CC BY
34ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ РОССЫПЬ
АДРЕС - ПОКРОВСКИЙ БУЛЬВАР, 18:
неизвестные письма Б.К.Зайцева Н.Д.Телешову, его жене и сыну
РЕВЯКИНА Ирина
Александровна,
кандидат
филологических
наук,
ведущий
научный
сотрудник
ИМЛИРАН
Среди адресатов более чем 600 писем Б.К.Зайцева, вошедших в 10 и 11 тома собр. его соч. (М.: Русская книга, 1999-2001), имя Н.Д.Телешова, известного писателя и литературного деятеля рубежа Х1Х и ХХ веков, тем не менее не встречается. Однако их дружеские и деловые - издательские - связи были и длительными, и значимыми, хотя оборвались после 1917 г. До сих пор не установлено, сохранилась ли их двухсторонняя переписка. Но более 20 писем Зайцева Телешову, основателю литературного кружка «Среда», из которого вышла знаменитая плеяда писателей Серебряного века, как стало известно, хранится в ОР ИМЛИ им. А.М.Горького РАН. Они относятся к 1910-м годам. Важную часть настоящей публикации составляют письма Зайцева разного времени, которые хранятся в Мемориальном кабинете Н.Д.Телешова, том самом доме № 18 на Покровском бульваре в Москве, где жил многие годы писатель и куда большая часть посланий, адресованных ему, и направлялась. Это письма 1910-х годов Н.Д.Телешову и его жене, а также и начала 1960-х годов уже из эмиграции их сыну. Все эти эпистолярные документы, впервые публикуемые, во многом дополняют представления о творческих связях Зайцева и Телешова, их органической и разнообразной включенности в литературную жизнь своего времени, - причастности к издательской деятельности, литературным кружкам и обществам, благотворительности и меценатству. Позднейшие письма Зайцева своему младшему современнику, сыну Н. Д. Телешова, представляют интерес широтой его оценок эпохи Серебряного века, определившего путь писателя и после рубежа революционных лет.
В двух томах писем Б.К.Зайцева, в составе собрания его сочинений [1], известный писатель и литературный деятель Николай Дмитриевич Телешов (1867— 1957) не значится среди его адресатов. Разумеется, обмена посланиями между ними не могло не быть. Ведь дружеские, а также близкие деловые - издательские -отношения соединяли их немалое число лет. Их связи были взаимно значимыми, но, к сожалению, не случайно, не по их воле, оборвались вскоре после событий 1917 г. Это и понятно: один оказался в эмиграции (иначе было не выжить), другой, существенно потесненный в своих правах и возможностях, уцелел по другую сторону исторических баррикад (каким-то особым «промыслом», отчасти А.В.Луначарского, что нужно вспомнить с благодарностью) и продолжал литера-турную деятельность.
Сохранилась ли, хотя бы частично, их двухсторонняя переписка? Этот вопрос пока не выяснен. Но ряд интереснейших писем Бориса Константиновича Николаю Дмитриевичу 1910-х гг., хранящихся в Отделе рукописей ИМЛИ им. А.М.Горького РАН, готовится к изданию1.
В настоящей публикации речь пойдет не только о них, но и еще о ряде писем Зайцева Николаю Дмитриевичу, а также его жене Елене Андреевне 1910-х гг. и более поздних - 1960-х гг., из Парижа -уже их сыну, которые сохраняются и сейчас в стенах того самого «дома Телешовых», куда они были адресованы. Все эти послания бережно хранили сначала глава семьи, позднее Андрей Николаевич Телешов, сын писателя, а в настоящее время уже его наследники, представители следующего поколения телешовской семьи. Эти эпистолярные документы являются лишь небольшой частью громадной и разносторонней коллекции, начало которой было положено самим Николаем Дмитриевичем. Здесь письма, огромная библиотека из книг - раритетных и с дарственными надписями, а также картины,
разнообразные вещи - предметы быта и мебель, тоже «свидетели» своей эпохи. Сама коллекция и несколько комнат в прежнем доме Телешовых на Покровском бульваре (его хорошо знали участники литературного кружка «Среда», сначала молодые литераторы, а затем и ставшие знаменитыми за пределами эпохи Серебряного века) именуются Мемориальным кабинетом Н. Д. Телешова. До сих пор наследники писателя доброжелательно и бескорыстно принимают исследователей и любителей литературы и проводят экскурсии в качестве хранителей частного фонда, разумеется, уникальной значимости, однако не имеющего почти никакой поддержки государственных органов культуры. Дом находится в одном из самых старинных и красивейших заповедных мест Москвы - и сейчас еще реального отрезка бульварного кольца, то зеленого - весной и летом, то багрово-золотого -осенью, то сверкающего на солнце ослепительной белизной снега - зимой. На доме усилиями сына Николая Дмитриевича установлена мемориальная доска в память о писателе и его детище - литературном кружке «Среда», а из окон особняка начала XIX века до сих пор можно видеть, несмотря на позднейшие застройки, московский Кремль2. В округе - немало зданий, достойных внимания, имеющих культурно-историческую, а также архитектурную ценность, что хорошо известно как московским краеведам, так и всем, просто любящим свой город.
Несколько слов об истории отношений Бориса Константиновича и Николая Дмитриевича, его старшего современника. Рассказывая о том, как возникла «Среда» и более ранний кружок «Парнас» - «молодых людей купеческого звания, страстно любивших литературу», одним из инициаторов которого был также Н.Д.Телешов, - В.Н.Муромцева, жена И.А.Бунина, вспоминала: «С 1900 года писатели собирались по-прежнему у Телешова, но уже не на Валовой улице, а на Чистых прудах
(куда он переехал после своей женитьбы на художнице Елене Андреевне Карзин-киной, принадлежавшей к одной из самых видных и просвещенных купеческих фамилий), сначала собирались по вторникам, а потом неизменно по средам, и «Парнас» был переименован в «Среду» или «Середу». Число членов этого кружка продолжало расти. К этому времени вошли в него: брат хозяйки Александр Андреевич, льняной король, знаток живописи, член художественного Совета Третьяковской галереи и любитель литературы, особенно стихов, Горький, который вскоре рекомендовал в члены «Среды» Андреева, <...> Серафимович, Вересаев, Гарин-Михайловский; Андреев в свою очередь привел <. > Бориса Зайцева, большого поклонника Леонида Николаевича, совсем еще юного студента» [2, с. 331].
Это случилось в марте 1902 г., когда Зайцев дебютировал в «Среде» чтением рассказа «Волки». Он был вскоре опубликован при поддержке Андреева [3]. Этот опыт принес известность Зайцеву: им он открыл впоследствии первый сборник своих произведений - «Рассказы. Книга 1-я» (СПб.: Шиповник, 1906), в дальнейшем переизданный. Критика отмечала в книге самобытные черты нового таланта. «Это лирика в прозе», - писал В.Брюсов [4]. Тогда обратила на себя внимание и склонность Зайцева к осознанию жизни в свете моральных и метафизических проблем, а также сильно развитое пантеистическое чувство: А. Г. Горнфельд называл молодого писателя «поэтом космической жизни», который «сливает людей с природой» [5, с. 14].
Любопытно, что первое из писем Зайцева Телешову в коллекции Отдела рукописей ИМЛИ РАН связано с интересом Зайцева да и всех «средовцев» к творчеству Л. Н. Андреева. Вот что сообщал, судя по почтовому штемпелю от 13 февраля 1909 г., Зайцев Телешову:
Многоуважаемый Николай Дмитриевич, в среду (18-го) Леонид будет читать
у меня «Анатэму». Будет «середа», приходите.
Искренно преданный
Бор. Зайцев
Сивцев-Вражек, угол Власьевского, д<ом> Кологривовой, кв. 2 (к 9-и).
Пьеса к этому моменту не была опубликована, но о ней и даже планах ее постановки в Художественном театре уже извещалось в прессе. Это был один из взлетов жгучего интереса современников к драматургии Л.Андреева. Среди первых «средовцы» познакомились с трагедией, однако безудержного одобрения в кружке она не получила.
Последующие письма Зайцева к Н.Д.Телешову полны разнообразными литературными заботами и вопросами. По ним можно точно воссоздать степень причастности Зайцева к большей части издательских начинаний Телешова 19091915 гг. Борис Константинович являлся желаемым и обязательным автором в круге писателей «неореалистического» направления, конечно, со своим особым творческим почерком. Ограничимся одним примером.
Летом и осенью 1915 г. Зайцев вел переговоры с Телешовым по поводу своего участия в очередном проекте, который намечался в "Книгоиздательстве писателей в Москве". 4 июля он сообщал:
Дорогой Николай Дмитриевич, та вещь, о которой я говорил Вам (для «Слова») — у меня не удалась, я ее бросил. Работаю сейчас над другой, думаю кончить к сентябрю. Деревенская повесть, называется «Маша». Но размер гораздо больше — от двух до трех печатных листов. Подходяще ли это Вам? Будьте добры, напишите. Я живу в деревне, адрес мой: Мордвесское почт. отд. Тульской губ., им<ение> Притыкино.
Всего лучшего. Искренно Ваш Бор. Зайцев3.
В ряде последующих писем - 17 и 20 августа, 4, 12, 18 и 25 сентября - Зайцев извещал Телешова о том, как продви-
гается работа над повестью, договаривался о возможности получения части гонорара авансом, затем сообщал о пересылке рукописи, о небольших уточнениях в тексте и о чтении корректур. Последний момент работы отражает письмо с датой 20 декабря 1915 г.:
Дорогой Николай Дмитриевич, посылаю Вам корректуру. Немного задержал — переделывал. Простите. Будьте добры внушить им (типографии), чтобы аккуратно поправили, особенно вставку пя-ти-6-и новых строк, где обведено краен. карандашом.
Крепко жму руку. Ваш искренно Бор. Зайцев
Произведение появилось в пятом сборнике «Слова». Книга, будучи задержана цензурой (время было военное), поступила в продажу начальным тиражом 5200 экз. уже в декабре, а 2-е издание вышло в 1916 г. (тираж - 2500). Немалые и, тем более, повторные тиражи сборников «Слово» являлись свидетельством успешной деятельности московского издательства. И этот выпуск вызвал немалое число критических откликов. В них первое место отводилось рассказу И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско», выделялось и участие Зайцева. Критики отмечали, что сборники «Слова» почти исключительно помещают произведения таких «представителей нового реализма как И.Бунин, И.Шмелёв, Б.Зайцев, А.Н.Толстой и др.». О повести Зайцева писалось, что она «пленяет чарующей меланхолией», «редким умением показать внутренний мир души изображением внешнего предметного мира». Рядом с ней рассказ Бунина оценивался как «жестокий и мужественно-суровый»: «За ним чувствуется художник, смело и открыто вглядывающийся в трагические контрасты жизни» [6, с. 422-424].
Николай Дмитриевич Телешов, потомок успешного купеческого рода, был широко образованным человеком, он окончил московскую Практическую коммер-
ческую академию. Начиная с предпринимательской деятельности, одновременно стал писать и заниматья издательской работой.
Первые литературные опыты Телешова получили поддержку его старшего современника А. П. Чехова, а потом также И. А. Бунина. В одной из рецензий Бунин выделял заслугу Телешова в освещении трудной жизни крестьян-переселенцев, что мало затрагивалось в литературе. Достоверность рассказов Телешова была не случайной: он осознавал эту сторону современности на собственном опыте, так как ездил на Урал и в Сибирь по совету и примеру Чехова.
Хорошо знали и ценили современники издательские инициативы Телешова. При его поддержке набирало силу горьковское издательство «Знание»: в начале 900-х г. там очень дружно печатались те еще молодые писатели, которые объединялись в литературном кружке «Среда». В это же время Телешов стал известен также изданием книг с благотворительскими целями. Позднее успехи "Книгоиздательства писателей в Москве", одного из самых успешных издательств 1910-х г., во многом обязаны его всесторонней поддержке.
Николай Дмитриевич являлся очень деятельным членом Общества любителей российской словесности. Его литературно-общественная работа получила признание. Так, участие Телешова в организации торжеств, посвященных увековечению памяти Н.В.Гоголя, было отмечено в 1902 г. присуждением ему, как и ряду других членов Гоголевской комиссии Общества, специальной бронзовой медали [7, с. 388] .
Долгие годы Телешов являлся председателем Кассы взаимопомощи литераторов и ученых. Он и его жена, Е.А.Телешова, оказывали материальную поддержку нуждающимся литераторам, особенно молодым.
Именно с такого рода добрыми делами Телешовых, причем не только в литера-
турной среде, и связаны, по всей вероятности, три сохранившихся обращения Зайцева. Одно из них - просьба на оборотной стороне его визитной карточки, без даты:
Дорогой Николай Дмитриевич, не можете ли Вы оказать какую-либо помощь Ивану Семеновичу Симонову, бывшему народному учителю. Много обяжете меня. Ваш душевно Бор. Зайцев4.
С подобной просьбой и в такой же форме (на визитной карточке) Борис Константинович обращался и к жене писателя:
Многоуважаемая Елена Андреевна, не можете ли Вы оказать какую-ниб. помощь Александру Владимировичу Бюнгне-ру, который находится в очень тяжелом материальном положении.
Крепко жму Вашу руку. Ваш Борис5.
В семейном архиве Телешовых сохранилось и еще одно обращение Зайцева с просьбой помочь на этот раз писателю-самоучке М.Г.Сивачёву (1877-1937):
18 марта 1910.
Дорогой Николай Дмитриевич, податель сего, Михаил Гордеевич Сивачев, очень нуждается и ищет заработка. Я знаю его довольно давно. Он литератор, но печатается мало.
Если бы Вы могли помочь ему по части работы где-ниб. в конторе или т. п., был бы Вам крайне благодарен. Простите за хлопоты, но нужда Г.Сивачева, действительно, велика.
Привет Е. А. Ваш Бор. Зайцев.6
К Зайцеву Сивачёв обращался за помощью не раз: осенью 1909 г. с просьбой об устройстве на работу в газете "Утро России", когда предполагалось, что писатель будет заведовать литературным отделом этого издания; в 1912 г. Зайцев, отвечая на жалобы Сивачёва о бездене-жьи, хлопотал о выдаче ему ссуды от Московского общества драматических писателей и оперных композиторов7.
В середине 1910 г. вышла в свет первая часть автобиографической повести Сивачёва "На суд читателя. Записки лите-
ратурного Макара. Вып. 1" (М.), вызвавшая острое внимание в литературных кругах, а в марте 1911 г. появилось и продолжение: "Прокрустово ложе. Записки литературного Макара. Вып. 2". О первой части повести Л.Толстой отозвался: «Очень интересная книга» [8, с. 459]. М. Горький оценил ее так: «Очень любопытно: некий знакомый мой рабочий (Си-вачёв присылал Горькому на отзывы рукописи своих произведений - И.Р.) разносит Чирикова, Григория Петрова, Горького, говорит о Потапенке <. >. Весьма негодующе, местами - верно и талантливо. Документ - ценный для характеристики человека, вылезающего с глубокого низа» [8, с. 459]. На вторую часть откли лагерей - В.Фриче, А.Крайний (З.Гиппиус) и др. Е. Колтоновская писала о ней: "Литературная ценность "Записок" невелика <...>. Зато как документ книга Сива-чева очень красноречива <. >. "Записки" поражают силой своей ненависти, безудержной и стихийной, обращенной на всех представителей "чистой жизни"» [8, с. 484].
Мало вероятно, что и Б.К.Зайцеву, и Н.Д.Телешову была близкой именно крайность позиции Сивачёва - "безудержная и стихийная" ненависть к неким представителям "чистой жизни", тем более, что писатель "из народа" обрушивался прежде всего на представителей интеллигенции. И тем не менее, и Зайцев, и Телешов проявили искреннее сочувствие к его человечески трудной судьбе, к тому же в очень важный момент - перед выходом в свет его многолетнего труда. Для гуманитарной позиции Телешова всегда приоритетным было внимание к «выходцам действительно из народных масс». Об этом он писал, уже на склоне лет, в очерке «Из народа и о народе», который вошел в итоговый цикл его воспоминаний «Записки писателя».
О близких личных отношениях Б.К.Зайцева и его жены с семьей Телешо-
вых красноречиво свидетельствует письмо из Рима от конца декабря 1911 г.
В сентябре 1911 г. Зайцевы выехали заграницу и несколько месяцев провели в Италии. Эта поездка стала их счастливым свадебным путешествием: Вера Алексеевна, наконец-то, получила развод от первого мужа, а позднее состоялось ее венчание с Борисом Константиновичем. В Риме супруги провели ноябрь и декабрь. Отсюда и было отправлено ими Рождественское поздравление Телешовым: Рим 12/25 дек. 1911.
Дорогие Николай Дмитриевич и Елена Андреевна, шлем Вам привет из Рима. Мы здесь уже больше месяца, и встретили сегодня итальянское Рождество при +10°; вчера было солнце и впечатление чуть ни лета. Отсюда думаем на Ривьеру, а к весне домой. Желаем всего доброго, будем очень рады, если напишите два слова. Вера цветет. Ваш Бор. Зайцев
Послание сохраняется в Мемориальном кабинете Н.Д.Телешова среди других раритетов, дорогих потомкам знаменитой семьи.
Поздравление написано на открытке со скульптурным изображение символа Рима -волчицы, вскармливающей будущих легендарных основателей города, Ромула и Рема. В правом углу напечатано наименование скульптуры: LUPA. Museo Capitalino Roma. На лицевой стороне послания, сверху запись адреса рукой Зайцева: «Via Veneto, 146, pens. Francini, Roma.» Почтовая печать получения: «Москва. 16. XII.1911».
О тех впечатлениях, которые Б.К.Зайцев, влюбленный в Италию, накапливал тогда, он писал вскоре своему другу, поэту В.И.Стражеву: «Жили мы во Флоренции две недели, в Риме два месяца; во Флоренции у меня были разные тяжелые чувства, но в «единоборстве» этих двух городов в моем сердце - победа решительная и, кажется, уже на всю жизнь осталась за Флоренцией. Быть может, я напишу статью «Идея Рима», тут все это
будет изрисовано подробнее» [1, т. 10, с. 86]. «Художнически» пережитое и воспринятое в то время, Зайцев позднее отразил в книге «Италия», которая создавалась многие годы и была завершена в сентябре 1922 г., в начальное время его эмиграции.
Есть в этом письме и одна интимно дорогая Зайцеву деталь. Сообщая о добром самочувствии жены - «Вера цветет». -Борис Константинович между строк, и сокровенно, признавался не только в своей нежности к любимой женщине, но и возможно близком отцовстве. Через много лет - 5 апреля 1959 г. - в письме Б.Л.Пастернаку - он, сообщая о тяжелой болезни жены, вспоминал и далекое время ожидания рождения дочери: «У моей Веры сейчас еще грипп! <...> Но главная ее болезнь длительная, некот<орые> успехи достигнуты - в речи, в движениях - ведем ежедневную, но упорную борьбу с неду-гом8. Очень нам помогает моя дочь. Ее зовут Наташей9, она вывезена (во чреве матери) из Италии, и светом Италии полна. И добротой» [1, т. 11, 178-179].
Особые качества доброты и «света» Наталья Борисовна Зайцева-Соллогуб, дочь писателя, «унаследовала», конечно же, от своих родителей. В одном из писем к ней Б. Л. Пастернак именно эти духовные качества имел в виду, осознавая единство творческой манеры Зайцева-писателя и самой его личности: «Я когда-то навсегда запомнил и люблю его спокойную и чистую цельность. Она придает красоту и естественность его мыслям и движениям.» [9, т. 5, с. 573].
Революционные годы непреодолимо разделили на многие годы близких современников. Только в 40-е годы возобновилась переписка И.А.Бунина с Н.Д.Телешовым как некогда очень дорогим и близким для него человеком. А к Б.К.Зайцеву в начале 1960-х гг. несколько раз обращался сын Телешова - Андрей Николаевич (1899-1966) [10, с. 496]) с предложением написать воспоминания для предпо-
лагаемого сборника к посмертному юбилею отца - столетию со дня рождения.
Сына Телешовых все «средовцы» знали с младенчества. Об этом можно судить по многочисленным упоминаниям имени мальчика в письмах И.А.Бунина. Так, через три месяца после его рождения Бунин одно из писем к другу заканчивал сердечным приветом Елене Андреевне и вопросами: «Как твой сын? Что испытываешь к нему. Радует ли тебя? Это мне очень любопытно» [10, с. 501]. Многие письма Бунин сопровождал обращением: «Жене поклон, Андрюшу целую» [10, с. 537]
О причастности уже подросшего Андрея Телешова к литературным делам отца можно судить по письму Бориса Константиновича от 20 марта 1918 г., атрибуция которого долгое время оставалась неясной, но адресатом которого, по всей очевидности, и являлся сын Н.Д.Телешова.
Поводом к письму послужило участие Зайцева в московской газете «Понедельник «Власти народа»», объединившей будущих участников и учредителей Института итальянской культуры - М. Осор-гина, П. Муратова, М. О. Донзеля и др. Так, в мае 1918 г. в № 12 газеты, целиком посвященном Италии и предварявшему образование этого общества, появился очерк Зайцева «Дни в Риме. (Из воспоминаний)». Это была первая публикация фрагмента более объемных воспоминаний под названием «Рим», работу над которыми писатель закончил только к концу года и опубликовал лишь в 7-ой книге своих сочинений (М.; Пг.; Берлин: Изд-во З.И.Гржебина, 1923).
Письмо без полного имени адресата и без конверта и, тем не менее, достаточно пространное, представляет больший интерес именно реалиями революционного времени, а таких писем среди посланий Зайцева сохранилось не так уж много: за весь 1918 г. их всего шесть в 10-м томе указанного собрания сочинений писателя. Приведем его10, попутно комментируя упоминаемые факты:
20 марта 1918.
Дорогой Андрей, спасибо тебе за письмо и заботы о моем гонорарии11. Конечно, не посылайте. За деньгами зайдет М.О. Донзель12, которому пишу. (Муж моей сестры.)
Живу пока — только книгами13. Гражданская моя тоска незаглушима, как и у тебя, наверно, как у всякого порядочного человека14. Может быть, напишу вам фельетон о деревне — кое-что мелькает. И знаешь ли ты, что деревня (мужики) совсем не весела. Нету хлеба, нечем сеять яровое, много нищих появилось. Опять, старая, привычная картина — голодная Русь! И старое, щемящее сочувствие. Тут уж не до большевиков: как бы до урожая прожить. Помещичьи земли, видимо, засеяны не будут — просто пропадут.
С нами мужики сейчас очень смирны, имеют даже виноватый вид, и стараются оправдаться, что отбирали оружие. Вера использовала Силуэт М.А.15 как доказательство моего могущества. То, что в газете напечатано слово «Притыкино», произвело сильное впечатление. Вера вела такую линию, что если тронуть, обидеть человека, о котором пишут в Москве и знают, что он живет в Притыкино, то могут грозить серьезные последствия16.
Сегодня, открыв шкаф, увидел свою офицерскую тужурку, с которой и погоны не сняты17. Неужели вновь предстоит заняться этим дурацким делом? Пожалуй, солдат заставят опять честь отдавать! Единственно, что я умею делать по военной части — отвечать на приветствия. Не скажу, чтоб это было много.
Да, Андрей, С.Я.Парнок18 прислала нам стихи, очень неплохие, нельзя ли ее как-нибудь пристегнуть к «Понедельнику»19? Живет она в Крыму, Судак, Феодосийск. уезда, дача Попандопуло. Зовут — Софья Яковлевна. Она очень даровита и лите-ратурна. Может, напишешь ей пару строк?
Пиши мне, это очень приятно. Привет от обоих нас20 Рике и Марку21. Кланяйся Осоргиным, скажи Рери, что Аретино22 читаю, это такая похабщина, какой в жизни я не читал, но написано блестяще. Книга цела, верну ее недели через 3—4, когда будет в Москву «оказия».
Твой душевно Борис.
P.S. За фельетон (полубеллетрист.) — che prezzo (по итал. - цена. — И.Р.)? 75 к. строчка? Если согласны — напиши23.
Общий тон письма Зайцева очень доверительный, дружеский, именно такой, какой принят между близкими - даже се-мейно. Потому сын Н.Д.Телешова - Андрей (1899-1966) - самый вероятный адресат письма. Его с детских лет хорошо знали все друзья-писатели, часто бывавшие на литературных «средах» в гостеприимном телешовском доме. К весне 1918-го года он был юношей 18-и лет (родился в июле 1899 г.) и, конечно, мог участвовать в издательских делах, общих для отца и его друзей. Личное обращение в начале письма на ты, к тому же без отчества -как к младшему - в таком случае вполне оправдано. Другие же формы - «не посылайте», «напишу вам» - адресованы тоже близким лицам, а по упоминанию газеты «Понедельник "Власти народа"», несомненно, к ее участникам, которых хорошо знал писатель и, выполняя отчасти поручения которых (а не только по личной инициативе), Андрей Телешов мог писать Б.К.Зайцеву.
Телешов-младший стал по образованию искусствоведом. В 1941 г. он добровольцем пошел в московское ополчение. Прошел военные годы фотокорреспондентом. После войны работал фотокорреспондентом в газетах и книжных издательствах. Ныне его работы украшают стены мемориального кабинета отца. Телешова-сына соединяла с Зайцевым, конечно, память о встречах и общении с ним его родителей, чему он был свидетелем не только в детстве, но и в юности. Все это бережно сохранялось также в его семье,
где широкие гуманитарные интересы оставались огромным приоритетом. Это и позволило Андрею Николаевичу так много сделать для сохранения наследия отца -издания, прежде всего, его сочинений, но и сбережения всех тех литературно-художественных ценностей, которые связывали его единственную в своем роде творческую жизнь со своей эпохой - известным кругом «Среды», органичного звена культуры Серебряного века.
Б. К. Зайцев, по всей вероятности, вскоре откликнулся и на обращение Телешо-ва-«младшего», сына большого друга своих давних лет, хотя прошли десятилетия со времени их встреч. Вот его первый ответ:
24. XII. 64.
Дорогой Андрей Николаевич, охотно приму участие в Вашем сборнике. Всегда относился с самой искренней симпатией к папе Вашему, и все то время, кажущееся теперь уже легендарным, вспоминаю с благодарностью. Да, у Вас были прекрасные родители. Елену Андреевну тоже отлично помню и всегда чтил. Тут ведь есть, кроме всего прочего, и связь с Орешниковыми, о Карзинкиных мы всегда слышали только хорошее, а АлАндр. был, как Вы, думаю, знаете, другом Ал.Вас.Ореш-никова и свой человек в их семье.
Времени еще довольно много, но я соберусь, наверное, скоро, и конечно, писать мне будет и легко и приятно. Только вот подходяще ли имя мое? Ну, это Вам виднее. Во всяком случае, если жив буду, с удовольствием напишу.
Моя бедная больная Вера шлет Вам привет24. Я тоже. Ваш Бор. Зайцев.
P.S. Мы на новой кв., с дочерью: 5, Avenue des Chalets, Paris (16).
P.P.S. А кто из "современников" остался еще? Не я ли один?
Знаменательность этого отклика Зайцева, прежде всего, в том, что благодарное обращение к памяти о Николае Дмитриевиче органично связано с эпохой, "временем", ставшим, по его словам, "ле-
гендарным". По всему контексту письма ясно, что старший товарищ по цеху был особенно значим для него средой, пред-сталяемой им. Потому в памяти Бориса Константиновича всплыли в первую очередь воспоминания о большом семейном гнезде Телешовых и Карзинкиных, также и то, что они были отмечены духовной близостью Орешниковым. Вера Алексеевна, жена писателя, была одной из пяти дочерей Алексея Васильевича Орешнико-
25
ва, известного историка и нумизмата . Эти семьи, каждая по-своему, являлись знаменитыми в дореволюционные времена. Орешниковы были авторитетны в научных российских кругах. Карзинкины и Телешовы представляли процветавший купеческо-промышленный деловой мир России26. Две эти семьи потомственно были известны также как меценаты и благотворители.
Не мог не знать и не ценить Борис Константинович всех этих разных исторических черт русского мира в жизненных проявлениях последнего предреволюционного поколения родов Карзинки-ных и Телешовых! К ним и относились брат и сестра Карзинкины - Александр Андреевич (1863-1931) и Елена Андреевна, в замужестве Телешова (1861-1943). Ведь именно о них Зайцев и вспоминает с первых строк письма, имея в виду, что они являлись носителями существенных черт того "легендарного времени".
Дом на Покровском бульваре, № 18, где особенно часто собирались телешов-ские "Среды", был уже несколько поколений владением семьи промышленных магнатов Карзинкиных, основателей паевого Товарищества Большой Ярославской мануфактуры. К концу XIX в. оно стало вторым по производственной мощности среди российских предприятий своей отрасли. В начале ХХ в. особняк под № 18 унаследовал Александр Андреевич Кар-зинкин, затем передав его сестре. На ярославской мануфактуре, предприятии их отца, Андрея Александровича Карзинкина
(около 1823-1906), все время расширявшего ее мощности и рынок, реализовались большие социальные программы для рабочих: значительные средства тратились на жилье, школу, больницу, детский сад; глава рода и его супруга были щедрыми жертвователями - на мещанское училище, дом призрения, церкви, больницу. Благотворительную деятельность родителей продолжал и Александр Андреевич. Крупные благотворительские вложения осуществлял и Н. Д. Телешов: в ближнем Подмосковье, Быкове, им построена больница им. С.Н.Карзинкиной (матери Елены Андреевны) и Д.Е.Телешова (отца писателя), а в Малаховке первая сельская гимназия. Еще до Октября Телешову было присвоено звание Потомственного почетного гражданина Москвы. И сам род предпринимателей Телешовых тоже относился к числу российских деловых лидеров.
Уже в XIX в. Карзинкины принадлежали к просвещенным кругам московского купечества. По воспоминаниям современников, в 1850-х годах у них устраивались литературно-музыкальные вечера, которые выделялись «по роскоши и разнообразию». В их салоне часто можно было встретить А.Н.Островского, иногда читавшего отрывки из своих произведений, Ф. М. Достоевского, известных музы-кантов27. В любительском спектакле здесь выступил в 1884 г. К.С.Алексеев, будущий основатель Московского художественного театра и знаменитый режиссер (К.С.Станиславский), происходивший тоже из процветавшей семьи предпринимателей. Эти, ставшие известными, литературно-артистические вечера собирались по средам. Несомненно, что связь и преемственность со средой своих недалеких предков и ощущали представители нового поколения рода Карзинкиных.
Александр Андреевич, будучи вместе с другими членами большого рода Кар-зинкиных совладельцем «Ярославской Большой мануфактуры», стал одним из
пионеров освоения среднеазиатского хлопка в российской текстильной промышленности. Родовое предприятие в начале нового ХХ века, продолжало свой рост. А. А. Карзинкин, получив хорошее образование, стал очень известной фигурой в просвещенных московских кругах, являясь любителем искусств. В 1905-1911 гг. он был членом Совета Третьяковской галереи. Коллекционировал иконы, картины русских художников XIX века28.
Увлечен был Александр Андреевич и театром. В его доме на Покровском бульваре (№ 16) по вторникам собирались представители артистической московской среды. Его женой стала прима-балерина Большого театра итальянка Аделаида Джури. С ней дружила балерина Иоле Торнаги, тоже итальянка, будущая жена Ф. И. Шаляпина. Молодой, обретающий известность оперный певец, обладавший уникальным басом, а также выдающимися сценическими данными, и замеченная публикой балерина поженились после зимнего театрального сезона 1897/1898 г.: тогда они успешно выступали на одной сцене - Русской частной оперы С.И.Мамонтова в Москве. Как вспоминала старшая дочь артиста Ирина Федоровна, А.А.Карзинкин был «ярым и преданным поклонником Шаляпина», не пропускал его спектаклей и концертов, был искренне внимателен к его семье. А Джури-Карзин-кина любила вспоминать первые выступления молодого Шаляпина у Мамонтова29.
Серьезный характер получила увлеченность крупного предпринимателя-мецената нумизматикой. Он являлся одним из самых видных членов Московского нумизматического общества, будучи не только собирателем, но и исследователем. Ему принадлежали научные работы о русских средневековых медалях: О медалях царя Димитрия Иоанновича (Лжедимитрия I). М., 1889; Материалы по русской нумизматике. Вып. 1. М., 1893. Александр Андреевич делал значительные вклады в помощь нумизматическому обществу,
поддерживая издание трудов его членов. Свою благодарность Карзинкину за щедрость и безвозмездность его причастности к работе в нумизматическом обществе А. В. Орешников отметил в автобиографии, написанной в 1920 г. таким признанием: «4 марта 1916 г. семь человек из состава Московского Нумизматического Общества: Зубов, Карзинкин, Лихачев, Миляев, Прове, Прохоров, Чижов почтили мою 30-летнюю (1883-1913) деятельность на поприще нумизматики поднесением мне серебряной плакеты работы медальера Е. И. Малышева. Событие это одно из приятнейших воспоминаний моей жизни». В советские годы Александр Андреевич был научным сотрудником Исторического музея, а от несправедливых преследований и обвинений со стороны власти его защищал А. В. Орешников.
Вместе с Н.Д.Телешовым А.А.Кар-зинкин достаточно постоянно участвовал в ряде издательских предприятий начала века. Так, И.А.Бунин обязан ему материальной поддержкой в издании своего сборника «Новые стихотворения» (М., 1902); в качестве члена издательского совета «Книгоиздательства писателей в Москве» Александр Андреевич содействовал успешной работе этого, одного из лучших кооперативных предприятий своего времени, которое обеспечивало оперативный выход книг авторов-современников, живших творческим трудом. Начавшаяся мировая война прервала издание иллюстративно-художественного и литературного журнала «София». Материально он опирался на субсидии от А. А. Карзинкина; инициаторами его были П.П.Муратов и К. Ф. Некрасов. Отводя исключительное внимание художественному наследию прошлого, прежде всего, русской иконе как основе эстетического воспитания, основатели журнала не намеревались замыкаться в истории; в особом отделе редакция обещала отмечать в текущей литературе и художественной жизни все то, что, на ее взгляд, имеет непреходящее значение.
О творческой атмосфере в доме Телешовых, связанной с культурными традициями семьи Карзинкиных, вспоминала В.Н.Муромцева. Рассказывая об истории «Среды», она останавливалась и на роли Елены Андреевны, хозяйки и художницы, «отличавшейся редкой скромностью и застенчивостью», но при этом всегда серьезно деятельной: «Во время Великой войны она с утра до вечера кроила белье для раненых <...>. Тип лица у нее был восточный, красивый. Она была образована, очень начитана.
- Из всех друзей только Юлий Алексеевич читал столько, сколько я, говорила она мне с сокрушением, - писатели вообще читают мало ...
Когда подрос ее сын, Андрюша, она стала ему и мужу передавать содержание произведений иностранных авторов, еще не переведенных на русский язык.
Мать Карзинкиных, красавица, в девичестве Рыбникова, была сестрой собирателя народных песен. У нее была замечательная библиотека, много книг в художественно-изящных дорогих переплетах. Приобретала она и картины лучших русских мастеров, среди них был «Христос на Генисарецком озере» Поленова, где тонко передан цвет неба и воды. Эта картина висела у Телешовых в столовой, когда они переехали на Покровский бульвар в дом Карзинкина» [2, с. 331-332].
Сам Н. Д.Телешов не случайно начинал свои воспоминания о том, как возникли новые литературные «Среды» на рубеже ХХ в. с рассказа о художнических интересах Елены Андреевны: «Моя жена по специальности и образованию своему - художник, окончила Московскую школу живописи, ваяния и зодчества; благодаря этому на наших вечеринках стали бывать нередко ее сотоварищи и другие знакомые художники. Иногда во время вечера они зарисовывали читающего автора или кого-нибудь из присутствующих писателей, либо делали беглые иллюстративные на-
броски <...>. Бывал довольно часто Головин Александр Яковлевич - несомненный талант, но, в силу тогдашних обстоятельств, скромный работник у живописца Томашки, бравшего заказы по расписыванию потолков в домах богатых москвичей. В дальнейшем Головин был вытащен Константином Алексеевичем Коровиным в помощники декоратора Большого театра <...>. Его произведения в значительном количестве собраны Третьяковской галереей. Бывали художники К.К.Первухин, Вл.Ил.Россинский, написавший впоследствии с Андреева портрет, один из самых удачных по сходству <...> висел у меня в кабинете <. >. Бывал у нас Васнецов Аполлинарий Михайлович, любивший изображать старую, древнюю Москву <...>. Бывали художники: Эмилия Яковлевна Шанкс, В.Я.Тишин и Исаак Ильич Левитан» [11, с. 37-38].
Участники «Среды» ценили образованность и начитанность Е.А.Телешовой. Из бесед с ней гости дома черпали подчас что-то важное для своих будущих произведений. По свидетельству Телешова, в таком роде «был случай с Леонидом Андреевым. Однажды вечером он долго бродил у нас на даче по саду, любуясь звездным небом, а жена моя, интересовавшаяся в это время астрономией, рассказывала ему что-то о созвездиях. - Вот и прекрасно! - воскликнул вдруг Леонид Николаевич. - Хорошая тема для пьесы: высоко на горе живет ученый-астроном, нелюдим <...>. А внизу, под горой, происходит революция, которой нет никакого дела до неба. Из этого я что-то сделаю. Не знаю -что, но напишу непременно! И написал «К звездам»» [11, с. 45].
Не эта ли широта и разнообразие творческих интересов «телешовских сред», где встречались писатели и художники, артисты, музыканты, вспоминались Зайцевым в связи с именем Елены Андреевны? Ведь его писательский путь отмечен страстным интересом к смежной со «словом» области творчества - живописи. Паломничества
Зайцева в Италию и его очерки о художниках итальянского Возрождения стали свидетельствами того синтеза искусств, к которому тяготели, хотя и по-разному, творцы Серебряного века! Не в стенах ли дома на Покровском бульваре молодой писатель находил поддержку этим своим заветным наклонностям?
Следующее послание Зайцева последовало через год с небольшим, по всей вероятности, в ответ на новое обращение Андрея Николаевича:
5, Av. des Chalets, Paris (l6). 5 февр. l966.
Дорогой Андрей Николаевич, извините, что отвечаю с запозданием — с годами становлюсь уже очень медлителен.
Разумеется, охотно напишу о папе Вашем. Сперва, конечно, это должно появиться в здешней прессе, а потом вырезка будет послана Вам. Я совершенно не уверен, дозволено ли будет появиться моему имени на страницах московской книги. Понятно, указывать, откуда взялся текст, не надо. Перепечатывать же здешнее Вы имеете полное право, литературной конвенции между Россией и Францией нет. Просто: появились воспоминания, и всё тут. С неба свалились. Автор не причем. По содержанию же это будет нечто вполне безобидное — может показаться доисторическим документом, ранее Ноева Ковчега.
Папе сто, а мне в пятницу ll-го будет восемьдесят пять, за ним не угонишься. Да оно так и выходит: я еще был желторотым на Середе, когда Николай Дмитриевич уже был совсем взрослый — и очень красивый, помню! И маму отлично помню, очень, очень хорошее осталось от нее в душе. Наши Орешниковы и Вера моя покойная очень ее любили.
Будьте здоровы, дорогой Андрей Николаевич, всего Вам доброго. Сестрице поклон.
Ваш Бор. Зайцев
P.S. К какому сроку нужна статья?
P.P.S. Ведь дача Ваша была в Малаховке? Или ошибаюсь?
И на этот раз Борис Константинович выражал готовность писать о "доисторических" временах, как он замечал с доброй иронией. Ему вспоминалось именно "очень хорошее", что "осталось в душе". Он попутно уточнял и ещё одно из мест встреч "средовцев": на даче - "в Малаховке?" Несмотря на заданный вопрос, писатель и через прошедшие уже полвека не ошибался. Именно в Малаховке была дача Телешовых, куда летом съезжались участники "Сред". Это было, как и на Покровском бульваре, тоже литературно-художественное гнездо, собираемое той же семьей, но только в ближайшем подмосковье. По письмам И. А. Бунина известно, как ценил он возможность работать на даче друзей, где его ждали, где для него даже готовили особую комнату. Сохранился этюд маслом, выполненный Еленой Андреевной: двойной портрет -Бунин и Телешов за чайным столом в Малаховке, Бунин читает рукопись, Телешов внимательно вслушивается. Живописные качества этюда очевидны: он наполнен летним солнечным светом; несомненно и портретное сходство изображенных. Живописная работа хранится в московском Литературном музее [см. черно-белую публикацию: 10, с. 529].
В Малаховке Елена Андреевна любила работать. Сохранились ее этюды маслом -дачного дома и пейзажей. В большей части они летние и той поры, когда природа средней полосы наполнена светом [черно-белые публикации см.: 10, с. 512, 513]. Малаховские работы хозяйки дома хранятся в Мемориальном кабинете Н.Д. Телешова. Там же находятся и ее опыты в других жанрах: итальянские пейзажи, натюрморты, портреты. Сохранились большой портрет Николая Дмитриевича [10, с. 489] и ее собственный автопортрет, меньшего размера. Эта работа, несомненно очень дорогая для Николая Дмитриевича, была воспроизведена в последнем прижизненном издании его "Записок писателя", которое открывалось посвящени-
ем: "Посвящаю памяти Елены Андреевны Телешовой, верного друга всей долгой жизни моей. Н. Телешов.
28 февраля 1943 года"30.
Автопортрет Елены Андреевны - яркая живописная работа, которая, если пользоваться словами Зайцева, способна оставить «только хорошее» о ее человеческом облике - серьезном, простом и при этом духовно глубоком. Такой и видел ее в жизни Борис Константинович. Очевидно, он ценил и разнообразные художественные опыты Елены Андреевны, которые украшали стены дома, где он бывал и о чем, по всей вероятности, также хорошо вспоминал через многие годы.
Благодарная обращенность Зайцева к памяти о семье Телешовых-Карзинкиных -это только одна сторона содержания письма. Другая - в очень деликатно выраженном сомнении: он, писатель из эмигрантского лагеря, может оказаться неподходящим автором для задуманного
сборника. Вероятно, именно это сомнение и останавливало реализацию намерения, так горячо и искренно высказанного уже в первом письме. Есть основания и для другого предположение о том, почему замысел воспоминаний о Телешовых и их большом родовом гнезде не состоялся. Для советского издания осуществление такого замысла было исторически, в шестидесятые годы, еще преждевременным. Еще рано было писать о меценатах и благотворителях, а без этого Борису Константиновичу было не обойтись как честному, объективному и непредвзятому современнику. Не случайно, что эти темы относительно и Телешовых, и Карзинки-ных в отечественных исследованиях появятся по сути только в «послесоветские» -в 1990-е годы [12], когда императивность исключительно классового подхода к явлениям общественной и культурной жизни стала преодолеваться.
Список литературы
1. Зайцев Б.К Собр. соч. Тт. 1-11 (доп.). М., Русская книга, 1999-2001. Тт. 10 и 11 - дополнительные. М.: Русский путь, 2001.
2. См. книгу воспоминаний В.Н. Муромцевой (Буниной) «Беседы с памятью». Цит. по изд.: Московский Парнас: Кружки, салоны, журфиксы Серебряного века. 1890-1922. М.: Интелвак, 2006. С. 331-332.
3. Курьер. М., 1902. № 61. 3 марта.
4. Золотое руно. М., 1907. № 4. С. 88.
5. ГорнфельдА.Г. Книги и люди. Лит. беседы. Т. 1. СПб., 1908.
6. Обзор критики см.: Летопись литературных событий в России конца XIX - начала ХХ в. (1891 -октябрь 1917). Вып. 3: 1911 - октябрь 1917 / Под общ. ред. Лаврова А.В.; ред.-сост. Петрова М.Г. М.: ИМЛМ РАН, 2005.
7. См. об этом в кн.: Клеймёнова Р.Н. Общество любителей российской словесности. 1811 -1930. М., 2002.
8. Цит. по: Русская литература конца XIX - начала XX в. 1908 -1917. М., 1972.
9. Пастернак Б.Л. Собр. соч.: В 5 т. М.,1992. Т. 5: Письма.
10. Литературное наследство: Иван Бунин. Т. 84. Кн. 1.
11. Телешов Н. Записки писателя. М., 1966.
12. Одним из существенных прорывов к этим прежде запретным темам можно причислить книгу Л.Логиновой «Легенда ХХ века. Летний театр в Малаховке» (М., 2004), фрагменты которой начали печататься в подмосковной газете «Малаховский вестник» с 1992 г.
Примечания:
1 В сб.: Из архивов русских эмигрантов. Находки и приобретения Отдела рукописей ИМЛИ РАН.
2 Об истории дома и его именитых хозяевах см. недавние работы московских историков и краеведов: ФедосюкЮ. Москва в кольце Садовых. М., 1991; Москва: Энциклопедия. М., 1997.
3 Это и другие упоминаемые нами письма Зайцева 1915 г. хранятся в Отделе рукописей ИМЛИ РАН.
4 Обращение сохранилось в архиве Мемориального кабинета Н.Д.Телешова.
5 Это письмо находится в фонде Н.Д.Телешова в ОР ИМЛИ (Ф. 1. Оп. 2. Ед. хр. 74).
6 Письмо находится в фонде Зайцева в ОР ИМЛИ.
7 См. об этом в одном из писем Зайцева Сивачёву, хранящемся в ОР ИМЛИ (Ф. 216).
8 Вера Алексеевна уже более года была парализована.
9 Наталья Борисовна, в замужестве Соллогуб (1912-2008); родилась 14 сентября 1912 г.
10 Хранится в ОР ИМЛИ РАН как адресованное А.Белому: Ф. 11 (А. Белого). Оп. 2. Ед. хр. 21. Характер взаимоотношений автора письма и адресата, раскрываемый в этом послании, ни в чем не отвечает тем, которые связывали Зайцева и А. Белого (ср. об этом очерк Зайцева «Андрей Белый» из его кн. «Далекое»).
11 Видимо речь и шла о гонораре за фрагмент воспоминаний о Риме. См. выше.
12 М.О.Донзель - один из активных литературных критиков газеты «Понедельник "Власти народа"». Его статьи на очень острую тогда тему «революции и культуры» отвечали оппозиционному направлению газеты, защищавшей культуру от натиска разрушительных идей времени. Так, в развернутой статье-рецензии под названием «Кровь и розы» о сборнике «Альманах Муз» он писал: «.. .радостное убежище от санкюлотской действительности открыто всегда для настоящего поэта в царстве мечты <...> бледные розы окрашены человеческой кровью.» (Понедельник «Власти народа». 1918. № 3. 19/6 марта). Современные ассоциации вызывала и статья «Флобер и коммуна» (Там же. № 5. 19 марта /1 апреля). О Донзеле см.: [1, т. 10, с. 351; т. 11, с. 466] .
13 Позднее, вспоминая это время, Зайцев отмечал в очерке «О себе»: «Годы же трагедий все перевернули <. >. Писание < . > направилось по двум линиям, довольно разным: лирический отзыв на современность, проникнутый мистицизмом и острой напряженностью ("Улица св. Николая") - и полный отход от современности: новеллы "Рафаэль", "Карл V", "Дон Жуан", "Души чистилища". Ни в них, ни в одновременно писавшейся "Италии" нет ни деревенской России, ни помещичьей жизни, ни русских довоенных людей <. >. Да и вообще русского почти нет. В самый разгар террора, крови автор уходит, отходит от окружающего - сознательно это не делалось, это просто некоторая évasion, вызванная таким "реализмом" вокруг, от которого надо было куда-то спастись» [1, т. 5].
14 С первых революционных дней 1917 г. трагедия вошла и в дом Зайцевых: 27 февраля был убит племянник Бориса Константиновича - Юрий Буйневич, сын его сестры Татьяны, выпускник Павловского юнкерского училища (у входа в Измайловские казармы его растерзала толпа). Памяти юноши Зайцев посвятил поэму в прозе «Призраки». Позднее погиб сын В.А.Зайцевой от первого брака, Алексей Смирнов, расстрелянный в ночь на 1 октября 1919 г., как офицер, якобы участник контрреволюционного заговора. См. об этом в письме Зайцева от 12 декабря 1919 г. И.А.Белоусову [1, т. 10, с. 162].
15 О каком деревенском очерке М.А.Осоргина идет речь, не установлено.
16 В позднейшем очерке «Революционная пшеница» Зайцев воспроизводил эту ситуацию, рассказывая об одном из материалов, напечатанных в газете «Понедельник "Власти народа"»: «В начале революции Кускова и Осоргин издавали в Москве кооперативную газету - очень приличную. Я там кое-что печатал. Писали иногда и обо мне. И вот раз, во флигеле, жена показала некоей собирательной Анютке номер газеты. - Ну, видишь это, чье тут имя? Анютка по складам прочла: - Бариново. - А тут? Та не без трепета разобрала: При-ты-ки-но. Жена сложила газету. -А дальше сказано, что если барина хоть пальцем тронут, так деревню артиллерией снесут. Понятно? В тот же вечер вся деревня это знала - артиллерия Кусковой и Осоргина выступила на мою защиту» (цит. по кн.: Зайцев Б. Далекое. М., 1991. С. 444 445).
17 Летом 1916 г. Зайцев призывался в армию. Он был определен в Александровское военное училище, которое закончил в чине прапорщика в апреле 1917 г., и направлен в 192-й запасный пехотный полк Московского гарнизона.
18 О своем знакомстве с поэтессой и критиком С.Я.Парнок (1885-1933) и последней встрече с ней весной 1918 г. в Москве, в литературном салоне М.О.Цетлина, Зайцев вспоминал уже в эмиграции. См.: Зайцев Б. Давнее // Зайцева-Соллогуб Н. Я вспоминаю. Устные рассказы. М., 1998. С. 87-88). О С.Я.Парнок см.: Анискович Л. Софья Парнок и Константин Родзевич. Две стороны одной луны. М.: Кириллица, 2005.
19 Еженедельная газета «Понедельник "Власти народа"» выходила с 25 февряля 1918 г., позднее - под названием «Понедельник». В ней печатались среди других Е. Кускова (редактор), М.Цетлин, И.Белоусов, С.Дурылин, В.Инбер, Н.Крандиевская, П.Муратов. А.Толстой, В.Ходасевич, И.Эренбург, а также Б.Зайцев. Литературный отдел газеты вел М.А.Осоргин. Последний номер появился 8 июля; газету закрыли, как и многие издания, объявленные «контрреволюционными», в связи с «мятежом левых эсеров» (Литературная жизнь России 1920-х годов. Т. 1. Ч. 1: Москва и Петроград. 1917-1920 гг. / Отв. ред. - А.Ю.Галушкин. М.: ИМЛИ РАН. 2005. С. 117).
20 Имеется в виду еще и Вера Алексеевна, жена писателя.
21 Рике и Марк - это, очевидно, Алдановы. Марк Алданов был сотрудником газеты.
22 Рери - жена М.А. Осоргина: Рахиль или Роза Григорьевна, урожденная Гинцберг; 18851957. Аретино Пьетро (1492-1556), писатель эпохи итальянского Возрождения. Автор политических памфлетов, сатирических комедий («Придворная жизнь», «Лицемер»), трагедии («Гораций»). Европейски известны его «Диалоги».
23 Замысел деревенского очерка для газеты не состоялся.
24 Вера Алексеевна тяжело и много лет болела после перенесенного в 1957 г. паралича. 3 февраля 1963 г. в письме К.И.Чуковскому Зайцев сообщал об этом: «.у меня такая прекрасная жена и такая светлая дочь. Жена моя больна уже 6 лет. Я за ней хожу. Это главное мое занятие. Но мы уходим из жизни во взаимной любви» [1, т. 11, с. 205].
25 А.В.Орешников (1855-1933), один из ведущих российских нумизматов, подарил в 1881 г. Российскому Историческому музею собранную им коллекцию византийских печатей. Он являлся с 1883 г. действительным членом Московского археологического общества. По его инициативе был создан Московский кружок нумизматов, из которого выросло Московское нумизматическое общество, главой которого он стал в 1910 г. С 1885 г. и до конца жизни он работал в Историческом музее, в 1918-1933 гг. возглавлял отдел нумизматики. В 1928 г. был избран членом-корреспондентом Академии наук. Автор многих научных трудов по нумизматике. См. о нем: Список печатных работ А.В.Орешникова / Сост. В.Л.Яниным // Нумизматический сборник. Ч. 1. Труды ГИМ. Вып № 25. М., 1955. С. 13-20; Кравцов В.П. Московскому Нумизматическому Обществу 110 лет // Нумизматический альманах. М., 1999. № 1. С. 32-35; Орешников А.В. Автобиография / Подгот. текста и примеч. П.Г. Гайдукова. М., 2006.
26 См. об этом: Боханов А.Н. Лидеры делового мира России 1914 года. М., 1994; Платонов О. 1000 лет русского предпринимательства. М., 1995; Москва: Энциклопедия. М., 1997.
27 См. об этом в кн.: ФедосюкЮ. Москва в кольце Садовых. М., 1991.
28 А. А. Карзинкин был и собирателем произведений искусства. К сожалению, те преследования и реквизиции, которым подвергались представители состоятельных слоев после Октября 1917 г., что испытал на себе и московский предприниматель и нумизмат, развеяли многие коллекции и сведения о них. Сохранились лишь отрывочные данные о работах известных художников, которыми владели в разное время и разные ветви рода Карзинкиных, а среди них были полотна и В.А.Тропинина (парадный портрет Е.И.Карзинкиной в стилизованном русском костюме с кокошником), и В.А.Серова (портрет углем и пастелью Е.С. Карзинкиной, выполненный в один сеанс). Современные исследователи разыскивают театральные эскизы Н.К.Рериха. Один из них -«Заклятие огня», эскиз декорации к музыкальной драме Р.Вагнера «Валькирия», 1907 - принадлежал А.А.Карзинкину. См. об этом: Яковлева Е. Пропавшие эскизы. Ищем театральные работы Николая Рериха // Журнал Антик-респект. 2003. Май-июнь. С. 66-68. См. краткие сведения: Словарь российских коллекционеров 1700-1918 гг. // Дворянский вестник. М., 2000. № 10 (89).
29 Шаляпина Ирина. Воспоминания об отце // Ф.И.Шаляпин. В 2 т. М., 1958. Т. 2: Статьи. Высказывания. Воспоминания о Ф.И. Шаляпине.
30 Телешов Н. Записки писателя: Воспоминания и рассказы о прошлом. М., 1966. Между с. 32 и 33.
Живописные работы Е.А.Телешовой - портреты, автопортрет, итальянские и подмосковные пейзажи, натюрморты - хранятся в Мемориальном кабинете Н.Д.Телешова.
Сведения о ее книжных иллюстрациях не собраны. Одну из публикаций см. в кн.: Сборник на помощь учащимся женщинам / Составленный исключительно из произведений женщин-писательниц, снимков с картин и иллюстраций художниц. 37 портретов и 85 рисунков. М.: Типолитография Т-ва И.Н.Кушнерев и Ко, 1901 г. - 390 с. Твердый переплет с тиснением. Увеличенный формат. Среди других участниц была и Елена Андреевна. См. в перечне авторов: Е.А.Кар-зинкина (Телешова). Б<иографический> очерк. Портрет. Иллюстр. к повести «Через стену». Н.Д.Телешову очень нравились иллюстрации жены, выполненные к его сказке для детей «Белая цапля» [10, с. 521].
