CC BY
180
Н.А. Рубакин
БИБЛИОЛОГИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ. Доклад обществу любителей российской словесности, читанный 11 мая 1927 г. в Москве
Цель доклада
В этом кратком докладе мы делаем попытку резюмировать, в самых общих и главнейших чертах, работы Секции библиологической психологии, сделанные за последние десять лет и в СССР известные в неизмеримо меньшей степени, чем на Западе. Делая это резюме, мы постараемся показать, чем собственно отличается биб-лиопсихология от литературоведения в том смысле, какой ему ныне придается, и что дает и может дать библиопсихология не только литературоведению, но и вообще книжному делу.
Прежде всего надо оговориться во избежание недоразумений. На каких-нибудь двадцати страничках нет никакой возможности изложить все те результаты экспериментальных и других работ Секции, которые не поместились и на девятистах страницах нашего еще не напечатанного двухтомного труда «Основы и задачи биб-лиопсихологии». Мы сделаем так: сказав несколько слов о библиопсихологии как особой отрасли социологии, мы на отдельном примере и путем его анализа постараемся пояснить библиопсихологическую точку зрения на самые основные литературные явления.
Итак, прежде всего, что такое библиопсихология. Это лучше всего видно из тех жизненных и практических целей, которые стоят перед нею.
Определение библиопсихологии
Мы называем библиопсихологией психологию книжного дела. Три различных концепта введены в это определение. Во-первых, термин «психология» как признак родовой; во-вторых, термин «книжное дело» как признак видовой. В этот второй термин входит и третий концепт «книга».
Так как и книжное дело, и книга представляют собою явления социальные, — они продукты и функции общественной жизни, они созданы и постоянно творятся коллективной жизнью человечества, а социальный коллектив объемлет и обусловливает собою личность, — то и в библиоп-сихологии на первом плане стоит, как мы это увидим, момент социальный, а не индивидуальный, и она представляет собой одну из наук общественных, один из отделов социологии. Было бы большой ошибкой приурочивать ее к психологии индивидуальной.
Однако неправильно противопоставлять в нашем случае социальный подход к объекту индивидуальному подходу к нему. Работнику книжного дела приходится практиковать и тот, и другой, это смотря по тому, в какой области и как приходится работать и где какой подход целесообразнее. Социальный всегда является необходимым условием и неизбежным дополнением индивидуального, и обратно. В библиопсихо-логии, как и в психологии педагогической и криминальной, первый не исключает второго. Коллективизация предполагает индивидуализацию, и обратно, и, как в медицине и в гигиене, общественные медицина и гигиена находятся в теснейшей связи с индивидуальной.
Библиопсихология - это значит социальная библиопсихология.
Но она - наука, т.е. одна из отраслей объективного знания и идет к своей цели путем утилизации всех научных методов и без всякой anticipationis naturae к исследованию еще более неизвестного, беря своей отправной точкой уже известное, прочно установленное. Прежде всего она пользуется теми методами, при помощи которых все более и более превращаются в точные
науки различные отрасли естествознания, а именно наблюдением, экспериментом и теорией статистики до математической включительно. Обществоведение еще очень далеко от идеала точного знания. Тоже и литературоведение. Идти к решению намеченной задачи с этого конца мы считаем прямо-таки непрактичным. Науки о культуре должны иметь своей базой науки о природе. Всякое явление в области литературы и вообще книжного дела есть прежде всего явление природы, и лишь затем, или, по крайней мере, вместе с тем явление культуры. Они находятся в таком же отношении между собой, как рефлексы условные, создаваемые в курсе социальной и исторической линии, находятся к рефлексам естественным, являющимся продуктом филогенеза и космической эволюции.
Родовой признак: психология
Что мы понимаем под термином «психология»? Для нас она - одна из естественных наук. И по своим целям, и по своим методам. Ничего общего с теологией и метафизикой современная психология, а значит и библиопсихология, не имеет.
Мы различаем термин «психологический» от термина «физический», материальный. Психический - это значит субъективно переживаемый. Такое переживание не только не исключает, но предполагает объективное исследование внешних признаков таких переживаний. Считаю необходимым подчеркнуть эти, в сущности, азбучные истины во избежание приурочива-ний библиопсихологии к интерспекулятивной и спекулятивной психологии. Все те явления, какие относятся к объекту библи-опсихологии, имеют и объективную и субъективную стороны, одна от другой неотделимые. О психических переживаниях работников книжного дела, к числу которых мы относим и писателя, и читателя, мы судим по их поведению, понимая этот термин в смысле Уотсона. Здесь мы стоим на той же точке зрения, как профессора Э. Клапаред, Уотсон, В. Бехтерев, К. Кор-
нилов и др. представители новой психологии.
Далее, у всех литературных явлений, у всех явлений из области книжного дела имеется свой психологический коррелят. Научная психология изучает этот коррелят в связи с другими факторами, предоставляя другим наукам изучать эти последние и делать из них главные объекты своих исследований. Субъективные и интроспективные показания в процессе библиопсихоло-гического исследования представляют собой необходимое дополнение к объективным, экстраспективным данным, подобно тому, как для окулиста врача необходимы субъективные показания тех, для кого он выбирает очки. Но как и в медицине, эти субъективные и интроспективные показания должны всегда подлежать контролю объективных методов, иначе научное изучение психологии книжного дела превратится в набор голословных суждений и рецептов волевого типа, которым грош цена, если естественный базис явлений еще неизвестен или неверно понят. Наука, искусство, философия, литература, ее теория и история, лингвистика, грамматика, риторика, логика, гносеология и т.д. имеют свои психологические корреляты. Они-то нас и интересуют как объект библиопсихологии и отделы ее. Так мы понимаем родовой признак, указанный в определении этой науки. Переходим к признаку видовому.
Видовой признак: книжное дело
Мы подчеркиваем, что объектом библи-опсихологии является не только книга и не только читатель и писатель, а книжное дело вообще, — термин, в объем которого входит все это, но также и многое другое. Этот термин по своему объему шире термина «литературная жизнь», введенного проф. П. Сакулиным. Психология книжного дела - это значит психология производства, распределения, обмена и потребления всех литературных ценностей, входящих в объем понятия книги, о котором сейчас будет идти речь. Под этими ценностями мы
понимаем все ценности не только печатного, но и рукописного и устного слова и переходные формы между этими тремя главными видами его. Каждый из них имеет своеобразную психологию.
Психология создавания печатного,
рукописного и устного слова
Библиопсихология исследует научными методами, во-первых, процесс их создава-ния, начиная от их зарождения в психике того или иного работника книжного дела под напором потребностей социальной и исторической жизни. Сюда входит изучение психологии этих работников, относя к их числу не только читателя и писателя, читательство и авторство как формы труда последних, но и психологии переводчика, редактора, издателя, типографщика, кинопродавца, библиотекаря, педагога и ученика. В настоящее время их труд уже изучается психологически по методам профессиональной ориентации, а значит, опять-таки в связи с социальной стороной дела. Психология труда всех этих работников должна изучаться и специально с точки зрения книжного дела, как фактор интегрального социального процесса, создающего нашу культуру и цивилизацию, в сущности вербальную и книжную. Выделение литературы из этого общего процесса - искусственно. Книжное дело - гигантский механизм, созданный коллективным трудом человечества, и психологического изучения требуют не только весь этот механизм в целом, а каждый винтик его, каждый рычаг, иначе сказать, каждый работник книжного дела, взятый в условиях своего времени и места в общем процессе производства литературных ценностей и их функционирования.
Психология циркуляции
Теория диаспоры
Во-вторых, библиопсихология исследует явления циркуляции печатного, рукописного и устного слова. Таков второй отдел нашей науки. Должна быть исследована
циркуляция таких ценностей во времени и пространстве, и не только в одной плоскости, но и в разных этажах социального строя, и процесс распределения этих ценностей: каждая книга, каждый автор, каждое литературное направление, каждый поток эмоций и идей имеет свою особую диаспору. У каждой диаспоры есть своя психология. Здесь перед нами психология продвигания и влияния ценностей, создаваемых работниками книжного дела, и психология ореола и вообще антиципирования качества как книг, так и авторов, и издателей и т. д. Подлежат библиопсихоло-гическому исследованию как диаспоры, так и их изменения в пространстве и времени, и внешние и внутренние условия их появления, кристаллизации, разрушения и исчезновения под напором все новых и новых социальных и других сил. Библиопсихоло-гия стремится выяснить и филогенезис, и онтогенезис литературных ценностей, их приемлемость или отшвыривание социальным коллективом, их естественный и социальный подбор, их внедрение в жизнь коллектива и индивида, их созидательную и разрушительную работу. Так как в этом процессе продвигания различных ценностей слова, в их циркулировании да и в разрушении их ореолов принимают участие не только авторы и читатели, а и все другие работники книжного дела, до наборщиков и печатников включительно, то все они с этой точки зрения и подлежат научному изучению. Напомним, какую роль сыграли все типографские рабочие, роль очень важную и блестящую, в истории русской периодической печати в последние годы царизма. Напомним еще роль типографщиков и издателей, определяющих внешний облик книги, — напомним, например, о значении мелкого шрифта и мелкого формата и тонкой бумаги, усвоенных техникою заграничной и подпольной печати, сыгравшей такую важную роль в истории распространения революционных идей. Формат и шрифт и их своеобразная психология - неотделимые элементы от
психологии циркуляции книг и книжного дела вообще, и его влияния. Мы знаем, что психология циркуляции ныне еще не входит ни в теорию, ни в историю литературы. С библиопсихологической точки зрения все это должно входить туда, потому что без этого эволюция литературы и ее влияние на человечество не могут быть поняты.
Психология утилизации
Наконец третьим отделом книжного дела является утилизация литературных ценностей. И не только чтение и изучение, но и разные другие применения их к жизни коллектива и индивида. Как известно, применения эти бывают, увы, не только положительными, полезными, но и отрицательными, даже зловреднейшими, как яд. И не только в социальной и индивидуальной, но и народной и международной жизни, и это во всех областях современной цивилизации и культуры. Да, о книге нельзя не сказать, что она - могущественнейшее орудие борьбы за истину и справедливость, какова, например, книга революционная. Но она же - и орудие натирания очков, орудие лжи и обманов всякого рода, орудие злобы, ненависти и клеветы, и не только просвещения, а и невежества. Она же - и орудие рекламы и погоня за наживой. Три великих социальных зла: обеднение трудящихся классов, их затемнение, их унижение, т.е. рабство экономическое, юридическое и умственное, тоже не обходятся без помощи литературных ценностей. И такая их столь печальная роль пока что почти не изучается даже в истории литературы, а не только в ее теории. Библиопсихологическая точка зрения требует такого изучения, такой утилизации печатного, рукописного и устного слова. И с этой точки зрения все это представляет особый интерес первостепенного значения. Здесь перед нами психология отношений, существующих между словом и реальностью, между фактом и словесным ярлыком, психология сознательной и подсознательной, умышленной и ненадуманной лжи свидетельских показаний. Библи-
опсихология делает и их своим объектом, изучая потребление и влияние печатного, рукописного и устного слова.
Три основных фактора книжного дела
Их функциональная зависимость и их
психология
Во всех этих трех главнейших областях книжного дела, т.е. в области создавания, циркуляции и утилизации литературных ценностей, перед нами три главных фактора: читатель, книга и писатель. С библиоп-сихологической точки зрения все эти термины должны быть понимаемы в самом широком смысле. Мы понимаем под словом «книга» печатное, рукописное и устное слово вообще, начиная от отдельной буквы и кончая всемирной литературой, и начиная от рефлективного восклицания до ораторства и до разговора, изучать психологию которого так настоятельно рекомендовал Г. Тард, видя в этом один из важных факторов общественного мнения и литературной жизни. Под словом «читатель» мы понимаем всякого рода потребителя литературных ценностей, в том числе и слушателя. Под словом «автор» мы понимаем не только писателя, но и оратора, и всех других участников в процессе создавания литературных ценностей, равно как и созда-вания их влияния.
Из этого видно, что с библиопсихологи-ческой точки зрения понятие «книжного дела» очень значительно и существенно отличается от понятия литературной жизни и литературы. И этот объект библиопсихо-логии - объект определенный, единый и цельный, потому что едино и цельно книжное дело. Но эта часть может быть понята только в неразрывной связи с психологией книжного дела вообще.
Уже давно психология книжного дела, ныне называемая библиопсихологией, ожидает и требует для себя особого места в ряду всех других наук. Уже давно существуют особые отделы библиопсихологии, объекты которых - социальные явления менее крупных, например, криминальная психо-
логия. Но до сих пор не было особой научной дисциплины, посвященной столь важному социальному фактору исторической жизни, каким является книжное дело. Биб-лиопсихология и есть такая дисциплина, и ученый мир Запада признал это еще десять лет тому назад.
Видя в читателе, книге и писателе три основных фактора книжного дела, мы рассматриваем их в условиях места и времени, т. е. социальной и исторической среды, не иначе как в функциональной зависимости. Это значит, что их качественная и количественная стороны влияют взаимно, и для того, чтобы исследовать и понимать их, необходимо рассматривать их всегда в обоюдной зависимости и обоюдном влиянии, и ни на минуту не забывая, что все эти три фактора, равно как и функциональная зависимость их, суть явления не статистические, а динамические, их облики, их «содержания», их влияния вечно изменяются. Здесь перед нами тройной и вместе с тем единый процесс, и, исследуя психологию книжного дела, мы не забываем ни на минуту его диалектическую сущность.
Разделение библиопсихологии
Библиопсихология как наука представляет в настоящее время уже очень обширную и довольно разработанную систему, создавание которой началось давным-давно, но концентрация и систематизация результатов, накопившихся в ряде веков, началась всего лишь двадцать-двадцать пять лет тому назад. Мы различаем библиопси-хологию описательную от теоретической и прикладной, нормальную от патологической, специальные психологии, например, авторства и читательства, библиотековедения, книгоиздательства и книготорговли и т.д., от общей библиопсихологии, социальную от индивидуальной, теоретическую от прикладной. Существует библиопсихоло-гия историческая как история литературы и библиопсихология генетическая как фило-генезис и онтогенезис всех факторов книжного дела, социально-экономических,
политических, национальных и т. д., влияющих на него. Литература по всем этим отделам и вопросам библиопсихоло-гии на разных языках так велика, что только в одной нашей секции успело накопиться более 36 тысяч библиографических фишек по разным вопросам этой науки. Разумеется, никоим образом нельзя смешивать библиопсихологию с библиологией, которые вовсе не интересуются психологическим коррелятом всех библиографических и библиологических явлений. Нельзя смешивать библиопсихологию и с теорией и историей литературы, потому что у нее совсем другой подход к их изучению.
Изучение читательства и
изучение читателя
В настоящее время наука о литературе, в сущности, сводится к изучению разных литературных произведений, главным образом художественных, и их авторов. Лишь очень недавно некоторые авторы, историки литературы ввели в круг своих объектов еще изучение читательства. Начало этому в России, как известно, было положено давным-давно. Еще в 80-ых годах прошлого века изучали читательство кружок Х. Ал-чевской и А. Калмыковой, Е. Некрасова, А. Пругавин, первые - с педагогической, вторая - с исторической, третий - с публицистической точки зрения. Тем же делом занимался очень энергично, по инициативе Л. Толстого, кружок «Посредник» с П. Бирюковым и И. Горбуновым в первую очередь. Нами лично в 1889 г. изучение чита-тельства было поставлено на почву социологическую и психологическую. Это было сделано впервые в нашем «Опыте программы исследования литературы для на-рода»/Спб., 1889 г. и в «Русском богатстве», №№ 5-6, Леонида Оболенского/. В этом «Опыте программы», как и в наших «Этюдах о русской читающей публике», составленных на основании материалов, полученных главным образом от рабочих и крестьян в виде их рукописей, дневников, ответов на наши вопросы, книжное дело и
его психология, а не только читательство, изучаются в теснейшей связи с социально-экономическим фактором и производственными отношениями, где тип читателя-рабочего противопоставляется типу читателя-крестьянина и капиталиста, где самое понятие о таких типах, социальных и психических, выводится из производственных отношений.
Еще в конце 80-ых гг. и в начале 90-х мы проводили ту мысль, что для изучения литературы и литературной жизни необходимо изучать не только литературные произведения и их авторов, но также и читателей разных социальных, прежде всего социальных, а также и психических типов, и не иначе как с социально-экономической точки зрения, и вместе с тем психологической. К сожалению, эта точка зрения, хотя и проводимая нами неукоснительно до сих пор во всех наших работах в различных областях книжного дела и положенная в самую основу наших работ в течение 40 лет и в конце концов естественно приведшая нас к созданию библиопсихологии, не была отмечена тогда даже самыми видными теоретиками литературы.
Но изучать читательство еще не значит изучать читателя. То и другое изучение до самого последнего времени шло у большинства последователей раздельно. Библи-опсихологическая точка зрения объединила их и поставила в теснейшую и неразрывную связь, что логически привело к совсем иной постановке литературных изысканий. К ныне существующим методам прибавился особый библиопсихологический метод, но, разумеется, не для того, чтобы отменять и изменять все другие методы литературных исследований, а для того, чтобы пополнить их и придать научную точность таким понятиям как «тип читателя», «тип книги», «тип автора», «типы их соотношений».
С нашей точки зрения можно подходить к литературным исследованиям не иначе как со стороны читательства, а это явление, как социально-психологическое, может
быть изучаемо во всей его глубине не иначе как в теснейшей связи с психологией процессов, происходящих в читателях. Подобно тому, как социальные медицина и гигиена, как мы это уже заметили, требуют изучения явлений, происходящих в индивидуальном человеческом организме, так с библиопсихологической точки зрения явления читательства, ныне уже входящие в историю литературы, требуют знакомства с психологией чтения и процессов, происходящих в читателе. Но так как «читателя вообще» не существует, а существуют лишь разные читатели, созданные разными условиями социальной среды, места и времени, то для понимания этих социальных явлений читательства, необходимо научное изучение особенностей различных читателей, а значит, и их классификация по социально-экономическим типам, родам, видам и разновидностям в зависимости от разных условий места и времени.
Процесс чтения и его
биб. психологическое изучение
Что такое чтение? Никто не отвечает на этот вопрос столь непростительно упрощенно, как это делает большая часть педагогов, библиотекарей и разных исследователей читательских интересов, и все те, кто недостаточно знаком с психологией этого процесса. Экспериментальные исследования явлений чтения, очень многочисленные, показывают, что процесс этот в высшей степени сложен, и в нем участвуют не только интеллект и не только иррациональные элементы читательской психики/эмоции, инстинкты, органические чувства, а весь человек, и не только нервно-мозговая система, но и железы как внешней, так и в особенности внутренней секреции, поставщики гормонов и гормоны. Процесс чтения - в высшей степени сложный процесс восприятия букв, слов, фраз, — восприятий вербальных, т.е. в виде отдельных слов, и интервербальных, т.е. психических соотношений между словами, и наконец, суправербальных, т.е. в виде пе-
реработки слов в бессловесные мысли, умственные картины, суждения и рассуждения, происходящие уже на языке собственной читательской психологии, а не на языке прочитанных слов. Далее, что очень важно, процесс чтения есть процесс вовсе не пассивный, а творческий. Это вовсе не поток внушений, а самовнушений, и не только запоминание слов и идей с теми или иными пропусками и без пропусков, их пересадка из книги в свое нутро, — это процесс переделки, особого комбинирования их соответственно качествам отдельного читателя, который таким способом, по мнению авторов и других читателей, «выворачивает» иногда наизнанку то, что им кажется «содержанием» так называемой книги.
Читатель и книга и их
биб. психологическое изучение
Исследование процесса чтения показало, что всякий читатель сам строит облик этого содержания, пропускает одно, прибавляет другое, искажает /с точки зрения автора и других читателей/ третье и т. д., но всегда относит к объекту, т. е. к книге, свои собственные переживания /мысли, чувства, образы и проч./ и строит из них свою проекцию книги. Все мы плохо различаем книгу как предмет материальный от «книжного содержания», которое есть не иное что, как явление психическое. Мы принимаем за «содержание» книги ее буквы и слова, тогда как знаем их не как таковые, а как все то, что ими возбуждено в нас. Возбудитель - книга действительно остается один и тот же для ее разных читателей, но вызываемые ею возбуждения в них бывают всегда различны. Но их-то каждый читатель и относит к объекту, к материальной книге, вследствие чего неизбежно получается большая или меньшая разница в том, что каждый из нас называет «содержанием книги». Чем больше различается психологически и социально читатель от читателя, тем больше и эта разница. В чем сходны читатели, в том будут сходны и содержа-
ния, т.е. проекции одной и той же книги в их глазах. Каждое слово, разумеется, есть не что иное, как звук или начертание букв, но социальная среда путем условных рефлексов связывает и с звуками, и с начертаниями более или менее одинаковые психологические переживания, которые, впрочем, никогда не бывают тождественны. Поэтому читателям кажется, что большая или меньшая одинаковость понимания одной и той же книги или речи зависит от книги как материального предмета, в котором это содержание как будто бы заключено. Но разумеется, это неверно: оно зависит от одинаковости читательских или слушательских переживаний, идей, чувств, но эти переживания - вовсе не книга как материальный предмет, и ни один читатель не может знать ее независимо от своих переживаний, т.е. не как свою проекцию.
Автор и его библиопсихологическое
изучение
Проекции книги, так построяемые каждым читателем, вовсе не книга. Поэтому ее автор тоже не более как проекция ее автора. Мнения критиков и комментаторов об авторе - это тоже не более как их собственные переживания, возбужденные словами книги. Из них критик как читатель и строит свою проекцию или эйекцию книги и ее автора. Из этого правила не исключены и теоретики, и историки литературы, и комментаторы. Поэтому и нельзя не сказать о них, что все их суждения вовсе не объективны, а субъективны, и чтобы сделать из них объективную истину, необходимо делать поправку на них, выяснить их личные уравнения. Но этого, как известно, пока что делается, и потому нет и не может быть и объективной истории литературы. И это до тех пор, пока исследователи будут идти к ней путем изучения произведений и от них восходить к авторам. От изучаемого произведения до умозаключений о его авторе еще очень далеко, потому что то, что по мнению автора, он вложил в книгу, по мнению читателя он туда не вложил. Там
что-то совсем другое. И факты, и идеи, и оценки одного и того же произведения у автора и у читателя то и дело бывают разные и никогда не совпадают вполне друг с дружкой. Процесс практикуемого чтения по-прежнему остается процессом переделки и искажений. Вследствие этого по отзывам читателей о книгах можно узнать не о том, о чем трактуют книги, а только о тех, кто это говорит. Да и их мы можем знать по той причине лишь в нашей собственной переделке и искажении. Приверженцам формалистской школы кажется, что они идут к объективному знанию литературных явлений. Но неверно и это, потому что они тоже знают не иное что, как те их впечатления, которые производят на них такая-то литературная форма, не более. На другого формалиста та же самая форма произведет иное впечатление и обусловит совсем иные переживания. Этим путем до объективного знания литературных произведений не дойдешь и от индивидуального и субъективного подхода не освободишься. Не менее индивидуален подход и любого критика и комментатора. Таким же был и подход средневековых комментаторов Аристотеля, считавших себя единственными носителями истины. При превращении Павлов в Савлов (а где таких нет?) превращалась и их якобы единственно верная истина, и этим они, разумеется, подрывали веру ко всякой якобы «непогрешимой» доктрине. Библиопсихологический подход к книге не может не охранить от таких заблуждений: содержание книги есть функция читателя, а сам он - функция своей наследственности, социальной среды и личной жизни. Несходство организмов и социальных явлений обусловливают несходство проекций, построяемых для читаемых книг и слышимых речей. Никакие перевоплощения, вчувствования и интуиции не приводят читателя-критика к полному понимаю писателя, даже самого любимого: всегда они у разных критиков и читателей более или менее далеки друг от дружки, что, впрочем, не мешает всем им утверждать, будто их
собственное понимание самое истинное. Основной принцип функциональной зависимости в его приложении к соотношениям читателя, книги и автора переводит в другую плоскость ныне господствующий метод исследования литературных произведений и автора.
Пять основных законов
библиопсихологии
Первым основным законом является закон, впервые подмеченный В. Гумбольдтом и поясненный затем проф. А. Потебня, и наконец экпериментально подтвержденный современной психологией, вплоть до исследований академиков И. Павлова и В. Бехтерева. (См. «Общие основы рефлексологии», изд. 2-е, стр. 22-25). Этот закон можно формулировать так: книга, как и слово, не есть передатчики содержания, вложенного автором, а только возбудителя психических переживаний. Нетрудно понять, что, делая логические выводы из этого закона, мы должны поставить всю теорию и историю литературы и все книжное дело на иную почву, чем теперь, и перенести центр тяжести в читателя, т.е. потребителя литературных ценностей. Ныне теория и история литературы строятся на предполагаемом сходстве слов и предложений. Но эта почва более чем зыбкая, ненадежная: одно и то же слово в разных ушах звучит по-разному. Науку о литературе надо строить на сходстве психических переживаний, возбуждаемых словами, а не на сходстве слов, их звуков или начертаний, или других физических элементов. Надо понять, что литература, — печатное, рукописное и устное слово, — есть их психология, а не физика.
Что же это за почва, на которую необходимо поставить научное изучение психологии книжного дела? Ответом на это является второй закон библиопсихологии, так наз закон мнемы, который подводит биологический и психологический фундамент как под теорию литературы, так и вообще книжного дела. Из этого же закона видно,
сколь глубоко проникает в библиопсихоло-гию именно социальный, а не индивидуальный элемент.
Знаменитый немецкий дарвинист, биолог и психолог Р. Семон, уже предвидевший теорию И. Павлова об условных рефлексах, дал закону В. Гумбольдта и А. По-тебни биологическое, материалистическое обоснование своим учением о мнеме. Таким термином обозначается совокупность всех следов, или энграмм, иначе сказать записей, какие остаются в живом веществе после всякого воздействия на него. Понятие мнемы по своему объему и содержанию шире старинного понятия «памяти». Следы, или энграммы, как результат внешнего воздействия, способны оживать при некоторых условиях под влиянием получаемых раздражений. Такое их оживание Р. Семон называет экфорированием, т. е. «вынесением». Экфория предполагает наличность энграмм. Обе предполагают наличность раздражений. Экфорированные эн-граммы, в свою очередь, снова энграфиру-ются и дают начало энграммам вторичным в отличие от энграмм первичных. Поэтому поток энграмм и экфорий никогда не прекращается в течение жизни. Из этого видно, что мнема - понятие динамичное, а не естественное. Это процесс. Всякое раздражение, откуда бы оно ни пришло, извне или из самого организма, как явление физическое всегда и неизбежно сопровождается у человека возбуждением, т. е. явлением психическим, субъективно переживаемым и интроспективно знаемым, хотя нередко и остающимся за пределами сознания. Если раздражение не ведет за собою возбуждения, Семон не считает его раздражением. Реальность снабжает мнему отдельными энграммами первичными или их группами, смежными в пространстве или во времени, сосуществующими и последовательными. Здесь перед нами вопрос об отношении слова и реальности. Что касается до процесса чтения, он есть не что иное, как процесс экфорирования различных психических переживаний под влия-
нием букв, слов, фраз читаемой книги. Они являются возбудителями когда-то полученных энграмм. Из энграмм, как здание из кирпичей, строятся все более и более сложные психические переживания. Каких элементов не имеется в мнеме, тех не будет и в такой постройке. За неимением соответствующих первичных энграмм, слова, обозначающие цвета, не экфорируют его ощущений. Словесные описания «хамелеона» не экфорируют его точного образа в том субъекте, кто не видел ни хамелеона, ни его изображения. Таким образом, закон мнемы биологически подтверждает филологический закон Гумбольдта-Потебни, а книга превращается в возбудителя, а не в передатчика психических переживаний. Этим в корень реформируется понятие книжного содержания. Оно перестает быть центром литературных изысканий. Поэтому с библиопсихологической точки зрения, как уже сказано, не следует смешивать книгу как явление материальное с книгой как явлением психическим. Книга - вещь есть материальный предмет. Книжное содержание есть психический процесс.
Теория мнемы является связующим звеном между литературоведением, психологией и биологией и объясняет нам примат коллектива во всех областях книжного дела. Это видно из следующего.
Мы знаем из биологии и психологии, что разрозненные психические переживания и движения делаются от повторения привычными, автоматическими. В процессе филогенезиса они превращаются в наследственные, и мы знаем их как рефлексы, инстинкты, органические чувства, эмоции. Совокупность таких энграмм, получаемых нами всеми по наследству от наших предков, называется наследственной мнемой. Ею обуславливается так наз. «темперамент» каждого индивида, его качественные и количественные особенности. Под влиянием среды социальной на этой почве естественных рефлексов возникают бесконечно разнообразные и сложные условные рефлексы и суперрефлексы, — биологический
фундамент человеческого характера. Социальная среда является главным поставщиком энграмм от самого рождения на свет и вплоть до могилы. Совокупность этих эн-грамм социального происхождения называется социальною мнемою. Нетрудно видеть, что именно она и является главнейшим фактором, формирующим каждого из нас, каждого читателя, писателя и всякого работника книжного дела. Сходства эн-грамм, поставляемых социальною средою, обусловливает обоюдное понимание членов одного и того же социального коллектива. Социальная мнема каждого из нас является связью между нами и коллективным опытом человечества и его сокровищами. Социальная мнема до известной степени перерабатывает мнему наследственную каждого из нас, обусловливая замену рефлексов естественных рефлексами наследственными. Вместе с тем она нивелирует все мнемы. Но эта нивелировка тоже в силу биологических и социальных причин все-таки не сводит на нет нашу индивидуальность. Каждый из нас не в силах получать энграммы из всей социальной среды целиком, — они поставляются только тем уголком этой последней, в каком приходится жить индивиду, а также в зависимости его биологических отличий от других индивидов. Поэтому от общего социального опыта следует отличать опыт индивидуальный и признать, что рядом с мнемой социальной в каждом из нас есть запас энграмм индивидуальной жизни. Этот запас их мы называем мнемою индивидуальною. Таким образом, с библиопсихологической точки зрения изучать читателя и писателя - это то же, что изучать мнему каждого из них, — наследственную, социальную, индивидуальную. Каждая из этих трех главнейших категорий энграмм, точнее сказать, их поток, могут быть классифицированы на отделы и подотделы, каковы, напр., мнема классовая, профессиональная, национальная, конфессиональная и т.д. Здесь перед
нами социальная психология авторства и читательства.
Из сейчас сказанного, нельзя не видеть еще одной, тоже социальной стороны мне-мы. Изучая мнематические явления, эн-граммы и процесс экфорирования, мы изучаем вместе с тем процесс, каким, выражаясь словами К. Маркса, бытие определяет сознание. В задачу библиопсихологии входит изучение этого важнейшего процесса не только в индивиде, а и в социальном коллективе, представляющем не сумму и не механическую смесь, а, так сказать, химическое соединение элементов. Библиоп-сихологиееское изучение читаюшего и пишущего коллектива - это то же, что изучение соотношения различных мнем. Для этого необходимо выяснять, из какого процента каких разновидностей их состоит данный коллектив. Выяснить это в высшей степени важно. Это вопрос чисто социологический и социальный.
Составом коллектива из тех или иных типов читателей определяется влияние читателя на читателя и автора на читателей, и обратно. Определяется и диаспора всякой книги и идеи, и их сила или бессилие в данной социальной среде. А чтобы изучать это очень сложное и важное явление, от которого и зависит всякое распространение идей, знаний и настроений, и поведение коллектива, его пассивность или активность и способность к борьбе, необходимо изучать и влияние всякого коллектива на те или иные мнемы.
Здесь перед нами третий основной закон библиопсихологии, который мы называем законом И. Тэна, впервые формулирующего влияние расы, среды и исторического момента на литературу и на ее элементы. Каждый из нас получает потоки энграмм в зависимости от качественной и количественной стороны этих трех социальных факторов, а именно: своей расы, своей социальной среды и того момента истории, когда человек живет, читает, пишет. Закон этот находится в теснейшей связи с вопросом о строении мнемы, о ее составе из на-
следственных, социальных и индивидуальных энграмм.
Скажем теперь два слова о четвертом основном законе библиопсихологии, который называется законом Э. Геннекена. Сущность его заключается в следующем. Читатель тем лучше, глубже и полнее понимает автора, чем более сходны мнемы этого читателя и писателя. И тем слабее их обоюдное понимание, чем менее сходство их мнем как наследственной, так и социальной и индивидуальной.
Но и при том сходстве, какое наблюдается, например, между читателем и его любимым автором, обоюдное понимание их зависит, кроме того, в очень высокой степени от сходства или несходства настроений, т.е. эмоциональных состояний, чувств, страстей, аффектов, инстинктов, то притягивающих человека к человеку, то отталкивающих их друг от друга. Преобладание притягательных эмоций над отталкива-тельными уменьшает отрицательный результат несходства психических и социальных типов. Здесь перед нами пятый основной закон библиопсихологии, закон консонанса и диссонанса эмоций, важнейший практический закон, управляющий поведением всякого работника книжного дела.
Эти пять основных законов библиопси-хологии по нашему глубокому убеждению дают возможность всем работникам книжного дела, будь это автор, читатель, библиотекарь или кто другой, быстро и легко ориентироваться во всяком явлении интересующей нас области.
Здесь мы оставляем в стороне некоторые другие библиопсихологические законы, практически тоже очень важные. Таков, например, закон Э. Маха об экономии сил и времени, или закон интеллектуального тейлоризма, затем закон Шарля Бодуэна, или закон «обратного усилия», в силу чего книги, написанные и распространяемые в одних целях, при некоторых социальных условиях и при определенном эмоциональном настроении, начинают действовать на
читателей в прямо противоположном направлении. Отметим еще закон «предельной полезности», аналогичный такому же закону в области экономики и тесно связанный с законом Фехнера. За неимением места и времени мы не можем вдаваться в их объяснение.
Специальный метод библиопсихологии как один из путей превращения литературоведения в особую отрасль объективного знания.
Теперь мы попробуем пояснить, разумеется, только в самых основных и общих чертах, самую суть специального библиоп-сихологического метода и укажем на его применения в целях объективного исследования литературных явлений. Но оговоримся: практические изыскания по этому методу не так просты, как это может показаться в силу нашего элементарного объяснения. Удалось достигнуть и весьма существенных упрощений в приложении данного метода и без всякого ущерба для дела. Особенное значение имеет тщательная выработка библио-псих. эталонов, иначе сказать, качественных и количественных мерок для изучения читателя, книги и писателя и их сравнения в качественном и количественном отношении. Только имея такие эталоны в наших руках, мы получим возможность исследовать вышеупомянутые три фактора книжного дела, сравнительно и определять уклонения от некоторого среднего уровня. Выработка таких эталонов когда-нибудь будет лежать на специальных ученых учреждениях вроде Международного библиографического института, Секции библиологической психологии и т.д. подобно тому, как в физике и в геодезии выработка эталонов поручена ныне особым учреждениям вроде Палат мер и весов, геодезических институтов и т.д.
Нам, быть может, скажут, если специальный библиопсихологический метод столь сложен в своих применениях, то как же рекомендовать его рядовым работникам книжного дела и какой пользы могут они
ожидать от него в своей общественной практике?
Так говорить - это то же, что с точки зрения рядовых электротехников возражать против очень сложных научных, математических и экспериментальных исследований теории электричества, которая ныне тоже разрабатывается в ученых лабораториях, кабинетах, институтах, университетах и т.д. Одно дело - наука, ее теория, и совсем другое дело - ее упрощение и доведение ее до трудящихся масс. Необходима и наука, и ее утилизация в обыденной практике. Так обстоит вопрос и в области библиопсихо-логии. Наша Секция производит свои исследования читателей, книг и авторов при помощи специального библиопсихологиче-ского метода над самыми разнородными субъектами, в том числе и над детьми, и над малокультурными элементами, и над субъектами высоко интеллигентными, и в этом смысле приспособляет метод к разным объектам, разумеется, не в ущерб точности исследований. Эти последние бывают как массовые, так и индивидуальные, смотря по задачам исследований. Исследование отдельного субъекта берет от 20 минут до двух часов времени, это смотря по детальности исследования. Благодаря данному методу получается возможность очень глубоко и подробно исследовать самые разнообразные стороны субъектов. Мы говорим здесь о его исследовании биб-лиопсихологическом, в круг которого не входит изучение физических свойств его, например, силы, выносливости, близорукости или дальнозоркости и т. п. Как мы уже сказали, библиопсихология пользуется в своих целях самыми разнообразными методами. Никогда не следует упускать из виду, что библиопсихологический метод всегда визирует не человека вообще, а человека в процессе чтения, в процессе работы в той или иной отрасли книжного дела, и главным образом, работы умственной, а не физической.
Сущность специального библиопсихо-логического метода заключается в сле-
дующем. Если для каждого из нас всякое литературное произведение есть не более как объективирование или проекция переживаний, им возбужденных, — проекция, построяемая перципиентом, то и изучение книг - это то же, что изучение проекций.
Мы можем знать книгу только по реакциям на нее разных читателей, и чем их больше исследовано, тем полнее наши знания о свойствах самой книги как возбудителя психических переживаний в самых различных субъектах и в разных условиях места и времени. Исследования показывают, что для каждой книги, для каждого отдела и вида литературы есть свой читатель-оптимум, читатель-максимум, читатель-минимум. Есть и читатель средний. Путем библиопсихологического метода можно изучать все эти категории читателей, а значит и определять как средний уровень, так и разные степени уклонения от него в сторону положительную и отрицательную. Получается возможность делать это как для авторов, так и для целых отраслей знания, не только в качественном, но и в количественном отношении, а восходить от изучения какого-нибудь отдельного читателя к многим читателям, от среднего читателя к книге, от изучения всех произведений автора к самому автору. Теория статистики нам указывает практику такого восхождения от отдельных случаев к средним величинам.
Определить среднего читателя и установить эталон или ряд эталонов - это вопрос науки, теоретической библиопсихологии. Как мы сказали, их выработка, требующая большого материала, должна лежать на особых научных учреждениях. Но каждый работник книжного дела, напр., библиотекарь, может принять в своей практике, для собственного употребления, в качестве эталона, напр., самого себя, а всех других читателей сравнивать с самим собою, принимая себя за единицу сравнения, что вполне достаточно для обыденной работы.
Итак, будем прежде всего изучать книгу и книги как реактив на читателя, например,
на данного работника. Реакция на всю книгу целиком есть не что иное, как равнодействующая множества разных других реакций, а именно - на буквы, на слова, фразы, главы и т.д. Чтобы понять сложное явление, натуралист исследует явления простейшие: подобно этому поступает и биб-лиопсихолог. Он исследует явления вербальные, интервербальные и лишь затем переходит к супервербальным, и только после этого классифицирует и подсчитывает читательские реакции.
Какие же реакции изучать? Разумеется, это зависит от целей, которые ставит себе исследователь. Он может подходить к своему объекту с любым вопросником, в котором перечислены реакции, интересующие исследователя. В их список он может внести все, какие ему желательно, подходить к объекту с социальной или индивидуальной стороны, с профессиональной, революционной и т. д. Реактив можно выбрать по методам выборочной статистики тоже соответственно целям исследования и опираясь на закон больших чисел. В целях упрощения изложения будем говорить о таком изучении только читателя, книги и автора, оставляя в стороне исследования всех других работников книжного дела.
Разные тексты вызывают в одном и том же читателе различные психические переживания. Подвергнем одного и того же читателя действию нескольких различных текстов и изучим, какие именно переживания в каком количестве возбуждает в нем каждый их этих текстов. Результат одного из таких опытов показан на следующей табличке: <.....>.
Из этой таблицы видно, что некоторые тексты возбуждают в одном и том же читателе больше всего эмоций, что обозначено буквой Э, другие тексты - больше всего концептов, отвлеченных понятий. При действии некоторых текстов стоят на первом месте образы, в других кинестетические переживания. Нам, быть может, скажут, что тут мы употребляем терминологию старой психологии. Из всего, что было ска-
зано в этом докладе, достаточно видно, что мы стоим на почве психологии новой, но мы, разговаривая с читателем, не можем не говорить с ним о его переживаниях, не называя этих переживаний. Такие термины, как «образ», «концепт» и проч. суть названия, относящиеся к реальностям, одинаково называемым как объектом исследования, так и самим исследователем. Для такого разговора с объектом, разумеется, могут быть утилизированы только интроспективные переживания. Из этого вовсе не следует, что интроспекция не подвергается контролю. Кроме того, самые ответы исследуемого субъекта представляют собой его реакцию на вопрос исследователя.
Сравнивая действие разных текстов на одного и того же читателя, нельзя не заметить, что, несмотря на их разницу, дает себя чувствовать тип текста, равно как и тип читателя. Исследование другого читателя при помощи тех же текстов дает другой результат. Присмотримся к распорядку букв, которыми обозначены категории психических переживаний: П - концепты, понятия; О - образы; Э - эмоции, чувства; В - волевые переживания, например, хотения, волевой напор; Д - действия, кинестетические переживания; Ор - органические чувства; И - инстинкты; Ощ - отдельные ощущения как элементы образов. Распорядок этих обозначений, как это видно из таблицы, не совсем одинаков при действии разных текстов на одного и того же читателя. В этом сказывается влияние разных книг, а значит и тип книги. Если же два разных текста относятся к одному и тому же отделу науки, как, например, текст №№ 5 и 6, т.е. философские книги Л. Лопатина и С. Франка, то распорядок обозначенных букв получается одинаковый.
Около каждой буквы стоят цифры. Ими обозначаются в виде процентов относительные количества реакций, вычисленные в % к общему числу всех реакций, испытанных данным читателем в процессе восприятия текста. Так, например, история Ключевского возбудила в данном читателе
в данный момент почти столько же реакций эмоционального типа /32,2%/, сколько и стихотворение Некрасова «Ирина, мать солдатская» /37,3%/. Это показывает, что данный читатель - эмоционального типа, потому что другие читатели реагируют эмоционально на те же самые тексты значительно слабее, чем этот. Посмотрим теперь на реакции волевого типа. Они колеблются от 18.0% до 5,8%, тогда как образы колеблются от 11.1% до 4,6%. Из этого примера видно, что текст книги несомненно оказывает свое влияние как фактор чтения. Обращает внимание, что на первом
месте стоят у данного читателя эмоции, на втором - образы. Обе эти категории переживаний не отодвигаются дальше второго места. Это характеризует тип читателя.
Подвергнем теперь действию одного и того же текста нескольких и разных читателей. Таким образом, при помощи того же метода мы получим возможность сравнивать, а значит и классифицировать разных читателей по их реакциям на один и тот же текст-реактив. Результаты, полученные таким образом, показаны на следующей таблице:
Влияние одного и того же текста на шесть разных читателей
Читатель:
А Э.42,5 П.19,7 Об.15,4 Д.11,6 Ор.4,3 В.3,0 И..2,6 Ощ.0,9
В Об.34,8 Э.33,3 В.9,1 Д.8,6 П.8,4 Ощ.4,6 И.10,7 Ор.0,5
С Э.31,4 П.26,3 Об.14,3 Д.13,2 Ощ.6,8 В.3,4 И.2,8 Ор.1,8
Д Э.49,7 Д.14,1 П.12,9 Об.9,9 В.5,1 Ощ.4,2 Ор.3,8 И.0,9
Е 48,9 Об.18,1 Д.10,1 В.10,1 Ор.5,3 П.3,8 Ощ.2,6 И.1,1
Г * 41,2 * 17,2 П.15,0 Д.14,5 В.9,5 Ощ.1,8 Ор.0,8 И.0,0
Мы не будем входить в ее анализ. Отметим лишь, что читатели разных типов констатируют различное число переживаний по каждой категории этих последних. Число этих категорий мы, разумеется, можем увеличивать как угодно, тоже опираясь при получении читательских показаний на закон больших чисел. Читатель только отвечает: констатирует или не констатирует он в себе при чтении каждого отдельного слова текста переживание такой-то категории? Да или нет? Единицей подсчета является осознавае-мость или констатирование. Подсчиты-ваются утвердительные ответы, которые затем выражаются в процентах по каждой категории в виде цифр.3
Эти цифры называются библиопсихо-логическими коэффициентами и ими можно характеризовать, во-первых, читателя данного, во-вторых, книгу; в третьих, автора, только расширяя в каждом из этих случаев количество исследуемых
* Пропуск в рукописи - Ю.С.
субъектов по закону большого числа. Отметим еще тот большой интерес, какой представляет с точки зрения психологии книжного дела изучение каждого отдельного показания данного читателя: почему он классифицировал такое-то свое переживание в такую-то категорию их? Здесь наблюдается поразительное разнообразие и странности, изучение которых делает возможным библиопсихологический психоанализ. Секция библиологической психологии пользуется для исследований читателей, книг и авторов пятью разными списками психических переживаний, наблюдаемых у человека. Самый краткий состоит из 8, второй из 20, третий - из 62, четвертый из 130 и пятый, пока что самый подробный, — из 218. Констатирование переживаний при этом различается от оценки их. Изучается и оценка при помощи особых вопросов, специально введенных. Нетрудно понять, что метод этот дает возможность выводить средние коэффициенты и для книг, и для читателей, и для авторов. Например, «Тучки» Лер-
монтова возбуждают в 6 исследованных читателях от 49,7 до 31,4% эмоций, а в среднем 41,1%. Это значит, что текст «Тучек» сильнее всего действует на эмоциональную сторону этих читателей, так как величины всех других коэффициентов ниже эмоционального в среднем. Возбудимость образов колеблется в разных читателях от 34,8% до 9,1%, а в среднем 18,3%. Еще меньше возбудимость концептов.
Поправка на читателя, критика и историка литературы по биб. психологическому методу
Пояснив на отдельных примерах самую суть специального библиопсихоло-гического метода и его применения к качественному и количественному объективному изучению читателей, книг и авторов, сделаем теперь некоторые дедукции из сейчас сказанного. Нетрудно понять, что при помощи библиопсихологи-ческого метода можно выяснить, во-первых, средний уровень по каждой рубрике психических переживаний как по отношению к читателям, так и по отношению к книге, так и по отношению к авторам. Во-вторых, можно цифрами характеризовать уклонения, или амплитуды читателей, книг и авторов от собственного среднего уровня в ту или иную сторону, положительную или отрицательную. В-третьих, сопоставляя цифры, характеризующие процент переживаний по каждой категории, можно сравнивать между собой объективно как читателя с читателем, так и книгу с книгой, так и автора с автором. Поясним это на примере читателя. Например, читатель А в области концептов уклоняется от среднего уровня на 5,4%, так как его коэффициент концептов - 19,7%, а средний уровень их у всех читателей, помещенных в таблицу, - 14,3%. Разница составляет 5,4%. Эта разница показывает, что возбудимость концептов в данном читателе выше среднего. Напро-
тив, у читателя Е возбудимость концептов (11,8%) на 10,5% ниже среднего и т.д.
Такие сравнения библиопсихологиче-ский метод позволяет делать не по 3 качествам любого читателя, книги и автора, а хотя бы по целым сотням их. И при этом все эти качества будут таким путем констатированы как средние величины объективно, а не субъективно, как это делается теперь.
При помощи библиопсихологического метода мы можем исследовать читателей-оптимум или максимум, равно как и самого автора книги, и сопоставлять показания автора с показаниями его читателей. Так, например, при одном таком исследовании автора сравнительно с читателями, во-первых, его, а во-вторых, не его типа, оказалось, что, приняв общее число авторских реакций за сто, мы получили для первого читателя 34, для второго только 17%. Эти цифры дают понятие, сколь малый процент авторских переживаний доходит по адресу.
Тот же метод позволяет делать поправку на читателя, критика и историка литературы, на книгу и на автора, указывая качества и количества уклонений их коэффициентов от соответствующих средних величин. Эти уклонения свидетельствуют об относительной легкости и частоте возбуждений психических переживаний разных категорий у них.
Этим путем может быть удалена субъективность оценок, а значит, явится возможность и превратить науку о литературе в одну из отраслей объективного знания.
Из выше сказанного не трудно еще понять, что коэффициенты, характеризующие среднего читателя, характеризуют средний уровень действия книги, а значит, должны быть отнесены не только к характеристике читателя и читателей, но и к самой книге. Значит, данный метод позволяет перейти от объективного изучения читательских проекций и читателей к изучению литературных произведений,
литературы и ее истории. Так мы получим ее объективную историю вместо нынешней субъективной.
Тот же метод позволяет объективно выяснять и свойства автора и тоже характеризовать их качественно и количественно цифровыми коэффициентами. Для этого необходимо изучить среднее действие всех произведений данного автора на среднего читателя их и среднего читателя вообще. Так мы получим цифры, характеризующие автора по действию его произведений. Можно изучить этим способом действия его на разные социальные классы, в разные моменты истории и т. д.
Сопоставляя соответственные коэффициенты разных читателей и арифметически или геометрически, мы получим возможность классифицировать читателей по их родам, видам и разновидностям, т.е. по типам, положив в основу классификации относительную возбудимость переживаний разных категорий.
Подобно этому мы можем сопоставлять коэффициенты книг и сравнивать и классифицировать их.
То же самое можно сказать и об авторах.
Совокупность коэффициентов мы называем библиопсихологическою формулою. Таким образом, данный метод позволяет характеризовать и книги, и авторов, их многочисленные и интимные свойства как качественно, так и количественно, что вносит новую точку зрения в библиографию.
Отметим еще, что все эти объективные оценки вовсе не исключают оценок хотя бы самых субъективных и экстравагантных. Они лишь характеризуют самих оценщиков по их уклонениям от среднего уровня.
Некоторые другие теоретические и практические применения библиопси-хологического метода
Можно исследовать по этому методу любого работника книжного дела в целях
профессиональной ориентации и применяя определенно выбранные тексты в качестве реактивов на разного рода психические, интеллектуальные, эмоциональные и волевые особенности их.
Если мы изучим таким же путем и выразим тоже коэффициентами самые тонкие и, прежде всего, эмоциональные особенности, например, двух драматических артистов, исполнявших одну и ту же роль, мы этими коэффициентами зафиксируем особенности их талантов для потомства. Ныне, как известно, таланты их входят в историю театра только в виде субъективных, а потому противоречивых характеристик, делаемых зрителями и комментаторами.
Особенно интересно приложение того же библиопсихологического метода для изучения реакций на разные категории Аристотеля, Канта или Ренувье. Оно раскрывает гносеологические особенности разных субъектов и логически ведет к созданию сравнительной гносеологии. Исследования, нами произведенные, показали, что некоторые субъекты думают преимущественно в категории времени, или последовательности, текучести явлений /диалектическое или эволюционное мышление/; другие - в категории пространства, или сосуществования. Иные -в категории единичности, другие - множественности. Одни в категории необходимости, другие - в категории возможности и условленности. Одни преимущественно в терминах внешнего, другие -внутреннего мира. Исследования Кречме-ра и других натуралистов ведут нас к пониманию материальной, анатомо-физиологической базы психических типов.
Одним их очень важных применений библиопсихологического метода является его использование в целях изучения социальной психологии. Определено выбирая книгу или совокупность книг в качестве реактива и пуская их в данный социальный коллектив или любую социаль-
ную группу, например, в такой-то общественный класс, профессию, в племя, расу, исследователь получает возможность изучать состав данной социальной группы на разных психических типов по их реакциям на эти книги. Этим путем Секция изучала состав и этнических групп из разных психических типов, а именно: группы русской, еврейской и польской. Для исследования были взяты лица только со средним образованием. Исследование было произведено до 1914 г. Исследование показало, что в то самое время, когда в русской этнической группе имеется только 24% лиц, мыслящих дедуктивно, в еврейской - 42,0%, т.е. почти в два раза больше. Поляки занимают среднее место. Процент лиц индуктивно мыслящих наиболее высок среди русских /67,0%/, затем следуют поляки /45,0%/, а затем евреи. Больше всего аналитиков среди евреев /62%/, меньше всего среди русских /27%/, поляки опять занимают среднее место. Людей абстрактного мышления меньше всего среди русских /12%/, конкретного больше всего среди евреев. Наиболее эмотивны евреи же /59%/, затем поляки /52%/ и только затем русские /45%/ и т.д. Выяснение состава социального коллектива из разных психических типов, разумеется, имеет очень большое значение для изучения диаспор, распространения книг и влияния книг на читающую массу. Любая библиотека может организовать такого рода исследование в целях изучения обслуживаемого ею коллектива. Даже более того, библиотека может и должна превратиться в лабораторию общественного мнения, понимая это последнее слово в широком смысле. Разумеется, наибольший интерес представляет изучение состава коллектива из типов социальных. Как мы уже говорили в начале доклада, библиопсихологиче-ский метод дает возможность исследовать и этот вопрос с таким же успехом. С такой точки зрения может быть организована и библиотечная статистика чтения.
Любую книгу, выдаваемую из библиотеки, можно рассматривать как реактив на читающую толпу и, изучив книгу библи-опсихологически, мы получим возможность изучать и читающий коллектив по реакциям его составных элементов на книгу. Кроме того, любую библиотеку можно превратить в настоящее пособие для литературных работников, организовав библиопсихологическим способом критику их произведений читающей толпой и изучение успехов и неуспехов их произведений в толпе.
Все выше сказанное ведет к реформе литературной практики как в области создавания, так и циркуляции, так и утилизации печатного, рукописного и устного слова. В задачу нашего доклада не входит говорить об этой практике. Но мы не можем не отметить громадного значения библиопсихологического метода в области создавания литературы служебной, к которой относятся, например, литература научно-популярная, учебная, детская, агитационная, пропагандистская, партийная и т.д. Ныне такого рода литературы летят по большей части над головами читателей и кончают свое бытие в подвалах и складах. Изучение их влияния на читателей и на читающий коллектив, состоящий из определенных социальных и психических типов, не может не превратить литературу в действительно мощное орудие борьбы за истину и справедливость.
Заключительные тезисы доклада
Этим мы и закончим наш доклад. Увы, мы не сказали в нем и сотой доли того, что должны были бы сказать. Мы не сказали, например, ни слова о библиопсихо-логическом потенциале, т.е. о сравнительной силе действия отдельных слов в фразе и отдельных фраз в тексте как на индивида, так и на социальный коллектив. Ничего не сказали и о классификации читателей, книг и авторов. Не сказали о целом ряде важнейших практических
применений библиопсихологических законов и принципов в области библиотековедения, книгоиздательства, авторства, читательства, педагогии, самообразования, пропаганды и агитации. Не смогли сказать о тех приемах, с помощью которых каждый работник книжного дела может углублять, улучшать и регулировать действие печатного, рукописного и устного слова при той же самой затрате энергии, какая тратится в настоящее время, и достигать неизмеримо больших результатов.
Следовало бы сказать и о двух великих болезнях современного человечества, пишущего, говорящего и читающего: о словобоязни и словоблудстве, потому что первая из этих болезней из людей культурных делает московских купчих старого времени с их «металлами» и «жупелами» и приучает людей к отождествлению словесности с реальностью и к замене этой последней словами, а вторая учит топить реальность в потоке слов, которые обыкновенно интерферируются одно с другим до нуля включительно, оставляя после себя только туман в голове читателей и слушателей.
Но всего в небольшом докладе не скажешь, а того, что здесь было сказано, по нашему глубокому убеждению все-таки вполне достаточно, чтобы познакомить вас с основными принципами библиопси-хологии. Резюмируем: 1. Библиопсихоло-гия есть психология книжного дела, особая отрасль объективного знания, изучающая функциональную зависимость читателя, книги и писателя в условиях места и времени. Практическою целью ее в наше время является создавание сознательных кадров образованных строителей нового строя жизни.
2. Библиопсихология изучает процесс чтения, читателя и читательство, автора и авторство при помощи научных методов
и, прежде всего, методов естествознания, т.е. путем наблюдения, эксперимента, статистики. Она подходит к свому объекту, т. е. к книжному делу, литературной жизни, литературе, как натуралист подходит к своим.
3. Подход этот всегда социальный, даже тогда, когда он имеет в виду индивида и его личные особенности. Библиопсихо-логия вовсе не часть индивидуальной психологии, а социологии, и преследует не иначе как социальные цели.
4. Исследуя книжное дело с фактической, реальной стороны, библиопсихоло-гия вместе с тем указывает пути наиболее рациональной постановки всех областей его и способы достижения максимальных результатов с наименьшей затратой времени, сил и средств.
5. Библиопсихология сродни интеллектуальному тейлоризму, но с той разницей, что этот последний является орудием тренировки, дрессировки и муштры, а библиопсихология есть прежде всего орудие самовооружения и самоопределения, сознательного и свободного мышления и борьбы со всяким натиранием очков.
6. Основою библиопсихологии является биологическая теория мнемы, наследственной, социальной и индивидуальной, а логическим выводом из этой теории является примат социальной мнемы и социальный момент в каждом библиопсихоло-гическом явлении. Пять основных законов библиопсихологии, т. е. индуктивные обобщения, фактически и экспериментально установленные и проверенные, находят свое объяснение в этой теории.
7. Примат социальной мнемы над наследственной и индивидуальной как результат естественных и условных рефлексов ставит психологию книжного дела на определенно социальную почву .
