CC BY
59
история культуры
Ю. А. Лабынцев (Москва)
«Белая Русь» в светских канцелярских документах Российской империи XVIII - начала XIX в.
В статье на примере большого массива светских канцелярских документов Российской империи XVIII - начала XIX в. прослеживается история перенесения в административную практику именования «Белая Русь» как названия белорусских территорий.
Ключевые слова: Белая Русь, Белоруссия, белорусский, Российская империя ХУШ—Х1Х вв.
Этногеографическая история белорусских земель пока не получила сколь-либо целостного и законченного научного освещения. Впрочем, и сама эта проблема в полном ее понимании еще только начинает интересовать ученых разных стран, пытающихся осмыслить гигантский разнородный материал, специально собиравшийся пока лишь эпизодически1. До сих пор нет ясности, а тем более единства, даже во взглядах на происхождение самого названия «Белая Русь»2, хотя в последние годы белорусскими исследователями был предпринят ряд успешных попыток отобразить его судьбу в средневековый период, не выходя при этом за рубеж XVII столетия3. XVIII век, предоставляющий в данном отношении в руки исследователей колоссальный по объему массив самых разнообразных источников, специально не изучался вовсе, что, впрочем, не выглядит удивительным на общем фоне слабой изученности истории Белоруссии этого столетия. Знакомство с западноевропейской частью огромного источникового массива убеждает в абсолютной несостоятельности многочисленных утверждений о первенствующей роли России в закреплении тогда за определенными территориями названия «Белая Русь». Российская империя оказалась тогда, в конце XVIII в., скорее наследницей уже существующего топогеографического деления, транслируя и распространяя его с помощью конкретных административных действий.
К первой половине XVIII в. в Западной Европе уже сложилось достаточно четкое разграничение земель Великого княжества Литовского, в составе которого выделялась и территория Белой Руси.
Безусловно, нам интересны в данной связи все виды письменных источников, но, пожалуй, при этом стоит выделять собственно географические и топографические, прежде всего различного рода абрисы и карты. Классическим примером предлагавшейся в центральноевропейской среде в начале XVIII в. локализации земель Белой Руси на пространствах Восточной Европы может служить описание путешествий и походов вюртембергского герцога Максимилиана «в Польшу, Литву, Червоную и Белую Руссию»4. К середине XVIII в. относительно четкая локализация земель Белой Руси во всей Западной Европе может считаться устоявшейся. Это хорошо фиксируют, например, английские карты, выполненные в том числе одним из самых известных «королевских географов» Томасом Джефферсом (1710-1771) и картографами его круга. На одной из них5 «Белая Русь» включает в себя Витебщину, Полотчину, Минщину, Могилевщину, Мозырщину, а пограничная ей с юго-запада «Черная Русь» - Слонимщину, Новогрудчину, Случчину, доходя на западе непосредственно до Подляшья, на северо-западе почти до Гродно, а на юге несколько выступая за р. Припять. Подобное деление подтверждают и несколько более поздние карты другого известного «королевского географа и гидрографа» Томаса Китчина (1718-1784), создававшиеся к тому же в значительной мере на основе оригинальных польскоязычных источников6. К числу последних, несомненно, принадлежит объемный «Географический лексикон» базилианина Иллариона Карпинского, изданный в Вильно в 1766 г. уже после его смерти7. В первом в Речи Посполитой географическом словаре белорусский монах так пишет о Руси вообще: «Русь включает в себя кроме Московской Руси Литовскую Русь, которая состоит из Белой Руси и Черной. В Белой Руси имеются воеводства Мстиславское, Полоцкое, Витебское и Смоленское. В Черной Руси - Новогрудское и Минское»8. Младший современник и последователь И. Карпинского пиар Федор Вага (1739-1801) в своем сборнике географических сведений о Речи Посполитой, изданном в Супрасле в 1767 г., Белой Руси отдает практически те же самые территории9. В России термины «Белая Русь» и «Белая Россия» в первой половине XVIII в. фиксируются уже в законодательных актах, причем иногда наряду с обозначением «Малая Россия»10. Обозначение «белорусский» получает широкое распространение во всех сферах российской жизни задолго до разделов Речи Посполитой, ими активно пользуется и императрица Екатерина II в своей многоязычной переписке, посланиях и распоряжениях, наконец,
они находят место в различных международных трактатах, прежде всего заключенных между «Всероссийскою империею и Речью Посполитою Польскою»11.
Первому разделу Речи Посполитой в 1772 г. предшествовали многочисленные политико-дипломатические акции, в ходе которых определения «Белая Русь», «Белая Россия», «белорусский» звучали неоднократно. Как бы полемизируя с одним из своих сановников, графом З. Г. Чернышевым, автором «Записки... о Белой России», где, между прочим, говорилось о том, что «новоприобретенные земли. не по договорам, но оружием, либо по правам имеющихся на оные. в удовлетворение тех претензий, какие Россия от Польши из давних лет имеет» присоединяются, Екатерина II 28 мая 1772 г. в «наказе» губернаторам новоприобретаемых территорий писала: «Мы желаем, чтобы не токмо сии провинции силою оружия были нам покорены, но чтобы все сердца людей, в оных живущих, добрым, порядочным, правосудным, снисходительным, кротким и человеколюбивым управлением Российской империи присвоили»12. Тогда же было образовано Белорусское генерал-губернаторство во главе с З. Г. Чернышевым. Российское общество широко обсуждало все эти события, откликнулись на него и литераторы. Один из них, В. И. Майков, в особой оде, тому посвященной, писал:
Где солнце после темной нощи Являет миру первый блеск Там внемлют горы, долы, рощи Российским громам. И се отторжена быв прежде Россия Белая в одежде
13
кровавой.13
По замыслу этого литератора «Россия Белая», конечно же, просит императрицу - «включи меня в свою державу»14, дабы освободиться от пут «анархии Республики Польской», как о том широко тогда говорилось и писалось во всей Европе15.
Новосозданные административные структуры на белорусских землях и различного рода имперские инстанции и организации вне их в своих бесчисленных бумажных потоках тысячекратно закрепляют звучание именований «Белоруссия» и «белорусский». С этого времени последние получают устойчивые права употребления и укореняются практически во всех сферах внутриимперской жизни.
Стоит ли удивляться, что по прошествии нескольких десятилетий, в период, когда, по словам достаточно большого числа современных нам публицистов и ученых (специально этот вопрос, правда, не изучавших, тем более основываясь на подлинных источниках), одним росчерком императорского пера само слово «Белоруссия» в России якобы было запрещено, то есть в 1840-50-е гг., в свет выходит книга одного из первых белорусских историков М. О. Без-Корниловича, уроженца Белорусской губернии в момент ее образования в 1796 г.16 В этой книге тогда уже известный и заслуженный географ, топограф и исследователь Белоруссии генерал-майор Без-Корнилович, ставивший главной своей задачей «ознакомить читателей с Белоруссиею», так, например, пишет о «распоряжениях, сделанных в Белоруссии по ее присоединении к Российской империи»:
«В 1772 году Октября 23-го дня Белоруссия разделена на две губернии: Псковскую и Могилевскую. Часть Псковской губернии отделили к Новгородской, остальную разделили на две провинции: Псковскую и Великолуцкую. Воеводства Полоцкое и Витебское переименованы в провинции; Ливонское же воеводство названо Двинскою провинциею; все три поступили в состав Псковской губернии. Таким образом, Псковская губерния образовалась из пяти провинций: Псковской, Великолуцкой, Двинской, Полоцкой и Витебской. Провинциальные канцелярии назначены: в Пскове, Великих Луках, Динабурге, Полоцке и Витебске.
Могилевская губерния составлена из провинций: Могилевской, Оршанской, Мстиславской и Рогачевской; губернская канцелярия назначена в Могилеве, провинциальные: в Орше, Мстиславле и Рогачеве.
Указом 1772 г. Мая 28-го, Белорусским Генерал-Губернатором назначен Генерал граф Захарий Григорьевич Чернышев.
Могилевским Губернатором Генерал-Маиор Коховский.
Псковским Генерал-Маиор Кречетников»17.
Столь же последовательно, как и некогда генерал-губернатор Белорусский З. Г. Чернышев, М. О. Без-Корнилович именует «белорусскими» или «белорусским», например, местное дворянство, которое, правда, сам граф почти всегда называл «белорусским шляхет-
ством»18.
Первые манифесты, декреты и распоряжения новой власти в Белоруссии последовательно утверждают и распространяют определение «белорусский». Выражения «белорусские провинции», «белорусские обыватели», «белоруссцы» все чаще можно видеть и в частной
переписке тех лет. Постепенно это становится нормой. Современный белорусский историк, много и успешно работающий в архивах Белоруссии и России, Е. К. Анищенко считает, что российские власти «избегали публичного наименования присоединенной территории Белоруссиею в официальной декларации об вечном присоединении ее к империи»19. На самом деле это не совсем так. Возьмем, например, весьма важный во всех отношениях договор, подписанный 12 октября 1777 г. польским королем в Варшаве, а затем даже изданный тогда же типографским способом, - «Ратификацию Его Величества Короля и республики Польских на акт разграничения Белорусских земель, новоприобретенных к Российской Империи»20.
Белорусскими начинают называть отдельные войсковые соединения, так, в 1775 г. появляется «Белорусская дивизия», а затем «Белорусский полк» гусар, который, кстати, имел знамя и иные полковые атрибуты, выдержанные в духе собственно белорусской национальной цветовой символики. Еще ранее, в 1774 г., в Сенате возник даже особый «Белорусский департамент», а начиная с 1772 г. на местах действуют различного рода канцелярии: генерал-губернаторские, губернаторские (губернские), воеводские (провинциальные), всевозможные судебные и ряд других, где одновременно трудились сотни людей, в том числе и местные уроженцы, которые кое-где даже превалировали среди администрации. Так, по данным Е. К. Ани-щенко в 1783 г. «в 5 поветах Полоцкой губернии среди 229 членов высшей администрации местных выходцев было 82 человека, а все 89 должностей поветовых и нижних земских судов целиком занимали шляхетские представители. В 1790 г. в Полоцкой губернии из 46 служащих криминальной палаты, верхней и нижней расправ, верхнего земского суда 33 человека или 71% были шляхетского происхождения. На уровни же поветов эту шляхту начали теснить разночинцы - купцы, мещане, духовенство, государственные крестьяне (на 30 служащих последних было 6)»21. Пытаясь укрепиться на местах, имперские власти пошли на беспрецедентный шаг - создание выборных органов в крестьянской среде, что, в конечном итоге, привело к весьма нежелательным для всех последствиям. Общеимперская губернская реформа 1775 г. оказала весьма заметное влияние и на разграничение белорусских земель, которые стараниями их генерал-губернатора З. Г. Чернышева к 1777 г. получили четкое деление22. Все это находит свое отражение в весьма объемной документации местных канцелярий различного уровня, сохранившейся до наших дней23, анализ которой дает возможность достаточно подробно про-
следить и укоренение понятий «Белоруссия» и «белорусский». Эту же функцию, но уже в более широком объеме, в том числе и значительно далее рубежей белорусских губерний, включая страны Западной Европы, выполняли и довольно многочисленные разноязычные издания местных типографий. Местные печатные издания, прежде всего нерусскоязычные, рассчитанные на распространение не только, а порой и не столько в границах Российской империи, практически полностью опровергают тезис о только внутриимперском, даже чуть ли не внутрислужебном употреблении терминов «Белоруссия» и «белорусский». Не в меньшей степени о том же свидетельствуют и столичные издания, заставляя усомниться, например, в справедливости утверждений о единичности именований генерал-губернаторов «Белорусскими»24.
С 1770-х гг. сведения о Белоруссии начинают стабильно публиковаться и в специальных географических обзорах и словарях Россий-
25
ской империи25, причем одними из самых сведущих в этом авторов выступают православные с бывших территорий Речи Посполитой, где польский язык и польская графика письма продолжают сохранять все свои права, в том числе и во всех типах административных канцелярий, действующих на белорусских землях26. Как следует из различного рода записок, в том числе составленных крупнейшими государственными деятелями России, например, А. А. Безбородко, ближайшим к Екатерине II сановником, упоминание Белоруссии в одном ряду с Малороссией, давно выделенной в особую категорию
27
имперских территорий западной ее окраины, становится нормой27. Это положение фиксируют и различные общеимперские указы, подписанные Екатериной II28.
Второй раздел Речи Посполитой в 1792 г., а за ним и третий в 1795 г., необходимость администрирования на новых территориях, присоединенных к Российской империи в результате этих двух последних разделов, предполагали использовать соответствующий опыт, приобретенный после включения в 1772 г. в общеимперский организм восточнобелорусских земель. Императрица прямо призывает использовать этот опыт, особенно при решении наиболее трудных вопросов, «сохраняя тот же порядок, какой и в Белоруссии наблюдаем был», «поелику порядок во всем есть душа правления»29. Генерал-губернатор «новоприсоединенных областей от Речи Посполитой Польской к империи Российской» генерал-аншеф М. Кречетников, следуя в марте 1793 г. повелениям императрицы, призывает всех вообще «жителей и каждого особенно всякого чина и звания присо-
единенных ныне от Речи Посполитой Польской на вечные времена к империи Российской мест и земель» поступать во всем «по примеру верноподданных ее жителей Белорусских»30. Восточнобелорусские земли, именуемые «Белорусскими губерниями», становятся во всем примером для подражания и на западе бывшего Великого княжества Литовского, куда из «Белорусских и прочих губерний», согласно распоряжениям высшей власти, потянулись чиновники различных рангов из тамошних канцелярий и присутствий31. Даже перепись населения здесь предписывается проводить «с сохранением того же порядка, каковой в Белоруссии был наблюдаем»32. Вместе с тем, хотя разграничение на Белорусское и Литовское генерал-губернаторства в 1790-е гг. выглядит достаточно четко и определенно, постепенно наблюдается и своего рода виртуальная экспансивная диффузия «белорусского» в западном направлении33. Самым непосредственным образом на подобное размывание границ между «белорусским» и «литовским», экспансию первого на запад влияли рекрутские наборы на всех этих территориях, из которых составлялись особые войсковые части, носящие названия «белорусских», например, «Белорусский егерский корпус»34.
В 1796 г. следует серия различных решений, в результате которых тогда же образуется особая Белорусская губерния35, хотя определение «белорусская губерния»36, как, впрочем, и повсеместно тогда укоренившееся именование «белорусские губернии», в том числе и в текстах административных документов, включая даже государственные указы, известны с 1770-х гг.37 Именной указ от 12 декабря 1796 г. повелевал образовать «Белорусскую губернию» с центром в г. Витебске из двух других - Могилевской и Полоцкой38, возникших в 1770-х гг. и ставших затем наместничествами, которые практически повсеместно неофициально именовались и в 1770-е, и в 1780-е, и в 1790-е гг. также «белорусскими губерниями», что, в конце концов, оказало влияние и на позднейший механизм распространения определения «белорусский» на остальную часть земель современной Беларуси. После утверждения штатов «Белорусской губернии» в последний день 1796 г.39 и образования в следующем 1797 г. основной административной внутригубернской структуры - «Белорусского губернского правления»40, «Белорусской казенной палаты»41 и других, звучание слова «белорусский» во всех его возможных комбинациях необычайно усиливается. Появляются даже записки и трактаты, в которых понятие «белорусский край» трактуется куда более расширительно. Наконец, следует весьма значительный поток
самых разнообразных мнений о тамошнем народе и даже отличии великорусских крестьян и тамошних, которых уже прямо начинают называть «белорусами»42. В масштабах всей Российской империи возникает огромная чиновничья переписка по тем или иным вопросам, связанным с «Белорусской губернией», в том числе военным43, судебным44, геральдическим45 и бесчисленному множеству других. До наших дней в различных странах, прежде всего в России, Литве, Польше и, конечно же, Беларуси, сохранились целые архивные комплексы, насчитывающие тысячи единиц хранения, отображающие делопроизводство «Белорусской губернии»46. В особые фонды в архивах выделено делопроизводство «Белорусской губернской казенной палаты»47, «Белорусского главного суда»48, «Белорусского губернского прокурора»49, «Белорусского губернского дворянского депутатского собрания»50, «Белорусского губернского приказа общественного призрения»51, «Белорусской врачебной управы»52 и ряд др.
С началом царствования Александра I Белорусская губерния в феврале 1802 г. была упразднена и преобразована в Витебскую и Могилевскую губернии, за которыми повсеместно по-прежнему сохранялось неофициальное именование «белорусских». Ничуть не изменился и конкретно-географический, а тем более ментальный облик «Белоруссии». Она не только не исчезла в умах и представлениях России и Европы в целом, но даже значительно укрепила свои границы, постоянно расширяя их. Всевозможные планы восстановления Великого княжества Литовского, вырабатывавшиеся в начале XIX в., о которых теперь начинают все чаще писать в современной Беларуси, весьма показательны в данной связи. Тогдашняя «Белоруссия» в них видится уже совершенно особым краем, который теперь никак не мыслится в границах возможного будущего Великого княжества Литовского, о чем говорят как сам император Александр I53, так и представители магнатерии бывшей Речи Посполитой, чьи проекты, в частности связанные с идеями Конституции 3 мая, возможно бы оказали в дальнейшем, в случае их успешной реализации, стагнирующее влияние на развитие «белорусского вопроса». В кругах российской власти всех уровней определения «Белоруссия» и «белорусский» утверждаются окончательно как особые географические, территориальные и в определенном смысле этно-административные концепты, которые пересмотру в сторону пространственного уменьшения уже никогда практически не подвергались, наоборот, постоянно расширяли свое ментальное, а затем и топографическое присутствие. Через
десятилетие после упразднения Белорусской губернии такой видный российский либерал, как адмирал Н. С. Мордвинов, на заседании Государственного совета произнес речь о «Белоруссии», разошедшуюся затем по России во множестве рукописных списков, которая наполнена такими выражениями, как «обе Белорусские губернии расстроились в сельском своем хозяйстве.», «мелкопоместный дворянин и крестьянин в Белоруссии оба равно голодны и скудны.» и т. д.54 Н. С. Мордвинов был очень популярным в России политиком и оратором, его речи и предложения тиражировались в сотнях рукописных списков, расходившихся по столичным городам и провинциям империи.
Примерно тогда же белорусская тема в ее особом наполнении начинает находить и широкий отзвук в умах поляков. Об этом очень ясно сказано в своего рода историографическом обзоре данного явления, составленном известным славистом И. Раковецким55, которого, несмотря на его униатское происхождение и украинскую родословную, всегда считали и до сих пор считают польским ученым, стоящим у истоков польской славистической науки56. Примечательно, что и украинцы не считают его своим, сведений о нем в справочниках и энциклопедиях почти нет, а в «Енциклопеди Укра-шознавства» можно прочитать буквально следующее: «Раковець-кий (Rakowiecki) 1гнаци Бенедикт (1782-1839), поль[ський] юторик родом з Бердичева.» И. Раковецкий в обзоре этом использует уже не только термин «Беларусь», но и говорит о «белорусско-русском диалекте, повсеместно используемом по всей Литве», то есть и в самой западной части бывшего Великого княжества Литовского57. Именно так на границы распространения, географическое пространство присутствия этого «белорусско-русского диалекта» смотрели тогда и польские ученые, а известный ныне всему миру польский лексикограф С. Б. Линде, как сообщал И. Раковецкий, даже «об этом диалекте. сделал множество наблюдений»58, опубликованных в 1810-е гг. в польской научной печати59.
Насколько же ныне этнографическая история белорусских земель остается важной для не только регионального, но общеевропейского социально-политического контекста, прежде всего политической и геополитической современности, свидетельствует множество самых различных, чаще всего произвольных, толкований и построений, вплоть до самых экзотических, касающихся именования «Белоруссия», присутствующих в большом числе всевозможных исследований как европейских, так и заокеанских60.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См., например: Булкин В. А., Герд А. С. К этноисторической географии Белоруссии // Славяне: Этногенез и этническая история. Л., 1989. С. 67-76.
2 См., например, великолепно иллюстрирующий такое положение сборник статей «1мя тваё "Белая Русь"» (Мшск, 1991).
3 См., например: Белы А. Хрошка Белай Руа. Мшск, 2000; и др. Несомненной заслугой автора этой книги, А. Белого, является отображение западноевропейского вектора этногенетической сущности данного названия: «Термин Белая Русь возник в германских языках, откуда попал в средневековую латынь, задолго до того, как был усвоен славянскими языками» (с. 185). Весьма симптоматично и такое утверждение А. Белого, которое он, правда, ничем не подтверждает и не развивает, оставляя лишь на уровне авторской констатации: «Власти России, как и православные Польши и Литвы, термин Белая Русь интерпретировали иначе, чем официальные круги Речи Посполитой или западные европейцы, наполняя его прежде всего этноконфессиональным смыслом. Так начали называть православное население Речи Посполитой, религиозные и политические симпатии значительной части которого были на стороне Москвы, и те территории, на которых эти симпатии чувствовались наиболее сильно» (с. 162-163).
4 См.: Bardili J. Maximilian Emanuels Hertzogs in Württemberg Reisen und Compagnen durch Deutschland in Polen, Lithauen, Roth- und Weissrussland. Stuttgart, 1730.
5 См.: Poland. Lithuania and Prussia. [S. l.; S. a.].
6 См., например, его авторскую карту «Poland. Lithuania and Prussia». [S. l.; S. a.].
7 См.: Karpinski H. Lexykon geograficzny dla gruntownego poj^cia gazet i historii z roznych autorow zebrany... Wilno, 1766.
8 Ibid. S. 492.
9 См. его «Krotkie zebranie historyi i geografii Polskiej» (Su-prasl, 1867. S. 382).
10 См., например: Полное собрание законов Российской империи (далее - ПСЗ). Т. XII. № 8867 (25 января 1744 г.).
11 См. многочисленные публикации различных документов этого времени, напр.: Сборник РИО. СПб., 1885. Т. 48. С. 59-66; и др.
12 ПСЗ. Т. XIX. № 13808.
13 Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (далее ОР РНБ). Ф. 454. № 6.
14 Там же.
15 См., например: Ségur L.-P. Mémoires, souvenirs et anecdotes // Bibliothèque des mémoires: relatif à l'histoire de France: pendant le 18e siècle. Paris, 1859. Vol. XIX. P. 288-301.
16 См.: Без-Корнилович М. О. Исторические сведения о примеча-тельнейших местах в Белоруссии. СПб., 1855.
17 Там же. С. 325.
18 См., например: Жукович П. Сословный состав населения Западной России в царствование Екатерины II // Журнал Министерства народного просвещения. 1915. № 2 (февраль). С. 271 и др.
19 Аншчанка Я. К. Беларусь у часы Кацярыны II (1772-1796). Мшск, 1998. С. 34. См. также его монографию: Лггоуская правшцыя у падзеях Рэчы Паспалггай: 1нкарпарацыя. Мшск, 2003.
20 Русскоязычный вариант этого издания был опубликован незамедлительно после подписания документа с констатацией: «Оригинальная подписан тако: Станислав Август Король».
21 Анiшчанка Я. К. Беларусь у часы Кацярыны II. C. 112-113.
22 См. например: ПСЗ. Т. ХХ. № 14603; Kalendarz namiestnictw Bia-loruskich na rok 1783. Mohilew, [S. a.].
23 См., например: Отдел рукописей, редкой книги и старопечатных изданий Национальной библиотеки Беларуси (далее - ОРРКСИ НББ). Д. 091/094/583. Л. 42-42об.
24 См., например: List ochronny generala gubernatora Bialorusi. Petersburg, 1793. Тезис о якобы неофициальности именования генерал-губернаторов Белорусскими (см.: Анiшчанка Я. К. Беларусь у часы Кацярыны II. С. 53) также не совсем верен. (См., например: ОРРКСИ НББ. Д. 09/094/583. Л. 150-153; Д. 091/4474. Л. 126.)
25 См., например: Новый и полный географический словарь Российского государства. М., 1788-1789. Т. 1-6.
26 См., например: ОРРКСИ НББ. Д. 091/4474. Л. 30-31.
27 См., например, текст «Проекта Безбородко по польским делам 1791 года» в документальном приложении к монографии: Стегний П. В. Разделы Польши и дипломатия Екатерины II: 1772. 1793. 1795. М., 2002. С. 652-653.
28 См., например: ОРРКСИ НББ. Д. 091/4474. Л. 83.
29 Цит. по: Сборник документов, касающихся устройства Северо-Западного края при императрице Екатерине II (1792-1796). Виль-на, 1902. № 2.
30 Цит. по: Там же. № 3.
31 См.: Там же. № 4.
32 Цит. по: Там же. № 131.
33 См.: Там же. № 36.
34 См.: ОРРКСИ НББ. Д. 091/4474. Л. 84.
35 См.: Национальный исторический архив Беларуси (далее -НИАБ). Ф. 2002. Оп. 1. Д. 8.
36 В начале 1790-х гг. могилевские однофамильцы известного российского археографа и историка А. Ф. Малиновского, которые признавали его своим родственником, писали: «Мы, дворяне, обыватели губернии Белорусской и новоприсоединенных областей от республики Польской к Российской империи...» (Цит. по: Малиновский А. Ф. Обозрение Москвы. М., 1992. С. 183).
37 См.: НИАБ. Ф. 2002. Оп. 1. Д. 7.
38 См.: ПСЗ. Т. XXIV. № 17634.
39 См.: ОРРКСИ НББ. Д. 091/4474. Л. 141-142.
40 См.: НИАБ. Ф. 3219. Оп. 1. Д. 1.
41 См.: Там же. Д. 5; 18.
42 См.: Российский Государственный архив древних актов. Ф. 181. Оп. 3. Д. 225. Л. 166.
43 См.: ОРРКСИ НББ. Д. 091/4474. Л. 170.
44 См.: Там же. Л. 261-264.
45 См.: Там же. Л. 248.
46 См., например, объемный фонд «Белорусского губернского правления» в НИАБ (Ф. 3219).
47 См.: НИАБ. Ф. 3102.
48 См.: НИАБ. Ф. 3215.
49 См.: НИАБ. Ф. 3225.
50 См.: НИАБ. Ф. 3406.
51 См.: НИАБ. Ф. 3348.
52 См.: НИАБ. Ф. 3224.
53 См., например: Pami^tnik... Adama Czartoryskiego i koresponden-cja jego z cesarzem Aleksandrem I. Kraków, 1905. Т. 2. S. 157.
54 См.: ОР РНБ. F. XVII.39. Л. 302-335.
55 См.: Францев В. А. Польское славяноведение конца XVIII и первой половины XIX ст. Прага, 1906. С. 217-243 и др.
56 Енциклопедiя Украшознавства. Львiв, 1998. Т. 7. С. 2464.
57 Rakowiecki I. B. Prawda ruska. Warszawa, 1822. Т. 2. S. 191.
58 Ibid.
59 См., например: Linde S. B. O Statucie Litewskim... Warszawa, 1816. На особую важность его работ, связанных с восточнославянской филологической проблематикой, в частности белорусистикой, мы
указывали уже давно (см., напр., нашу магистерскую диссертацию: Labyncew J. Literatura rosyjska w opiniach polskich slawistow (1800-1918). Wroclaw, 1976).
60 См., например: Snyder T. The Reconstruction of Nations: Poland, Ukraine, Lithuania, Belarus. 1569-1999. New Haven; London, 2003. Автор этой книги даже рассматривает именование «Belorussia», в отличие от «Belarus», как прямое свидетельство ориентации и «веры в единство с Россией» (Р. X).
Labyncev Ju. A.
«The White Rus» in secular writings of the Russian Empire of the 18th - the beginning of the 19th centuries
The article bases on a huge amount of secular writings of the Russian Empire of the 18th - the beginning of the 19th centuries to study the history of developing of the term «The White Rus» into the name of Belarussian territories in the administrative practice. Keywords: White Rus, Belarussia, Belarussian, Russian Empire of the 18th - the beginning of the 19th centuries.
