CC BY
35
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ СЗАГС
«Болезни гендерного роста», или О проблеме институционализации гендерного образования в отечественной высшей школе
Материалы круглого стола исследователей и преподавателей
Н
Обзор подготовлен к публикации доцентом кафедры социологии Северо-Западной академии государственной службы Мариной Александровной Кашиной.
"а первой международной конференции «Лидерство. Гендерные перспективы», .состоявшейся в Санкт-Петербурге 27-28 октября 2003 года, отмечалось, что центральной задачей в достижении гендерного равноправия выступает гендерное просвещение населения и научного сообщества. Слово «гендер» достаточно прочно вошло в оборот отечественного обще-ствознания, гендерная секция становится почти «дежурной» на научных конференциях. Каждый политик, старающийся не отстать от жизни, должен коснуться гендерной проблематики или, по меньшей мере, позиционироваться по отношению к ней. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что многие политические деятели и даже ученые слабо представляют себе истинное содержание этого термина и те задачи, которые ставятся перед гендерными исследованиями.
Публикацией материалов круглого стола петербургских исследователей и преподавателей, посвященного проблеме институционализации гендерного образования в высшей школе, наш
ы ы 05
м РЧ
нС О і
<2
вой
а
215
1/2005
м м OS
Ы PQ
нС О і
М W
<2 sag §
216
1/2005
журнал вносит свой вклад в дело просвещения и распространения гендерных знаний. Важно отметить, что сегодня разговор перемещается из исследовательской плоскости в плоскость академическую, плоскость преподавания гендерных дисциплин, что является значимым индикатором дальнейшего становления и развития отечественной традиции гендерных исследований. Существующее гендерное знание должно быть адекватно интерпретировано и донесено до молодого поколения, только в этом случае можно надеяться, что начнется процесс пересмотра существующих гендерных стереотипов. Патриархатность как принцип мышления не зависит от возраста, среди студентов он распространен ничуть не меньше, чем среди людей более старших возрастов, имеющих другие социальные статусы. Каковы перспективы гендерных курсов в системе высшего образования России? Что нужно сделать для того, чтобы гендерное знание стало востребованным? Об этом и о многом другом говорили социологи, психологи и историки на состоявшемся 6 мая 2003 года в рамках Невских чтений в Невском институте языка и культуры в Санкт-Петербурге круглом столе. Преподавательский и исследовательский опыт участников состоявшегося обсуждения очень разный, разными путями они пришли к гендерным исследованиям, различно отношение администрации их вузов к гендерным курсам и представленность самих этих курсов в учебном процес-
се. Тем не менее такую неоднородную ситуацию можно считать типичной для отечественной высшей школы, так же, как и проблемы, которые обсуждались. Нужно отметить, что в работе круглого стола участвовали преподаватели как государственных, так и негосударственных вузов. Прежде чем перейти к изложению наиболее интересных моментов обсуждения, напомним основные понятия, используемые в гендерном дискурсе.
Гендер — социальный пол. В английском языке разграничиваются понятия социального пола (gender) и биологического (sex). Терминологически понятие «гендер» оформилось в процессе теоретического развития феминизма, а затем и собственно гендерных исследований. <...> Смысл понятия «гендер» заключен прежде всего в идее социального моделирования или конструирования пола. Социальный пол конструируется социальной практикой. <....> Гендер — совокупность социальных репрезентаций, а не природой закрепленная данность. Гендер — культурная маска пола, то, что мы думаем о поле в границах наших социокультурных представлений1.
Гендерные исследования — отрасль знания, с помощью которой изучается, как тот или иной социум определяет, формирует и закрепляет в общественном сознании и сознании личности социальные роли мужчины и женщины, а также какие последствия это распределение для них имеет2.
1 Хрестоматия к курсу «Основы гендерных исследований». — М., 2000.
2 Трофимова Е. И. Терминологические вопросы в гендерных исследованиях // Общественные науки и современность. 2002. № 6.
* * *
Ведущая круглого стола — доцент кафедры социологии и социальной работы Северо-Западной академии государственной службы к. филос. н. М. А. Кашина.
Участники обсуждения: Юки-на И. И. — зав. кафедрой гендерных исследований Невского института языка и культуры, к. социол. н.; Мелеш-ко Т. А. — доц. кафедры коммуникационных технологий и связей с общественностью Невского института языка и культуры, к. филол. н.; Клецина И. С. — доцент кафедры психологии человека Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена, зав. лабораторией гендерной психологии, к. психол. н.; Мищенко А. С. — научный сотрудник Петербургского социологического института РАН, Рабжа-ева М. В. — старший преподаватель Института психологии и социальной работы, Чикалова И. Р. — профессор кафедры всеобщей истории Белорусского государственного педагогического университета, д. истор. наук.
Марина Кашина: Тема, для обсуждения которой мы собрались, — предпосылки институционализации гендерного образования в отечественной высшей школе. Давайте начнем с воспоминаний. Как давно каждый из вас работает с гендерной проблематикой? В чем это выражается: в преподавании, в проведении исследований или в написании научных статей и монографий?
Ирина Юкина: Я заинтересовалась темой в начале 1990-х. Мой первый исследовательский грант был по-
лучен в 1994-1995 годах, к этому времени у меня были уже какие-то наработки. Что меня подвигло к этой теме? Конечно, познавательный интерес. Мне кажется, что в начале 1990-х «женская» тема витала в воздухе. Проводилось много крупных мероприятий, таких как Независимые женские форумы в Дубне, шел интенсивный обмен с зарубежными, в первую очередь, с американскими учеными и активистками женского движения, появились первые женские издания неофициального плана. В «основной» российской прессе активно обсуждалась тема женской безработицы и женского предназначения. Риторика этого обсуждения разительно отличалась от идеологии советского времени.
Мне стало интересно: а каковы собственно российские традиции женского бытия, а было ли в России женское движение или это зарубежный продукт, как утверждали в то время многие публицисты и историки? Поэтому для меня гендерные исследования — это прежде всего исследовательская деятельность. Мне кажется, что это довольно характерно для исследователей призыва начала 1990-х, потому что, прежде чем преподавать, нужно было «добыть» новый материал и осознать саму проблематику, а для этого потребовались исследования. Сейчас этот материал, конечно, входит в мои курсы.
Ирина Клецина: Я начала деятельность в рамках гендерной проблематики в 1996 году, когда прочитала первый спецкурс по теме «Гендерные исследования». В рамках содержательной деятельности преподавателей нашего факультета, имеющих должность доцента, обязательным услови-
ы м 05
м «
тЯ
нн Он
м£г §
217
1/2005
м м 05
м РР
нС О і мС4
<2
<«5
а
218
ем является разработка новых научных тем и направлений, которые должны найти отражение в спецкурсах. Я предложила спецкурс по гендерным исследованиям, и заведующий кафедрой Панферов В. Н. поддержал меня.
Источником же пробуждения моего интереса к этой теме было знакомство с директором Санкт-Петербургского центра гендерных проблем Ольгой Липовской.
Татьяна Мелешко: Я занимаюсь гендерными исследованиями с 2000 года. Педагогическую и исследовательскую деятельность я вела одновременно, разрабатывала спецкурс по современной женской прозе, так как до этого занималась современной женской прозой как филолог. Участвовала в конкурсе фонда Сороса на разработку курса по гендерной проблематике.
Ирина Чикалова: Я начинала работу с изучения проблематики и с формулировки тем, которые могут быть подняты в рамках феминистской или гендерной теории. В 1994 году подала заявку в Британский Совет, который объявил конкурс на прохождение стажировки в Великобритании для преподавателей гуманитарных наук. Следующим шагом был выбор темы докторской диссертации — «Гендерная политика ведущих партий США и Великобритании в 1970-1990-е годы», которая стала продолжением исследовательской работы, начавшейся в Великобритании. Далее последовала и организаторская работа: создание гендерного центра, организация конференций, научных из-
даний и первые попытки преподавания гендерных курсов.
Марина Рабжаева: В 1999 году я начала писать статью, посвященную истории женской эмансипации, и, собирая материалы, поняла, что меня не удовлетворяют интерпретации процессов женской эмансипации в России XIX века профессиональными историками. В процессе поиска других теоретических подходов мне попались «Гендерные тетради» (выпуск первый), где я прочла статью Анны Темкиной «Женские движения как общественные движения». Эта работа, а также статья К. Уэст и Д. Зиммерман, стали для меня толчком для поиска литературы по гендерным исследованиям. Я начала «прочесывать» Российскую национальную библиотеку и Интернет. В том же 2000 году я прослушала курс у И. Н. Тартаковской «Социология семьи и пола» (ИС РАН), а затем летом участвовала в работе двух гендерных школ.
Александр Мищенко: В 1992 году в Северо-Западный кадровый центр (СЗКЦ)3 приехала международная делегация социологов. Встреча с Айно Сааринен, которая занималась гендерными исследованиями, пробудила во мне интерес к гендерной проблематике. Позже в СЗКЦ решили внедрять немецкий образовательный стандарт Гамбургской академии управления. В нем было 12 курсов по гуманитарным наукам, в том числе и гендерный, разработкой которого я и начал заниматься.
Марина Кашина: А на что Вы опирались при чтении этого спецкурса:
В 1995 году Северо-Западный кадровый центр Указом Президента РФ был переименован в Северо-Западную академию государственной службы.
1/2005
был готовый материал или Вы использовали материалы исследований?
Александр Мищенко: Исследования? Ну, какие тогда могли быть исследования. Я «по крупицам» собирал этот материал, разыскивал его в библиотеках. В 1992-1993 годах материалов по гендеру было еще очень мало. В «Публичке»4, в каталоге я искал все книги, которые более-менее освещали женский вопрос, Мне очень помогли реферативные сборники по зарубежной социологии, в них я нашел первый материал по гендерной проблеме. Потом Ирина Игоревна Юкина пригласила меня в Петербургский гендерный центр, и мы начали заниматься этой тематикой вместе.
Марина Кашина: Давайте теперь обсудим субъективные факторы институционализации гендерного образования. Насколько отвечает гендерная проблематика системе Ваших собственных жизненных и ценностных ориентацией, существует ли продолжение этой системы ценностей в Вашем интересе к гендерным исследованиям?
Марина Рабжаева: Феминистская эпистемология, как никакая другая, дает мощный базис для осмысления собственной жизни, личной, научной, гендерной карьеры, которые жестко связаны. А главное — феминистская и гендерная теории дают инструментарий и разрешение (ибо рефлексия дискриминации женщин табуирована) для анализа как собственного опыта, так и культурного. Гендерные исследования, как никакая другая на-
учная дисциплина, создают очень сильную личностную мотивацию для тех, кто в нее вовлечен, кто преподает, читает эти курсы, занимается исследованиями. В первые годы меня не покидало осознание собственного раскрепощения, разрешения действовать без оглядки на традиционные гендерные жизненные сценарии и повседневное поведение. Не то чтобы я на них жестко ориентировалась — нет, но я получила авторитетное подтверждение своим неотрефлексированным мыслям, чувствам, стратегиям. И эту радость раскрепощения от гендерных поведенческих стереотипов я страстно желала сделать достоянием всех.
Мне кажется, огромная привлекательность гендерных исследований в том, что они не только дают возможность анализа гендерных практик, но и дают импульс к собственным изменениям. Потенциал внутренней свободы, обретаемой исследовательницами/исследователями, — огромен.
Ирина Клецина: Я начала заниматься данной тематикой на основе познавательного интереса. Сначала привлекало просто новое и необычное знание, но как только я глубже вникла в содержание этого знания, то открыла его большой личностный потенциал, его значимость для меня лично. И я эти новые знания сразу стала использовать для анализа своей жизни, своих поступков, своих действий. Вспоминая свое поведение на протяжении предыдущих 10-20 лет, я осознала некоторые свои стереотипы, сформированные в процессе воспитания, и на-
Российская национальная библиотека (ранее Государственная публичная библиотека им. Салтыкова-Щедрина), одна из двух крупнейших библиотек Петербурга.
м м 05
83
м Й
тЯ
нн Он
м£г §
219
1/2005
4
м м 05
м РР
?я
нС О | мС4
<2
<«5
а
220
1/2005
чала изменять свое поведение так, как я считала нужным. Мне стало комфортнее и легче жить. Во-первых, за счет понимания и осознания своего поведения и поведения других людей именно в гендерном ключе, во-вторых, вследствие того, что я сумела преодолеть какие-то непродуктивные собственные практики, проявляющиеся в повседневной жизни и в отношениях с другими людьми.
Марина Кашина: Марина Рабжа-ева поставила очень важный вопрос об обоюдоостром оружии феминизма и гендерного знания, которое может быть конструктивным, а может разрушать, порождать конфликты.
Ирина Юкина: Ничего обоюдоострого и просто острого в феминистском, гендерном знании нет. Речь идет о внутренней, мировоззренческой позиции личности, не более. Ничего воинственного в усвоении новых знаний и обретении иного, более личностного взгляда на мир и себя в нем нет. Здесь нет элемента принуждения и насилия. Речь идет о том, берете вы или не берете себе это знание для конструирования себя и своих жизненных практик. Другое дело, что феминистская, гендерная теория и знание политизированы в своей глубинной сути, так как они связаны с процессом становления личности, с самоуважением, самооценкой человека. И в этом смысле они — оружие против тоталитарной, авторитарной власти, против духовной несвободы, против манипулирования как властной практики. Отсюда вопрос — кто боится феминизма и почему? Я долго не могла понять лозунг западного феминизма второй волны — «личное — есть политическое». Потом поняла, что
нет ничего страшнее для практики властвования, принуждения, подавления, чем осознание личных проблем как общественных и значимых, т. е. политических. Это процесс роста человеческого духа, самоуважения к себе и требование такого же уважения от власти. Для власти, основанной на манипулировании, подавлении, — это страшно, это страшнее, чем любой бунт.
Марина Рабжаева: Понятие феминизма в нашей культуре очень сильно дискредитировано: прежде всего общепатриархатным дискурсом российской культуры, в советское время феминизм намеренно дискредитировался партийными идеологами. И радикальный импульс гендерных исследований, конечно же, входит в противоречие с традиционалистскими общекультурными установками. Этот радикализм часто резонирует с неизжитым юношеским максимализмом.
Ирина Чикалова: Исследователи, которые исповедуют феминизм, составляют абсолютное меньшинство, но и среди них нет единой феминистской политики. Феминистская позиция подразумевает плюралистичность, демократичность, критический взгляд на социальные и культурные стандарты.
Ирина Клецина: Мне кажется, что у феминизма нет разрушительной практики, он просто интенсифицирует те процессы, которые и так должны были произойти, то есть он проявляет скрытый конфликт, скрытые проблемы. Действия совершает человек, а феминизм — это идеология. Человек может это знание принять на абстрактном уровне или уровне личностного знания. Человек может это знание перевести на уровень каких-то действий, но если
он этого сам не захочет сделать, то знание не будет толчком к тем или иным действиям. Это ведь не локальное знание, оно вписывается в целую систему каких-то представлений человека, и я стою на позиции, что человек — субъект своей жизни и деятельности, и нельзя воспринимать идеологию как воздействие на человека, ведь у человека есть разум. Феминизм — это одна из идеологий. Человек всегда может от нее отказаться, он может увлечься другим каким-то знанием, и поэтому я не считаю, что феминизм несет разрушительный потенциал.
Марина Кашина: Но тогда возникает вопрос: можно ли читать гендерные курсы, не опираясь на феминизм?
Ирина Клецина: Я считаю, что нельзя. Потому что гендерные исследования — это научная область знания, она базируется на феминистской теории, сформировавшейся в рамках определенных идеологических воззрений. Эту связь надо самому осознавать и демонстрировать студентам в процессе чтения гендерных курсов. Традиционно в системе высшего образования представляются разные научные подходы и точки зрения, а феминистская теория — это одна из теорий, которая лежит в основе гендерных исследований.
Ирина Юкина: Я согласна с Ириной. Без теоретического осмысления социальных проблем невозможны грамотные практические решения. Что кроме феминистской теории и гендерной теории как ее производной может выступить теоретической основой для решения гендерных проблем? Поэтому вопрос: с каких теоретических позиций читается обязательный для спе-
циальности «Социальная работа» курс «Феминологии и гендерология», если преподающие их избегают феминистского теоретизирования?
Марина Кашина: А те, кто читают гендерные курсы, не опираясь при этом на феминистскую теорию, что они все-таки читают?
Ирина Клецина: Я не знаю, что они читают. Это не гендерные курсы, это как-то уже по-другому называется.
Ирина Юкина: Студенты института, в котором я раньше работала, говорили мне, что преподаватель фе-минологии рассказывал им на лекциях о том, как его бабушка дралась на сковородках с дедушкой. Вот вам результат ухода от теоретического уровня. Все заканчивается побасенками, профанацией и дискредитацией гендерных проблем и курса в целом. В этих «феми-нологических» курсах есть ловушка — кажущаяся самоочевидность проблем и их решений. То, что феминистская теория выявляла и шаг за шагом осмысляла на протяжении почти двух веков, — вещи далеко не очевидные.
Александр Мищенко: Если человек читает даже просто феминологию, он должен каким-то образом определиться в своем отношении к феминизму. Если ты против феминизма, то ты читаешь, соответственно, курс патри-архатной феминологии. Совершенно оторваться от существующей практики феминизма и гендерных исследований невозможно, потому что такое знание нельзя не учитывать или игнорировать.
Татьяна Мелешко: Мне кажется, что если использовать постструктура-листский подход, тогда можно рассмотреть все точки зрения, это первое.
ы м 05
83
м Й
тЯ
нн Он
м£г §
221
1/2005
м м 05
м РР
?я
нС О і мС4
<2
<«5
а
222
И второе, с методической точки зрения, не нужно говорить уже на первой лекции, что мы базируемся на феминистской идеологии. К этому можно подвести если не к концу курса, то к середине, сказать об этом уже подготовленным студентам, потому что, как уже отмечалось, существует отрицательный стереотип в общественном мнении по отношению к феминизму.
Марина Кашина: Тогда нужно уточнить. Значит, возможны курсы, которые вообще не строятся по идеологическим основаниям. Есть курс «Гендерные исследования» с идеологией феминизма, а есть, например, курс «Феминология», который не имеет этой идеологической составляющей.
Ирина Клецина: Любой курс со словом гендер, по моему мнению, должен быть связан с феминизмом и должен базироваться на феминистской идеологии. Без феминизма гендера не может быть. А если в названии какого-то учебного курса нет слова гендер, например, «Женские исследования», то тогда, вероятно, можно читать курс без упоминания о феминизме.
Ирина Чикалова: Я не согласна. Все начиналось с женских исследований, и им нужно отдать должное. Это были исследования, которые выросли на волне женского движения и развивались параллельно с женским движением. Это та область, которая занималась исследованием форм и методов дискриминации женщин и демонстрировала неравенство и неравные возможности женщин во всех сферах жизни. Область женских исследований в наибольшей степени обладала критическим феминистским пафосом. Достаточно много опубликовано статей,
в которых анализируется эволюция области женских исследований: от собственно женских исследований к гендерным исследованиям, включившим в свою исследовательскую повестку и исследования сексуальности, и женские, и гей/лесбийские, и мужские исследования. Благодаря этой трансформации все больше исследователей работает в области, которую теперь уже можно назвать единым термином гендерные исследования.
Ирина Юкина: Гендерные исследования, на мой взгляд, — форма ака-демизации «женских исследований».
Марина Кашина: Мне кажется, проблема нашей страны состоит в том, что мы не имеем сильного женского движения и не можем пройти тот путь, который прошли на Западе: от женского движения к гендерным исследованиям, значит, у нас должен быть свой путь институционализации гендерного знания.
Марина Кашина: Теперь нам необходимо обсудить проблему качества чтения гендерных курсов. Существуют ли какие-то особые условия, обеспечивающие качественность процесса гендерного образования?
Ирина Чикалова: Мы должны выделить несколько составляющих. Первая из них — это личный компонент: преподаватель должен быть подготовлен. И здесь я абсолютно согласна с Ириной Клециной, которая подчеркнула, что специалист должен разделять феминистские позиции, по крайней мере, отдавать дань уважения феминизму. Вторая составляющая — это организационная, включение этих курсов в сетку расписания. Они должны быть в числе курсов магистратуры и ас-
1/2005
пирантуры. Что касается бакалавриата, то гендерная проблематика может найти себе место в спецкурсах, но она должна «звучать» и в базовых курсах. Например, я читаю курс «Новая история стран Западной Европы и США. Второй период». В блоке «Политические доктрины XIX - начала XX вв.» в обзор, наряду с темами «Консерватизм», «Либерализм», «Марксизм», «Анархизм», я включаю в качестве самостоятельного раздела «Феминизм». Я обсуждаю основные направления феминизма и его возможный альянс с другими направлениями. На чем стоит консерватизм в области взаимоотношения полов — на сохранении патри-архатной системы в обществе. В этой связи мы переходим к более подробному обсуждению патриархатной идеологии и отношения к ней со стороны других политических доктрин. Здесь обнаруживается, что даже несущие значительный реформаторский потенциал идеологии, включая либеральный и социалистический феминизм, существенно не подрывали основ патриархата как целостной системы. А значит, патриархатная идеология является объединяющей для политических доктрин XIX в. Это долгий разговор, но любая тема в преподавании истории методически может быть развернута в феминистской перспективе. В блоке «Общественные классы и социальные процессы в модернизирующемся мире» традиционный анализ социальноклассовой структуры общества XIX в. дополняется анализом его гендерных характеристик. Он также включает тему «Женские общественные организации и движения». В теме «Образ жизни различных социально-классовых сло-
ев общества» ставится вопрос: «Что больше: общего или различия в образе жизни у женщин, принадлежащих к разным социально-классовым группам? Т. е. какая характеристика является более важной для анализа женщины (как категории): класс, пол/гендер или что-нибудь еще?» В XIX веке разделение шло очень четко. Политически активные пролетарские женщины, которые работали на фабриках, тяготели к социал-демократической идеологии, но они никогда не называли себя феминистками, хотя сегодня мы их так называем. В то время как женщины из среднего класса поднимали вопросы политических и гражданских прав, прав на получение высшего образования, профессии, квалифицированной работы, пролетарским женщинам было важно, чтобы были установлены выходные дни, отпуска, более короткий рабочий день, чтобы были ясли для детей. Гендер очень важен, но, как мы видим, для XIX века «класс», возможно, актуальнее.
Марина Кашина: Давайте вернемся к составляющим качества гендерного образования. Итак, это включение в сетку часов, активная личная позиция преподавателя, владение материалом. И все-таки существуют ли какие-нибудь стандарты в гендерном образовании?
Александр Мищенко: Мне, наверное, повезло, никакого административного и методического давления и контроля не было, я читал то, что считал нужным. Но я понимаю, какие могут быть сложности, когда «сверху» спускают готовый учебный план с указанными темами.
м м 05
83
м Й
тЯ
нн Он
м£г §
223
1/2005
м м 05
м РР
?я
нС О | мС4
<2
<«5
а
224
На мой взгляд, идеальная программа гендерного курса — это просто список тем, которые необходимо изучить, и проблемное поле, в рамках которого каждый преподаватель в соответствии со своим личностным и исследовательским опытом будет выстраивать курс. Если бы можно было в институте повышения квалификации или где-нибудь еще организовать такое научно-учебное сообщество, которое бы отслеживало качество образовательного стандарта, тогда ситуация стало бы другой. К сожалению, вопрос о содержании курсов (в том числе и гендерных) решает чиновник в министерстве или в УМО, а не те, кто их читают.
Марина Рабжаева: Самое важное в обеспечении качества преподавания — это прохождение преподавателем обучения, а затем контроль его деятельности со стороны гендерного сообщества. При чтении гендерных курсов очень важен статус преподавателя. Когда преподавателя со стороны пригласили прочитать, это один статус курса. И совсем другая картина, когда человек уже встроен в систему институтских отношений и, соответственно, у студентов отношение к курсу тоже другое.
Ирина Клецина: Как можно реально осуществить контроль гендерных стандартов?
Марина Рабжаева: Я думаю, удачен пример современных летних школ, дистанционных курсов, семинаров: преподаватель учится, после окончания обучения он представляет собственную программу курса. И одним из условий поступления на обучение, должно быть направление от вуза и обязательство предоставить препода-
вателю возможность для чтения этого курса по той программе, которая будет утверждена школой/курсами/семинаром. Так действует сейчас и Харьковский Центр Гендерных Исследований, набирая преподавателей на дистанционный курс по гендерным исследованиям, и Саратовский Центр Социальной политики и Гендерных исследований.
Марина Кашина: Но тогда мы не контролируем сам процесс преподавания и обучения, мы контролируем бумажку.
Марина Рабжаева: Конечно, тут возможно лавирование, но если человек составил программу и проработал ее, эту программу утвердили эксперты, и на ней стоит гриф института, то тут уже волей-неволей будешь выполнять условия договора и реализовывать свою программу.
Марина Кашина: Я хотела бы противопоставить точку зрения Марины Рабжаевой мнению Александра Мищенко. Существует программа курса, утвержденная некими экспертами, которые считают, что она хорошая. С другой стороны, надо давать человеку, который читает курс, свободу в выборе тем. Нет ли в этом противоречия?
Марина Рабжаева: Никакого противоречия нет, потому что я сама составляю программу. Это моя авторская программа, другой по ней читать не будет, он выстроит свою.
Марина Кашина: Но в этом случае мы оставляем гендерные курсы в области авторских курсов и спецкурсов. Получается, что нельзя разработать какой-то общий (универсальный) курс, который можно утвердить, например, в том же министерстве и ввести как обязательный в образовательный
1/2005
стандарт наряду, например, с культурологией или историей. Хотя справедливости ради надо сказать, что один обязательный гендерный курс в высшей школе есть. Это «Феминология и гендрология», но он имеет статус спец-дисциплины и читается только для специальности «Социальная работа».
Марина Рабжаева: Я считаю, что в социологии давно уже назрела необходимость введения единого стандартизированного курса по гендерной социологии. Такой курс должен быть обязательно встроен в систему обучения социологов, потому что сама система социологического образования предполагает знание всех современных теоретических подходов, на которых строятся гендерные исследования. Теория социального конструирования, феминистская критика социологической эпистемологии, феминистский психоанализ и др. очень хорошо воспринимаются студентами-социоло-гами, ибо они подготовлены системой социологического образования. Уверена, что в социологическом образовании нужен жесткий стандарт — утвержденный курс гендерной социологии. А в остальных дисциплинах — гендерные исследования в статусе дополнительных спецкурсов или курсов по выбору.
Ирина Клецина: Мы сейчас говорим не о судьбе социологии, а о гендерных исследованиях. Можно читать «Введение в гендерные исследования», не обязательно читать «Гендерную социологию». Есть базовый междисциплинарный курс, который включает в себя все основные гендерные идеи, вы можете в этом курсе два часа уделить гендерной социологии, если
вы профессиональный социолог, а можете этого не делать.
Марина Кашина: Если речь идет о небольшом спецкурсе общего характера, то я думаю, что возможностей встроить его в учебный процесс на уровне вуза практически нет, учитывая, что современный студент очень прагматичен и администрация вузов тоже.
Я могу читать гендерный курс как конкретный спецкурс. Скажем, «Гендерные аспекты управленческой практики», поскольку наша основная специальность — «Государственное и муниципальное управление». Курс с таким названием могут принять, поскольку там есть слово «управление», а «Гендерные исследования» это слишком абстрактно, да и сами студенты не видят в освоении подобного курса никакой необходимости. Даже для специальности «Социальная работа» гендерный курс идет как спецдисциплина с названием «Гендерология и феминология», женщины в нем выступают в качестве одного из объектов социальной работы. Феминизм напрямую в этом курсе не прописан, и появляются те самые ловушки «феминологии», о которых мы выше говорили. Другими словами, в академии государственной службы общий гендерный курс некуда встроить чисто технически, т. к. в учебном плане его нет. Кроме того, ни на одной специальности он не востребован самими студентами. Как спецкурс в перспективе, он может читаться, но если в его названии кроме слова «гендер» будет что-то еще, имеющее отношение к специальности. Для управляющих — «Гендерные аспекты управленческой практики», для экономистов — «Гендерный анализ экономики», для
м м OS
М PQ
тЯ
нн Он
М W
>Я £
225
l/2005
м м OS
М PQ
?я
нС О |
М W
<2 sag §
226
юристов — «Гендерная экспертиза законодательства» В подобном ключе эти спецкурсы будут восприняты как расширение профессионального образования студентов, как еще один новый аспект их будущей профессиональной деятельности. Но где найти таких узких специалистов? Позиционироваться как теоретический курс на уровне философии, истории или культурологии гендерные исследования у нас пока не могут. Кроме того, поскольку гендерные курсы для высшей школы являются нововведением, они должны быть подготовлены качественнее, чем традиционные.
Александр Мищенко: Они должны быть конкурентоспособны, чтобы люди сами шли и слушали, чтобы им было интересно.
Ирина Юкина: Да, он должен быть конкурентоспособным, а это предполагает большие интеллектуальные, трудовые и организационные затраты, например, создание «ридеров»5, потому что все книги по гендерной проблематике издаются минимальными тиражами. Ридер — необходимое условие качества, причем он должен быть идеально выстроен, потому что студент прагматичен и не желает читать лишнего, то есть в ридере должно быть то, что потом будет рассматриваться в курсе и спрашиваться на экзамене. У нас учатся экономисты, специалисты по связям с общественностью, лингвисты, и у них нет стимула к чтению дополнительной и не очень легкой литературы. Походить на спецкурс, послушать, пообщаться и подискутировать на животрепещущие гендерные темы — это, по-
жалуйста. Но серьезная работа начинается только тогда, когда у студента вызревает решение писать курсовик или готовить доклад к конференции.
Хочу еще обратить ваше внимание на то, что Россия вступила в Болонский процесс, т. е. отечественная высшая школа начала процесс вхождения в общеевропейское образовательное пространство. Этот процесс предусматривает обязательный пересчет всех курсов на кредиты с тем, чтобы студент мог быть мобильным, учиться в разных странах и формировать свое видение профессии. Следовательно, наши курсы должны соотноситься по трудозатратам студента с курсами других европейских университетов. Надо подчеркнуть, что пересчет на кредиты — это еще один слой подготовки гендерного курса, так как вы будете должны определить объем домашней работы студента: просчитать временные затраты на чтение литературы, на написание эссе. Это в любом случае нужно делать и это, на мой взгляд, тот ресурс, который позволит повысить конкурентоспособность гендерных курсов, т. к. для них это сделать проще, чем для традиционных курсов.
Марина Кашина: Я хочу продолжить эту тему. В нашу академию пришло письмо из Министерства образования о том, что готовится проект об изменении соотношения аудиторных часов и самостоятельной работы студентов. Объем самостоятельной работы поднимается до 50 процентов общего учебного времени, поэтому одним из способов поднятия престижа гендерных курсов может стать демонст-
От англ. «reader» — книга для чтения, подборка текстов по курсу, хрестоматия.
1/2005
рация его возможностей в плане самостоятельной работы. К нам приезжала делегация из Швеции, из Института социальной работы Гетеборгского университета, ее члены рассказывали о том, что у них сейчас используется новая форма студенческой практики: работа в малых группах. При чтении лекций на больших потоках возникают серьезные трудности с обратной связью, поэтому создаются маленькие группы студентов из 8 человек, которые занимаются тем, что обсуждают свои проблемы, которые возникают в процессе обучения. Причем они обсуждают это сами, а преподаватель просто сидит рядом. Это называется группа профессионального личностного роста. (Сразу возникает параллель с кружками роста сознания, существовавшими в женском движении второй волны.) Если мы можем по курсу «Гендерные исследования» или по любому другому гендерному курсу предложить какие-то оригинальные формы самостоятельной работы, то это выводит курсы в плане конкурентоспособности вперед. Но тогда возникает вопрос, какие именно формы мы можем предложить?
Марина Рабжаева: Первое, что сразу приходит на ум, — это интерактивные методы обучения. И, кстати, никто их не назвал, когда мы говорили о методике преподавания. И это не случайно, потому что их достаточно сложно использовать в рамках существующих академических аудиторий. Но мы еще не обсуждали такую проблему, как проблема ресурсов для чтения гендерных курсов — ведь без институциональной поддержки, это все
мой собственный преподавательский энтузиазм.
Александр Мищенко: Есть одно обязательное условие такой поддержки — накопление критической массы в обществе. В общественном сознании потребность в гендерных знаниях должна сформироваться. Гендерное знание — это ответ на проблемы, на определенный социальный вызов. Когда гендерная напряженность увеличивается, инициированная женским движением или самим ходом исторического развития, тогда возникает ответная потребность в гендерном знании, соответственно, возникает общественный заказ. Пока у нас не появится гражданское общество со всеми присущими ему институтами, не будет нормальных условий и для развития гендерных исследований и чтения гендерных курсов. И пока все попытки институционализировать гендерную проблематику — это попытки извне, в основном из-за рубежа, путем общественных волонтерских движений. Другими словами, нас все время подпитывают.
Кроме того, в сложившейся политической системе есть очень мощные силы, которые не заинтересованы в развитии такого знания, потому что гендерная теория — это теория, разрушающая сложившуюся систему властных и экономических отношений. Сейчас появился целенаправленный антифеминистский PR. Если раньше антифеминистские выступления чаще всего были стихийными, то сейчас они становятся целенаправленными. Я постоянно имею дело с контент-анализом прессы в рамках избирательных кампаний, и могу ответственно заявить, что целенаправленно появляют-
ы м 05
83
м Й
тЯ
нн Он
м£г §
227
1/2005
ся PR-материалы, дискредитирующие женское, феминистское движение, женщин-кандидатов. К тому же в последние несколько лет у нас постепенно побеждает патерналистская консервативная идеология. Речь идет об общегражданских, общедемократических ценностях, и в борьбе с консервативной идеологией гендерное движение должно слиться с демократическим движением, но они, к сожалению, идут все время параллельно.
Марина Кашина: Давайте подводить итоги, каковы перспективы гендерного образования в отечественной высшей школе, есть ли у него будущее?
Александр Мищенко: Будущее есть, но не такое радужное. У меня есть гипотеза о том, почему у нас не институционализирована гендерная полити-
ка. Потому что в России нет настоящей социал-демократии. Единственная политическая сила, которая лояльна к гендерной проблематике, — это социал-демократы. Не коммунисты и не правые либералы. В принципе, либеральная теория вроде бы должна поддерживать гендерное равноправие, но либеральная практика совершенно однозначно против, потому что в основе этой идеологии — свободная конкуренция, которая трактуется как биологическая. Но работать в этом направлении надо. Мы сейчас засеваем поле, на котором появятся дружные всходы, когда для этого будут созданы условия. Если этого не делать сейчас, то условия возникнут, а поле будет пустым, потому что не засеяно.
м м 05
м РР
Ж О |
<2
<«5
а
228
1/2005
Мы привели наиболее интересные моменты из состоявшейся дискуссии, ряд важных тем остался за кадром, но сказанное уже позволяет сделать несколько существенных для понимания процесса институционализации гендерных исследований обобщений:
■ Сегодня в России обращения к гендерной проблематике инициируется совпадением внутреннего интереса исследователя, преподавателя и заказа со стороны (фонда, администрации вуза, общественной организации и т. п.).
■ Гендерное образование развивает и расширяет личностные возможности индивида, хотя иногда это входит в определенное противоре-
чие с его окружением, предыдущим социальным опытом и сложившейся практикой.
Гендерные курсы невозможны без феминистской идеологии. Если курсы о проблемах женщин читаются вне связи с феминистским теоретизированием, то они просто перестают быть гендерными.
Существуют разные стратегии введения гендерной проблематики в образовательные стандарты высшей школы. Самая простая — чтение спецкурсов и курсов по выбору, формулировка гендерно окрашенных тем рефератов, курсовых работ и дипломов по общественным и гуманитарным дисциплинам.
Варианты построения гендерного спецкурса могут быть разными. Это зависит от уровня подготовки преподавателей. Если педагог уже состоялся как гендерный исследователь, то для него достаточно обозначить проблемное поле спецкурса, а дальше спецкурс будет «вырастать» в зависимости от специфики аудитории. Если преподаватель в гендерную проблематику включился недавно, то ему необходимо обучение, конкретная программа и помощь со стороны гендерного сообщества. Гендерный курс в любом случае остается авторским, так как несет на себе отпечаток личности человека его читающего.
Обязательным в системе высшего образования может стать междисциплинарный курс «Гендерные исследования», который будет включать в себя основные гендерные знания разных научных дисциплин. Главным условием успешности курса станет его актуальность для слушателей и востребованность на индивидуальном уровне.
Важной предпосылкой институционализации гендерного образования является формирование в общественном сознании потребности в гендерных знаниях. Этот процесс детерминируется как ростом гендерной напряженности, так и развитием гражданского общества, социал-демократических, либеральных движений. Сегодня политическая ситуация в России мало способствует развитию женского движения, но академическая ситуация более благоприятна. Вхождение в Европейское сообщество, участие в Болонском
соглашении требует приближения к европейским образовательным стандартам, куда уже встроено гендерное знание. Это, в свою очередь, актуализирует проблему подготовки и расширения корпуса преподавателей гендерных дисциплин. Одни из них приходят к гендерному знанию через личностный рост и осознание значимости гендерного образования на индивидуальном уровне. Другие, более молодые, через усвоение этих знаний в готовом виде. Но в любом варианте гендерное знание должно быть актуальным личностно, иначе гендерный анализ неизбежно будет подменяться, в лучшем случае, полоролевым подходом, в худшем — воспроизводством патриархатных гендерных стереотипов.
В качестве постскриптума
В 2001 году Северо-Западная академия государственной службы совместно с Невским институтом языка и культуры, Российским государственным педагогическим университетом им. А. И. Герцена начала долгосрочный научно-образовательный проект «Межвузовские гендерные конференции молодых исследователей Санкт-Петербурга». В рамках проекта уже состоялись 4 конференции. Проведение 5-й юбилейной конференции запланировано на октябрь 2005 года. Ее тема — традиции и новации в гендерных исследованиях и отношениях. Мы приглашаем принять участие в ней всех интересующихся гендерными отношениями в современной России. Электронный адрес оргкомитета: [email protected]. На сообщении необходимо сделать пометку «5-я конференция по гендерным исследованиям».
м м 05
83
м Й
тЯ
нн Он
м£г §
229
1/2005
