CC BY
139
Сер. 6. 2007. Вып. 3
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Н. В. Пономарев
АГРЕССИВНЫЕ НЕГОСУДАРСТВЕННЫЕ АКТОРЫ (VIOLENT NON-STATE ACTORS) И НАЦИОНАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Объективные процессы глобализации, охватывающие все большие и большие сферы, имеют множество измерений и ведут к стремительному росту трансграничных потоков, прогрессирующей эрозии суверенитета национальных государств, нивелируют ранее практически непреодолимые географические, политические, экономические, информационные и иные барьеры, усиливают коммуникационные каналы и узы взаимозависимости между самыми различными государствами мира. Однако всепроникающая глобализация имеет и теневое измерение: в новой сложной многомерной анархичной и полицентричной мировой системе при размытости границ между внутренней и внешней политикой и проницаемости национальных организмов, происходит стремительный подъем транснациональных нелегальных сетевых структур, представленных международными террористическими организациями и организованной преступностью. Отдельные нелегальные сетевые акторы включены в сложную глобальную систему, образующую теневой сектор в рамках мировой политики и международных отношений. Под теневым сектором автор понимает сложноорганизованную, саморазвивающуюся подсистему, глубоко интегрированную на большинстве уровней в систему международных отношений, с которой у нее существуют прочные многосторонние связи. Теневой сектор включает в себя комплекс структур, нелегальных по своему происхождению, деятельности и отношению к нормам международного права, не подчиняющихся ни суверенитету национальных государств, ни наднациональных органов. Его образуют трансграничные нелегальные потоки, конгломераты организованных преступных группировок, террористических организаций, повстанческие и военизированные формирования, вовлеченные в глобальную теневую экономику. Разнообразие субъектов теневого сектора невероятно. Наиболее точно их следует охарактеризовать как транснациональные нелегальные негосударственные акторы (ТННГА), что приблизительно созвучно широко используемому в западном научном дискурсе концепту агрессивных негосударственных акторов (violent non-state actors) (VNSA-АНГА). Поскольку эти понятия фактически используются для обозначения одних и тех же явлений, представляется возможным рассматривать их как взаимозаменяемые.
Ряд очевидных преимуществ в организационной структуре и оперативности деятельности АНГА в условиях, когда теневая глобализация развивается опережающими темпами по отношению к интеграции потенциалов государств в вопросах борьбы с ней, создает реальную угрозу в будущем дальнейшего изменения баланса сил в пользу теневых акторов с самыми непредсказуемыми последствиями, если мировое сообщество не прореагирует оперативно и адекватно. Международный терроризм, наркобизнес и транснациональная
© Н.В. Пономарев, 2007
организованная преступность превратились в постбиполярной мировой системе в одну из важнейших угроз для всего человечества.
В современной мировой системе субъекты теневого сектора претерпели существенную трансформацию. В 1990-е гг. в связи с известной деидеологизацией деятельности многих террористических групп после окончания «холодной войны», ростом экономических императивов их деятельности, с развитием транснациональных теневых связей произошла стремительная криминализация деятельности подавляющего большинства террористических организаций, их сращение с транснациональной организованной преступностью (ТОП), наркобизнесом, вовлечение в самые разнообразные формы преступной деятельности, основными из которых являются наркоторговля, торговля людьми и оружием, рэкет. Имеет место прогрессирующая конвергенция ТОП и транснационального терроризма. Сегодня, в большинстве случаев, крайне затруднительно определить грань между международными террористическими организациями и ТОП, поэтому очевидна необходимость комплексного исследования этого фрагментированного, но органически единого глобального конгломерата ТННГА.
Исключительно важной характеристикой современных АНГА является их сетевая структура, дающая им ряд неоспоримых организационных преимуществ и обеспечивающая исключительную гибкость и сопротивляемость внешнему воздействию. Как пишут по этому поводу Дж. Аркилья и Д. Ронфельдт в ставшей хрестоматийной работе корпорации РЭНД «Netwars and networks: The Future of Terror, Crime and Militancy», «международный терроризм подразумевает нечто, что некоторые исследователи характеризуют термином "сетевая война": враг рассредоточен, эффективно использует полуавтономные ячейки, поощряет местные инициативы своих подразделений, не стремясь подчинить все их действия централизованному контролю. Сеть становится новой принципиальной формой организации после племен, иерархий и рынков, трансформируя общество и модели конфликтов и сотрудничества. [...] Сегодня утверждение "сетевой войны" связано с тем, что 'мировая система находится в переходном состоянии от современной эры, апогей которой пришелся на конец холодной войны, к новой эре, точное название которой еще предстоит дать»1. Подобный подход на правительственном уровне нашел отражение в докладе Государственного Департамента США «Модели международного терроризма в 1999 г.», где, в частности, говорилось, что «одной из тенденций является переход от хорошо организованных локальных групп, поддерживаемых государствами-спонсорами, к свободно организованным международным террористическим сетям. Криминальные организации и сети, расположенные в Северной Америке, Западной Европе, Китае, России, Колумбии, Израиле, Японии, Мексике, Нигерии расширят масштабы своей деятельности. Они будут создавать свободные альянсы между собой, локальными криминальными сетями и повстанческими движениями для выполнения конкретных операций. Они подчинят посредством коррупции лидеров нестабильных, экономически уязвимых или несостоявшихся государств, проникнут в банковскую систему и легальный бизнес и, в сотрудничестве с повстанческими движениями, установят контроль над значительными географическими пространствами»2. Практически повсеместно происходит отказ от жесткой иерархической модели в пользу сетевой. Субъекты теневого сектора, сохраняя высокий уровень координации деятельности своих системных единиц и транснациональный размах операций, становятся более гибкими и трудноуязвимыми для традиционных методов борьбы с ними, нередко совмещая в своей структуре элементы иерархической модели, образующие центральное интегрирующее ядро, и сетевую периферию.
Помимо активной инфильтрации в политические и экономические структуры посредством коррупции и легализации доходов, полученных преступным путем, ТННГА иногда удается устанавливать прямой контроль над политическим руководством так называемых несостоявшихся государств, которые не обладают должными ресурсами для борьбы с этими угрозами. В отдельных случаях происходит полное сращение террористических и преступных организаций и государственного аппарата, как то имело место в Афганистане под властью движения Талибан. Другой важнейшей угрозой, исходящей от АНГА, является развитие сетей распространения, открывающих доступ агрессивным государственным и негосударственным акторам к передовым технологиям ОМУ и средствам их доставки, что делает реальной угрозу ядерного терроризма и выдвигает жесткие требования к реформированию действующего режима нераспространения.
Россия, в силу исторических обстоятельств, своего геополитического положения, динамики внутренних политических, социальных и экономических процессов занимает одно из важнейших мест в глобальной системе противодействия субъектам теневого сектора на региональном и глобальном уровнях. При этом Российская Федерация является и одним из основных объектов экспансии крупнейших международных террористических групп, наркосиндикатов и транснациональной организованной преступности. На территории России как нигде ярко проявились тенденции к сращению субъектов теневого сектора и размытию границ между международным терроризмом, наркобизнесом и ТОП. Гибель СССР и демонтаж биполярной системы международных отношений, последовавший глубокий десятилетний социально-экономический и политический кризис в России, период ослабления российской государственности в 1990-е гг. совпали с этапом становления мощных транснациональных нелегальных сетевых структур. В этих условиях РФ оказалась особенно уязвима для перерождающихся субъектов теневого сектора. Конфликт в Чеченской республике стал началом широкомасштабной террористической агрессии против России. Россия стала объектом экспансии как достаточно автономных террористических ТННГА, так и экстремистских организаций, поддерживаемых правительствами третьих стран. И хотя изначально террористические методы активно применялись криминальным руководством Чечни, подлинно широкий размах и высокую организацию они получили благодаря активному проникновению на территорию республики эмиссаров транснациональных сетевых структур, сформированных из ветеранов-моджахедов афганской кампании и иностранных наемников. Именно тогда в самой Чечне возникли десятки лагерей по подготовке террористов с активным привлечением иностранных инструкторов, а в Афганистане чеченские боевики вместе с гражданами десятков других стран проходили обучение в аналогичных интернациональных лагерях, созданных под покровительством режима талибов. На территории России и стран СНГ в 1990-е гг. была развернута широкая сеть легальных и нелегальных структур, осуществлявших финансирование, информационную и организационную поддержку террористических и экстремистских организаций. В ходе конфликта в Чечне на территории Республики был создан плацдарм будущей экспансии международного терроризма, метастазы которого не ликвидированы и после завершения контртеррористической операции, начатой в 1999 г. вслед за вторжением бандформирований в Дагестан в рамках амбициозного плана транснациональной террористической сети по расчленению России. Эти замыслы до сих пор вынашиваются сохранившими свои организационные структуры салафитскими и пантюркистскими организациями. Транснациональный терроризм продолжает войну против России, применяя стратегию асимметричных действий (в западном дискурсе - войны четвертого поколения,
и развертывает инфраструктуру для информационного противостояния. Как отмечают П. Агапов и А. Хлебушкин, «успеху ваххабитской пропаганды способствовала также солидная помощь зарубежных негосударственных исламских фондов, в основном из Саудовской Аравии и Кувейта, на средства которых, например, шла активная издательская деятельность. Среди этих фондов и организаций широкую известность получили благотворительные фонды Аль-Харамейн, Аль-Игаса, Международная исламская благотворительная организация «Тайба», Всемирная ассамблея исламской молодежи, Общество социальных реформ, Международная исламская организация спасения»3. Активно создавались опорные пункты международного терроризма на наиболее уязвимых участках и в странах СНГ. И. Добаев и В. Немчинова справедливо отмечают решающую роль экзогенных факторов в формировании «исламско-террористической угрозы на Юге России»: «здесь главными акторами выступают многочисленные экстремистские неправительственные религиозно-политические организации, «благотворительные» фонды, общества и иные структуры ряда государств мусульманского Востока, главенствующую роль среди которых играет Королевство Саудовская Аравия. Так, печально известная в России организация Аль-Харамейн являлась благотворительной организацией КСА, действовавшей непосредственно под патронажем королевской семьи и эгидой министерства по делам ислама. Свою деятельность на территории бывшего СССР фонд начал в 1993 г. с осуществления образовательных проектов в Дагестане, Чечне и Татарстане. С начала чеченского кризиса фонд вел активную антироссийскую кампанию в поддержку исламского «джихада» в ЧР и РД»4. Следует признать существенное изменение политики руководства КСА после событий 11 сентября и, в особенности, после терактов в Эр-Рияде 13 мая 2003 г., когда террористические группы развернули свое оружие против руководства самого КСА. «Тем не менее, согласно экспертным оценкам, перспективы борьбы против религиозного экстремизма и его террористической составляющей в Саудовском Королевстве достаточно неопределенны. Местные спецслужбы пока не противостоят экстремистским и террористическим группировкам с необходимой степенью активности и результативности, особенно, в деле пресечения финансирования их деятельности. В этих условиях часть духовенства через свои организации продолжает спонсировать незаконную, противоправную деятельность. По сообщениям иностранных СМИ, клерикалы и даже некоторые принцы используют часть своих немалых капиталов для поощрения распространения радикального ислама. Не прекращено полностью финансирование и оказание других видов содействия исламским экстремистским организациям за рубежом»5.
Особо следует отметить и активность турецких экстремистских организаций на территории РФ. Она осуществлялась по двум основным направлениям: распространение пантюркизма и исламского фундаментализма, причем часто эти идеологии соединялись. Особо опасной следует признать деятельность международной террористической организации «Бог КшНаг» («Серые волки»). Они и сегодня осуществляют активную экспансию во всех регионах России и СНГ, где присутствует тюркоязычное население, и ставят своей целью расчленение РФ и создание на базе тюркских республик Средней Азии, Поволжья, Якутии, Кавказа и Турции Великого Турана. При этом «Вог КиШаг» активно взаимодействуют с другими антироссийскими силами. Так, А. Сваранц отмечает, что «мятежный генерал Джохар Дудаев поддерживал тесные контакты с главными пантюркистскими организациями: ПНД Турции и «Вог Кш11аг». Даже герб Ичкерии (волк) был предложен ему представителями «Серых волков» во время визита чеченского лидера на Северный Кипр»6. Активно на Юге России действует и турецкая «Нурджулар», суфийское братство,
организованное шейхом Бадиаззаманом Саидом Нурси (1870-1960). В настоящее время его возглавляет Фатуллах Гюлен. Долгое время до официального запрета «его организация действовала в Турции легально, контролируя около 30 % экономики страны, а также многие турецкие СМИ. По оценкам турецких экспертов, исламский капитал, поддерживающий общину Гюлена, достигает 50 млрд. долл. В различных регионах России «Нурджулар» действовала через созданные ею фонды «Торос», «Толеранс» и «Уфук», а также фирмы «Серхат» и «Эфляк», решая «широкий спектр задач в интересах турецкой разведки. Только в 2002 г. органами безопасности России была пресечена деятельность более 50 функционеров секты «Нурджулар», которые уже обосновывались в республиках Башкортостан, Дагестан и в Карачаево-Черкесии»7. И сами официальные власти Турции до конца 1990-х гг. прямо или косвенно оказывали поддержку атироссийским группировкам на Кавказе. «По частному мнению российских военных, офицеры турецкого Генерального штаба не только активно вели разведку на Северном Кавказе, но и помогали боевикам разрабатывать операции против российских войск. В отрядах чеченских боевиков, как утверждалось, воевали турецкие добровольцы. [...] Самопровозглашенная Турецкая республика Северного Кипра признала независимость Чечни»8.
По данным МВД России, «в оказании финансово-материальной помощи чеченским боевикам было задействовано более 60 международных исламских экстремистских организаций, 100 иностранных фирм и 10 банковских групп»9. Как заявил в своем видеообращении Усама бен Ладен накануне президентских выборов в США, «Аль-Каида» уже 10 лет (с 1994 г.) ведет войну против России. По мнению А. Игнатенко, «наличие филиала "Аль-Каиды" на территории России подтверждалось как минимум тремя обстоятельствами. Во-первых, сведениями о контактах Хаттаба с Усамой бен Ладеном и наличием на территории России боевиков и террористов, ранее прошедших обучение в лагерях "Аль-Каиды" (организационная связь). Во-вторых, получением денег из источников, финансирующих "Аль-Каиду" или от самой "Аль-Каиды" (финансовая связь). В-третьих, наличием общих с "Аль-Каидой" заявленных ваххабитских целей и лозунгов борьбы против "неверных" (идеологическая связь)»10. Транснациональную природу террористической деятельности на территории России подчеркивает и экспорт подготовленных за годы конфликта кадров в другие страны. Так, в частности, «в самоубийственных терактах "шахидов" в Касабланке принимали участие члены группы, созданной и руководимой марокканскими моджахедами, прошедшими Чечню и создавшими в городском квартале "Аль-Масира" ячейку "Чеченцы" (Аш-Шишан)»11. При этом террористические группировки в России (и «Батальон шахидов "Рияд-ус-Салихиин"», и «Высший военный Маджлис-уль-Шура Объединенных сил моджахедов Кавказа») позиционировали себя как части «Аль-Каиды», используя не «ичкерийское», а черное аль-каидовское знамя. Под этим знаменем осуществлялись агрессия против Дагестана в 1999 г. и теракты в «Норд-Осте», Беслане.
По оценкам российских экспертов, финансовые вливания на поддержку террористической и экстремистской деятельности в России «ежегодно поступают на сумму до 90 млн. долл., в том числе около 70 млн. долл. из-за рубежа»12.
Другим направлением экспансии АНГА, непосредственно угрожающим национальной безопасности России, является развитие наркобизнеса, являющегося основным источником финансирования деятельности международных террористических организаций и ТОП. Сегодня по-прежнему продолжается наркоагрессия против России с территории Афганистана в условиях практически неконтролируемой этнической преступности, прозрачных южных границ и ущербности антинаркотического законодательства. Проблема
многократного расширения наркозависимости среди населения стала актуальной для РФ уже в 1990-е гг., однако в первом десятилетия XXI в. Россия столкнулась со столь масштабным и массированным проникновением на ее территорию транснациональных сетей наркобизнеса и лавинообразным распространением наркозависимости и сопутствующего ей ВИЧ, что это стало одной из основных угроз ее национальной безопасности. Чудовищная деградация генофонда, неизбежный рост уличной преступности, резкое ухудшение социальной ситуации, распространение гепатита С и СПИДа, гибель миллионов граждан и, в первую очередь, молодого поколения, и снижение репродуктивного потенциала общества являются неизбежным следствием наркоэкспансии. Наркобизнес стал опорой существования многих мощных этнических преступных группировок, установивших широкий контроль над экономикой целых городов, и неизбежно вызывающих самим фактом своего существования постоянную межэтническую напряженность. Борьба с последствиями наркоэкспансии даже при том недостаточном финансировании, которое имеет место сегодня, ложится на государство тяжелым финансовым бременем. «В России регулярно потребляют наркотики 5,99 млн. человек. При этом медицинские учреждения РФ могут стационарно пролечить за год не более 50 тыс. человек»13. Также «в России насчитывается свыше 950 преступных групп, занимающихся наркобизнесом. Более 330 из них сформированы по этническому признаку (таджикские, цыганские, азербайджанские) и имеют обширные межрегиональные и международные связи»14.
Именно афганские опиаты являются основой широкомасштабной наркотизации населения России. «При снижении за последние 5 лет удельного веса марихуаны и соломки мака на 5 %, удельный вес гашиша и опия вырос в 2,5 раза, кокаина - в 10 раз, стимуляторов амфетаминового ряда - в 20 раз, а героина - в 23 раза»15. «В 1996 г. только 1 % российских наркоманов употребляли героин; сегодня же героин употребляет 30 % наркоманов. Только Лаос, Таджикистан и Иран имеют большее количество опиумных наркоманов»16. Начало наркоагрессии положил приход к власти в Афганистане движения Талибан. «Когда начал править Талибан в 1995 г., опиум был основным урожаем, приносящим стране прибыль; Афганистан на тот момент производил приблизительно 35 % мирового опиума. За 5 лет, при поддержке Талибана, Афганистан начал производить примерно 72 % мирового опиума. Поскольку запасы героина возрастали, его рыночная стоимость стремительно падала. Несмотря на запрет производства опиума в 2000 г. пекущимся о своих интересах Тали-банов, огромные запасы дешевого опиума и героина оставались от урожаев предыдущих сезонов. Именно этот героин наводнил российский рынок после 2000 и 2001 гг.»17. Кроме того, в это время главный объект афганской наркоэкспансии - Иран - построил новые пограничные контрольно-пропускные пункты и потратил около 1 млрд. долл. на улучшение защиты от контрабандистов, перевозящих опиаты на Запад.
«За исключением Афганистана, во всех странах Золотого Треугольника и Серебряного Полумесяца (кроме Пакистана) благодаря жесткой позиции официальных властей и реализации программ альтернативного развития за последние годы удалось добиться значительного сокращения посевных площадей опиумного мака»18. В Афганистане же после свержения Талибов объемы производства резко возросли. «В 2004 г. в ИРА было сосредоточено 87 % мирового производства опиумного мака»19. Несмотря на усилия правительства Афганистана по укреплению административных структур в области контроля над наркотиками, учреждение в конце 2004 г. нового Министерства по борьбе с оборотом наркотиков и Подкомитета по борьбе с оборотом наркотиков при кабинете министров, Целевого фонда по борьбе с наркотиками, распорядителем которого является Программа
развития Организации Объединенных Наций, Целевой группы по уголовно-правовым мерам борьбы с наркотиками, в состав которой вошли специалисты - следователи, прокуроры и судьи, успехи в борьбе с наркобизнесом в 2005 г. можно признать лишь весьма относительными. «В 2005 г. Соединенные Штаты более чем в 3 раза увеличили объем финансирования мер по обеспечению контроля над наркотиками в Афганистане, выделив на эти цели 780 млн. долл.»20. При этом «в 2005 г. центральному правительству и властям провинций Афганистана удалось совместными усилиями искоренить лишь 5 % незаконных посевов мака. Сокращение площадей, занятых под культивирование опийного мака в 34 провинциях Афганистана, было неравномерным... общая площадь территории Афганистана, занятой под незаконное культивирование опийного мака, сократилась на 21 %: с 131 000 га в 2004 г. до 104 000 га в 2005 г. Однако повышение урожайности говорит о том, что фактически производство опия осталось почти на том же уровне»21.
Около 20 % афганских опиатов провозятся через Центральную Азию, в частности, через Таджикистан. Туркменистан, чьи протяженные границы с Афганистаном, Исламской Республикой Иран, Казахстаном и Узбекистаном не охраняются должным образом, по-прежнему используется в качестве страны транзита для перевозки афганских опиатов. Именно позиция руководства Туркменистана, как отмечает А. Богатуров, долгое время препятствовала борьбе с терроризмом и наркобизнесом в регионе: «Туркменистан, ссылаясь на свой нейтралитет, не сотрудничает со своими соседями в борьбе с терроризмом и сохраняет режим полной проницаемости своих границ, фактически став для терроризма и наркотрафика зоной свободного транзита»22. Оборудование для незаконного изготовления героина и морфина ввозится в Афганистан из Китая, Пакистана и Узбекистана. При этом до сих пор, несмотря на все усилия, не удалось установить каналы поступления в страну важнейшего прекурсора для производства героина - ангидрида уксусной кислоты.
Стоит также отметить активность китайских наркоторговцев, часто связанных с триадами, которые распространяют синтетические стимуляторы и некоторые опиаты на Дальнем Востоке России. Активно участвует в международной наркоторговле и российская организованная преступность (РОП). Особенно это заметно в области транзита кокаина, который ввиду высокой стоимости не пользуется популярностью на российском рынке: «группировки РОП в Южной Америке используют порты в восточной России для транспортировки многотонных кокаиновых грузов, синтетических наркотиков и сырья на РДВ. [...] атиноамериканские торговые группировки осуществили идею посылать суда, груженные кокаином, в оффшорные зоны Владивостока, чтобы затем доставлять груз до места назначения на рыбацких судах. Эти рыбацкие суда потом переправляют кокаин на рынки Азии и Европы»23. Основным каналом поставок кокаина в Россию, как известно, является порт Санкт-Петербурга. Синтетические наркотики поступают в европейскую часть России преимущественно из стран Балтии, Польши, Нидерландов, а в последние годы расширяется производство в подпольных лабораториях в Северо-Западном федеральном округе.
Продолжается транснационализация РОП и ее тесное сращение с другими субъектами ТОП: японскими борекудан и китайскими триадами, развивается тесное взаимодействие с итальянской, колумбийской и нигерийской мафиями. Отличительной чертой РОП на этом фоне является крайняя степень пренебрежения собственной страной и нацией, стремление развиваться за счет уничтожения ее ресурсного и человеческого потенциала. Катастрофических масштабов достигли экологические преступления, торговля людьми. Проникновение ТННГА в легальную экономику через легализацию преступных доходов
ч
и в политику через коррупцию также ставит под угрозу сами перспективы существования российской государственности.
Помимо наркобизнеса, для России крайне актуальны проблемы, связанные со всеми основными современными направлениями деятельности ТОП: торговлей людьми, органами для трансплантации, оружием, экологическими преступлениями, нелегальной продажей предметов искусства, отмыванием денег, контрабандой, самыми разнообразными видами финансовых преступлений. Согласно статистике МВД РФ, в 2005 г. (январь-ноябрь) на территории России было совершено более 3,2 млн. преступлений (из них 986 тыс. тяжких, 4,9 тыс. террористического характера, 31,3 тыс. экологических, 27,7 тыс. - незаконный оборот оружия, 161 тыс. - незаконный оборот наркотических и психотропных средств, 7,2 тыс. - легализация доходов, полученных незаконным путем)24. По самым осторожным экспертным оценкам, «с учетом колоссальной латент-ности (гиперлатентности), реальный массив преступности составляет 12-15 млн. криминальных деяний в год (называют и более высокие цифры)»25. Характеризуя ключевые направления деятельности РОП, следует отметить, что «основные каналы контрабанды оружия проходят через северо-западные рубежи России и осуществляются транзитом через Эстонию, Латвию, Литву и Польшу. Важным источником поступления оружия являются регионы с межнациональными вооруженными конфликтами, особенно Северный Кавказ и Закавказье. На 2000 г. в стране действовало более 3000 преступных группировок, занимающихся незаконным оборотом оружия»26. РОП активно взаимодействует со своими иностранными коллегами и в сфере краж автомобилей. «По данным НЦБ Интерпола, непосредственно в кражах автомашин за рубежом российские ОПГ практически не участвуют, используя для этого возможности местных преступных группировок. Однако на этапах перегона и последующей реализации краденых автомобилей они играют главную роль. С территории Европы основные потоки краденых автомашин проходят через Германию на Украину, в Белоруссию, в страны Балтии и РФ. [...] На сегодняшний день ■ в базе данных НЦБ Интерпола содержатся сведения более чем о 1,1 млн. автомашин, угнанных за рубежом. В свою очередь, в Генеральном секретариате Интерпола на учете состоит 165 669 автомашин, похищенных в России»27. «По информации, поступающей из Германии, Франции, Италии и других стран, существуют десятки организованных групп контрабандистов, специализирующихся на культурных ценностях из России. Подавляющее большинство из них - выходцы из бывшего СССР, имеющие в России обширные связи и сообщников, которые обеспечивают поиск, скупку и незаконный вывоз ценностей. Для реализации поступающих по нелегальным каналам культурных ценностей на Западе ими создана целая сеть специализированных антикварных магазинов»28. «На учете АИПС «Антиквариат» ГИЦ МВД РФ стоит в розыске около 360 тыс. икон. Только отделом ГУУР СКМ МВД России за последние годы обнаружены за рубежом похищенные и вывезенные картины Малевича, Шагала, Кандинского, Юнона, Минькова, Ван Гога на сумму более 5 млн. долл. За последние годы возвращено 180 икон из Германии, 100 икон из США, 50 - из Италии. [...] За последние 5 лет более тысячи православных храмов подверглись преступным посягательствам. Наблюдается устойчивый рост данных преступлений»29. РОП активно осваивает и новые направления преступной деятельности. «Ежегодно количество выявленных преступлений в сфере информационных технологий увеличивается в 2 раза. Если в 1997 г. в России было выявлено всего 17 преступлений данной категории, то в 2004 г. - 8,7 тыс. При этом латентность преступлений такого рода остается одной из самых высоких и достигает 80 %»30.
Не менее угрожающая ситуация в области экологических преступлений. «Анализ практики экологической ситуации показывает, что экологическая преступность в России по масштабам приблизилась к уровню экономической и насильственной преступности. В последние годы к традиционным видам экологических преступлений (браконьерство, порубка леса, загрязнение водоемов и воздуха) добавились хищнические и нелегальные разработки и использование минеральных ресурсов и ресурсов шельфа, ввоз в Россию и захоронение особо опасных токсичных отходов, импорт опасных для здоровья населения продуктов питания, размещение на территории России «грязных» технологий и производств, экологический терроризм; возрос количественный и качественный состав экологических правонарушений, представляющих на сегодняшний день реальную угрозу экологической безопасности России как одной из составляющих национальной безопасности Российской Федерации»31. Масштабы угрозы действительно достигли критических границ. «По данным правоохранительных органов, не менее 70-75 % выловленной в российских водах рыбы попадает в иностранные порты контрабандно. [...] до половины российского леса, вывозимого за границу, имеет криминальное происхождение. Теневой оборот лесозаготовок, по последним экспертным оценкам, составляет 600 млрд. руб. [...] Теневые поставки леса обеспечивают до 50 % всех потребностей Китая, Японии и Кореи. При этом в суды поступает едва ли 10 % дел по фактам незаконных действий с лесом. Нелегальный оборот на криминальном рынке металлолома достигает нескольких миллиардов долл. За первое десятилетие российского суверенитета вывоз лома цветных металлов вырос в 130 раз»32.
В России за последние 7 лет «были выявлены несколько десятков организованных преступных групп, занимающихся вербовкой российских граждан с целью их сексуальной эксплуатации как за рубежом, так и внутри страны. По данным управления Верховного комиссара ООН по правам человека, из постсоветской России продано более 500 тыс. женщин».33 «Ежегодно из страны вывозится 50 тыс. человек, причем подавляющее большинство из них - женщины, пересекающие границу РФ, чтобы быть вовлеченными в проституцию и иную сексуальную эксплуатацию»34. «Основными маршрутами, по которым из России поставляется «живой товар», эксперты называют балтийский (в европейские страны и США из северо-западных регионов и Калининградской области), грузинский (со всей страны в Турцию, ОАЭ и Грецию), сибирский (Китай) и приморский (Китай, Республика Корея). В системе международной торговли людьми Россия играет также роль страны назначения для женщин из стран СНГ (Украины, Молдовы, Белоруссии и др.)»35. В дополнение к традиционным формам сексуальной эксплуатации в последние годы активно развивается продажа женщин и детей через виртуальные каналы. К основным причинам подобной ситуации следует отнести открытость границ России со странами СНГ; усиление миграции на постсоветском пространстве; интенсивную транснационализацию деятельности ОП и интеграцию России в глобальный рынок торговли людьми, равно как и несовершенство правовой базы противодействия этому явлению, укрепление которой началось слишком поздно. «Во многом траффику содействуют СМИ, имеющие огромное влияние на массовое сознание населения. Действующий закон о рекламе не требует проверки объявлений, публикующихся в СМИ, на предмет определения недостоверной информации о трудоустройстве за рубежом; не запрещает печатать объявления о найме на работу в фирмы досуга, за фасадом которых скрывается организованная проституция; средства массовой информации не только не препятствуют ее распространению, но, более того, популяризируют образы проституции, зачастую идеализируя этот род занятий и формы насилия над женщиной»36. Торговля людьми, безусловно, является одной из наиболее
опасных форм проявления ОП и ставит под прямую угрозу национальную безопасность России, лишая ее ежегодно десятков тысяч женщин репродуктивного возраста и детей в условиях прогрессирующей депопуляции страны.
Одной из важнейших тенденций развития РОП является ее стремительная транснационализация и сращение с зарубежной ОП. При этом, как отмечают некоторые исследователи применительно к ее деятельности за рубежом, «использование этнического понимания термина РОП ошибочно, потому что представителями РОП являются лишь частично этнические русские, остальную часть составляют представители Кавказа, Балтии, Белоруссии, Украины»37. «В настоящее время свыше 200 российских ОПГ поддерживают преступные связи более чем в 40 странах мира. Причем более половины этих связей приходится на страны СНГ и Балтии. Десятки лидеров российских ОПФ, несмотря на то, что некоторые из них находятся в международном розыске, либо постоянно проживают за рубежом, имея гражданство иностранного государства, либо регулярно выезжают за границу. [...] По данным ФСБ России, зафиксировано соглашение между российской, колумбийской и израильской преступными организациями о транзите героина и кокаина через территорию РФ»38. «Анализ динамики групп, имеющих международные связи, показывает, что даже по регистрируемым группам их увеличение за последние годы произошло почти в 5 раз. Наибольшее количество организованных групп международной ориентации выявлено в Северо-Кавказском, Северном, Северо-Западном, Центральном и Уральском экономических регионах России. Большинство таких групп (65 %) имеют и поддерживают связи с аналогичными формированиями в странах ближнего зарубежья. [...] В дальнем зарубежье еще в 1994 г. российские группировки действовали в 29 странах, а в настоящее время - в 44 или 50... .Российские группировки уже входят в стержень новой глобальной преступной организации, образованной пятеркой наиболее могущественных преступных сообществ мира, наряду с итальянской мафией, японской якудза, китайскими триадами и колумбийскими наркокартелями. Преступные группы, действующие на международной арене, специализируются на хищении и контрабанде валютных ценностей и антиквариата, нелегальном вывозе сырьевых ресурсов, оружейном бизнесе, кражах автотранспорта, проституции, рэкете, наркобизнесе. Однако, помимо традиционных форм, современная российская организованная преступность занимается и массовыми мошенничествами, и финансовыми манипуляциями, для борьбы с которыми западные правоохранительные органы только начинают перестраивать свой розыскной аппарат, отлаженный для противостояния традиционной преступности»39. По мнению А. Репецкой, «в качестве прогнозной тенденции развития российской организованной преступности следует отметить, что ее транснационализация будет продолжаться. Более того, РОП будет консолидироваться с крупнейшими преступными синдикатами, курирующими рынки сбыта по всему миру, и, если они не захотят договориться, РОП будет стремиться к силовому захвату контроля над основными сферами преступной деятельности»40.
Особенно стремительно происходит транснационализация деятельности РОП в пограничных регионах и на Дальнем Востоке. Активность ТОП на Дальнем Востоке, связанная с хищническим разграблением природных ресурсов России, ставит сегодня под прямую угрозу ее экологическую и экономическую безопасность. «Масштабы хищения морских биоресурсов на Дальнем Востоке возросли катастрофически - 65 % общих объемов их вылова вывозится за рубеж без декларирования, валютного и таможенного налогообложения, а вылов отдельных видов - до 100 %. В итоге незаконной деятельности подобных группировок катастрофически снизились запасы минтая, краба, креветки,
морского ежа и трепангов»41. «Дальний Восток играет роль перевалочного пункта - тяжелые наркотики, главным образом героин, из Средней Азии и Афганистана попадают в Японию через приморские порты. Наркоторговцы, освоившие рынки Западной Европы и Америки, заинтересовались АТР. [...] В Японии ежегодно угоняются более 600 тыс. автомобилей, свыше 60 % которых попадают в ОАЭ и Россию»42. На российском Дальнем Востоке интересы РОП тесно переплетаются с интересами японской якудзы (борекудан) и китайских триад, а также корейских и вьетнамских преступных группировок, что создает громадный потенциал для транснационализации. Тем более что триады и борекудан постоянно расширяют ареал своей деятельности: «если еще в 1994 г. борекудан в основном действовали в Японии, с отдельными вылазками за рубеж, то к 2020 г. уже прогнозируется их активная преступная деятельность в США и Германии. [...] Основная сфера взаимоотношений банд России и Японии - это контрабанда морепродуктов, торговля крадеными автомобилями и проституция. Развитие сотрудничества во всевозрастающих объемах включает оказание криминальных услуг группами борекудан российским бандам в диапазоне от подделки фирменных товаров, производимых на подпольных дальневосточных фабриках, до отмывания денег и поставки краденых автомобилей. [...] появляется возможность взаимопомощи, переброски (для отмывания) денежных средств, людских и материальных ресурсов, а также возможность совместного противостояния своим государствам и обществам для лоббирования собственных интересов. Не случайно поэтому в научных кругах высказывается и такое мнение, что если российская мафия, японская «якудза» и китайские «триады» смогут справиться с проблемой сосуществования, то Дальний Восток начнет превращаться в колыбель объединенной криминальной сверхдержавы»43.
Значительно большую опасность представляет экспансия китайской ОП на территорию России. Этому способствует массовый характер нелегальной миграции. Я. Аминьева отмечает: «Высокая доходность челночного бизнеса привлекает в приграничные края и области российского Дальнего Востока тысячи китайских торговцев. При этом вокруг «китайских рынков» формируется криминальная инфраструктура, пропускающая через себя оружие, наркотики, нелегальных мигрантов, фальшивые документы, огромные суммы укрытых от налогообложения доходов. С 1997 г. характер преступности, связанный с иностранными гражданами [...] резко изменился. За 5 лет заработав определенные денежные средства, китайские граждане уже могли позволить себе приобретать лес, лом цветного металла, биоресурсы, незаконно добытые российскими гражданами, и контрабандным путем вывозить это все на родину»44. «В 2003 г. китайские иммигранты совершили более 10 тыс. правонарушений на территории Дальневосточного региона Росси. ...Около 43 тыс. китайцев в 2003 г. были выдворены из страны за нарушение правил пребывания в РФ»45. «Более 80 % от общего числа миграционных преступлений в Дальневосточном регионе совершается гражданами Китая»46. Как справедливо отмечает Н. Нырова, «экономической основой почти всех криминальных действий преступных сообществ является упрощенный допуск иностранцев к предпринимательской деятельности, в первую очередь, к торговой, на территории России. Данная ситуация усугубилась экономическим кризисом и возникновением в России мощного теневого сектора экономики. Китайцы своей бартерной торговлей энергично его поддержали, особенно в ресурсодобывающих отраслях. Ими создаются целые отрасли по незаконному сбору дикоросов и добыче морепродуктов, создаются подпольные рынки по скупке природных и вторичных сырьевых ресурсов. Любая сфера деятельности на территории России развивалась китайцами, в первую очередь, в теневой направленности, позволяющей получать большую прибыль, чем легальные формы
ч
бизнеса. Большие объемы незаконной наличности в руках китайцев на территории России являются причиной создания подпольных китайских банков, обеспечивающих хранение, расчет и международные переводы денег по старинной нелегальной системе китайских банкиров - системе "летающих денег"».47
В этом свете представляется очевидным, что наибольшую угрозу для национальной безопасности России из мировых группировок ТОП представляет именно китайская ОП, уже более 10 лет осуществляющая агрессивную и нарастающую экспансию на Дальний Восток, опираясь на неэффективное российское законодательство и нестрогий режим пересечения границы, массовую нелегальную миграцию, широкое распространение коррупции и криминализацию общества. Именно китайская миграция (при 400 тыс. - 5 млн. китайцев, по разным оценкам, осевших за последние 15 лет на территории РФ) является самой яркой иллюстрацией опасности, которую несет для национальной безопасности России массовая нелегальная миграция. Она давно превратилась в основу торговли людьми, экспансии ТОП, формирования мощных этнических преступных группировок, разграбления российских природных богатств и разрушения экосистем, распространения наркотиков, изощренных экономических преступлений и создания террористических групп. В долгосрочной перспективе, оставаясь важной экономической базой поддержки ОП и террористических структур и не будучи своевременно и эффективно пресечена через создание действенной правовой базы и усиление исполнительных структур, она способна привести к существенной дестабилизации ситуации в стране, лавинообразному росту коррупции, организованной преступности, чудовищным диспропорциям в этническом составе и демографической динамике как на региональном, так и на федеральном уровне, что, в свою очередь, неизбежно повлечет межэтнические конфликты и потенциальную дезинтеграцию Российской Федерации.
Наконец, одной из наиболее серьезных угроз со стороны ТОП для национальной безопасности России является установление контроля со стороны теневых субъектов за экономической и политической жизнью страны, их широкая инфильтрация в политические 'структуры и дальнейшее распространение коррупции. «По официальным данным, в раннем постсоветском периоде организованная преступность контролировала не менее 40-50 % частных и 60 % государственных предприятий, от 50 до 85 % банков страны. Сегодня, по оценкам экспертов, 22 % экономики страны прямо или косвенно принадлежат организаторам и руководителям преступных сообществ и организаций, которые продолжают укреплять позиции и в традиционных отраслях преступной деятельности. В настоящее время значительная часть капиталов криминального происхождения отмыта, а средства давно вложены в прибыльные сферы легальной экономики и работают, принося новые прибыли. ...Если в 1994 г. доходы организованной преступности составляли 5 % ВВП, то в 2000 г. они были уже на уровне 11 %, а в 2002 г. выросли до 15 % ВВП»48. Не менее интенсивно осуществляется проникновение ОП и в политические структуры. «Если проанализировать динамику количества преступных группировок, имеющих коррумпированные связи в органах власти и управления, то можно наблюдать увеличение числа таких групп только по зарегистрированным данным в 180 раз. [...] Криминальные структуры тратят на подкуп должностных лиц от 30 до 50 % доходов преступных сообществ. [...] Стоит отметить также, что организованная преступность все активнее стремится использовать в своих интересах СМИ. В первую очередь, это делается для привития в обществе криминальной субкультуры (собственных норм поведения и общения, своей системы ценностей), внедрения в общественное сознание идеи, что мафия выполняет позитивную функцию в российском обществе, так как она может служить не только механизмом регуляции взаимоотношений
в преступном, но и в гражданском мире; а также для проведения пропагандистских кампаний самого разного толка, но в своих интересах: в отношении неподдающихся коррупции должностных лиц или в защиту ими коррумпированных, в отношении производимых или экспортируемых товаров и услуг, в поддержку своих кандидатов при выборах в представительные органы государственной власти разных уровней и др.»49 Таким образом, ТОП (так же, как и другие, в том числе террористические ТННГА) стремится установить контроль и над информационным пространством страны, что представляет собой одну из важнейших угроз информационной безопасности России.
Противодействие АНГА является одним из важнейших направлений обеспечения национальной безопасности России во всех ее составляющих и требует консолидированной стратегии борьбы, предусматривающей соответствующие шаги на национальном, региональном и глобальном уровне.
Давая общую оценку действующей системы сдерживания экспансии ТННГА на национальном и региональном уровне, следует отметить, что за последние 10 лет в Российской Федерации была создана обширная правовая база и разветвленная институциональная структура, призванные обеспечивать противодействие субъектам теневого сектора. Тем не менее, основная ее часть начала создаваться лишь с 2000 г. Именно в этот период были созданы ГКН (впоследствие преобразованный в Федеральную службу по контролю за незаконным обортом наркотиков) и Федеральная служба финансового мониторинга, сформирована «антитеррористическая вертикаль» во главе с ФСБ. Доктринальные основы борьбы с АНГА в стратегических документах РФ также были сформированы в период 2000-2004 гг. Правовая база по-прежнему, несмотря на ее существенное развитие за последние 6 лет, не предоставляет эффективных инструментов для противодействия ТОП и коррупции. Успех от введения в 2006 г. прогрессивного ФЗ «О противодействии терроризму» и разработки правовых мер борьбы с терроризмом и его финансированием ограничен несовершенством уголовно-правовой политики, безосновательной либерализацией УК, подорвавшей эффективность действия норм двойной превенции. Требуется ужесточение режима контроля за оборотом оружия и антинаркотического законодательства. Отсутствие эффективных правовых норм, направленных на противодействие организованной преступности, торговле людьми и нелегальной миграции серьезно ограничивают потенциал сдерживания ТОП. Антикоррупционная правовая база развивалось крайне медленными темпами последние 6 лет. Отсутствие системы социальной реабилитации заключенных и несостоятельность политики предупреждения и профилактики преступлений исключают любой значительный позитивный эффект от мер, направленных на борьбу с ТОП, если этим направлениям не будет уделен должный приоритет и финансирование. Реализация Федеральной целевой программы в области борьбы с незаконным оборотом наркотиков и злоупотреблением ими также вряд ли будет эффективным инструментом противодействия наркоэкспансии, если не будут существенно ужесточены карательные санкции в отношении наркоторговцев, а полномочия правоохранительных органов должным образом расширены. Ужесточение режима охраны южных границ, правил ее пересечения гражданами цетральноазиатских республик, внедрение соответствующих технологий и обеспечение финансирования являются неотъемлемыми условиями успешного противодействия наркотрафику. Одним из важнейших приоритетов должна стать беспощадная борьба на уничтожение с этнической преступностью и оказывающими ей поддержку силами. Приоритетным направлением становится оказание противодействия ТОП и международному терроризму на информационном поле, где они в последние годы не без успеха развертывают агрессивную наступательную кампанию.
В региональном взаимодействии России удалось выстроить достаточно эффективную и динамично развивающуюся систему противодействия новым проблемам и угрозам на постсоветском пространстве, опорой которой являются ОДКБ, ШОС и СНГ. В рамках этих организаций создана разветвленная система специализированных структур, банков данных, международная правовая база, призванные содействовать интеграции потенциалов стран-участниц в области противодействия АНГА. Важную роль играют регулярные совместные учения, привлечение к сотрудничеству Ирана и Индии. Особое значение приобретает сотрудничество с ОБСЕ, ЕС, СЕ, НАТО, АСЕАН и АТЭС. Интерес представляет взаимодействие в рамках СГБМ. Существенную роль сохраняют двусторонние и межведомственные контакты. Одной из основных комплексных задач сотрудничества является создание антинаркотических поясов безопасности вокруг Афганистана и борьба с террористическими и экстремистскими структурами и ТОП на постсоветском пространстве. В рамках ООН Россия играет ключевую роль в выдвижении и воплощении новых инициатив в области борьбы с ТННГА. Особенно эти усилия активизировались за последние 6 лет. Весом вклад РФ в работу Управления ООН по наркотикам и преступности, формирование правовых рамок режима контрраспространения и контроля ОМУ, выработку правовых механизмов противодействия субъектам теневого сектора. Россия укрепляет свою роль в рамках антитеррористического сотрудничества в Большой Восьмерке и активно участвует в работе Интерпола, ФАТФ, других специализированных глобальных структур противодействия АНГА.
Весь мировой опыт борьбы с транснациональными теневыми акторами за последние 15 лет с убедительностью свидетельствует о несоответствии действующих правовых и институциональных механизмов как национальном, так на региональном и глобальном уровнях масштабам опасности со стороны новых и чрезвычайно агрессивных, нелегальных, негосударственных субъектов международных отношений. Схемы взаимодействия в рамках региональных и глобальных международных организаций по-прежнему нуждаются в совершенствовании и расширении, попытки разрешить те или иные проблемы, связанные с деятельностью АНГА, с позиций униполярного диктата обнажают лишь неспособность крупнейших военно-политических центров мира эффективно решать подобные задачи и нести ответственность за свои действия перед международным сообществом, яркой иллюстрацией чему являются нескончаемая и малорезультативная инициированная США в прошлом веке война с наркобизнесом в Латинской Америке, ситуация в Афганистане после падения режима талибов и, конечно же, последствия интервенции в Ирак. Единственным действенным и перспективным решением проблемы АНГА является комплексное миросистемное реформирование, охватывающее всю систему международных организаций и национальных государств, ТНК, призванное создать жизнеспособный и всеобъемлющий прозрачный международный режим противодействия ТННГА на основах многостороннего взаимодействия всех легальных акторов мировой политики. Эта сверхсложная и труднодостижимая задача потребует значительных затрат времени и ресурсов, а также концентрации дипломатических усилий и политической воли ведущих государств мира. И именно Россия должна стать одной из важнейших опор и движущих сил этого глобального реформационного процесса.
Являясь одной из главных целей войны сетевых транснациональных структур АНГА, Российская Федерация находится на главном фронте борьбы с этими новыми проблемами и угрозами XXI в., и выступает локомотивом регионального и международного сотрудничества в области противодействия теневым субъектам. Именно от того, насколько успешно она сможет реализовать эту тяжелейшую задачу, напрямую зависит будущее всего мирового сообщества.
Подводя итог, необходимо признать, что угроза для национальной безопасности РФ со стороны АНГА, представленных транснациональными сетевыми террористическими и преступными структурами, является на сегодняшний день одной из наиболее острых и критических. Экспансия ТОП, международных террористических структур и наркобизнеса на территории РФ и государств СНГ достигла в начале XXI в. масштабов, требующих не только всестороннего совершенствования существующих механизмов противодействия этим новым вызовам на национальном и региональном уровне, но и усилий по комплексной трансформации действующей глобальной системы противодействия ТННГА и утверждения соответствующего международного режима. Обеспечение противодействия и сдерживания экспансии АНГА имеет исключительно важное значение для сохранения российской государственности, человеческого и ресурсного потенциала России. Несмотря на достигнутый за последние годы прогресс в этом направлении, требуется принципиальное совершенствование подходов и методов борьбы с новыми вызовами и угрозами, исходя из комплексного характера теневого сектора международных отношений, высокой степени системной интеграции и взаимодействия его субъектов и их сетевой организации.
1 Arquilla J. Ronfeldt D. Networks and Netware: The Future of Terror, Crime, and Militancy. Santa Monica (Calif.): RAND, 2001; Arquilla J., Ronfeldt D. What next for Networks and Netwars? 2001. P. 313-315.
2 U.S. State Department, Patterns of Global Terrorism 1999. Washington. D.C.
3 Агапов П.В., Хлебушкин AT. Организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем: поли-тико-правовой, криминологический и уголовно-правовой анализ. М., 2005. С. 56.
4 Там же. С. 179.
5 Там же. С. 194.
6 Сваранц А. Пантюркизм в геостратегии Турции на Кавказе. М., 2002, С. 195.
7 Добаев И.П., Немчина В.И. Новый терроризм в мире и на Юге России. Ростов-на-Дону, 2005. С. 186-187.
8 Малашенко А., Тренин Д. Время Юга. Россия в Чечне,Чечня в России. М., 2002. С. 202.
9 Дроздов Д. Ю., Ивашов Л.Г., ХапидовД.Ш., Прокофьев Ю.А. Мат. конф. «Международный терроризм - инструмент глобализации?» 30.06.2004 // http.7/www.namakon.ru/pic/articlel 12.doc.
10 Игнатенко A. Interreppop в России. Улики. М., 2005. С. 32.
11 Там же. С. 20.
12 О результатах работы подразделений по борьбе с организованной преступностью в 2005 г. // http://www. mvdinform.ru/index.php?docid=3784. 01.03.2006
13 Наркомания в России в оценках социологов //http://www.crime.vl.ru/docs/stats/stat_l66.htm (01.03.2006).
N Сухаренко А.Н. Транснационализация наркобизнеса в России//http://www.crime.vI.ru/docs/stats/stat_199.htm (01.03.2006).
15 Там же.
16 Drug Intelligence Brief Heroin Trafficking in Russia's Troubled East. 2003 //http://www.usdoj.gov/dea/pubs/ intel/03053/03053 .pdf (01.03.06).
17 Там же.
18 Доклад Международного Комитета по контролю над Наркотиками ООН. 2005.
" Там же.
20 Там же.
21 Там же.
22 Богатуров АД. Центральная Азия в современной международной политике. 2005. № 1. С. 109.
21 Drug Intelligence Brief Heroin Trafficking in Russia's Troubled East. 2003 // http://www.usdoj.gov/dea/pubs/ intel/03053/03053.pdf (01.03.06).
24 Общие сведения о состоянии преступности за 2005 год МВД // http://www.mvdinform.ru/index.php?docid=3832 (01.03.06).
25 Побегайпо Э.Ф. Кризис современной российской уголовной политики // http://sartraccc.sgap.ru/Pub/pobegailo-1 (20-09-04).htm (01.03.2006).
26 Сухаренко А.Н. Транснационализация наркобизнеса в России//http://www.crime.vl.ru/docs/stats/stat_199.htm (01.03.2006).
27 Там же.
28 Там же.
29 Состояние работы по розыску антиквариата и предотвращению хищений предметов культурного наследия: Пресс-релиз к брифингу ГУУР МВД России // http://vAvw.mvdinform.ru/index.php?docid=2949 (01.03.2006).
30 Сухаренко А.Н. Указ. соч.
31 Проблемы обеспечения экологической безопасности. Сборник научных трудов / Под ред. В.Н. Лопатина. М., 2003. С. 129.
32 Номоконов В.А. Актуальные проблемы борьбы с криминальным трафиком // http://www.crime.vl.ru/docs/koafs/ konf_38.htm. 01.03.2006.
33 Расследование преступлений, связанных с торговлей людьми: Пресс-релиз к брифингу // http://www.mvdinform. ru/index.php?docid=3648 (01.03.2006).
34 Буряк М.Ю. Торговля людьми и борьба с ней (криминологические и уголовно-правовые аспекты). 2005 /http:// www.crime.vl.ru/docs/stats/stat_177 (01.03.2006).
35 Там же.
36 Там же. С. 14.
37 Россия в фокусе криминальной глобализации / Под ред. В.А. Номоконова. Владивосток, 2002. С. 132.
38 Сухаренко А.Н. Указ. соч.
39 РепецшяА.Л. Российская организованная преступность в постсоветский период: основные тенденции динамики состояния и структуры // Современные разновидности российской и мировой преступности: состояние, тенденции, возможности и перспективы противодействия // Под ред. H.A. Лопашенко. Саратов, 2005. С. 50.
40 Там же.
41 Шульга В.И. Особенности криминальной ситуации в Японии и влияние ее на Россию // http://www.crime.vl.ru/ docs/stats/stat_200.htm (01.03.2006).
42 Там же.
43 Организованная преступность на Дальнем Востоке: межгосударственные черты // http://www.crime.vl.ru/docs/ stats/statj 54.htm (01.03.2006).
44 Аминьева Я.А.Транснациональные проявления организованной преступности на Дальнем Востоке России: предпосылки и общая характеристика // Современные разновидности российской и мировой преступности: состояние, тенденции, возможности и перспективы противодействия / Под ред.. H.A. Лопашенко. Саратов, 2005. С. 137.
45 Номоконов В.А., Аминьева Я.А. Два аспекта взаимосвязи миграции и преступности на Дальнем Востоке России и в Приморье // http://www.crime.vl.ru/docs/stats/stat_121.htm (01.03.2006).
46 Ерохина Л.Д. Буряк М.Ю. Нелегальная миграция и организованная преступность: региональные аспекты // http:// www.crime.vl.ru/docs/stats/stat_190.htm (01.03.2006).
47 Нырова Я.Я.Китайские компании приграничной торговли и их место в международной преступной деятельности // http://www.crime.vl.ru/docs/stats/stat_78.htm (01.03.2006).
48 Репецкая А.Л. Указ. соч. С. 54.
49 Там же. С. 55.
Статья принята к печати 14 ноября 2006 г.
