CC BY
68Литература
1. Реформатский А.А. Опыт анализа новеллистической композиции.// Семиотика: Антология/ Сост. Ю.С. Степанов. Изд.2-е, испр. и доп. - М.: Академический Проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001. - С.486 -496
2. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка //Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: Антология. - М., 1997. - С.280-287
3. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры: Опыт исследования.- М., 1997.
- 824 с.
4. Карасик В.И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность: Культурные концепты. -Волгоград; Архангельск, 1996.- C.3-16
5. Потебня А.А. Мысль и язык. - М.: Лабиринт, 2007. - 256 c.
6. ВиноградовВ.В. О теории художественной речи. -М., 1971.- 238c.
7. Верещагин Е.М. Костомаров В.Г. Лингвострановедческая теория слова. -М.: РЯ, 1980. - 320 c.
8. Ахманова О.С. Очерки по общей и русской лексикологии. Изд.2-е, стереотипное. М.: Едиториал УРСС, 2004. - 296 с.
9. Словарь иностранных слов. - 18-е изд., стер. - М.; Рус. Яз., 1989. - 624 с.
10. A.S. Hornby. Oxford Student's Dictionary of Current English.- OUP.- 1978. - 775 c.
11. Longman Dictionary of Contemporary English. -Longman. -Reprinted 1986. - 1303 p.
12. Oxford Advanced Learner's Dictionary of Current English.- Fifth edition (7th impression). -OUP. -1999. -1428p
13. Карданова К.С. Лингво-психологическое исследование реструктурации образа сознания империя / empire : дис. ... канд. филол. наук: 10.02.19 М., 2006.- 21 с.
14.Гаспаров Б. М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования М.: "Новое литературное обозрение", 1996.— 352 с.
15. О понятии "вертикальный контекст" см.: Ахманова О. С. Гюббенет. "Вертикальный контекст" как филологическая проблема // Вопросы языкознания, 1977. № 3. 16Moggach, Deborah. Empire Building// Contemporary British Stories. Сост. Карен Хьюитт.
- Perspective Publications Ltd., 2001. - pp. 128-147
А.В. Кинцель
АССОЦИАТИВНЫЙ ПРИНЦИП В СИСТЕМЕ СОВРЕМЕННЫХ НАУК О
СОЗНАНИИ ЧЕЛОВЕКА
Ассоциативный принцип, или принцип ассоциативной связи элементов, широко используется как базовый в целом ряде научных дисциплин, связанных с изучением явлений и процессов, происходящих в сознании человека и/или его нервно-мозговом субстрате: нейроанатомия мозга человека, психология и физиология высшей нервной деятельности, создание систем искусственного интеллекта, психолингвистика, лингвистика. В связи с широкой востребованностью, представленностью ассоциативного принципа в моделировании процессов высшей нервной деятельности человека, в том числе и речевой деятельности, по отношению к которой он объявляется универсальным принципом организации языка/речи, следует проанализировать характер его понимания в разных науках с выявлением оснований его универсальности.
В нейроанатомии мозга ассоциативный принцип характеризует работу большей части коры больших полушарий, так называемой «новой коры», которую еще называют ассоциативной. В ассоциативной коре происходит интеграция информации, поступающей от различных органов чувств. Кроме того, интегрированная сенсорная картина действительности взаимодействует здесь с системой эмоционального реагирования (лимбической системой) и системой памяти (преимущественно височные отделы коры). То есть здесь
осуществляется сверхинтеграция, служащая основой для принятия решений, для формирования смысловых структур личности. Следует отметить, что ассоциирование в смысле интегрирования различных процессов, протекающих в мозге, представляет собой сложный аналитико-синтетический процесс, поскольку интегрируются существенные, жизненно важные параметры ситуации. Эта избирательность отражения присутствует уже на начальных стадиях процесса, осуществляющегося в первичных корковых полях, в кото рых мозг реагирует только на определенные изменения объекта. Таким образом, ассоциация здесь рассматривается как интеграция основных процессов/структур мозга, позволяющая осуществлять сложные формы деятельности, в том числе речевой деятельности. Анатомически это реализовано в способности так называемых вертикальных колонковид-ных клеток коры образовывать временные связи с другими колонками из других участков мозга. При изменении условий такие связи могут меняться. Поэтому ассоциации в нейро-анатомическом смысле - это избирательные подвижные связи элементов, обеспечивающие сложные формы деятельности.
В таком широком смысле ассоциирование в терминах теории речевой деятельности соответствует процессам смыслообразования личности, в которых избирательно и целесообразно интегрированы разноуровневые (с точки зрения психологии) процессы и явления. А поскольку язык - это сквозной психический процесс, объединяющий когнитивную, эмоциональную и когнитивную сферы личности [7. С.630], то вербальное ассоциирование может быть интерпретировано как универсальный принцип смыслообразования индивида (еще раз актуализируем классическое положение Л.С.Выготского о том, что мысль не выражается, а совершается в слове).
Однако анализ психологической интерпретации понятия ассоциации обнаруживает некоторое отличие от рассмотренного нейро-анатомического. Изучение ассоциации здесь связано с целым направлением в психологии, которое получило название ассоцианизма и было представлено совокупностью различных теорий, развиваемых исследователями психических явлений с начала XVIII до начала XX вв. Наиболее известными представителями ассоцианизма являются Д. Гартли, Т Браун, Джеймс Милль, а также Дж. Ст. Милль, Г. Эббингауз и др. Ассоцианистким по своей сути признают и бихевиоризм Дж. Б. Уотсона. Более того, реализацией ассоцианистского принципа в когнитивной психологии считается коннекционизм Э.Л. Торндайка.
Названные авторы не принадлежали к одной психологической школе, развивали самостоятельные и различающиеся теории психической жизни человека. Их принадлежность к ассоцианизму обусловлена тем, что все они значительное или даже центральное место в психической жизни индивида отводили ассоциативному принципу. Сущность ассоциативного принципа здесь состоит в том, чтобы различные психические процессы индивида объяснять соединением, соположением, ассоциацией простейших элементов психики (первоначально - ощущений или представлений). И это соположение считалось центральным законом психики человека. Как видно, анализ психических явлений идет здесь от элементарных единиц, которые, несомненно, также моделируются, но моделируются как интуитивно ясные. Объяснить соединение, соположение таких единиц можно было только исходя из самих единиц, в результате чего уже на ранних этапах формируются классификации ассоциативных отношений. Однако со времен Аристотеля мало что удается прибавить к традиционной наиболее общей классификации, где все ассоциации разделяются на ассоциации по смежности и по сходству, или даже сводятся в еще более общий тип ассоциаций по смежности (сходство - разновидность смежности). Смежность явлений и есть их соположение (в пространстве или времени), однако объявлять соположение вещей в пространстве и времени законом психики скоро показалось недостаточным. Именно поэтому основной упрек ассоцианизму - в механистичности их построений (механический - «действующий неосмысленно, формально; не направляемый сознанием; поступающий бездумно; машинально копирующий кого-то или что-то» [12. С. 523]). В результате, ассоциирование в значении соположения элементов как центральный принцип
психической жизни индивида оказывается далеко отстоящим от понятий «смысл», «сознание» и даже «мысль» в их современной активно-субъектно-личностной трактовке.
Именно с этим связана активная критика ассоцианизма в отечественной психологии школами А.Н. Леонтьева и С.Л. Рубинштейна. Так, например, С.Л. Рубинштейн, не отрицая наличия ассоциативных процессов в психике человека («в мыслительном же процессе действием этого механизма ассоциаций можно было бы скорее объяснить те случаи «рассеянности», когда в последовательный ход мыслительных операций вдруг врывается по случайной ассоциации всплывший образ, отклоняющий мысль от ее пути, от нормального, упорядоченного течения мыслительных операций» [4. С. 205]), считает их низшими формами познавательной деятельности человека, фиксирующими актуальные для человека связи в действительности, тогда как смысловые связи являются актуальными связями в процессах мышления. Противопоставление ассоциативного и мыслительного процесса в интерпретации С.Л. Рубинштейна осуществляется по трем параметрам:
- неосознаваемость/осознаваемость;
- случайность/упорядоченность связей;
- субъективность/ ориентированность на предметное содержание.
Из указанных параметров наиболее существенным представляется противопоставление по степени осознаваемости, поскольку граница между процессами по двум последним может быть весьма условной. В связи с этим наиболее важным является различие по характеру протекания процессов: мыслительный процесс осознается, поскольку он мотивирован и целенаправлен, ассоциативный не осознается, поскольку не имеет осознанного мотива, а, значит, и цели.
Противопоставляя мыслительный и ассоциативный процессы, С.Л. Рубинштейн анализирует их различие для запоминания. Многочисленные эксперименты показывают, что запоминается лучше осмысленная информация, чем информация, представленная на основе принципа смежности. Более того, данные современной нейрофизиологии головного мозга свидетельствуют в пользу так называемой распределенной модели памяти, в соответствии с которой следы памяти представлены в виде пространственно распределенных структур, формируемых в результате некоторого преобразования первичных восприятий в ходе выполнения различных функций. А поэтому «нет, по-видимому, звена системы «функционального центра», который бы не был «центром» (одним из центров!) памяти данной функции» [3. С. 86]. Поэтому осуществление процесса и информация об этом процессе тесно связаны и реализованы близкими/тождественными мозговыми структурами. То есть память устроена в соответствии с функциональным принципом, а потому она смыслоцентрична. Однако в таком подходе к принципам устройства памяти человека реализован, по большей части, подход нейронаук, обусловивший возникновение особого направления когнитивных исследований - коннекционизм. Я не буду подробно останавливаться на описании коннекционисткой модели интеллекта человека. Укажу лишь, что в этом подходе, опирающемся на представление о мозге как сети узлов, каждый из которых взаимосвязан с другими узлами на разных уровнях системы так, что они возбуждают или тормозят друг друга, ассоциативный принцип реализован в его интегративном значении. Скажу лишь, что именно коннекционистские модели, легшие в основу построения систем искуссвенного интеллекта, обеспечили получение наиболее эффективных результатов в работе этих систем.
Что касается указанного С.Л. Рубинштейном противопоставления мыслительных и ассоциативных процессов по степени осознанности, то здесь следует вспомнить разработанное в отечественной психологии деление неосознаваемых процессов на три класса: неосознаваемые механизмы сознательных действий, неосознаваемые побудители сознательных действий и «надсознательные процессы» [13]. Ассоциативные процессы, по-видимому, можно отнести к первому классу, к разновидности неосознаваемых автоматизмов.
Таким образом, в отечественной психологии ассоциативный принцип связан с реализацией определенного класса психических процессов, в которых большая роль принадлежит ментальным и речевым автоматизмам. Наиболее значимыми и сложными являются мыслительные процессы, коррелятом которых в психолингвистике являются процессы смыслообразования личности.
Тот же подход реализован в критике А.Н. Леонтьевым ассоцианистского (в механистическом смысле) по своей сути бихевиоризма, в котором ассоциация вынесена за пределы сознания/мышления человека в область его поведения. Здесь отечественных психологов не устраивает ассоцианисткий принцип как принцип реактивности, то есть пассивности (поведенческие, в том числе речевые штампы), которые многого не объясняют в речевой деятельности человека.
То же противопоставление ассоциативных и смыслообразующих процессов в речевой деятельности человека негласно реализовано в современной психолингвистике. Однако с развитием изучения ассоциаций, использованием ассоциативного эксперимента и необходимостью интерпретации его результатов наблюдается экспансия ассоциативного принципа в узком значении (как соположения элементов языка/речи) на поле его активного смыслообразования. Приведу здесь только высказывание Ю.Н. Караулова «в конце концов, наша духовность - простая содержанка тех текстов, какими мы обставляем свою повседневность».
Поэтому я приведу здесь только те данные, которые позволяют адекватно представить соотношение этих процессов.
Так, специфика ассоциированных массивов языковых единиц (массивов, полученных в результате цепного ассоциативного эксперимента) в сравнении со связными и цельными текстами в статистическом отношении анализируется в работе Г.Р. Пиотровского, В.Р. Пиотровской «Психиатрическая лингвистика», где результаты статистической обработки ассоциативных и текстовых массивов анализируются для различных групп испытуемых: 1. больных шизофренией; 2. больных с последствиями закрытых травм мозга; 3. здоровых испытуемых; 4. олигофренов со слабой степенью дебильности.
Результаты сопоставления статистических характеристик показали, что к «параметрам связных текстов близки параметры АП (ассоциативных потоков - А.К.), полученных от испытуемых первой группы (шизофрения) ... Эта близость ... определяется более высокой повторяемостью в них отдельных слов» [10. С. 122]. У остальных групп испытуемых «механизм свободного припоминания . принципиально отличается от механизмов порождения связного текста. В ходе свободного припоминания мотивационное задание, требующее адекватного отражения мира и воплощения этого отражения в речевой форме, отсутствует» [10. С.123-124]. У больных шизофренией «порождение речи происходит ... в условиях врастания в КПО (коммуникативно-прагматический оператор - А.К.) бредовой доминанты, которая формирует аутистическую, «паразитную» систему связей между отраженными в сознании больного фактами внешнего мира, что приводит к диссоциации тезауруса и деформации семиотической топологии значимостей и валентностей отдельных ЯЗ (языковых значений - А.К.)» [10. С. 125].
Таким образом, статистический анализ продуктов двух разных видов речевой деятельности: текстовой (текстопорождающей) и свободной ассоциативной - выявляет принципиальное различие механизмов и структур такого рода деятельностей. Это различие, по-видимому, коренится в различии мотивационной сферы деятельности, в соответствии с которой деятельность структурируется: в первом случае - задача «на смысл», во втором -на быстрое перечисление языковых единиц (воспроизведение языковых единиц).
Различие в механизмах двух указанных видов деятельности констатирует и Ю.Н. Караулов после того, как получает «обескураживающие», по его выражению, результаты, когда экспериментатор выходит за пределы свободного ассоциативного эксперимента и просит испытуемых вместо слова или сочетания слов реагировать на стимул целым предложением: «затратив не менее получаса, даже искушенные преподаватели-филологи не
смогли заполнить и половины анкеты» [2.С. 78]. И это при том, «что основным законом, определяющим как поведение отдельного носителя языка в условиях ассоциативного эксперимента, так и организацию всей выстраиваемой в результате такого эксперимента АВС, является закон предикации: осуществляя микродиалог с экспериментатором - в рамках каждой отдельной пары S-R и в масштабе всей своей анкеты, - испытуемый постоянно предицирует, т.е. строит синтаксемы (модели двух слов, синтаксические примитивы, пропозициональные структуры)» [2. С.90]. Видимо, механизмы предикации в условиях двух различающихся видов речевой деятельности реализуются по-разному, становятся принципиально различными, если реализуются в случае свободного ассоциирования вообще. Ю.Н. Караулов рассматривает здесь предикацию в широком смысле - как любое синтаксирование, то есть построение сочетаний слов стимул - реакция по правилам синтаксиса. Но автоматическое владение грамматикой родного языка - обязательное свойство сформированной языковой личности. Итак, механизмы порождения свободных ассоциативных реакций и целых предложений - принципиально различны.
На различии механизмов и процессов свободного ассоциирования и процессов те-стообразования настаивает в своей последней работе Г.А. Мартинович [6 . Как известно, в своей ставшей классической работе «Вербальные ассоциации и организация лексикона человека» автор начал с выявления общего в составе ассоциативных и ситуационно-тематических полей, полученных путем дистрибутивно-статистического анализа слов-тем. Было указано, что они «в своих стандартных частях являются , в сущности, идентичными» [6. С. 95]. Хотя полной идентичности, конечно, не было: 59% совпадения лексем и 85% совпадения словоупотреблений в проанализированных ассоциативных и ситуационно-тематических полях.
В своей последней статье Г.А. Мартинович ориентирован на выявление различий ассоциативных и текстопорождающих процессов, указывая, что свободное ассоциирование - это особый вид (разновидность) речевой деятельности человека, которая мотивирована особым образом и имеет особые закономерности протекания. На уровне лингвистической структуры ассоциаций это, по его мнению, реализовано в непредикативности и некоммуникативности большинства (94%, по подсчетам автора) ассоциативных реакций. Поэтому ассоциации, полученные в ходе экспериментов - это преимущественно речевые автоматизмы, формируемые на основе функциональной смежности (совместной встречаемости слов в текстах). Все ассоциации имеют в своей основе отношения смежности или сходства (классические, аристотелевские, подчеркнем мы), которые в рамках целого ассоциативного поля являются тематическими.
Важной в представленном подходе является попытка описания ассоциативных структур в различных аспектах: лингвистическом, психологическом, психолингвистическом с выявлением их специфики, а также интерпретация процессов ассоциирования испытуемых как особого специфического вида речевой деятельности, репрезентирующем речевые автоматизмы носителей языка.
Предложенная автором интерпретация ассоциативных структур актуализирует важный момент, связанный с интерпретацией ассоциаций различными исследователями -это вопрос классификации ассоциаций. Известные нам классификации ассоциативных реакций (Н.В. Гасица, Е.И. Горошко, Е.Н. Гуц, И.Г. Овчинникова, В.В. Сахарный, Ю.Н. Караулов, Г.А. Мартинович и др.) демонстрируют различные, иногда прямо противоположные (сравните интерпретацию предикативности в концепциях Ю.Н. Караулова и Г.А. Мартиновича), иногда недостаточно обоснованные и непротиворечивые построения. Такое положение дел связано, по-видимому, с отсутствием единых непртиворечивых оснований (лингвистических, психологических и др.), а также многофакторностью, разнопри-чинностью формирования речевых автоматизмов (частота встречаемости, эмоциональное состояние испытуемых, запоминаемость необычных реакций и т.п.). В связи с чем получаемые классификации могут считаться весьма условными моделями.
Анализ современных психолингвистических работ можно продолжать. В особой мере это относится к работам И.Г. Овчинниковой, которой в двух ее диссертационных исследованиях предпринят анализ взаимодействия ассоциативных структур языкового сознания и процессов речевой деятельности человека с выявлением статистически выявляемых корреляций между этими процессами. Однако в целом, ассоциативный принцип в современных лингвистических (которые здесь не анализировались и которые связаны, по нашим наблюдениям, с установлением корреляций лексического (то есть лингвистического) и ассоциативного (психологического) значений языковых единиц) и психолингвистических исследованиях связан преимущественно, как и в психологии, с ментальными и речевыми автоматизмами, которые, по большому счету, все являются речевыми. И выявлением и описанием взаимосвязанной системы таких автоматизмов занимается сейчас так называемая психолингвистика языкового сознания. Ассоциативный принцип в значении универсального принципа смыслообразования, подразумевающего сложную интегратив-ную работу многоуровневой функциональной системы, ждет продолжения своего изучения с позиций новых подходов и новых данных различных наук. И, возможно, эти подходы будут связаны с использованием данных нейронаук и их грядущих открытий.
Литература
1. Бехтерева Н.П. Магия мозга и лабиринты жизни. - СПб.: Нотабене, 1999. -
400с.
2. Караулов Ю.Н. Типы коммуникативного поведения носителя языка в ситуации лингвистического эксперимента // Этнокультурная специфика языкового сознания. -М.: Ин-т языкознания РАН, 1996. - С. 67-97.
3. Этнокультурная специфика языкового сознания. Сборник статей/Отв. ред. Н.В. Уфимцева. М.: Ин-т языкознания РАН, 2003. - 256 с.
4. Рубинщтейн С.Л. Основы общей психологии. - М.: Педагогика, 1989. - 323с.
5. Овчинникова И.Г. Ассоциативный механизм в речемыслительной деятельности. Автореферат диссертации ... д.ф.н., С.-П., 2001. - 24с.
6. Мартинович Г.А. Опыт комплексного исследования данных ассоциативного эксперимента // Вопросы психологии. - 1993. - № 2. - С. 93-99.
7. Веккер Л.М. Психика и реальность: единая теория психических процессов. -М.: Смысл, 1998. - 685с.
8. Величковский Б.М. Когнитивная наука: Основы психологии познания: в 2тт.: Т.2. - М.: Смысл: Издат. центр «Академия», 2006. - 432с.
9. Современный психологический словарь / под ред. Б.Г. Мещерякова, В.П. Зинченко. СПб., 2006.
10. Пиатровская В.Р., Пиатровский Р.Г. Психиатрическая лингвистика. Изд. 2-е. - М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009. - 168с.
11. Сахарный Л.В. Введение в психолингвистику: Курс лекций. - Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1989. - 184с.
12. Новейший словарь иностранных слов и выражений. - М.: Изд-во «Вагриус», 2002. - 975с.
13. Гиппенрейтер Ю.Б. Введение в общую психологию: Курс лекций. - М.: Изд-во МГУ, 1988. - 318с.
А.В. Кирилина
ПОВСЕДНЕВНОСТЬ КАК «РЕСУРС» ОПИСАНИЯ ЯЗЫКА В ДИНАМИЧЕСКОЙ СИНХРОНИИ
