CC BY
86Блэкмен Ш.Дж.
«СКРЫТАЯ ЭТНОГРАФИЯ»: ПЕРЕСЕКАЯ ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ ГРАНИЦЫ В КАЧЕСТВЕННЫХ ИССЛЕДОВАНИЯХ ЖИЗНИ МОЛОДЕЖИ
Blackman S.J.
«Hidden ethnography»: Crossing emotional borders in qualitative accounts of young people's lives // Sociology. -L., 2006. - Vol. 41, N 4. - P. 699-716.
Шейн Блэкмен (Университет Кентерберийской церкви Христа) полагает, что в эмпирических социологических исследованиях долго не принимались во внимание эмоциональные переживания участников. Часто обсуждаемая в гуманитарных науках концепция поворота рефлексивного (reflexive turn) П. Бурдье способствовала проведению качественных исследований, целью которых являлись более реалистичные описания полевого опыта. Привлекая описания этнографических исследований молодых людей, в этой статье автор рассматривает так называемую «скрытую этнографию», т.е. эмпирические данные, которые не были опубликованы по причине их противоречивости. В данной работе демонстрируется, что зачастую методы, используемые в социологических исследованиях, не способны отразить эмоциональные отношения, которые устанавливаются между исследователем и исследуемыми. Автор представляемой работы считает, что необходимо признавать и учитывать «скрытую этнографию» качественных исследований для того, чтобы лучше понимать, как осуществляются эмпирические исследования и процесс построения теории.
Можно выделить три фактора, полагает автор, препятствующих более глубокому пониманию эмоций в рамках эмпирического исследования. Во-первых, исследователи не решаются описывать возникающие эмоции из страха утратить научный статус полевой работы. Во-вторых, большинство признанных классических исследований с помощью включенного наблюдения, например «Аутсайдеры» Г. Беккера, «Общество с уличных перекрестков» У. Уайта, «Шайки» Ф. Трэшера, связаны с девиантным поведением и вследствие этого окружены аурой секретности. И в-третьих, существует дисциплинарное и этическое требование, что рассказчик и нарратив должны быть «чистыми» и «прозрачными». Это ведет к тому, что «скрытая этнография» или эмпирические данные, которые не были включены в описание исследования, не осмысляются. Автор утверждает, что внутри всех групп Британской социологической ассоциации есть немало исследователей, которые признают значение скрытой этнографии, и автор показывает это с помощью обильного цитирования работ и выступ-
262
лений социологов, которые подробно описывают свои чувства, возникавшие у них в процессе полевой работы (с. 700).
Так называемый рефлексивный поворот в качественной социологии и как следствие - оспаривание объективности этих исследований, создали пространство в исследуемой среде, в которое стало возможным вписать поведение самого исследователя. Для П. Бурдье рефлексивный поворот связан с властью и риском, потому что социолог разоблачает происхождение, биографию, статусное положение и интеллектуальные предрассудки исследуемых людей. На протяжении последних 15 лет автор проводил этнографические исследования молодых людей, наблюдая за их противодействием школьной системе, психологическими травмами, социальным исключением, опытом употребления наркотиков и опытом бездомной жизни. В настоящей статье отобраны разные типы этнографических данных, чтобы показать степень совместимости между отдельными локализациями исследований. Кроме того, Ш. Блэкмен пытается показать потенциал «разностороннего исследовательского кругозора», т.е. изучать проблему путем описания целого ряда исследований, проводившихся в разных местах, поскольку это может привести к выработке нового знания, сфокусированного на эмоциях, часто связанного со структурой социального неравенства.
Первая часть статьи называется «Дисциплина, эмоции и полевые исследования», в ней говорится о том, что социология эмоций сегодня стала законной областью исследования, хотя еще совсем недавно ведущие теоретики США и Великобритании, А.Р. Хохшильд, Т. Кемпер, Н. Дензин, боролись за то, чтобы включить эмоции в социологическое мировоззрение. Сегодня поднимается вопрос о дисциплинарных границах исследования эмоций, и борьба идет между психологией, психоанализом и социологией за более адекватное понимание эмоций. В то же время возникают новые движения, отстаивающие междисциплинарный подход к эмоциям. В этой ситуации только высокая степень рефлексии над данными качественных исследований может примирить разные подходы к эмоциям и придать исследованию эмоций соответствующий статус в социологии.
Однако, с точки зрения автора, высокая рефлексивность не является исключительно позитивной стратегией и накладывает на исследователя жесткие ограничения. Слабая сторона этой позиции состоит в том, что, раскрывая свои эмоциональные отношения, исследователи становятся открытыми для критики с точки зрения профессиональной этики. Однако до тех пор, пока не будет анализироваться «скрытая этнография», объективные отчеты о полевых исследованиях вряд ли появятся.
263
«Выпивая с молодыми людьми из андеркласса». Автор рассказывает, как после месяца полевой работы1 с бездомными и безработными молодыми людьми в Брайтоне он получил от них приглашение на вечеринку. Летним вечером он шел с ними по направлению к пивной. Выбор паба был непростым делом, так как некоторые молодые люди были известны в округе своим плохим поведением. В пабе автор заказывал пиво несколько раз, потому что у них было очень мало денег. Как только молодые люди закончили вторую пинту, они стали раскованнее. В течение вечера подростки задавали вопросы о целях проводимого автором исследования и говорили о том, как они чувствуют себя, находясь в фокусе исследовательского внимания. Они также интересовались прошлыми этнографическими исследованиями автора. Беседа включала целый ряд тем, затрагивающих их личные горести и радости. В процессе обсуждения автор удивлялся, какой живой и связный анализ происходящего они способны сделать. Неизбежно был поднят вопрос об их будущем, и здесь автор решил высказаться в том духе, что каждый из них на что-то способен. Автор сделал акцент на том, что они выдержали ряд серьезных бесед, которые продемонстрировали их способности, сравнимые со способностями самых хороших студентов и учеников. Молодые люди ответили, что родители и учителя называют их «неблагополучными», а эту оценку очень сложно изменить.
В следующие два дня автор не встречался с ними, но когда он вернулся, то с удивлением обнаружил, что разговор в пивной вдохновил некоторых молодых людей пойти устраиваться на работу, искать новое жилье и попытаться возобновить учебу. Все это осталось частью «скрытой этнографии», поскольку вряд ли распитие пива с участниками исследования могло быть включено в официальный отчет, однако это событие имело основное влияние на установление эмоциональной связи с молодыми людьми. Эта эмоциональная связь сыграла позитивную роль в их судьбе -они начали действовать, чтобы исправить свое положение (с. 702).
«Молодые женщины и домашнее насилие». В этнографическом ис-следовании2 жизни бездомных молодых семей автор работал с женщинами, которые жили в приютах, скрываясь от домашнего насилия. В процессе этнографических интервью было необходимо войти в доверительный и постоянный контакт с пострадавшими. После бесед с несколькими женщинами в течение трех месяцев автор начал привыкать к их рассказам, хотя это не облегчило осуществление наблюдений и проведение интервью. Автор подчеркивает, что когда ему демонстрировали следы пыток, он не мог оставаться спокойным. Блэкмен приходит к выводу, что не следует
1 Blackman S.J. «Destructing a giro»: A critical and ethnographic study of the youth «underclass» // Youth, the underclass and social exclusion / Ed. by R. MacDonald. - L.: Routledge, 1997. - P. 113-129.
2 Blackman S.J. «Living out of boxes» / Rochester city council. - Rochester, NY., 1998.
264
выражать согласие по поводу критики в адрес мужчин, так как собеседницы могли расценить это как неискренность. Будучи мужчиной-социологом, автор старался выразить симпатию, но при этом пребывал в сильном смятении, поскольку был не силах что-либо посоветовать. Эти женщины доверились исследователю, позволили вмешаться в их жизнь, а автор чувствовал размывание понятия «исследовательская дружба и дружба вообще»1, так как не был и не мог стать их другом, хотя и выражал им сочувствие. По мнению автора, в данном случае было опасно заводить дружеские отношения или фальсифицировать их (с. 703).
Считается, что социологи не должны признавать, что испытывают такие сильные эмоции, как ненависть, поэтому эти переживания попали в поле «скрытой этнографии». Дисциплинарные требования и академическая подготовка могут накладывать определенные ограничения. Исследовательская этика заставляет наблюдателя «осознавать себя» ив то же время «осознавать другого», проникать в другое сознание во время интимного диалога. Во время вышеописанных этнографических интервью автор осознавал, что придает большое значение произнесенным словам, полному смысла молчанию и чувствам, и это сближает беседующих и интенсифицирует сам процесс исследования. Более того, в качественных исследованиях часто, страдая, участники переживают чувство обновления, которое обладает ярко выраженным терапевтическим эффектом (с. 704).
«Я убью тебя». В полевой работе с бездомными семьями2 автор столкнулся с угрозой личной безопасности, и это осталось частью «скрытой этнографии», поскольку могло стать свидетельством его личного непрофессионализма. Во второй день полевой работы в одном из жилых домов для бедных автор вместе с управляющим этого дома Джимом осматривал бытовое помещение, где находились Мэтт и Кэти, подростки с двумя маленькими детьми. Мэтт резко направился к автору, приняв его за чиновника из городского совета, который отказал ему в прошении, и закричал, что убьет его. Автор, пытаясь увернуться, быстро ответил ему, что он не из городского совета. В завязавшейся драке Джим схватил молодого человека и крикнул, что это ученый из университета. Это был яркий пример того, как опасно вторгаться в те области повседневной жизни, которые являются глубоко частными, стрессогенными и сакральными (с. 705).
Уже через несколько минут Мэтт стал говорить, что у них проблемы с жильем и поэтому они с Кэти не могут соединиться. Автор разъяснил Мэтту и Кэти, что его задача - побеседовать с разными людьми из этого дома и выяснить, как они попали сюда и как можно улучшить положение. Они успокоились и стали разговаривать, но Мэтт был все еще возбужден, и Кэти пояснила, что у Мэтта «ломка»: он стал употреблять героин и нуж-
1 Cotterill P. Interviewing women: Issues of friendship, vulnerability, and power // Women's studies international forum. - N.Y., 1992. - Vol. 15, N 5-6. - P. 599.
2 Blackman S.J. «Living out of boxes». - Op. cit.
265
дается в очередной дозе, поэтому может опять сорваться. Джим пригрозил, что вызовет полицию, и тогда Мэтт попросил автора подвезти его к наркоторговцу. Во время поездки Мэтт рассказал о своей проблеме с наркотиками и предложил автору вернуться к Кэти и узнать всю их историю. Результатом было длинное интервью со всей семьей.
Эти подростки были на грани эмоционального срыва, автор понимал, что, учитывая обстоятельства, может не найти их живыми уже следующим утром. И в этой ситуации эмоциональные отношения с участниками исследования сформировались посредством обмена простыми подарками и услугами, которые обусловили открытую коммуникацию. Здесь возникает трудный моральный вопрос: этично ли поддерживать дружбу с участниками в целях получения данных? Скорее всего, это будет эксплуатацией эмоциональных отношений ради осуществления «академической карьеры». Компромиссом в этом случае может быть только открытое обсуждение испытанных эмоций.
«Секс и романтика в полевых исследованиях». В 1998 г. автор опубликовал главу в книге «"Клёвые местечки" (cool places): География молодежной культуры»1, где представил результаты своего исследования группы «трудных» девочек-школьниц в возрасте 16-17 лет, которые называли себя «девушками Новой волны». Автору в это время было 22 года, и поэтому невольно возникал вопрос об отношениях между мужчиной-исследователем и девушками. В этом исследовании автор был погружен в центр женского пространства. Но может ли мужчина адекватно понять молодых женщин, может ли мужчина стать феминистом? Автор был увлечен этим исследованием и как мужчина не боялся проявлений собственной «феминности» (с. 706).
Этнографические данные, представленные автором, включали некоторые личные документы. Первым было стихотворение, написанное одной из девушек, Дебби, которое выражало чувства группы во время первого месяца работы. В. Хэй называет документы, которые дарят исследователю, «карманной этнографией»2. Стихотворение показало, как Дебби воспринимает полевую работу и отношения, связанные с ней, как личную и интимную вещь. Стихи отразили изменения в чувствах и представляют собой комментарий к развитию отношений ученого с девушками. У автора не было сексуальных отношений ни с одной из девушек, но была сильная романтическая связь с Дебби и другими девушками, поскольку ему было позволено разделить интимную атмосферу их частного пространства. И, по утверждению автора, в данном случае не было никаких злоупотреблений. Именно поэтому, согласно позиции Ш. Блэкмена, возникает необ-
1 Blackman S.J. Poxy Cupid: An ethnographic and feminist account of a resistant female youth culture - the New Wave girls // Cool places: Geographies of youth cultures / Ed. by T. Skelton, G. Valentine. - L.: Routledge, 1998.
2 Hey V. The company she keeps. - Buckingham: Open univ. press, 1997. - P. 50.
266
ходимость концептуализации эротических переживаний в полевых исследованиях. Кроме того, понимание сексуального контакта не может быть ограничено физическим половым контактом. Секс нужно рассматривать более широко, описывая физическую игру и тактильные контакты, где интимность, любовь, романтика и флирт являются частью этнографического замысла. Авторы книги «Табу» утверждают, что сексуальные фантазии и чувственные мечтания следует рассматривать как нормальную часть полевой работы, которая требует объяснения и понимания в целях установления ограничений для самого исследователя1.
Далее автор обсуждает разговор девушек, который также был непосредственно связан со «скрытой полевой работой». Беседа взята из аудиозаписи, сделанной специально для автора, когда они лежали и болтали перед сном. Девушки говорили о чувстве дискомфорта, которое возникает у них, потому что за ними все время наблюдают, и вследствие этого не могут быть самими собой, а также о том, как они флиртовали с исследователем. Девушки сами выдвинули и осуществили идею записать разговор на пленку. Автор расценивает это как подарок. В этнографии дары являются свидетельством эмпатии, однако в социологии редко признается их глубокое эмоциональное значение (с. 709).
В следующей части настоящей статьи автор рассуждает об употреблении наркотиков во время общения с людьми, задействованными в этнографическом исследовании. Как и в случае сексуальных отношений, признание социологов в том, что они употребляли наркотики с участниками исследования, противоречит этическим принципам науки. В отчете об исследовании группы так называемых «золотых мальчиков» (mod boys)2 автор скрыл, что ездил с этими ребятами на остров кататься на скутерах. Если бы это событие было описано автором в отчете, то это могло иметь серьезные последствия для его академической карьеры. Эти шесть парней пробовали разные наркотические вещества. После катания они вернулись в палатку и стали курить «самокрутки». Юноши были «под кайфом» с пятницы по воскресную ночь. Конечно, автор не был инициатором употребления наркотиков, но, участвуя в этом, добился большего доверия, хотя его отношения с ними в течение двух предшествующих лет не требовали этого.
Относительно небольшое количество социологов рассказывают об употреблении наркотиков во время проведения исследований. П. Адлер признается, что она вместе с мужем пробовала некие запрещенные вещества во время эмпирического исследования наркодилеров и контрабандис-
1 Gearing J. Fear and loving in the West Indies: Research from heart (as well as the mind) // Taboo / Ed. by D. Kulick, M. Wilson. - L.: Routledge, 1995. - P. 186-218.
2 Blackman S.J. Youth: Positions and oppositions - style, sexuality and schooling. -Adlershot: Avebury, 1995.
267
тов1. С. Торнтон пишет, что вопреки своим убеждениям попробовал наркотик, поскольку это «был факт молодежной культуры, и я поддался на эксперимент во имя тщательности исследования»2. Автор рассказывает о случае с профессором Э. Хамидом из колледжа Дж. Джея Университета Нью-Йорка, который описал в дневнике полевых наблюдений опыт употребления героина. Сначала его только подозревали, но затем университет начал процесс по смещению его с должности, и в 2003 г. закончилась его университетская карьера. Однако, как считает автор, проблема употребления наркотиков социологами не так проста. В. Беньямин в 1920-х годах писал об употреблении гашиша в Марселе во время включенного наблюдения. Кроме Беньямина, в употреблении наркотиков признавались еще М. Фуко и Ж. Делёз.
Что касается современных полевых социологических исследований, то только небольшое количество ученых свободно говорят на тему наркотиков. Две концепции лежат в основе дискуссии о такой «скрытой этнографии»: «знание вины» и «лицензия на грех». Н. Польски выдвинул понятие «знание вины», т.е. понимания ситуации, которым обладает этнограф при изучении различных форм девиантного поведения3. Д. Грейди пишет о «лицензии на грех», которая «выдавалась» некоторым режиссерам в Голливуде и обеспечивала возможность экспериментировать с наркотиками при условии, что это останется в прошлом после окончания работы над фильмом4. На основании этих идей автор считает возможным интерпретировать «скрытую этнографию», связанную с употреблением наркотиков. Например, сегодня уже всерьез не обсуждается употребление наркотиков Беньямином или Фуко, это факт прошлого. Г. Беккер в частной беседе рассказывал о том, как он, будучи сам музыкантом, исследовал джазовые коллективы и в этой среде попробовал марихуану, как все его товарищи по профессии. Он курил ее не для того, чтобы войти в доверие к кому-либо в исследовательских целях. П. Уиллис в частной беседе утверждал, что если бы он отказался от наркотика, то прослыл бы выскочкой, поэтому он курил вместе с хиппи.
Часто в этнографических исследованиях выясняется, что потребление наркотиков - часть повседневной жизни людей. Отсюда возникает вопрос: помешают ли комитеты по этике этнографам приблизиться к повседневному опыту изучаемых людей, достигнуть понимания их мотивов в ситуациях, связанных с риском? С точки зрения автора статьи, употребление наркотических веществ социологами не является ключом к стра-
1 Adler P.A. Wheeling and dealing: An ethnography of an upper-level drug dealing and smuggling community. - N.Y.: Columbia univ. press, 1985.
2 Thornton S. Club culture: Music, media and subcultural capital. - Cambridge: Polity, 1995. - P. 89.
3 Polsky N. Hustlers, beats and others. - L.: Penguin, 1967. - P. 138.
4 Grady D. From Reefer madness to Freddy's dead // Beyond the stars III / Ed. by P. Loukides, L. Fuller. - Bowling Green (OH): Bowling Green univ. press, 1993. - P. 53.
268
тегии исследования, но рождается из уже установленного близкого контакта с людьми. В каждом из описанных случаев социолог не был инициатором употребления наркотиков и не становился членом изучаемой группы. Каждый социолог чувствовал последствия поведения этих людей, и при этом ему удавалось проникнуть в их «молчаливые соглашения». Эти примеры связаны с нарушением конвенциональных границ объективности, которое не помешало установлению эмоционального контакта и сохранению собственной позиции в поле исследования (с. 711).
Таким образом, описанные этнографические эпизоды показывают, что сильные эмоции свойственны и исследователю и исследуемому. Эмоции, возникающие у участников качественного исследования, требуют более открытого подхода и нуждаются в признании в рамках социологической дисциплины. Используя неопубликованные данные из качественных исследований, автор попытался показать значение для социологии «скрытой этнографии», которую он описывает как «пересечение эмоциональных границ», и необходимость поиска объяснения этой этнографии. Обнародование «скрытой этнографии» поднимает вопросы профессиональной исследовательской этики, но не всегда противоречит ей.
О.А. Симонова
