Античный мир в философском творчестве Вл. Соловьева Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Фиваиды в Лондон: судя по письмам Соловьева к родным за 1876 год , перевод был сделан

им или в Италии, или во Франции.

Интереснейшей страницей переводческой деятельности Соловьева стала его работа над «Энеидой» Вевиилия. Лето и осень 1887 года Соловьев прожил в имении А.Фета. Именно здесь развернулось негласное, но. очень плодотворное соревнование Фета и Соловьева по переводу «Энеиды» Вергилия9. Для незнакомых с переводческой деятельностью Фета сообщаем, что он был одним из самых плодовитых переводчиков латинской поэзии (Катулл, Овидий, Гораций, Бион, Вергилий и др.). Конечно, переводческая деятельность Фета во многом была принудительной: с начала 1850-х годов он был буквально «загнан» в переводческую деятельность прогрессистской критикой.

Таким образом, на основе сравнительного анализа отдельных оригинальных стихотворений зарубежных поэтов и русских переводов Владимира Соловьева, краткого анализа его переводческой деятельности мы можем сделать следующие выводы:

1. Переводческая деятельность В. С. Соловьева сопровождала всю его творческую жизнь, была необычайно разнообразной по языкам источников, именам, эпохам и жанрам переводимой литературы. Соловьев выступал как переводчик-полиглот во многом сравнимый с А.Фетом.

2. Работая над поэтическими и прозаическими переводами, он не придерживался единой концепции перевода, использовал методы как точного дословного, так и вольного переводов и перевода «по мотивам».

ПРИМЕЧАНИЯ

1. В 1899 году Соловьев издал целый том своих переводов «Творения Платона, пер. Вл. Соловьева» М.,

1899, Т. 1. Эти переводы достаточно высоко оценены А.Ф.Лосевым. См.: Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1993. С. 150,284,331-332.

2. Все поэтические переводы Вл.Соловьева приводятся по изданию: Соловьев Вл. «Неподвижно лишь солнце любви...». Стихотворения. Проза. Письма. Воспоминания современников. М., 1990. По «Комментариям» А.Носова к этому изданию брались и библиографические справки к поэтическим переводам Соловьева, о месте и времени их первых публикаций.

3. Письма Соловьева к матери и И.С.Аксакову цитируются по изданию: Соловьев Вл. «Неподвижно лишь солнце любви...». Стихотворения. Проза. Письма. Воспоминания современников. С.202,232.

4. Письма Вл.Соловьева: В 4 т. СПб., 1909. Т.2. С.207.

5. Соловьев Вл. «Неподвижно лишь солнце любви...». Стихотворения. Проза. Письма. Воспоминания современников. С.209.

6. Соловьев Вл. Философия искусства и литературная критика. М., 1991. С.642.

7. Статью «Мицкевич» см. в кн.: Соловьев Вл. Философия искусства и литературная критика. С.371-379.

8. См.: Соловьев Вл. «Неподвижно лишь солнце любви...». Стихотворения. Проза. Письма.

Воспоминания современников. С. 196-198.

9. Высокие оценки Фетом переводческой деятельности Вл. Соловьева и его знаний латыни см. в его

письмах к С.В.Энгельгардт, А.В.Олсуфьеву //Фет А. Стихотворения. Проза. Письма М 1988 С 392 402-403. ................

А. Чирков,

, группа ФЖ-401,

научный руководитель А,С.Гришин

АНТИЧНЫЙ МИР В ФИЛОСОФСКОМ ТВОРЧЕСТВЕ Вл. СОЛОВЬЕВА

Владимир Соловьев родился в семье крупнейшего русского историка Сергея Михайловича Соловьева, рано овладел иностранными языками и познакомился с античными мыслителями. Поэтому историко-филологический факультет он прошел всего за два года а свою магистерскую диссертацию написал и защитил в течение одного года. Она буквально заполнена сотнями имен иностранных авторов, как и все творчество Соловьева-философа

Предметом настоящего исследования стали отношение и оценка Соловьевым античных общественных деятелей, поэтов и драматургов, мыслителей. Объектом исследования — его «Сочинения в 2-х томах». Второе изд. М., 19901.

У Вл. Соловьева, как и у любого другого философа, за конкретным упоминанием античного имени стоят не только определенные мифологические или реальные личности, но и события, поступки, дела, слова, идеи и жизнь этих персоналий. Дня нас важно описать тот контекст, который связывается с античными именами. Таким образом данное исследование позволит в какой-то степени восстановить тот античный мир, который наличествует у Владимира Соловьева-философа. Наконец, тема нашей работы выходит на достаточно широкую, но и сегодня малоисследованную,проблему — философия имени, основы которой были заложены в классических работах по философии имени П. Флоренского, А. Лосева, С Булгакова2.

Всего на страницах изучаемого двухтомника мы обнаружили имена сорока пяти представителей античного мира. Чаще других упоминаются Платон, Сократ, Аристотель. Все имена мы разобьем на три группы: 1. общественные деятели; 2. поэты, писатели, драматурги; 3. философы

1. Общественные деятели

Александр Великий Македонский упоминается пять раз:

- в связи с вопросом: разве сила, бессильная перед смертью, есть в самом деле сила?;

- как причина феномена элино-восточного синтеза; ..

- как виновник великой катастрофы, которой увенчалась греческая история.; (завоевание Востока Македонским);

- в связи с нелепостью продолжения той деятельности, которой прославился Македонский;

- в связи с вопросом о допустимости убийства.

Один раз упомянут древнеперсидский царь Дарий Первый:

- в контексте вопроса: что важнее — блага образованности, либо богатства?

Имя тирана Дионисия Сиракузского встречается один раз:

- в связи с продажей Платона в рабство.

Клеопатра, последняя царица Египта упоминается один раз: .

- в связи с рассуждением о двух типах страстных людей. При этом ее Вл. Соловье, относит ко второму типу — людям, которые связывают свою личную страсти с тем или другим историческим интересом, который они, однако отделяют от. всемирного смысла.

Упоминается Соловьевым единожды Катон Младший Утический, древнегреческий государственный деятель:

- в рассуждении о страстных людях.

Четыре раза упомянут Константин Великий, римский император:

- в связи с превращением христианства в государственную религию в Великой Римской Империи;

- Соловьев допускает, что до Константина Великого в Римской Империи существовал золотой век христианства;

- именно при этом императоре к христианству «прививали» языческие массы не по убеждению, а по рабскому подражанию или расчету и началась эпоха «двоеверия»;

- как предшественник католиков в Риме.

Единожды упомянут Ксеркс Первый, древнеперсидский царь:

- в связи с тем же, что и Дарий Первый.

Ромул, основатель и первый царь Рима, упоминается один раз:

- как герой несуществующий, мифологический.

Один раз Вл. Соловьев упоминает Филиппа Македонского, царя Македонского:

- как отца Александра.

Диоклетиан, римский император, упомянут единственный раз:

- как типичный язычник.

Однажды упоминается и Цезарь Нерон Клавдий: ^

- Соловьев в соответствии с христианско-богословской традицией верно увидел в нем одного из предшественников антихриста.

Феодосий Первый Великий, римский император, упомянут три раза:

- как учредитель первой в мире инквизиции;

- как квазихристианин и правитель, смешавший римские республиканские нормы с восточной деспотией;

- при Феодосии язычество было запрещено законом.

Трижды встречается имя Юстиниана Первого, императора Восточной Римской империи:

- в связи с тем же, что и Феодосий первый раз;

- в том же контексте, что и Феодосий второй раз;

- кодекс Юстиниана есть в сущности лишь подкрашенное христианскими словами законодательство языческой Римской Империи.

2. Поэты, писатели, драматурги

Вергилий Публий Марон, римский поэт, упоминается один раз:

- чтобы жалеть другого, нужно приравнять его к себе или себя к нему. Тогда как предполагаемое существенное неравенство, или инородность, исключая мысль об одинаковых состояниях, в корне подрывают жалость и всякое альтруистическое отношение. Вл. Соловьев приводит строчку из «Энеиды» Вергилия: Non ignara maii miseris succurere discor. Начало диалогизма как начало первого принципа античных отношений.

Трижды встречается упоминание легендарного древнегреческого эпического поэта Гомера:

- в «Оправдании добра» с помощью анализа текста «Одиссеи» Соловьев наглядно поясняет идею о том, что недостаточность субъективного добра и необходимость его собирательного воплощения слишком очевидно доказывается всем ходом человеческой истории. И делает при этом любопытное замечание, исходя опять же лишь из текста гомеровских поэм, что у людей гомеровской эпохи хотя и были добрые душевные чувства и движения, но не было сознательных добрых принципов и правил, а потому и у лучшего человека рядом с тончайшими нравственными аффектами могли беспрепятственно проявляться элементы дикого зверства, именно по причине простого фактического характера его нравственности, по причине отсутствия формального критерия между должным

и недолжным или ясного сознания о различии добра и зла;

- Те же бесчеловечные отношения, что проявлялись у древних эллинов, считались дозволительными и у американских и у русских рабовладельцев 19-го века;

- В связи с мыслью о греческом эпосе как бессознательном и смутном отражении абсолютного идеала человеческой действительности.

Единожды упоминает Вл. Соловьев Публия Овидия Назона, римского поэта:

- для доказательства первоначального фетишизма: овидйевы «Метаморфозы» большею частью заимствованы из народных верований греков и римлян, полны примерами перехода умерших или умирающих людей в стихийные, зооморфические и фитоморфические божества и души — считает Соловьев.

Софокл, древнегреческий поэт и драматург упомянут два раза:

- в «Оправдании добра» Соловьев анализирует «Антигону» и приходит к выводу,

что во времена Софокла лучшие умы уже достаточно понимали, что '

исторический прогресс, создающий новые формы общества, никак не может иметь преимущества перед коренными основами всякой общественности, что он есть явление, хотя и необходимое и важное, но все-таки относительное ' подчиненное высшей цели, и что он теряет всякое оправдание, когда обращается против того безусловно нравственного добра, ради осуществления которого происходит все движение истории;

- анализирует текст «Эдипа в Колоне» и приходит к выводу, что житейский пессимизм буддистов вполне разделялся эллинским сознанием.

Владимир Соловьев дважды упоминает древнегреческого комедиографа Аристофана:

- прямым текстом называет Аристофана «плохим мыслителем»;

- указывает на нечестие Аристофана, грубо издевающегося над богами, но вместе с тем однако обвиняющего философов (в частности Сократа) в нечестии.

3. Философы

Анаксимандр Милетский, стихийный материалист, упоминается четыре раза:

- именно Анаксимандр, по Соловьеву, раньше Платона учил о том, что бытие ложное должно страдать и гибнуть;

- констатируется факт обозначения Анаксимандром апейрона, неопределенного или беспредельного;

- апейрон суть отрицание множественности;

- высказывается в защиту идеи апейрона.

Анаксагор (из Кламезол), непоследовательный материалист, упомянут четырежды:

- Анаксагор отвергает множественность богов и ставит на ее место вселенский ум

— Logos;

- именно Анаксагор стал той самой точкой отсчета, которая обозначила начало

средоточия эллинской образованности в философии; ,,

- в связи с досократовскими философами, которые, отодвинув на второй план традиционные устои жизни, утверждали ее первоосновы;

- по вине софистов вся тяжесть охранительного гонения обрушилась на философов наиболее положительного направления, утверждавших добрый и истинный смысл мирового и общественного порядка, в их числе и на Анаксагора.

Четыре раза Соловьев упоминает имя Гераклита из Эфеса, стихийного диалектика:

- именно Гераклит первым понял, что разум философа есть только высшая степень разума человеческого;

- в связи с рассмотрением вопроса о первооснове в «Критике отвлеченных начал»;

- Гераклит признает, что всякое относительное, конечное бытие равно причастно бытию и небытию;

- философия Гераклита представляет из себя становление Гегелевой логики и

философии духа. ;.

Диоген Аполонийский, древнегреческий философ, упомянут один раз:

- Диоген Аполонийский определял первоначало как тончайший воздух.

Зенон из Китона, основоположник стоицизма, упомянут единожды:

- Зенон из Китона всего лишь «растолковывал» идею Гераклита из Эфеса о том, что философ есть только высшая степень общечеловеческого разума.

Имя Зенона Элейского, диалектика, стихийного материалиста, упомянуто один раз:

- отвлеченное единство Зенона противопоставляется Соловьевым всему сущему.

Парменид Элейский, материалист, Соловьевым упомянут три раза:

- по Соловьеву, если мы говорим о чем-либо, как об истине, то должны утверждать это всегда и везде безо всякого исключения;

- в связи с тем же, что и Зенон Элейский;

- по Соловьеву, в системе умозрительной философии Парменида Элейского признается по справедливости понятие абсолютного началом философии, но вместе с тем ошибочно принимается это понятие в той же его неопределенности и потенциальности и за конец философии, вследствии чего все философствование в ней сводится простому отрицанию действительности.

Дважды упомянут Плотии, идеалист, основатель неоплатонизма, мистик:

- Соловьев соглашается с Диогеном Лаэртским в том, что Плотин всегда испытывал стыд от того, что жил в телесном облике;

- в связи с тем же, что и первый, только более уверенно. Заметим, что в книге «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов» Диогена Лаэртского (любое издание) всего лишь говорится: «Плотин, философ нашего времени, казалось, всегда испытывал стыд от того, что жил в телесном облике».

Фалес из Милета, стихийный материалист, один из семи мудрецов, упомянут три раза:

- в связи с рассуждением о первоначалах;

- Соловьев сопоставляет Фалеса и Канто-Лапласову теорию происхождения Солнечной системы, делает вывод о том, что различия между космогоническими представлениями античных мудрецов и современных ученых вовсе не так велико, как это кажется на первый взгляд;

- в связи с гилозоизмом Фалеса.

Филон Александрийский упоминается один раз:

- как последний и самый значительный философ, требовавший создания на земле Царствия Божия, и его достижения двумя путями — пророческим откровением и философским осмыслением.

Единожды встречается имя Эмпедокла из Агригента, мистика:

- в связи с его идеей единящей и разделяющей силы.

Эпикур с Самоса, материалист, основывавшийся на атомизме Демокрита, (однако богов не отрицавший) упомянут однажды:

- в связи с «его» беззаботными богами.

С глубокой иронией Соловьев упоминает Эвклида как автора многочисленных теорем. Ксенофан из Колофона, пантеист, поэт, упомянут дважды:

- Ксенофан пошел дальше Фалеса: отверг множественность богов, заменив их божеством, абсолютно единым;

- констатирует факт, что Ксенофан всю жизнь бродил бездомным скитальцем, ожидая, когда великая истина пересилит.

Тит Лукреций Кар, философ, придерживавшийся эпикуреизма, считавший законы природы ненарушимыми, атомист, выдвинувший идею множества миров, упомянут Соловьевым однажды:

- как любимый поэт, не любивший религию за кровавые алтари и вопли человеческих жертв.

Горгий из Леонтин, иронический скептик в гносеологии, мистик, грамматик, упомянут один раз:

- диалектика Горгия, по Соловьеву, носит характер чисто отрицательный, служит только средством доказательства или опровержения, и при том лишена всякой систематичности.

Боэций Аниций Манлий Северин, римский философ, теолог, поэт и прозаик упомянут однажды:

- в том плане, что некоторые монахи больше следуют Боэцию, нежели Библии. Имя Демокрита, материалиста, атомиста, встречается два раза:

- Вл. Соловьев утверждает, что Демокрит вторым, после Гераклита из Эфеса, понял, что разум философа есть только высшая степень разума общечеловеческого;

- как автор идеи о существовании атомов и пустоты.

Аристотель из Стагиры, основоположник логики, сложный и неоднозначный мыслитель (идеализм и материализм), упоминается тринадцать раз:

- Соловьев трактует аристотелево «Благоразумный гонится за беспечальным состоянием, а не за приятным» как эвдемонизм в собственном смысле или эвдемонизм благоразумный;

- Соловьев утверждает, что Аристотель растолковывал понятое еще Гераклитом Эфесским «философ — высшая степень разума общечеловеческого»1

- Соловьеву смешны и удивительны аргументы Аристотеля в пользу рабства;

- способность мышления обращаться самому на себя была подмечена еще * Аристотелем;

- по мнению Соловьева, разум и вера также противопоставлены, как Аристотель и Библия;

- отношение между аристотелевским «динамис» и «энергия» сопоставимо с отношением абсолютного, имевшего значение субъективного полюса, и предшествовавшими ему степенями развития становившейся материи;

- Вл. Соловьев соглашается с Аристотелем в том, что нет воли без хотения;

- «не-сущее» Платона является однозначным с «динамис» Аристотеля;

- по Аристотелю, все существующее, кроме чистой энергии (actus purus) Бога, есть отчасти лишь акт «энергии» и отчасти материя; причем одно и то же относительно низшего себя есть актуальность, а относительно высшего — потенция, и наоборот;

- Аристотель менее, чем Платон, дал идею истинной диалектики, как чистого, изнутри развивающегося мышления;

- в подтверждение своей идеи о том, что эстетически прекрасное должно вести к реальному улучшению действительности, Соловьев вспоминает, как Аристотель в «Поэтике» говорил, что трагедия должна производить улучшение души через ее очищение, катарсис;

- философия Аристотеля вращается в области понятий;

- в лице Аристотеля явился редкий дар умозрения и синтеза, который был способен понять и оценить разнообразные и противоречивые идеи досократовской философии, и который это сделал.

Гегесий, радикальный пессимист греческой философии, прозванный «проповедником смерти», упомянут один раз:

- как наиболее смелый представитель чистого гедонизма, пришедший к выводу, что с точки зрения удовольствия жить вообще не стоит. Заметим, что Вл. Соловьев — автор статьи о Гегесии в энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона.

Сократ, философ-идеалист, родоначальник диалектики, упоминается более четырех десятков раз. К Сократу Соловьев относится с глубоким уважением. Он целиком и полностью принимает идеи этого античного мыслителя. В очерке «Жизненная драма Платона» Соловьев говорит, что смерть Сократа стала одной из величайших трагедий всемирной истории и «трагедией человечества». Сократ для Соловьева — жизненный ориентир. '

Платон, объективный идеалист, основоположник античного идеализма, является основной знаковой фигурой античности для Владимира Соловьева. Платон, по Соловьеву, пошел дальше Сократа, а потому Платон им буквально обожествляется. В 1898 году Соловьев посвятил Платону очерк «Жизненная драма Платона», в котором отразил свое понимание жизни и идей Платона, а в 1899 году он издал целый том своих переводов «Творения Платона» [Вл. Соловьев. М., 1899, Т.1.] В очерке философ прежде всего говорит о «платоническом идеализме»: первое .основание его, большая посылка — в учении Сократа; меньшая — в смерти Сократа; заключение — тот мир, в котором праведник должен умереть за правду, не есть настоящий, подлинный мир. Существует другой мир, где живет правда.

В очерке мы находим анализ «Государства», «О законах». Кроме этого, известно, что Соловьев перевел некоторые диалоги Платона и эти переводы получили высокую оценку специалистов3.

С именем Платона Соловьев увязывает представление о высокой, чистой, идеальной -платонической - любви. «Смысл любви» Соловьева, конечно, писался под сильным влиянием Платона и в первую очередь его диалога «Пир».

Теперь переход нашей работы к философии имени становится необходимым и логически оправданным. Из. трех названных русских авторов философии имени (П. Флоренский, А. Лосев, С. Булгаков) к нашей теме более приближенной оказывается философия имени Флоренского, потому что он и рассматривает философию имени собственного в его семантическом, фонологическом, онтологическом, историческом, религиозном, культурологическом, энергийном и других аспектах. Лосев и Булгаков в своих

философиях имени больше идут в традициях имяславия: поэтому в «Философии имени» Лосева понятия «имя, «предмет», «вещь» чаще всего употреблены как синонимы.

Флоренский много внимания уделяет анализу собственного имени в литературе и фольклоре. Но у него прежде всего речь идет об имени собственном, а не о фамилии. В нашей же статье говорится прежде всего о фамилии, которая — часть имени собственного человека. Однако многие идеи Флоренского применимы к нашему аспекту. В частности, его идея о том, что « собственное имя ... охватывает полный круг энергий личности» , не только утверждает мысль об энергийном характере имени личности, имени излучающем самые разные энергии в историческое бытие. Имя известной исторической личности, действительно, еще при жизни начинает излучать разные виды энергии: философ, ученый -энергию мысли, художник - энергию красоты, чувства и переживания и т.д.

Необычайно убедительна и плодотворна еще одна идея Флоренского об именах как произведениях «из произведений культуры», имена, по его мнению, входят в состав «архетипов духа»5 . Этот культурологический аспект имени сегодня чрезвычайно важен. Из наших наблюдений над античными именами в философском творчестве Соловьева видно, что в пантеоне античных имен он на первое место поставил Сократа и Платона. Для него, религиозно ориентированного философа идеалиста, это было глубоко закономерным, как закономерно и использование им многих идей и принципов этих античных философов. В целом же из проделанной нами работы вытекает один общетеоретический вывод: любая эпоха любого народа в первую очередь и ярче всего представляется в именах. А имена влекут за собой идеи, теории, быт, культуру данной эпохи.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Соловьев Вл. Сон. В 2 т. М., 1990. (Вт. изд.). Это издание взято как объект исследования не только потому, что оно выпускалось большим тиражом (40 тыс. экз.), но и потому, что над его созданием работали такие опытнейшие специалисты как А,Ф. Лосев, А.В. Гулыга и другие. Это издание в полной мере может быть названо научным.

2. См.: Флоренский П. Имена. М.;Харьков, 1998. С.449-662; Лосев А.Ф. Философия имени// Из ранних произведений. М., 1990. С.13-192; Булгаков С. Философия имени. Париж, 1953.

3. Положительные отзывы о Соловьеве как «гениальном истолкователе Платона» см. Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос. М., 1993, С.37, а о переводах Соловьевым диалогов Платона см.: Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1993. С.150, 284, 331-332.

4. Флоренский П. Имена. М.;Харьков, 1998. С.464.

5. Там же. С.500.

Рецензии

Орлицкий Ю. Б. Стих и проза в русской литературе.

М.: РГГУ, 2002. 685 с. ISBN 5-7281-0511-4. Тираж 1500 экз.

Книга нашего земляка Ю. Б. Орлицкого стала событием 15-й книжной ярмарки в Москве. «Стих и проза» - старинная «детская» проблема, наивный вопрос господина Журдена, безжалостно заминированное поле сложнейших теоретических идей. Книгу Ю. Б. Орлицкого смело можно считать подвигом - он взялся за неподъемное количество материала, которое кого угодно привело бы в отчаяние «вечными исключениями из правил», присовокупил к этому совершенно сверхъестественное знание теоретических подступов к проблеме, проявил удивительную и глубокую аналитическую интенцию - и вот перед нами решение этой запутанной системы уравнений, где «икс» и «игрек» упрямо не хотели «выражаться через друг друга». Заглавие книги Орлицкого выполнено в виде системы координат, так что математическая метафорика более чем уместна.

«Икс» - конечно, проза. На этой «горизонтальной оси» располагается мир текстов, плавно разворачивающих свое течение «слева направо». Ю. Б. Орлицкий показывает как проза неизменно «заражается» поэзией, вдыхает ее, как незаметно для самой себя' она метризуется, приобретает .строфическую организацию, графическое оформление,