CC BY
242
Н.Н. Лисицына (МГГУ им. М.А. Шолохова)
АФГАНСКИЙ ЭМИР АБДУРРАХМАН-ХАН И АНГЛО-РУССКОЕ СОПЕРНИЧЕСТВО НА СРЕДНЕМ ВОСТОКЕ
Англо-русские отношения конца XIX - начала ХХ в. - классический пример устойчивого и затяжного соперничества. Территории Среднего Востока стали ареной политических противоречий между империями, начиная с 30-х годов XIX в. Однако наибольшую остроту англо-русское соперничество приобрело в конце 1870-х годов. После окончания русско-турецкой войны (1877-1878 гг.) и начала работы Берлинского конгресса Россия явственно поняла, что плодами ее победы на Балканах воспользовались европейские державы, и в первую очередь Австро-Венгрия, Франция и Великобритания. Политическая конкуренция в Европе и на Балканах была слишком сильна, чтобы пореформенная Россия могла на равных соперничать с развитыми промышленными державами. Наиболее перспективное направление, оставшееся для возможного геополитического движения и возмещения «морального ущерба», где Россия встретила единственного серьезного противника Великобританию, - юго-восточное, преимущественно центрально- или среднеазиатское. Именно лежащие за Каспием туркменские оазисы, Гератская долина, территория Восточного Туркестана и северо-западного Афганистана были той полосой земли, которая высвечивала накал европейской политики и, в частности, англо-русского противостояния.
Среднеазиатская политика русского правительства вызывала наибольшую обеспокоенность Англии и администрации Британской Индии. Демонстративный поход к границам Афганистана и политическая миссия генерала Н.Г. Столетова (Кабул, 1878 г.) гораздо сильнее беспокоили англо-индийские власти, чем действия России на Балканах по объединению Болгарии1, поскольку самая дорогая «жемчужина» британской короны была в большей опасности со стороны Афганистана, нежели со стороны Балканского полуострова.
Цель упомянутой российской военно-политической акции - продемонстрировать возможности среднеазиатского региона как средства воздействия в направлении выгодного для России решения ближневосточного вопроса, а также «для предупреждения возмож-
ных замыслов английского правительства относительно нас в Средней Азии и для угрозы собственным его интересам в Ост-Индии»2. На особом совещании, которое состоялось по этому вопросу, было предложено несколько вариантов решения поставленных задач.
Автор первого из них, действительный тайный советник барон Н.Е. Торнау, предложил после заключения соглашения с Персией по Астрабадской провинции озаботиться проблемой прохода русских войск на Герат, где возможно основание передовой базы будущего крупномасштабного наступления на Индию.
Второй вариант предполагал исключительно демонстративные меры в отношении англо-индийских владений. Туркестанский генерал-губернатор К.П. фон Кауфман полагал, что для того, чтобы угрожать интересам Англии в Азии, вполне достаточно выдвинуть два самостоятельных отряда: один (Туркестанский отряд) - к Бухарским владениям, ближе к городу Ширабад; другой из числа войск Кавказского военного округа - к Мер-ву. Поскольку успех этого мероприятия зависел бы от реакции Афганистана, то генерал-губернатор считал уместным отправить политическое посольство к афганскому эмиру.
Третий вариант, план оренбургского генерал-губернатора генерал-адъютанта Н.А. Кры-жановского, предусматривал решительное движение войск, численностью до 150 тыс. чел., по главному пути, ведущему в Индию -от Астрабада к Герату. Именно так, по мнению автора замысла, можно заставить английское правительство изменить свой образ действий в отношении Российской империи на Востоке в целом.
Основными причинами, по которым были отклонены первый и третий варианты, явились недостаток финансовых средств и необходимость «иметь в готовности для других, еще более настоятельных потребностей, обусловленных настоящим политическим положением дел в Европе»3, готовую европейскую армию.
Утвержденный на заседании особого совещания план туркестанского генерал-губерна-
тора предусматривал выполнение нескольких целей и задач. Движение обоих отрядов в пределах Бухарского эмирата и туркменских земель предполагало осуществление приоритетной задачи - демонстрацию угрозы английским интересам в Британской Индии4. Однако прибытие в пункт назначения не предусматривало решения каких-либо конкретных военных или политических задач. Только после определения взаимоотношений российского и афганского государств, т. е. после получения известий о результатах политической миссии, мог быть выработан дальнейший образ действий в Средней Азии.
Миссия генерала Н.Г. Столетова при решении многих геостратегических и политических задач главной имела «поддержание в эмире недоверия к действиям англичан и поощрение к дальнейшему сопротивлению их попыткам утвердиться в Афганистане»5. При этом, как следовало из инструкций, данных туркестанским генерал-губернатором фон Кауфманом генералу Столетову, последний должен был показать разницу между английскими и русскими целями и методами управления присоединенными территориями; убедить афганского эмира стать другом и союзником России.
Появление известий об усилении русских войск на среднеазиатском направлении и принятии афганским эмиром миссии генерала Столетова в Кабуле взволновало британских политиков и общественное мнение империи. Несколько угасшие было русофобские настроения разгорелись в Лондоне с новой силой. Россию обвиняли в нарушении соглашений по среднеазиатской проблеме, достигнутых еще в 1872-1873 годах6.
Однако сам факт того, что Россия, как считали англичане, в обход вышеназванных соглашений отправила дипломатическую миссию в зависимое от них полудикое государство, говорил о четко выраженных геополитических интересах России в центральноазиатском направлении.
Вектор афганской политики Российской империи весьма четко обозначился на всей протяженности коммуникационной линии Кавказ - Каспийское море - Туркестан. Поэтому совершенно очевидно, что миссия генерала Н.Г. Столетова носила не только вспомогательный характер «индийскому походу» русских отрядов.
Летом 1878 г. британское правительство потребовало, чтобы эмир Шер Али-хан при-
нял в Кабуле аналогичную английскую миссию. Однако после отказа эмира под предлогом невозможности обеспечения безопасности представителей королевы англо-индийское правительство обвинило Афганистан в оскорблении императрицы Индии в лице ее личного представителя лорда Н. Чемберлена. Вторая англо-афганская война (1878-1880), начавшаяся «как следствие» политической миссии и «индийского похода» российских военных, совершенно четко обозначила претензии индо-британского правительства на геополитическое господство в регионе.
Афганистан был обречен находиться в политической орбите великих колониальных империй и стать «яблоком раздора» между «Британским Львом» и «Российским Медведем».
Вторая англо-афганская война закончилась признанием англичанами нового эмира Афганистана - Абдуррахман-хана. Будущий афганский эмир, несколько лет проживавший в Русском Туркестане в качестве опального и опасного претендента на афганский престол, был фактически пенсионером российского правительства. «Самаркандское сидение» позволило Абдуррахман-хану узнать и оценить желания и подлинные возможности русского правительства в отношении азиатских земель, а также проанализировать перспективы своего управления афганским государством, возможности военных набегов и контроля над торговыми путями, а в политике - лавирования между интересами Российской и Британской империй на Среднем Востоке.
Реальность первых месяцев правления выявила невозможность придерживаться намеченного курса, однако эта неудача ничуть не расстроила Абдуррахман-хана. За обещание принять английское покровительство и придерживаться проанглийской позиции в вопросе англо-русских отношений на Среднем Востоке эмир получал ежегодную денежную субсидию (от 10 до 15 тыс. рупий), а также помощь в обучении и переоснащении афганской армии, в том числе и более современным оружием, поставляемым из России на выгодных условиях.
В своем добровольном изгнании Абдур-рахман-хан весьма близко сошелся с русским офицером Александром Черневским. Многочасовые беседы и прогулки сделали их друзьями. Будущему афганскому эмиру нравились не только человеческие качества его русского друга, но и его профессионализм в работе. Аб-
дуррахман-хан не раз предлагал Черневскому, когда придет время, вместе с ним уехать в Афганистан. Однако последний вынужден был отказаться, поскольку появление русского советника или служащего при новом эмире англичане однозначно расценили бы как невыполнение достигнутых договоренностей, что могло спровоцировать возобновление боевых действий против истощенного афганского государства. Последствия же этих военных действий могли быть непредсказуемыми.
Однако еще очень долго в своих письмах через доверенное лицо эмир предлагал А. Чер-невскому перебраться в афганскую столицу. Переписка между ними продолжалась вплоть до 1884 г. Связующим звеном был друг и соратник Абдуррахман-хана, впоследствии ставший правителем Бадахшана, - Абдулла-джан. Все письма из России первоначально попадали к нему и далее передавались уже в руки правителя Афганистана.
Эмир никогда не забывал годы, проведенные в Российской империи. Все те, кто знал эмира по Самарканду, всегда находили в его кабульской резиденции покой и отдохновение после дальней дороги. Один из них и передал слова Абдуррахман-хана: «Русский хороший народ; Бог дал мне успех, они причиною этому успеху, и я им благодарен!»7. Смысл подобных слов, прозвучавших из уст главы государства, вполне однозначен.
Лояльность и симпатии к русским нового афганского правителя остро ощущались англичанами. Призывы последних объявить русским «джихад» под предлогом защиты попираемых «неверными» основ ислама разбивались о сетования по поводу отсутствия денег, вооружения и «надлежащего по сему случаю фанатизма афганского народа». Причиной отсутствия последнего эмир видел в политике русских в Туркестане по отношению к мусульманскому населению, которая была весьма тактичной. Для простых афганцев решительное завоевание Геок-Тепе и великодушное прощение всех воевавших против Белого Царя было лишним аргументом в пользу признания сильного и справедливого северного соседа, что немаловажно для менталитета восточных народов.
Однако в данную концепцию не вполне укладывается присоединение афганцами до этого времени независимых территорий Бадах-шана, Вахана, Рушана и Шугнана, но вполне возможно, что это случилось с молчаливого согласия русских. Логика здесь весьма про-
ста - если сейчас этого не сделают афганцы, то через несколько лет это могут сделать англичане. При условии крайне ограниченного доступа английским военным в эти районы афганского государства, такое соседство будет не обременительным, а возможно, и временным, поскольку некоторые российские политики и военные имели далеко идущие планы относительно территорий Восточного Туркестана8.
Безусловно, подобные предположения нуждаются в неоднократной проверке по многим архивным источникам, но порой именно такие неподтвержденные выводы заставляют нас искать все новые и новые архивные данные.
И они были найдены в фондах Архива внешней политики Российской империи, сняв давно мучивший нас вопрос. Императорское правительство, несмотря на соглашения 1872-1873 гг., носившие, по сути, декларативный характер, вошло в дипломатические сношения с афганским эмиром в 1878 г. Но по каким-то причинам оно не пошло на этот шаг в самый напряженный момент англо-русского соперничества в 1885 г. - накануне Пендинского кризиса, которого, по-видимому, ожидало.
Это недоумение подтолкнуло нас к дальнейшим изысканиям. В итоге была обнаружена переписка министра иностранных дел Н.К. Гирса и туркестанского генерал-губернатора фон Розенбаха с приложенными заверенными делопроизводителями копиями писем к афганскому эмиру Абдуррахман-хану, датированных февралем 1885 г.
Оценивая роль афганского государства в англо-русском соперничестве и возможном конфликте, российский МИД одобрил и внес некоторые поправки в первоначальный проект письма к эмиру, подготовленный по инициативе фон Розенбаха.
Именно теперь туркестанский генерал-губернатор и внешнеполитическое ведомство Российской империи вспомнили о давнем друге и конфиденте Абдуррахман-хана, который в 1885 г. был уже заведующим строительным отделением канцелярии начальника Зе-равшанского округа, подполковнике Александре Черневском.
В письме к афганскому владетелю были разъяснены позиции русского правительства относительно сложившейся к началу февраля 1885 г. ситуации в туркмено-афганском регионе. Подчеркивалось, что в целях поддержания добрососедских отношений между Российской империей и Афганистаном, сохранения мира в регионе и проведения удобной для обо-
их государств границы, русское правительство желает подчинения своей власти всех турк-мен-сарыков. Подполковник Черневский от лица русского правительства заверил своего друга, что «если правительство эмира поступит согласно этим пожеланиям нашего [русского] правительства, то оно не только не будет доставлять какого-либо беспокойства, но напротив, готово будет своим нравственным влиянием помогать упрочиванию власти... Аб-дуррахман-хана в тех вилайетах Афганистана, которые соприкасаются с нашими русскими владениями»9. Это можно считать косвенным подтверждением высказанной выше мысли о согласовании с русскими властями северных присоединений Афганистана.
Видимо, благодаря именно этому письму реакция афганского эмира на события при Таш-Кепри в марте 1885 г. была сдержанной и спокойной10. Известие о столкновении русских и афганских войск в районе оазиса Пен-де Абдуррахман-хан не воспринял как национальную трагедию.
Получив предложение от английского и ост-индского правительств о возможности предоставления военной помощи в борьбе с «русской угрозой», эмир отказался от нее. Категоричный отказ эмира вызвал раздражение англо-индийских властей. Вице-король Индии сообщил Абдуррахман-хану, что «английское правительство недовольно и очень удивлено отказом эмира допустить на афганскую территорию англо-индийские вооруженные силы для совместной борьбы против России, тогда как афганцы собственными силами не в состоянии противостоять России, а Британская империя готова помочь Афганистану всеми средствами»11.
Эмир прекрасно понимал, что за помощь ему придется заплатить частью земель и суверенитета Афганистана. Поэтому в ответ на английское предложение Абдуррахман-хан заявил, что все дело о Пенде он планирует закончить мирным путем, т. е. он не будет держаться своих претензий на этот, по сути, никогда не подчинявшийся его власти оазис. Указывая на необходимость сохранения мира в государстве и регионе, эмир советовал английскому правительству «дать указание своему комиссару по разграничению уступить территорию туркмен-сарыков России и мирно закончить разграничительные работы»12.
Спокойствие Абдуррахман-хана было обусловлено еще одним обстоятельством, установленным по вновь найденным документам.
Первое письмо было отослано в середине февраля. Однако в связи с известными событиями на р. Кушка Петербург счел необходимым отправить второе послание афганскому эмиру, которое, как и первое, было передано при посредничестве правителя Бадахшана Аб-дулла-джана.
Во втором письме, разъясняющем причины таш-кепринского боя, Черневский от имени российского правительства признавал невиновность афганских военачальников, поскольку последние «поступали таким образом не по приказанию. Эмира Сеид Абдуррах-ман-хана и не по своей собственной воле, а по внушениям английских офицеров»13. Вследствие этого обстоятельства русское правительство «решило, что происшедшее столкновение нисколько не изменяет его дружеских намерений» относительно как самого эмира, так и его государства.
Однако на фоне расстановки сил в европейском концерте и политического кризиса в самой Великобритании англичане считали мирный исход дела неблагоприятным для политических и стратегических интересов империи в регионе и в мире в целом. Лондону была необходима «небольшая победоносная война», чтобы отвлечь внимание общественности Туманного Альбиона от неудачи в Судане и в переговорах с Германией относительно судеб африканского континента.
Поэтому под давлением английских советников уже через месяц после получения известия о кушкинском бое эмир начал подготовку Афганистана к войне с Россией. Причины столь неожиданной перемены в Петербурге расценили однозначно. Поскольку еще недавно, будучи пенсионером в Самарканде, Абдуррахман-хан высказывался о возможности и реальности управления государством, балансируя на грани противоречий двух колониальных империй, то вероятнее всего именно этой схемы и придерживался властитель Афганистана. Этот вывод подтверждает и ответ самого эмира, посланный правителю Бадахшана Аб-дулла-джану для передачи русским.
Из письма очевидна осведомленность английских политических агентов о письмах русского офицера. Пытаясь нейтрализовать мирные инициативы русского правительства, англичане использовали наступившую заминку в переговорах, чтобы указать на нежелание русских в принципе проводить какое-либо разграничение на границе14 и акцентировать внимание эмира на желании северного соседа за-
хватить как можно больше афганской территории.
После завершения Пендинского кризиса приоритетные отношения Афганистана с Британской империей сохранились и, видимо, не только из-за политической необходимости, но и экономической. Под лозунгом борьбы с Россией Абдуррахман-хан получал экономическую и военную помощь для своего государства. Строились заводы по производству оружия, транспортных средств, организовывались фабрики по производству бытовых товаров. Однако надо признать, что большая часть выделяемых Англией денежных средств шла на содержание государственного аппарата и двора эмира.
Понимание эмиром реальной силы, которую представляла в регионе Великобритания, вызывало настоятельную необходимость сохранения и накопления сил и подготовки плацдарма для возрождения независимого афганского государства.
В отношениях же Великобритании и России «афганская карта» играла немаловажное значение вплоть до конца 1890-х годов.
Примечания
1 «Большая игра» в Центральной Азии: «Индийский поход» русской армии. Сб. архивных документов. Сост. Т.Н. Загородникова. М., 2005.
2 Там же, док. № 9, с. 80.
3 Там же, с. 82.
4 Там же, док. № 12, с. 88.
5 Там же, док. № 15, с. 91.
6 Там же, док. № 72, с. 145-147.
7 Российский государственный военно-исторический архив, ф. ВУА, д. 6942, л. 47 об.
8 Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ), ф. Среднеазиатский стол, оп. 485, д. 836, л. 145-147, 243-248 и др.
9 Там же, л. 171 об. - 172.
10 Пендинское сражение 1885 года. Новые документы // Восточный архив, 2004, № 11-12, с. 66-73.
11 Цит. по: Юлдашбаева Ф.Х. Колониальная политика английского империализма в Афганистане и Средней Азии в последней четверти XIX века // Труды САГУ им. В.И. Ленина по истории стран Востока. Ташкент, 1957, с. 87.
12 Там же.
13 АВПРИ, ф. Среднеазиатский стол, оп. 485, д. 836, л. 395-395 об.
14 Там же, л. 756-756 об.
-«<3§|3>Э"
