CC BY
91
2. Вехи. Из глубины. М., 1991.
3. Гаджиев К.С. Геополитика. М., 1997.
4. Парсонс Т. Система современных обществ. М., 1997.
5. Перегудов С.П., Лапина Н.Ю., Семененко И.С. Группа интересов и российское государство. М., 1999.
6. Upset S.M. Consensus and Conflict: Essays in Political Sociology. N.Y., 1985.
7. Marshall Т.Н. Citizenship and Social Class. London, 1963.
8. Mann M. Ruling class strategies and citizenship // Sociology.
1987. Vol. 21. № 3.
140
УДК 930.85 Ш-37
Шевелев Владимир Николаевич
доктор философских наук, профессор,
заместитель директора ИППК Южного федерального университета тел. (863) 264-31-63
Антропологический дискурс в изучении российской модернизации
Автор оценивает трансформации и модернизационный процесс в России с точки зрения социально-культурной антропологии, которая изучает человека во всем многообразии создаваемых им социальных коалиций и культурных практик.
Ключевые слова: антропологический дискурс, российская модернизация, социальная мобилизация, решение модерниза-ционных задач, антропология.
Три вопроса отечественной истории и общественной мысли составляют неразделимую триаду. Но, в зависимости от времени, в котором мы живем, фокус социального внимания смещается, модернизационная парадигма отодвигает на второй план извечные русские вопросы: «Что делать?» и «Кто виноват?» На первый план выходит другой вопрос: «Куда лежит наш путь?»
Действительно, откуда мы идем и куда? Возможно ли, опираясь на модернизаторские импульсы снизу, рассчитывать на то, что они в конечном итоге «пробьют» консервативную экономическую и политическую систему и приведут к превращению нынешней России в современное и динамично развивающееся общество?
А может быть, некий исторический рок тяготеет над страной, богатой и ресурсами, и способными людьми, препятствуя ей на протяжении веков сравняться в своем развитии с преуспевающими странами Запада, а сегодня - и с некоторыми странами Востока? Современные западники и почвенники вновь и вновь спорят об этом, воспроизводя откровения русского интеллектуального и духовного поиска Х1Х-ХХ вв., конструируя созданные в этом поиске мифологемы и идеологемы. Обилие ответов лишь подчеркивает драматическую неизбывность проблемы.
Тема модернизации в последнее время вновь актуализирована, несмотря на интеллектуальное сопротивление, которое ей оказывалось и продолжает оказываться. По определению Ю. Вялого,
проведение модернизации ставит перед Россией проблему смысловой устойчивости в фазе модернизационного перехода, связанную с сущностным противоречием:
модернизация требует призвания интеллектуализма и обеспечения высокого социального статуса интеллектуалов, т.е. ослабления смыслоконтролирующей функции государства хотя бы в частных профессиональных сферах;
в отсутствие мощного идеологического смыслового контроля с религиозным уровнем накала, интеллигентность российского интеллектуализма неизбежно порождает множественность холистического диссидентства, творящего хаос идей и программ и разъедающего цели, технологии и структуры модернизации как процесса по необходимости частичного и заимствованного;
обеспечение государственной устойчивости требует восстановления либо жесткого смыслового, либо, в отсутствие ресурсов для такового, тоталитарного, всепроникающего государственного контроля общественных процессов, подминающего интеллигенцию и гасящего энтузиазм даже ее модернизаторских групп.
В результате, значительная часть интеллигенции самоотчуждается от государства, противопоставляя свои идеалы государственной «неправедности», и блокирует модернизационный государственный порыв деструктивным пафосом отрицания. Возникает самоподдерживающийся процесс конфронтации между государством как инициатором модернизационных программ и интеллигенцией как главным интеллектуальным ресурсом модернизации, и в итоге - крах намеченных реформ [1].
Действующая модель развития России не создает условий для ключевого элемента модернизации — социальной мобилизации на решение модернизационных задач. Агентами модернизации остаются почти исключительно государство и — с оговорками — часть бизнеса (с обслуживающими его научными, финансовыми, экспертными структурами), а не общество в целом и даже не его социально активная часть — нарождающийся средний класс. Только при радикальном расширении круга агентов модернизации она способна достичь своих конечных целей — поменять систему ценностей и социальных практик, а не ограничиться структурными и технологическими сдвигами.
При этом на авансцену модернизационного переустройства выдвигается человек. Центральный пункт проблемы модернизации со всеми ее драмами, трагедиями и фарсами —личность. Она дает запал первичной модернизации. И на каждом зигзаге первичной модернизации действует эта личность, без самопреобразования
142
которой дальнейший ход модернизации невозможен [2].
В последнее время в теории научного познания нарастает процесс становления новых объяснительных моделей современных социокультурных процессов. Одной из существенных характеристик этого движения является неуклонное развитие антропологической составляющей в общей системе социально-гуманитарных наук, усиление интереса ученых к глубинным проявлениям феномена человека, его места и роли в развитии социокультурных процессов на протяжении истории человечества. Утверждение методологического плюрализма в отечественной социально-гуманитарной мысли последних полутора десятилетий, интеграция российской науки в мировое исследовательское пространство, возросший интерес к человеку в истории способствовали все более широкому внедрению в практику исторического и социального познания антропологического подхода.
«Антропология» - знание о человеке, отвечающее на вопрос: «Что есть человек?» Этот вопрос ставился с незапамятных времен, в контексте цивилизаций всех типов и всех разновидностей построения мысли, но необходимость «чистого анализа собственно человеческой природы» осознана довольно поздно. По мнению историков антропологии, человек кактаковой — открытие, которому нет и двухсот лет. Так называемые гуманитарные науки — не науки, изучающие человека, а исследование сфер, возникших в результате творчества человека.
Таким образом, термин «антропология» подразумевает совершенно осознанный, целенаправленный проект, целью которого является выявить «собственную природу человека». Этот «проект» возник лишь тогда, когда знания о человеке прошли длинный, тяжелый путь, проходящий через систему знаний многих эпох, в результате этого они отмежевались от философии, которая исследовала «абсолютную истину», природу и структуру человеческого разума, но не собственную сущность самого человека; они отмежевались также от естественнонаучного знания, изучающего природу и естественную организацию человека, а не «самого человека». Что же касается теологии, содержания откровения, то живое откровение утеряно в процессе созидания культурной и социальной реальности [3, с. 128— 129].
Изучение человеческого измерения модернизации становится одним из направлений ее интерпретации и переосмысления в отечественной социогуманитарной мысли, опирающейся на мировой опыт в изучении данной проблематики. Человек как действующее лицо истории, социальный актор, носитель определенной политической культуры, менталитета, массовое сознание эпохи
революции, поведенческие практики различных слоев населения -эти и другие проблемы антропологически ориентированной истории и социального знания стали рассматриваться как ключевые для понимания феномена революционного кризиса, особенностей функционирования власти в революционную эпоху и ее взаимодействия с различными политическими и социальными силами, механизмов созревания и протекания процессов реформирования и модернизации.
Что такое «природа человека»? Под этим обычно подразумеваются стойкие, неизменные черты, общие задатки и свойства, выражающие его особенности как живого существа, которые присущи хомо сапиенс во все времена независимо от биологической эволюции и исторического процесса. Раскрыть эти признаки - значит выразить человеческую природу. Философ П.С. Гуревич констатирует, что многие мыслители принципиально отказываются искать истоки общественного миропорядка, нравственных устоев, человеческих потенций в чем-то ином, нежели в самом человеке. Человек сам по себе не плох и нехорош. Он открыт для самосозидания. Это означает, что его можно соразмерять с самим собой, т.е. с нераскрытым человеческим потенциалом.
Человеческая натура проявляется в разном, но в чем-то обнаруживается верховное, державное качество человека. Выявить эту главенствующую черту -означает постичь сущность человека. Какое качество можно считать специфически человеческим? Есть ли вообще в человеке какое-то внутренне устойчивое ядро? Философы отвечают на эти вопросы по-разному. Многое зависит здесь от общей мировоззренческой установки, т.е. от того, что данное философское направление выдвигает в качестве высшей ценности. Многие философы убеждены, что человек не имеет собственной фиксированной природы. Люди родятся пластичными и в процессе социализации оказываются предельно разными. Биологически унаследованные задатки могут развиваться в самых неожиданных направлениях. Итак, человек - прежде всего живое, природное существо. Он обладает пластичностью, несет на себе следы биогенетической и культурной эволюции.
Гуманитарные (человеко-ориентированные, антропные) науки должны строиться в соответствии с аксеологическими (ценностными) основаниями. Главные вопросы здесь: а) как возможно и как происходит становление субъектности и личностного способа жизни человека; б) каковы оптимальные условия его нормального развития, и каковы средства их создания и обеспечения. На смену идеологии экономоцентризма и технологического детерминизма приходит дискурс антропоцентризма в качественно новом человеческом
144
воплощении: реальный мир социальных отношений все более предстает в антропоцентрическом, а не социоцентристском измерении. Экономика и техника признаются средством, а человек, его материальное, физическое и нравственное состояние, его возможность проявить свою индивидуальность становятся основным социальным индикатором прогрессивности или реакционности всех явлений и процессов современной России.
Усиление антропологического начала в исследовании модернизационных процессов связано не только с акцентированием интереса к человеку в его видовых и индивидуальных проявлениях, но и особым углом зрения, под которым рассматриваются феномены социокультурной жизни. Здесь важен не только анализ изменений, происходящих в социальном пространстве, но и характер внутриличностных сдвигов, которые происходят под их влиянием.
Антропологический дискурс подтверждает, что национальная модернизация не может быть проведена как чисто экономический проект. Для того чтобы сегодня обеспечить реальное развитие страны и ее экономики, требуется модернизация общества как такового, необходимо изменение системы ценностей. Только тогда удастся выбраться из нашей вечной «исторической колеи», выстроить «альтернативную судьбу». Но мы оказались слабыми знатоками антропологии современных обществ, в которых прошла или проходит наша собственная жизнь. Исполнители и толкователи российских реформ плохо знали и недостаточно учли антропологический аспект общественной жизни, а именно частную стратегию человека и создаваемую им социокультурную среду, включая мироощущение. Самыми фатальными оказались идеалистическое представление о природе самого человека (должен честно трудиться, любить родину и «служить нации», не должен воровать, обязан заботиться о других и т.п.) и вера в то, что улучшение условий жизни обязательно ведет к адекватному восприятию этих улучшений [4, с. 4-5].
Человек как существо социальное рождается в этом мире, чтобы исполнить свое первичное предназначение - обеспечить благоприятные условия собственного существования: комфортно прожить, произвести и вырастить потомство, обеспечить свои статус и безопасность, удовлетворить культурные запросы, исполнить идеологическую миссию, если его в нее рекрутировали. Для этого человек вступает в сотрудничество и соперничество с себе подобными. С этой целью он создает всевозможные социальные коалиции и институты, начиная от семьи и кончая государством. Данные усилия человека направлены на обладание и производство как можно большего объема ресурсов, включая территорию, материальные и духовные ценности, здоровье, образование, связи,
власть, статус - все, что называется «реальным» и символическим капиталом [4, с. 4-5].
Модернизация - сложный и многослойный процесс. И даже если считать, что исторически роль механизма, запустившего этот процесс, сыграло появление промышленного производства и промышленных центров, городов нового типа, это были не просто изменения в «технологии» — производства и жизни. Уже разделение труда, без которого невозможна промышленная экономика, привело к изменению всей картины мира, она становилась все более сложной и дифференцированной. Новая экономика требовала другого человека — не универсального производителя, способного жить, почти не общаясь с внешним миром, а человека, вовлеченного во множество внешних связей, все более многочисленных и разнообразных.
У такого человека и мышление должно быть устроены по-иному, иначе он не сможет ориентироваться в новой многомерности социального мира. Он уже не может осмысливать окружающую действительность с помощью нерасчлененных, неразъемных моделей, в которых представления о добре и зле, игре природных сил, правилах возделывания земли и семейных добродетелях слиты воедино, так что нельзя тронуть что-то одно, чтобы не рассыпалось всё остальное. Приходится видеть мир более сложным, дифференцированным и противоречивым — и в то же время более гибким, а это меняет человека и меняет культуру. А крупный город, который возникает просто как следствие скопления большого количества людей, стянутых в одно место силами крепнущей индустриальной экономики, превращается в мощный транслятор и ускоритель культурных перемен. Так что компоненты модернизации переплетаются между собой, усиливая друг друга.
Все слои многослойной модернизации воздействуют на человека, на его психику, интеллект, эмоциональный мир, но каждый слой — по-своему. Если промышленные изменения преобразуют условия труда, требуя от человека более сложных специальных навыков, знаний и т.п., то урбанизация меняет характер общения людей, диктует большую анонимность и автономность поведения каждого. А это невозможно без более глубокой интернализации социальных норм, без замены внешней цензуры деревенской улицы внутренним моральным законом, без перехода от культуры стыда к культуре вины [5].
Люди проживают свою жизнь в условиях медленных или стремительных социальных перемен. Иногда поколение успевает оказаться в самых неожиданных обстоятельствах, повороты истории погружают его в иную реальность. «Что происходит с личностью в
146
условиях вторичной модернизации?» - задается вопросом Л. Волков. Не успевшая эмансипироваться личность сталкивается с лавиной готовых предметов, отношений, понятий, идей, сфабрикованных эмансипированным миром. Вызывает ли эта встреча процесс эмансипации? И да, и нет. Сюжет вторичной модернизации на самом деле прост. Если первичная модернизация происходит под воздействием естественных перемен в личности, то при вторичной сюжет обратный —личность вынуждена меняться под воздействием модернизации. Вторичная модернизация как нож мясорубки рассекает личность. Именно в психологической расщепленности жертв опоздавшей модернизации и связанных с ней дезориентаций и стрессов независимо от того, кто они по своим представлениям о себе — «европеисты» или «традиционалисты» (в Испании), «западники» или «славянофилы» (в России), национал-консерваторы или европо-либералы в других странах, видится ключ к отгадке тайн великих политических утопий XX века — фашизма, нацизма, коммунизма, исламского и африканского социализма и нацеленных уже в XXI разнообразных фундаментализмов [2].
Таким образом, представляется существенно важным оценить трансформации и модернизационный процесс в России с точки зрения социально-культурной антропологии, которая изучает человека во всем многообразии создаваемых им социальных коалиций и культурных практик. Одной из существенных характеристик этого дискурса является неуклонное развитие антропологической составляющей в осмыслении модернизации, усиление интереса ученых к глубинным проявлениям феномена человека, его места и роли в развитии социокультурных процессов. Сложности процессов модернизации в России в немалой степени определяются особенностями человеческой природы и факторами культуры. Анализ подобных составляющих позволяет раскрыть, что за антропологической «простотой» и самоочевидностью человеческого содержания стоит неразвитость социальных и институциональных отношений, архаический патернализм, правовой нигилизм и прочие характеристики, мало присущие современным демократическим странам.
Сегодня наблюдается стремительное расширение сферы повседневности, требующее изменения теоретических установок в познании человека, охваченного плотной сетью меняющихся повседневных форм жизни. Интернет, мобильная связь и всеобщая автомобилизация играют роль уже не только технических средств, повышающих степень комфорта, но и культурной среды формирования новых человеческих качеств. Антропология вносит иные измерения в познание социальной практики модернизации, означает переход
от позиции внешнего наблюдателя к изучению социальности и культуры «изнутри», того, как они переживаются самими участниками «исторической драмы».
Литература:
1.Бялый Ю. Звезда или смерть российской интеллигенции, иии. www.russia-21.ru/
2. См.: Волков Л. Долгий век кулачного человека. О фашизме, нацизме, сталинизме и модернизации в перспективе //Дружба народов. 2008. № 10.
3.Брачули С. Антропологический дискурс и постсоветское пространство // Человек постсоветского пространства. Сборник. СПб., 2005.
4. Тишков В. Антропология российских трансформаций // Этнографическое обозрение. 2000. № 1.
5. Вишневский А. Нужна сложная социальная среда. О незавершенной модернизации, иии. www.hse.ru/
148
УДК 316.74
Г-85
Д-18
Гриценко Василий Петрович доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии и политологии Краснодарского государственного университета культуры и искусств тел. (918) 470-76-94
Данильченко Татьяна Юрьевна докторант кафедры теории и истории культуры Краснодарского государственного университета культуры и искусств
От категорий к лакунам: трансформации образа знания и концептуальных моделей фундаментальной культурологии в процессе ее становления
В статье рассматривается развитие категориальных структур теории культуры в различных отечественных и зарубежных философских и научных традициях, а также трансформация образа знания и концептуальных моделей фундаментальной культурологи (от категорий к лакунам).
Ключевые слова: категории философии, культура, ценность, мировоззренческий подход, теория ментальностей, концепт, универсалистский подход, междисциплинарность, лакунарность.
Развитие отечественной культурологии, ее философских оснований происходило под влиянием многих отечественных и зарубежных философских и научных традиций. Что касается проблемы категорий, то нужно иметь в виду, что философское сознание обратилось к проблеме категорий культуры относительно недавно, так как само понятие «культура» стало объектом философской рефлексии лишь в Новое время. Идея категорий философии как культурных универсалий реализуется в неокантианском варианте -универсалий как общезначимых ценностей или символических формы (Э. Кассирер, Г. Риккерт); в виде гегелевско-марксистского варианта, при котором универсалиями рассматриваются категории, как всеобщие формы бытия, познания и деятельности (Э.В.
