CC BY
513
УДК 330.81(045)
А.П. Заостровцев
АВСТРИЙСКАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
Проведено исследование генезиса и последующего становления основных постулатов австрийской школы, ее отношений с основным направлением экономической мысли. Выявлена роль дебатов о социалистической калькуляции как истока расхождений между австрийской школой и неоклассикой. Раскрыта суть этих расхождений как в сфере микроэкономического анализа, так и в подходе к макроэкономическим явлениям. Показана близость австрийской школы и неоинституциональной экономики во взглядах на экономическое развитие.
Ключевые слова: австрийская школа, мэйнстрим, дебаты о социалистической калькуляции, рынок как процесс, неопределенность, система свободных банков, институты.
Австрийская школа как генератор идей
Составляющие австрийскую школу доктрины менялись и соответственно менялось и ее место относительно основного направления экономической мысли (последнее часто называют английским словом «мэйнстрим»). Она несколько раз за свою 130-летнюю историю смещалась из центра на периферию. Карл Менгер (1840-1921) в своей работе «Основания политической экономии» (1871) [1. С.31-242] заменил объективное классическое понятие «стоимость производства» на субъективную предельную полезность в качестве теории ценности1. Фридрих фон Визер (1851-1926) ввел понятие «затраты упущенных возможностей» (opportunity costs)2 и подчеркивал его субъективный и всеобъемлющий характер. Евгений фон Бем-Баверк (1851-1914) применил теорию ценности Менгера к теории капитала и процента.
Лидером следующего поколения был Людвиг фон Мизес (1881-1972), ко-
3 4
торый сделал упор на праксиологию , эпистемологические , онтологические и прочие философские темы. Наиболее известные австрийские экономисты внесли свой главный вклад в теорию, как правило, после второй мировой войны, будучи уже в США. Это поколение представлено Фридрихом фон Хайеком (1899-1992), Готфридом Хаберлером (1900-1995), Оскаром Моргенштерном (1902-1977) и Фрицом Махлупом (1902-1983).
1 О неправомерности отождествления понятий «стоимость» (cost) и «ценность» (value) см.: [7. С.18-23].
2 В.М.Гальперин предлагал переводить этот термин не как затраты упущенных, а как затраты отвергнутых возможностей, поскольку речь идет о сознательном выборе субъекта из ряда альтернатив [7. С.89-91].
3 Праксиология, как определял ее сам Мизес, это «общая теория человеческой деятельности» [4. С.7].
4 Эпистемология - теория познания. В России философы теорию познания обычно обозначают термином «гносеология».
Австрийская экономическая школа процветала сразу после первой мировой войны. Однако к середине 1930-х гг. идея самобытной австрийской школы померкла даже среди самих «австрийцев», отчасти потому, что мэйнстрим в большей или меньшей степени абсорбировал выдвинутые ею принципиальные положения. В 1933 г. Мизес писал, что в то время как общим местом в современной экономической теории является проведение разграничений между австрийской, англо-американской и лозанской школами, «эти три школы мысли отличаются только способом выражения одной и той же фундаментальной идеи и что различаются они больше по терминологии и по особенностям презентации, чем по существу их учений» [22. Р.214].
Еще более рельефно это обстоятельство подчеркивал Хайек, когда в 1968 г. писал о том, что в то время как его поколение австрийских экономистов продолжает демонстрировать свою подготовку в Вене 1920-х гг. в виде стиля мышления и теоретических интересов, представители этого поколения вряд ли более могут считаться отдельной школой экономической мысли. «Школа достигает своего высочайшего успеха, когда она прекращает существовать как таковая, поскольку ее ведущие идеи стали частью доминирующего экономического мышления. Венская школа в большой степени приблизилась к такому успеху» [11. P.52].
Основные принципы, которые представители австрийской школы из поколения Хайека полагали полностью инкорпорированными в мэйнстрим, достаточно ясны. Хотя, с одной стороны, Махлуп [20. Р.42] подчеркивал, что «австрийцы» никогда не были едины в своих воззрениях, ведя интенсивные дебаты между собой об относительной важности тех или иных концепций и доктрин, с другой — он выделил шесть «основных принципов», которые экономист, подготовленный в традициях австрийского подхода, должен принять.
1. Методологический индивидуализм. В конечном счете мы в состоянии раскрыть все экономические явления вплоть до действий отдельных индивидов, так что именно они должны служить основным строительным блоком экономической теории.
2. Методологический субъективизм. Экономическая теория принимает конечные цели и ценностные суждения индивидов как данные. Проблемы ценности, ожиданий, намерений и знания порождаются в умах индивидов и должны рассматриваться в таком свете.
3. Маржинализм. Все экономические решения строятся на предельных величинах. Всевозможные выборы есть выборы относительно последней единицы, прибавляемой к данному запасу или вычитаемой из него.
4. Вкусы и предпочтения. Спрос индивидов на товары и услуги есть результат их субъективных оценок способности таких товаров и услуг удовлетворять их желания.
5. Альтернативная стоимость5. Всякая деятельность влечет затраты (издержки). Они представляют наиболее ценную альтернативу, которую пришлось отвергнуть, поскольку средства ее достижения были отданы какому-то иному, более высоко ценимому их употреблению.
5 Термин «альтернативная стоимость» равнозначен термину «затраты упущенных возможностей». О неточностях перевода см. примечание 2.
6. Временная структура потребления и производства. Все решения принимаются во времени. Решения о том, как размещать ресурсы во времени для целей потребления и производства, определяются временными предпочтениями индивида.
Махлуп предложил еще два принципа австрийской школы, которые он сам считал «весьма противоречивыми».
7. Суверенитет потребителя. На рынке потребитель - король. Спрос потребителей формирует рынок и определяет, как используются ресурсы. Вторжения на рынок подавляют этот процесс.
8. Политический индивидуализм. Политическая свобода невозможна без экономической свободы.
Махлуп также указывал на австрийское видение рынков скорее как процесса приспособления и продвижения к равновесию, а не как подтверждение правильности и полезности теории равновесия и условий статического равновесия.
Шесть основных принципов Махлупа в большей или меньшей мере представляют собой положения, принятые экономическим мэйнстримом. Ключ к тому, что отличает австрийскую экономику от мэйнстрима, согласно теории Мах-лупа, находится в том, что он считал противоречивыми седьмой и восьмой принципы. В отличие от предшествующих шести они несут нормативный смысл. Оба так или иначе утверждают, что свободные рынки лучше по сравнению с государственным вмешательством. Махлуп указывает, что в противовес многим «австрийцам», которые рассматривают свои экономические суждения как свободные от ценностей (\vertfrei), «тем не менее ярлык «австрийская теория» стал подразумевать приверженность либертарианской программе» [20. Р.45].
Таким образом, по мнению Махлупа, австрийская экономика есть неоклассическая экономика со склонностью к свободному рынку. Нет сомнений, что Махлуп гордится своей венской родословной, но в большей степени потому, что основы учения австрийской школы оказались столь успешными в деле восприятия их как составляющей доминирующего в экономической теории учения.
Для «австрийцев», которые, подобно Махлупу, обучались в 1920-е гг., определяющими характеристиками австрийской экономики являются принципы, которых в целом стал придерживаться мэйнстрим. Однако если согласиться с таким подходом, то какой вообще смысл имеет выделение отличной от основного направления австрийской экономической мысли? Ответ на этот вопрос лежит, по всей видимости, в тех достижениях австрийской экономической школы, которые имели место после второй мировой войны, и в особенности в уникальном вкладе Мизеса и Хайека, сделанном в 1940-е гг. в работах «Человеческая деятельность» (1949) и «Индивидуализм и экономический порядок» (1948) [4; 5]. Хотя самим Мизесу и Хайеку выдвинутые ими идеи представлялись просто как положения «современной экономической теории», но для последующих поколений «австрийцев», начиная с Людвига Лахмана (1906-1990), Мюррея Ротбарда (1926-1995) и Израэля Кирцнера (1930), они стали основой для альтернативной программы в экономической науке.
Австрийская школа и «мэйнстрим»: разграничительная линия
В 1920- 1930-е гг. Мизес и Хайек были вовлечены в интеллектуальную битву с социалистами по вопросу осуществимости социализма [27]. Знаменитые их дебаты с наиболее выдающимся представителем лагеря социалистов - Оскаром Ланге (1904-1965), известны как «спор о социалистической калькуляции». Мизес утверждал, что так как социализм по определению исключает частную собственность на средства производства, то неоткуда взяться рыночным ценам, отражающим относительную редкость ресурсов. Без рыночных же цен, направляющих производство, социализм неспособен рационально размещать ресурсы между конкурирующими целями. Строго говоря, социализм невозможен.
Ланге возражал, заявляя, что рыночные цены не являются необходимыми для рационального размещения ресурсов. Социалистические «центральные плановики» должны только установить теневые цены, а затем проинструктировать менеджеров промышленности производить такой объем продукции, при котором цены уравниваются с предельными затратами и минимизируют средние затраты. Если же плановое управление выберет неверные цены, то простой процесс проб и ошибок быстро их скорректирует. В своей модели Ланге рассматривал процесс такого приспособления аналогично процессу, который лежит в основе модели Вальраса.
Хайек ответил на возражение Ланге тем, что его модель берет в качестве предпосылок все то, что требуется еще доказать. Только в состоянии финального равновесия, где окончательные цены известны, плановики смогли бы установить их равными предельным затратам и минимизировать средние затраты.
В модели Вальраса равновесие гарантируется посредством предварительного согласования планов. В равновесии планы агентов увязаны друг с другом, так что все возможности для взаимного получения знаний исчерпаны. Модель Вальраса выявляет условия, при которых равновесие может быть достигнуто, но она не говорит ничего о том, как планы агентов могут быть согласованы в процессе достижения равновесия. Предварительное согласование планов - определяющая характеристика равновесия, но главный теоретический вопрос, который должны задать экономисты, заключается в том, как при отсутствии такого предварительного согласования индивидуальные агенты будут все-таки приведены к взаимному согласованию планов.
Хайек утверждал, что вне состояния равновесия индивиды будут открывать возможности для взаимного обретения знаний, поскольку такой неиспользованный шанс предоставляет варианты для улучшения их положения. Непрерывная активность рынка направляется возможностями взаимного выигрыша. Если бы рыночная информация была заморожена, то эта активность быстро привела бы к состоянию, где все взаимные выигрыши исчерпаны. Благодаря непрерывно изменяющемуся характеру рыночных условий это равновесие постоянно сдвигается.
Таким образом, то, что позволяет капитализму открывать знания, необходимые для эффективного размещения ресурсов, — это процесс рыночной конкуренции. Только через этот процесс можно генерировать знания, делающие возможным рациональное размещение. У Ланге же модель не оставляет места для активности в экономической жизни и как таковая не способна иметь дело с
динамическими проблемами, с которыми социалистическое планирование столкнется на практике.
Позже Мизес поддержал аргументацию Хайека, введя в анализ предпринимателя. Предприниматель, констатировал Мизес, есть движущая сила рыночного процесса. Предприниматели как создают изменения в рыночных условиях, так и откликаются на них, и через поиск прибыли толкают рынок в направлении расчищения. Устранив институциональный каркас частной собственности, который позволяет предпринимателям оценивать экономическую ситуацию посредством ценовой системы, социалистическое планирование обрекает себя на провал. В то время как Хайек в своем ответе рыночному социализму сделал упор на важность рынка как процесса, который создает систему цен, позволяющую использовать рассеянное знание, Мизес не только подтвердил его аргументацию о невозможности экономической калькуляции при социализме, но и развил видение предпринимателя как движущей силы в рыночной экономике.
Только в годы, последовавшие за дебатами о социалистической калькуляции, то есть в конце 1940-х гг., Мизес и Хайек полностью осознали, что их взгляд на природу экономического процесса фундаментально отличен от взгляда остальных профессиональных экономистов [13]. Все усиливающийся упор Мизеса и Хайека на неопределенность, предпринимательство, знания и рыночный процесс проявился в именно в этих дебатах. Они вынудили Мизеса и Хай-ека реально высветить их понимание рыночного процесса и осознать последствия своих собственных идей. Они были неожиданно поражены тем фактом, что Ланге использовал неоклассическую аргументацию, выстраивая защиту социалистической экономической организации. И хотя в 1930-е гг. дело представлялось так, что мэйнстрим полностью вобрал в себя австрийские идеи, в конце 1940-х и 1950-е гг. сторонникам этих идей стало ясно, что понимание Мизесом и Хайеком экономического процесса весьма специфично и далеко от принятия профессиональным сообществом в целом. Таким образом, снова была проведена разграничительная линия между австрийскими идеями и мэйнстримом, и вместе с этим австрийская школа возродилась как самостоятельная школа экономической мысли.
Австрийская школа после второй мировой войны
На этом фоне выросло следующее поколение экономистов австрийской школы, обучавшихся в 1950-е гг. У Махлупа, который получил образование в 1920-е гг, очевидно отсутствие теории рыночного процесса и сфокусированности на значимости предпринимателя. Только после второй мировой войны появилось понимание важности этих составляющих австрийской экономической теории (наряду с некоторыми другими, о которых будет упомянуто далее). Как же тогда подготовленные в 1950-е гг. «австрийцы» рассматривали теорию австрийской школы? Об этом лучше всего судить, сопоставив их представление с пониманием Махлупа. Кирцнер [14] признавал правомерность названных выше шести принципов Махлупа, но в то же время указывал, что в их перечне не учитываются теоретические достижения Мизеса и Хайека, сделанные в 1940-е
гг. Кирцнер полагал, что с учетом их вклада в дебаты о социалистической калькуляции следует добавить еще два принципа к списку Махлупа:
1) рынок как процесс - понятие рынка и конкуренции как процедур познания и открытия;
2) радикальная неопределенность — неопределенность распространяется на все наши действия и является всеохватывающим контекстом, в котором совершаются все выборы.
В то время как эти идеи были явно артикулированы только в послевоенных работах Мизеса и Хайека, тем не менее отчасти они прослеживаются еще в начале 1930-х гг. Так, Кирцнер замечает, что австрийская критика «функциональных теорий цены» и призыв к «причинно-генетическим теориям» были ранним выражением теории рыночного процесса. «Австрийцы» подчеркивали важность понимания последовательности явлений, вызывающих образование цен, по сравнению со стерильным описанием статического равновесия. Однако, как заявляет Кирцнер, австрийцы из окружения Мизеса в Вене не видели в этих взглядах радикального отхода от экономической теории мэйнстрима.
В то же время, по мнению самого Кирцнера, австрийское учение от мэйнстрима отличает вовсе не понимание рыночного процесса и неопределенности. Подчеркивая присутствие неопределенности во всех принимаемых людьми решениях, он, главным образом, делал упор на предпринимательский рыночный процесс [2]. Лахман, с другой стороны, стремился подчеркнуть элементы радикального субъективизма и радикальной неопределенности, заложенные в экономическом процессе [17]. Эти разные акценты ведущих ученых австрийской школы породили дебаты внутри нее в 1970- 1980-е гг. в отношении уравновешивающих свойств рыночного процесса [31].
Джеральд О’Дрисколл и Марио Риццо стремились на основе двух тем-близнецов - неопределенности и рыночного процесса - переформулировать теоретический вклад австрийской школы в современную экономическую теорию и политику. Их работа обращена к аудитории так называемых «гетеродоксных» экономистов, которые рассматривают упор на субъективизм, время, неопределенность и отсутствие предопределенности в рамках экономического процесса как желаемое избавление от стерильной теории неоклассической экономики [24].
Дискуссия между Кирцнером и Лахманом не нашла своего разрешения в экономической литературе, но в той степени, в какой современная экономическая теория мэйнстрима движется в сторону от моделей общего экономического равновесия, в той же мере «австрийцы» перестали фокусировать свое внимание на вопросе о том, приводит ли рыночный процесс к общему экономическому равновесию или нет.
За пределами микроэкономики
До сих пор речь шла об отличительных характеристиках австрийского подхода в сфере микроэкономической теории. Австрийская позиция в отношении макроэкономической теории может быть суммирована следующим образом: в то время как несомненно могут существовать отдельные макроэкономические проблемы (безработица, инфляция, деловые циклы), их объяснения и решения могут быть только микроэкономическими. Отсутствуют отделенные от индивидуально-
го выбора и значимые для экономического анализа агрегированные отношения. Эта позиция, конечно, привела австрийскую школу в оппозицию к послевоенной экономической теории, в которой доминировало кейнсианство с его упором на отношения между агрегированными переменными. Хайек еще в 1930-е гг. указал на проблему агрегирования в кейнсианской экономике в первых дебатах с Дж. Кейнсом. Он утверждал, что агрегирование маскирует структурную композицию экономики, которая должна быть детально рассмотрена, если экономист надеется понять работу экономики в целом [28].
Работы Кирцнера [12] и Лахмана [16] по теории капитала наводят мосты между микроэкономикой и макроэкономикой, но в то же время авторы стремились подчеркнуть микроэкономические постулаты, которые формируют уникальное австрийское понимание рыночной экономики. Другой же экономист их поколения — Ротбард, стремился выделить в макроэкономическом анализе то, что отличало бы австрийскую школу от других школ экономической мысли в 1960-е гг. [26. Р.661-764, 832-839, 850-879]. Ключевым моментом здесь, согласно теории Ротбарда, является разъяснение цены и последствий проведения государством вызывающей инфляцию кредитной экспансии. Ротбард утверждал, что спад в деловом цикле имеет причинную связь с ранее вызванным деятельностью государства бумом. Рыночная экономика - самокорректирующаяся, и она быстро устранит сделанные ранее государством ошибки в инвестировании, если только этот процесс урегулирования не прервется из-за государственной политики.
Однако это заявление Ротбарда, как и предыдущие аналогичные заявления Мизеса и Хайека в 1930-е гг., было отвергнуто большинством экономистов в 1960-е гг., которые верили, что роль экономиста заключается в предоставлении мудрых советов творцам государственной политики относительно того, как поддерживать полную занятость в народном хозяйстве. Но для экономистов, вышедших на авансцену в конце 1960-х — начале 1970-х гг., прежний макроэкономический консенсус разрушался в свете теоретической непоследовательности кейнсианского синтеза и практических результатов кейнсианской политики управления спросом. Монетаристская контрреволюция, возглавленная Милтоном Фридманом (1912-2006), и неоклассическая революция, ведомая Робертом Лукасом (1937), решительно устранили кейнсианскую гегемонию в макроэкономике в середине 1970-х гг.
В контексте этих событий стоит упомянуть и возрождение австрийской школы. Хайек получил Нобелевскую премию по экономике в 1974 г., и его предшествующие кейнсианским теории экономического процесса стали шире изучаться. Группа молодых экономистов, получавших свои ученые степени как раз в то время, выросла на работах Ротбарда и стала использовать их для новых разработок в макроэкономике. В 1977 г. работа О’Дрисколла «Экономика как проблема координации» [23] стала первым систематическим исследованием работ Хайека, в которой его исследование денежной теории и торговых циклов было помещено в более широкие унифицированные рамки экономической теории. Роджер Гаррисон в 1970-е гг. начал представлять австрийскую теорию цикла в рамках стандартной модели в целях сравнительного анализа. Кульминацией его работы стала книга «Время и деньги» [10], где он приводит аргументы в пользу переключения с базирующейся на труде кейнсианской макро-
экономики и монетаризма на строящуюся на капитале макроэкономику, отстаиваемую «австрийцами».
В дополнение к проблемам торгового цикла Ротбард в указанной выше книге подчеркивал тот обман и разрушительную силу, которые вытекают из монопольного положения правительства в предложении денег. В 1970-е гг. Хайек также высказывался против государственной монополии на предложение денег и призывал к их денационализации [6]. И здесь новые представители австрийской школы, воспользовавшись инфляционным периодом 1970-х гг., выдвинули радикальные аргументы в пользу системы свободных банков (free banking). Работа Лоуренса Уайта «Система свободных банков в Британии» (1984) [29] дала толчок растущему количеству исследований на тему о том, как система конкурентных денег будет работать на практике. При этом данное направление в австрийской экономической теории имело заметный успех среди принадлежащих мэйнстриму экономистов, и отнюдь не является необычным появление публикаций по этой проблеме в ведущих профессиональных журналах [30]6 .
Экономические системы и экономическое развитие
Коллапс экономик советского типа в конце 1980-х гг. стал наиболее значительным политико-экономическим событием со времен Великой депрессии. Стандартные модели оптимального планирования и макроэкономические исследования советского экономического роста оказались неспособными объяснить крах советской системы и дать советы по переходу от социализма к капитализму.
Экономисты австрийской школы долгое время были наиболее громкими критиками социалистической экономической системы среди профессиональных экономистов. Дон Лавой показал, как модель рыночного социализма неоклассических экономистов повернула дебаты в сторону статики и как исследования динамического характера рыночной экономики должны направить усилия экономистов на проблемы институциональной среды и предпринимательского характера экономической деятельности [19]. Вслед за работой Лавоя Питер Боеттке обратился к исследованию происхождения советской политической и экономической системы [9], а Дэвид Причитко раскритиковал модель социализма с рабочим самоуправлением [25].
Современные «австрийцы» концентрируют внимание на важности институтов в обеспечении стимулами для приобретения и использования информации, предпринимательских инноваций и во многом соглашаются с новой институциональной экономикой Джеймса Бьюкенена, Рональда Коуза, Дугласа Норта, Гордона Таллока и Оливера Вильямсона [8].
Экономика развития также подверглась трансформации вследствие краха социализма. Сейчас исследователи подчеркивают значимость институциональной среды и культурных предпосылок для реализации общих условий развития [18]. В одном из исследований экономического развития была поставлена зада-
6 Недавно публикации и состояние исследований в этой области были освещены в статье Д.Коптюбенко [3].
ча протестировать положения Хайека относительно традиций обычного права и правового государства [21].
Невольно напрашивается вывод о том, что в сфере изучения экономических систем и развития идеи австрийской школы активно вторгаются в основное направление современных исследований.
Заключение
В настоящее время австрийская школа критикует формальную теорию неоклассики, можно сказать, что в известном смысле противостоит ей, но тем не менее она вносит свой вклад в сформировавшийся за последние 20 лет консенсус, который сместился от идеи возглавляемого государством развития к более прорыночной позиции в вопросах международной и внутренней политики. Интеллектуальные споры сегодня в гораздо большей степени определяются методологическими, а не идеологическими вопросами. Разумеется, многие касающиеся политики здравые положения, которые вытекают из австрийского анализа рыночной экономики, составляют часть обычных представлений ры-ночно ориентированных экономистов, но австрийская методологическая позиция и теоретическая программа, которые и порождают эти здравые положения, отвергаются теми, кто все еще задает стратегические направления исследований в экономической науке.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Австрийская школа в политической экономии: К.Менгер, Е.Бем-Баверк, Ф.Визер. М.:
Экономика, 1992.
2. Кирцнер И. Конкуренция и предпринимательство. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2001.
3. Коптюбенко Д. «Частные деньги» Хайека 30 лет спустя // Вопросы экономики. 2006.
№6. С.67-80.
4. Мизес Л. Человеческая деятельность: трактат по экономической теории. Челябинск:
Социум, 2005.
5. Хайек Ф.А. Индивидуализм и экономический порядок. М.: Изограф, 2000.
6. Хайек Ф.А. Частные деньги. М.: Ин-т нац. модели экономики, 1996.
7. Экономическая школа. 1993. Вып.3.
8. Boettke P. Calculation and Coordination: Essays on Socialism and Transitional Political
Economy. London: Routledge, 2001.
9. Boettke P. The Political Economy of Soviet Socialism: The Formative Years, 1918-1928.
Boston: Kluwer Academic Publishers, 1990.
10. Garrison R. 2000. Time and Money. New York: Routledge, 2000.
11. Hayek F.A. Economic Thought VI: The Austrian School of Economics. International Encyclopedia of the Social Sciences. New York: Macmillan, 1968.
12. Kirzner I. An Essay on Capital. New York: Augustus M. Kelley, 1966.
13. Kirzner I. The Socialist Calculation Debate: Lessons for Austrians//Review of Austrian Economics, 1987. Vol. 2. P. 1-18.
14. Kirzner I. The Austrian School of Economics//New Palgrave Dictionary of Economics. New York: Macmillan, 1986.
15. Kirzner I. The Socialist Calculation Debate: Lessons for Austrians//Review of Austrian Economics, 1987. Vol.2. - P.1-18.
16. Lachmann L. Capital and Its Structure. Kansas City: Sheed and McMeel, 1956.
17. Lachmann L. Capital, Expectations and the Market Process. Kansas City: Sheed and McMeel, 1977.
18. Lal D. Unintended Consequences. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1998.
19. Lavoi D. Rivalry and Central Planning. New York: Cambridge University Press, 1985.
20. Machlup F. Austrian Economics//Encyclopedia of Economics. New York: McGraw-Hill, 1982.
21. Mahoney P. The Common Law and Economic Growth: Hayek Might Be Right//Journal of Legal Studies, 2001. Vol..30, №.2. P. 503-525.
22. Mises L. Epistemological Problems in Economics. New York: New York University Press, 1981.
23. O’Driscoll G. Economics as a Coordination Problem. Kansas City: Sheed and McMeel, 1977.
24. O’Driscoll G., Rizzo M. The Economics of Time and Ignorance. Oxford: Basic Blackwell, 1985.
25. Prychitko D. Marxism and Workers’ Self-Management. Westport, CT: Greenwood, 1991.
26. Rothbard M. Man, Economy and State, 2 volumes. Princeton: Van Nostrand, 1962.
27. Socialism and Market Economy: The Socialist Calculation Debate Revisited/Ed. P.Boettke. London: Routledge, 2000.
28. The Collected Works of F.A.Hayek: Contra Keynes and Cambridge/Ed. B.Caldwell. Chicago: University of Chicago Press, 1995.
29. White L.H. Free Banking in Britain. New York: Cambridge University Press, 1984.
30. White L., Selgin G. How Would the Invisible Hand Handle Money?// Journal of Economic Literature, 1994. Vol. 32, №.4. P.1718-1749.
31. Vaughn K. Austrian Economics in America. New York: Cambridge University Press, 1994.
Поступила в редакцию 08.12.06
A.P. Zaostrovtsev Austrian economics
The article deals with the development of the Austrian school main tenets and its relations with the mainstream economics. The role of socialist calculation debates as the source of discrepancies between Austrian school and neoclassical economics is reviewed. The essence of the different approaches to microeconomics as well as macroeconomics problems is revealed. The work concludes that Austrian school is close to New Institutional economics in its views on the economic development.
Заостровцев Андрей Павлович
Санкт-Петербургский государственный университет
экономики и финансов
191023, Россия, Санкт-Петербург,
ул. Садовая, д.21
Тел.: (812)-310-47-25
E-mail: zao@mail.rcom. ru
