CC BY
115
К. Б. Жучков
Бесславный конец: снос Никольской (Чесменской) церкви в селе Посадниково Новоржевского уезда
Антирелигиозная политика Советского государства, наиболее жестко выразившаяся в первые годы её существования, приводила не только к гонениям церковного причта и эпизодическим эксцессам с человеческими жертвами, но и к широко практикуемому закрытию культовых объектов и учреждений. До сих пор среди исследователей нет однозначного ответа на вопрос: массовое антирелигиозное и антицерковное движение, охватившее великорусские области страны, шло «сверху» или «снизу»? Было это движение инспирировано целенаправленной политикой, проводимой Советским государством, местным советско-партийным аппаратом или свободным волеизъявлением широких масс?
Каков бы ни был ответ на данный вопрос, с начала 1920-х гг. церковная политика Советского государства начала меняться. Речь, конечно, не идёт о том, что советско-партийные верхи Советской России отказались от коммунистических антирелигиозных догм и решили оставить в покое Русскую Православную церковь. Однако смена курса была налицо, и была вызвана, как представляется, стремлением перевести отношения государства и церкви из плоскости революционной целесообразности в правовое поле.
Причин этого стремления было множество: взять под контроль всевозможные стихийные инициативы масс, прекратить многочисленные антицерковные эксцессы на местах, желание заручиться благоприятным международным общественным мнением, создать благоприятное лицо в отношениях с Западом, попытки заручиться относительным сочувствием и помощью Римского престола в условиях начавшегося голода, найти правильную позицию в условиях обновленческого движения в православной церкви, наконец, просто навести порядок в сфере Жучков Константин Борисович — кандидат исторических наук, учёный секретарь музея-заповедника А. С. Пушкина «Михайловское».
сохранения и использования культового имущества как памятников истории и культуры.
В связи с вышеизложенными причинами с 1922 г. начинает меняться правовое регулирование государственно-церковных отношений. В Уголовном кодексе РСФСР 1922 г., например, появилась статья 125, в которой за «воспрепятствование исполнению религиозных обрядов» вводилась конкретная санкция — принудительные работы сроком до шести месяцев. Это было первое конкретное мероприятие, в котором в правовое поле были переведены до сих пор бытовавшие принципы революционной законности в сфере отношений государства и церкви.
Пленум Политбюро ЦК РКП(б) 26-27 июня 1923 г. в резолюции, протокол № 3, пункт 4 от 4 июля 1923 г., признал, что «в некоторых организациях анти-религиозная пропаганда приняла нежелательный характер (массовое закрытие церквей)». По инициативе генерального секретаря ЦК РКП(б) И. В. Сталина Политбюро ЦК РКП(б) 27 июня 1923 г. в протоколе № 19 в пункте 35 своего Постановления признало возможным допустить возвращение церквей верующим.
Это Постановление Политбюро во многом стало основой резолюции XII съезда РКП(б), осуждавшей «нарочито грубые приёмы» борьбы с церковью. И. В. Сталиным 30 июля 1923 г. было инспирировано циркулярное письмо № 30 Антирелигиозного комитета ЦК ВКП(б) о «перегибах в антирелигиозной кампании». Её либеральной оказалась советская политика в отношении мусульманских, католических и протестантских общин.
Наряду с изменением правового регулирования государственно-церковных отношений, заметное изменение претерпела и политика Советского государства в отношении культовых объектов, как памятников истории и культуры, в контексте общего изменения отношения государства к сохранению и ис-
пользованию историко-культурного наследия. Вопросы сохранения и использования памятников церковной архитектуры, резко обозначившиеся ещё в первые годы советской власти во время их массового закрытия и разорения, теперь были отнесены в компетенцию местных, вплоть до губернских, органов исполнительной власти, контроль за деятельность которых осуществлялся из центра.
Первым мероприятием Советского государства в этом отношении стало Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 марта 1923 г., которое предусматривало перерегистрацию всех предметов искусства и старины, причём заняться этой перерегистрацией предписывалось специальным комиссиям, созданным при Губмузеях страны.1 Новая инвентаризация историко-культурного наследия вызвала за собой появление в свет Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 7 января 1924 г. «Об учёте и охране памятников искусства, старины, быта и природы», в котором исполнение Постановления вменялось в прерогативу губернским властям, обязанным принимать «энергичные и действенные меры к неуклонному соблюдению» учёта и охраны историко-культурного наследия.2 Именно в этом Постановлении утверждалось, что «ремонт, реставрация, переделки, слом и их использование «должны производиться не иначе, как по предварительному разрешению Главнауки».3
В развитие положений этого Постановления и для рассылки на места конкретно-указующего циркуляра для исполнения его положений, 7 июля 1924 г. Музейным отделом Главнауки и Президиумом ВЦСПС была выработана Инструкция, в том числе и разграничившая прерогативы местных советских исполнительных и музейных органов. Исполнительные комитеты местных Советов должны были охранять и использовать памятники архитектуры, а музейные органы контролировали их состояние, при этом они имели право запретить переделку, ремонт и ликвидацию памятника.4
Исходя из всего вышесказанного, любое мероприятие властей в отношении культовых объектов должно рассматриваться с двух сторон, и с точки зрения отношения властей к ним как объектам отправления культа,
и с точки зрения рассмотрения их сохранения и использования как памятников истории и культуры. Собственно, местные власти, в ведение которых передавались функции и церковные, и культурно-охранительные, оказались в сложном положении, в котором они обретаются и до сих пор. Бюджетов на содержание, ремонт и реставрацию памятников они не имели, вопросы сохранности и использования памятников они должны были согласовывать с центральными и губернскими музейными органами, и к тому же они оказывались на передовой, между вышестоящим начальством и местными церковными общинами и культурными гражданами.
Всё это дает понимание действий местных властей в отношении культовых памятников архитектуры в 1924-1925 гг. Два примера такой «деятельности» приводятся в настоящей статье ниже.
В 1810 г. А. Б. Куракиным на городище Врев Островского уезда Псковской губернии была построена готическая церковь св. апостолов Петра и Павла. Сразу после смерти строителя в 1818 г. храм начал приходить в упадок, а в 1828 г. у храма рухнул свод. Кли-ровая ведомость соседней деревянной Никольской церкви отмечала, что «прихожане на починку не отзываются». Петропавловская церковь села Врев на была установленной приходской церковью и не значилась в приходах Островского уезда. Не только описания, но и упоминания церкви нет и в книге протоиерея Н. А. Панова.5 Описаний и изображений храма не сохранилось никаких. Известно только, что это был кирпичный однопрестольный храм, построенный в готическом стиле. К началу XX в. от церкви остались только стены. Удалось разыскать только одну фотографию церкви начала XX в.
Тем замечательнее, что Островский уисполком 2 сентября 1924 г. постановил просить Псковский губернский отдел народного образования, в штате которого и находился Губмузей, «о срытии стен б. церкви в селении Врев, Мясовской волости на кирпич». Он обратился с таким ходатайством в Отдел народного образования Псковского Губисполкома, который, в свою очередь направил 11 сентября запрос в Музейный отдел Главнауки НКП РСФСР, причём свою
просьбу подкреплял следующими соображениями: «1) церковь построена в конце XVIII века, т. е. в эпоху, памятники которой во Псковской губ. представляют мало интереса; 2) материал — кирпич, который находясь без покрытия и подвергаясь переменам атмосферы, быстро разрушается, так что стены уже снизились до половины окон; 3) поддержать развалины в теперешнем виде Губмузею нет средств; 4) Единственная ценность памятника та, что он является чуть ли не единственным православным зодчеством в готическом стиле на севере России. Но готика его не является продуктом польско-униатского влияния, а простой фантазией строившего памятник крепостного барина. Особо характерных особенностей новой готики, наблюдающихся во французском или немецком зодчестве того времени, в нём нет. Исходя из вышеуказанных соображений, ГубОНО ходатайство Островского Уисполкома представляет на Ваше усмотрение».6
Если отвлечься от исторического контекста, рассмотренного выше, то совершенно непонятно, зачем местным властям требовалось разрешение центра на снос церкви, если она физически уже задолго до этого перестала существовать. Однако, принимая во внимание политическую линию, сложившуюся к этому времени, становится ясно, что местные власти предпочли вообще не брать на себя ответственность за любой действие в отношении культового объекта, даже если он был утрачен задолго до них.
Ещё интереснее история с другой церковью.
В 1777-1780 гг. в ансамбле пригородной императорской резиденции на Московской дороге в 7 верстах от тогдашнего Санкт-Петербурга архитектором Ю. М. Фельтеном была построена церковь Рождества Иоанна Предтечи. Храм был построен в необычном тогда на фоне классицизма «мавританском» стиле, являясь, на самом деле готическим храмом. Задумывался он как архитектурный мемориал морской победы при Чесме 1770 г., за что и получил название Чесменский.
У храма известны две копии, даже лучше сказать, реплики. Одна из них, Спасо-Преображенская церковь в селе Красное под Старицей Тверской губернии, построенная
между 1785 и 1790 гг. в усадьбе директора Придворной певческой капеллы М. Ф. Полторацкого. Вероятно, храм был возведён по копиям, снятым с чертежей Ю. М. Фельтена неизвестными, но, скорее всего, местными, мастерами. Храм сохранился до наших дней.7
Храму в селе Красном предшествовала другая копия Чесменской церкви — Никольская церковь в селе Посадниково Новоржевского уезда Псковской губернии, построенная А. Д. Ланским в 1781-1784 гг. Имение Посадниково, насчитывавшее 700 душ, принадлежало семье Ланских с XVII в. В 1736 г. А. Г. Ланской построил в усадьбе церковь Казанской Божией матери, в которой была устроена родовая усыпальница Ланских. В ходе семейных делений в 1770-х гг. село сначала принадлежало Д. А. Ланскому, а затем его вдове У Я. Ланской (ум. 1792 г.). Их сын, А. Д. Ланской (1758-1784 гг.), в конце 1779 г. стал фаворитом Екатерины I. В 1782 г. ему было подарено имение Велье, в котором планировалось строительство грандиозного дворца. Ранняя смерть А. Д. Ланского летом 1784 г. нарушила планы строительства.
Однако при своей жизни он успел построить в имении Посадниково копию Чесменской церкви в Петербурге, на расстоянии 250 метров от Казанского храма. Церковь строилась сразу за Чесменской и, вероятнее всего, под присмотром самого Ю. М. Фель-тена. На это, кроме планировки самой церкви, указывает и то, что Ю. М. Фельтен строил дом А. Д. Ланского в Петербурге рядом с Зимним дворцом в 1782-1784 гг.8 Строительство церкви до смерти А. Д. Ланского в целом было завершено. В 1789 г. при церкви возвели отдельно стоящую колокольню в том же «мавританском» стиле. Колокольня являлась оригинальной постройкой.
Постоянных служб в церкви не велось. Для них использовали Казанскую церковь, в которой продолжали хоронить усопших членов семьи Ланских. Собственно, Казанская церковь была приходской, управлялась епархией и имела священнослужительский штат. Большую часть времени Никольский храм стоял запертым и постепенно от времени начал ветшать. Имение перешло в 1792 г. брату фаворита Якову Дмитриевичу Ланскому, а от него дочери Варваре, ставшей в замужестве
Кайсаровой. Кайсаровы и владели Посадни-ковом до 1880-х гг.
Уже во второй половине XIX в. прихожане начали выступать с требованием разборки сильно обветшавшего храма. Эти требования привлекли внимание Императорской археологической комиссии, которая в 1877-1878 гг. вела переписку с причтом Казанской церкви, а затем и направила своего представителя для осмотра церкви на месте. Согласно акта 1878 г. церковь стояла пустая, утварь её была перенесена в Казанскую церковь, иконы в церковь села Стехново, а колокола на погост в Турово. Причт Казанской церкви в свою очередь сообщал, что Никольская церковь освящена не была и всё это время церковь не была подведомственна епархиальному управлению.9
В Псковскую духовную консисторию тогда же обратилась Наталья Паисиевна дю Буа де Роншан-Кайсарова, с просьбой разрешить содержать Казанский храм на собственный счёт, а Никольский по возможности аккуратно разобрать и поставить на его месте часовню. Консистория постановила до разборки церкви обнести её оградой и внутрь никого не пускать. Разборку начать не удалось, потому что в том же 1877 г. уездный предводитель дворянства Львов уговорил епархиальное начальство отложить снос.10
Н. П. Роншан-Кайсарова продала имение вместе с землей под церковью купцу второй гильдии Ивану Марковскому, а в 1880 г. его сын Александр Марковский пожертвовал на ремонт Никольской церкви 2000 руб., которые были обращены в процентные бумаги. Однако проценты с этой суммы шли на поддержание Казанского храма, а его причт требовал разборки Никольской церкви с продажей стройматериалов в пользу Казанского храма.
В 1901 г. по заказу ИАК фотосъёмку храма и колокольни и их обмер произвел архитектор С. В. Беляев. В выписке о состоянии Никольской церкви ИАК за то же время говорится, что кровля ветхая, кирпич плохого качества, водостоки и трубы разрушены, пол разобран, винтовая лестница рухнула ещё в 1898 г. Колокольня имеет наклонённое и искривлённое положение. Ограда вокруг церкви уничтожена в 1880 г.
В 1920 г. состояние храма привлекло внимание Отдела по охране, учёту и регистрации памятников старины и искусства Главнауки, о чем был сделан доклад сотрудницей отдела К. В. Беклемишевой. В докладе указывалось, что разрушение идёт быстрыми темпами, кирпич растаскивается местными жителями, на крыше церкви построены ульи. 21 августа 1921 г. Отдел обратился в Новоржевский уисполком с просьбой принять меры по недопущению дальнейшего разрушения церкви и разрешения произвести съемку фотографу Н. Я. Филимонову. Однако никаких последствий это обращение не имело. Известная часть судьбы Никольской церкви на этом заканчивается.
До сих пор точная дата сноса церкви не была известна. В ряде источников, в том числе и в исследованиях о Ю. М. Фельтене, временем разбора храма называется 1920 г. Нет сведений о сносе церкви и в последней статье о Никольском храме А. В. Чекмарева.11 В делах Главнауки Наркомпроса РСФСР удалось обнаружить насколько документов, присланных в Управление из Псковского губисполкома и Новоржевского уиспо-кома с целью добиться разрешения на снос Никольской церкви. С этой целью Президиум Псковского губисполкома Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов 3 января 1925 г. обратился в Главнауку НКП с просьбой дать заключение по вопросу предполагавшейся разборки Никольской церкви в селе Посадниково, сообщая при этом, что «одновременно с сим Новоржевскому Уи-сполкому предложено временно воздержаться от разборки сказанной церкви».12
К запросу Псковского Президиума Губисполкома были приложены несколько документов, сопровождавших и объяснявших положение с Никольской церковью. Один из них, — письмо Псковского ГубОНО в Президиум Псковского Губисполкома, 27 декабря 1924 г. сообщает, что «вопрос о сохранении вышеозначенной церкви не решён в высших инстанциях НКПр, так как Российская Академия истории материальной культуры (Ленинград, б. Мраморный дворец) стоит за сохранение, о чём уведомило ГОНО отношением от 4/Х с. г. за № 12646/н, но в списке памятников, охраняемых учреждениями
Главмузея во Псковской губернии, её показано нет»13.
Другой документ представляет собой отношение Новоржевского Уездно-Город-ского исполнительного комитета Советов от 16 декабря 1924 г., в котором председатель уисполкома Ярков и секретарь Васильев предлагали Президиуму Губисполкома «на распоряжение» разрешить снос Никольской церкви» и «ходатайствует допустить окончательную разборку храма с целью использования имеющегося в нём строительного материала — кирпича и сохранения от возможного обвала путем своевременной разборки и безсистемного расхищения кирпича местным окружающим населением».14
Руководители Новоржевского уиспол-кома ссылались на акт осмотра Никольской церкви 8 декабря 1924 г. Копию этого акта Псковский Губисполком приложил к своему письму в Главнауку, из которого следует, что в этот день техник А. Качан, заведующий отделением местного хозяйства общего отдела Видзе и заведующий Новоржевским уездным отделом народного образования М. Васильев на основании пункта 10 Постановления Президиума Новоржевского уисполкома от 27 ноября 1924 г. «произвели обследование неиспользованного храма, находящегося в селе Посадникове Новоржевской укрупнен-ной15 волости и уезда» и пришли к выводу, что «при основании гор. Новоржева, в сел. Посадникове в XVIII веке при Екатерине II, по проекту архитектора-профессора Растрелли построен кирпичный храм. Впоследствии город был построен, где теперь стоит нынешний Новоржев, а не достроенный храм в Посадникове, за неимением надобности в течение 200 л. пришёл в полную негодность, разрушается и угрожает обвалом. Из себя храм ни образца архитектуры, ни памятника старины не представляет. Кроме того храм разрушается, например, крыша цинковая почти вся снята, отсутствуют все двери и окна; с подпружных арок купольного свода осыпается кирпич и на них появились трещины, имеются вертикальные трещины и в стенах. Через верхние своды протекает дождевая вода. Произвести реставрацию храма это обойдется свыше 10000 руб.
Кроме того, в храме причтами церкви16 был устроен хлебный склад для сена и соло-
мы, но при Советской Власти всё это было убрано оттуда.
В последнее время храм принадлежал Новоржевскому купцу Марковскому.
На основании вышеизложенного постановили:
ввиду того, что здание храма не представляет из себя ни образца архитектуры, ни памятника старины, а также в виду того, что реставрация храма потребует расход на меньше 10000 р., таковой не реставрировать, а разобрать, кирпич от разборки употребить на гражданское строительство».17
Результаты осмотра Никольской церкви не оставляли никакой надежды не только на ее восстановление, но даже на оставление её в том виде, в каком она существовала, до лучших времен. Решение о её сносе, несомненно, было принято весной 1925 г. и, вероятно, тогда же она была разобрана.
Этот, с позволения сказать, «идиллический» период отношений советского государства с церковью и его снисходительное отношение к памятникам культовой архитектуры продлился недолго. В 1927-1929 гг. начинается новая «красногвардейская» атака на церковь, продлившаяся до 1943 г., кульминацией которой был период середины 1930-х гг.18
Конечно, такие зигзаги советской власти можно объяснить её стремлением, с одной стороны, сохранить свои коммунистические «идеалы», с другой, необходимостью полноценного государственного строительства. Этот период совпадает с советской политикой НЭПа и закачивается, что очень логично, с началом индустриализации и «великим переломом». Тут надо сказать, что, по всей видимости, одной из основных причин в ужесточении советской политики в отношении церкви 1927-1929 гг. явились провозглашённая и осуществляемая в СССР «культурная революция». Именно её коммунистические постулаты не совпадали с мирным сосуществованием с церковью. Во многом это же стало и причиной изменения политики советского государства в отношении сохранения историко-культурного наследия в виде дворянских усадеб и церковных строений.
Но мораль истории этих двух церквей, всё же, в другом.
Оба здателя церквей были высшими сановниками империи. Постройка ими церквей в своих имениях была не столько выполнением какого-либо обета или высокого религиозного стремления, сколько своего рода «благодарностью» за успешное прохождение жизненного поприща. Финансовое обеспечение обоих храмов, строившихся в сёлах, где уже были действующие церкви, находившиеся в штате епархиального управления, рассчитывалось на личное участие. Смерть обоих здателей привела церкви в забвение и последующий упадок. Срытие их, кстати, требуемое причтами соседних церквей, осу-
ществили советские органы. На их месте теперь нет даже руин. Ничто не только не напоминает об их существовании, но и требует больших архивных розысков множества людей. Обе церкви, эти памятники тщеславия, оказались примером земного ничтожества. Обращение обоих здателей именно к церковному собственному увековечиванию оказалось пустой сиюминутной забавой. Господь не захотел сохранить даже следов этих высокомерных претензий. Sic transit gloria mundi.
Можно переиначить.
Sic transit gloria divina.
Примечания
1 Васкэ П. А. Государственно-правовое регулирование охраны православных церковных памятников истории и культуры в советской России. 1918-1941 гг. Дисс... канд. юрид. наук. Н. Новгород. 2006. С. 33-36.
2 Там же. С. 63-64.
3 Там же. С. 64. Выделено нами.
4 Там же. С. 65. Выделено мной.
5 Панов Н. А. Летопись г Острова и его уезда Псковской губернии. Остров, 1913.
6 ГАРФ. Ф. А-2307. Оп. 10. Д. 228. Л. 2.
7 Чекмарев А. В. О судьбе забытой копии Чесменской церкви // Русская усадьба. Сборник общества изучения русской усадьбы. Вып. 15 (31). М. 2009. С. 387-388.
8 Коршунова М. Ф. Юрий Фельтен. Л. 1988. С. 74-75.
9 Чекмарев А. В. О судьбе забытой копии Чесменской церкви. С. 393-394.
10 Сведения о Львове приведены в метрике Никольской церкви, составленной свщ. С. Покровским в 1887 г. и опубликованы Чекмаревым А. В. См.: Чекмарев А. В. О судьбе забытой копии Чесменской церкви. С. 392. В 1878 г Новоржевский уездный предводитель дворянства не известен. «Ближайшим» по времени Предводителем Новоржевского уездного дворянства был Л. Л. Львов в 18801906 гг. См.: Пахоменкова М. М. Дворянский род Львовых // Псков. 2007. № 26. С. 102.
11 Чекмарев А. В. О судьбе забытой копии Чесменской церкви. С. 397.
12 ГАРФ. Ф. А-2307. Оп. 10. Д. 228. Л. 4.
13 Там же. Л. 5.
14 Там же. Л. 6.
15 В тексте: уркпуненной.
16 Т. е. Казанской церкви.
17 Там же. Л. 7-7об.
18 «С 1929 г. повсеместное закрытие и снос приходских храмов и монастырей приобретает массовый характер». См.: Васкэ П. А. Государственно-правовое регулирование охраны православных церковных памятников истории и культуры. С. 102-103. «1927 г. стал переломным в истории музеев-храмов и музеев-монастырей. С этого года начинается массовое разрушение памятников культовой архитектуры в целом ряде регионов». См.: Каулен М. Е. Музеефикация историко-культурного наследия России. М.: 2012. С. 230.
А. Б. Куракин. Худ. В. Л. Боровиковский. 1802
Церковь Иоанна Предтечи в Санкт-Петербурге
Церковь свв. апп. Петра и Павла в селе Врев. Фотография нач. XX в. (сайт www.vrev.ru)
Ю. М. Фельтен. Худ. С. С. Щукин. 1786
Церковь Казанской иконы Божьей матери в селе Посадниково. 2012 (фотография автора)
Церковь св. Николая Чудотворца в селе Посадниково. Фотография нач. XX в. (сб. «Русская усадьба»)
Церковь св. Николая Чудотворца в селе Посадниково. Фотография нач. XX в. (сб. «Русская усадьба»)
Церковь св. Николая Чудотворца в селе Посадниково. Фотография нач. XX в. (сб. Русская усадьба»)
Колокольня церкви св. Николая Чудотворца в селе Посадниково. Фотография нач. XX в. (сб. «Русская усадьба»)
Письмо Отдела народного образования Псковского Губисполкома в Музейный отдел Главнауки НКП РСФСР 11 сентября 1924 г.
