CC BY-NC-ND
31
М. Е. Алексеев (Институт языкознания РАН)
Аблаут в глагольных основах нахско-дагестанских языков
В статье проводится сопоставительный анализ рядов вокалических чередований (аблаута), обнаруживаемых в глагольных системах языковых групп нахско-дагестанской семьи. Показано, что разнообразие этих рядов, в той или иной степени присущее всем этим группам, не позволяет, как это часто принято, трактовать нахско-дагестанские глагольные корни как моноконсонантные. Также показано, что вокалические чередования такого рода, как правило, не удается объяснить исходя из внутренней истории той или иной подгруппы, и что, следовательно, в какой-то форме глагольный аблаут должен реконструироваться и для пра-нахско-дагестанского, хотя конкретная реконструкция пока остается делом будущего.
Традиция изучения дагестанских языков характеризуется явным пренебрежением к вокалической составляющей корневой морфемы. Как известно, здесь долгое время господствовала и продолжает существовать и по сей день теория моноконсонантизма, принимаемая исследователями в качестве аксиомы. Так, в одной из последних по времени выхода работ на сравнительноисторическую тематику читаем: «теория корня в дагестанских языках является одной из сложных, что обусловлено моноконсонантным характером корневой морфемы. В восточнокавказских языках увеличение числа моноконсонантных реконструкций корня происходит по мере продвижения от современного состояния к более отдаленной перспективе» [Сулейманов 2000: 27].
Хотя основные положения этой теории увязываются с работами А. С. Чикобава, главный ее тезис восходит, по-видимому, к Н. С. Трубецкому, которому принадлежит высказывание о том, что «правосточнокавказские глагольные корни состояли в большинстве своем из одного-единственного шумного согласного» [Трубецкой 1987: 341]. Между тем трудно не обратить внимания на то, каким образом интерпретировал исследователь роль гласных в составе глагольной основы: по его мнению, с помощью специфических для разных групп глаголов чередований они передавали видо-временньїе значения. В соответствии с такой позицией гласные не должны исключаться ни из сравнительно-исторических, ни из синхронных описаний.
Глагольный аблаут представлен в современных нахско-дагестанских языках довольно неравномерно. Достаточно ярко он проявляется, например, в нахских языках. Здесь, как известно, выделяется несколько разновидностей спряжения в зависимости от способов противопоставления глагольных основ совершенного (однократного) и несовершенного (многократного) вида. В чеченском языке выделяется десять таких разновидностей, противопоставляющих три ступени чередования [Де-тттериева 1979: 83 - 84], ср. чеч. (формы инфинитива, настоящего и близкого прошедшего времени):
1-й тип
2-й тип
3-й тип
4-й тип
5-й тип
6-й тип
7-й тип
8-й тип
9-й тип
10-й тип
а — о — ё: а — о — е: ё — оь II уоь — ий II е: е — оь — и: ий — уьй — ий: и — уь — и: о — у — уьй II оь: о — у — уь: у — у — уьй II оь:
у—у — уь:
ала(н) 'сказать’ — олу — ёли(н); таса(н) 'бросить’ — тосу — теси(н); дёша(н) 'читать’ — доьшу — дийши(н); верза(н) 'выздоравливать’ — воьрзу — вирзи(н); лийча(н) 'купаться’ — луьйчзу — лийчи(н); тилла(н) 'класть’ — туьллу — тилли(н); тоха(н) 'бить’ — туху — туьйхи(н); кхолла(н) 'творить’ — кхуллу — кхуьлли(н); уза(н) 'тянуть’ — узу — оьзна; дуза(н) 'наполнять’ — дузу — дуьзи(н).
Хотя очевидно, что некоторые разновидности легко объединяются (например, с одной стороны, ряды первый и второй и, с другой стороны, третий и четвертый, отличающиеся лишь долготой гласного, или седьмой и девятый ряды, а также восьмой и десятый, отличающиеся качеством базового гласного), разнообразие чередований налицо (отметим также не вошедшие в представленные выше типы неправильные глаголы).
В ингушском языке, по мнению Р И. ДолАковой [1967: 219], имеется девять типов аблаута, ср.:
1
-й тип: а — оа — аь: аха пахать — оах — аьхар;
2-й тип: а — а — аь: къага 'блеснуть’ — къаг — къаьгар;
Journal of Language Relationship • Вопросы языкового родства • 1 (2009) • pp. 31 - 36
3-й тип: а — о — е: мага 'мочь’ — мог — мегар;
4-й тип: а — а — е: дарста 'полнеть’ — дарст — дерстар;
5-й тип: ё — е — ий: дёкъа 'делить’ — декъ — дийкъар;
6-й тип: о — о — е: тоха 'бить’ — тох — техар;
7-й тип: ов — ов — ай: ловза 'бить’ — ловз — лайзар;
8-й тип: Ув - ув — ий: лувча 'блеснуть’ — лувч — лийчар;
9-й тип: и — у — и: дита 'оставлять’ — дут — дитар.
В бацбийском насчитывается четыре типа аблаута а — и, а — е, о — е и и — е [Чрела-швили 1999: 199], ср.: вахе 'пошел’ — ихе 'шел’, хат/тК 'спросил’ — хет/тК 'спрашивал’, дохк/и 'продал’ — дехк/и 'продавал’, тит/е 'срезал’ — тет/е 'резал’ и др.
В специальной литературе была высказана мысль о вторичности аблаутных чередований в нахском глаголе: «...для образования дюративного аспекта от моментного был использован префикс i, а современная система образования аспекта — результат слияния означенного гласного с гласным моментного аспекта глагола. Следует добавить, что в дальнейшем к оформленным по аспекту формам присоединились так называемые обстоятельственные префиксы (q-, y-, hэ-, s-) и экспоненты грамматических классов, образующие новые глагольные основы. Таким образом, образование аспекта в нахских языках усложнилось. Заключаем, в образовании аспекта в нахских языках аблаут не имел места» [ИмнАЙшвили 1977: 134]. Тем не менее мнение исследователей склоняется в пользу первичности аблаута в этой языковой группе. В «Северокавказском этимологическом словаре» [Nikolayey & Starostin 1994: 101] была предложена сле-
дующая схема типов общенахского аблаута: Сов. вид Несов. вид Сов. вид Несов. вид
*е: *а: *а: *е:
*а *е: *о: *е:
Рассматривая взаимоотношения нахских и дагестанских языков, Б. К. ГигинЕЙшвили выдвигал глагольный аблаут в качестве одного из показателей специфики нахских языков: «Это характерное для морфологии нахского глагола чередование корневых гласных совершенно чуждо дагестанским языкам как на нынешнем этапе их развития, так и исторически» [ГигинЕЙшвили 1977: 24].
Между тем данные дагестанских языков позволяют усомниться в подобном суждении. Наиболее интересны в этом отношении данные даргинского языка, где также имеется противопоставление однократного и неоднократного видов, выражаемое чередованием гласных, ср.: арсес 'полететь’ — урсес, бебк/ес 'умереть’ — бубк/ес;
абхъес 'открыть’ — ибхьес, бухес 'отнести’ — бихес, бехъес 'разрушить’ — бихъес;
бяхъес 'ударить’ — бирхъес;
беркес 'съесть’ — букес, бергес 'съесть’ — бугес;
бердес 'износить’, 'сносить’ — удес, берцес 'спастись’ — уцес;
абердес 'вырвать’ — авдес;
белсес 'сплести’ — лусес, белк/ес 'написать’ — лук/ес, аес 'дать’ — лугес, хьес 'привести’ — бихьес.
Как видно из примеров, в некоторых типах аблаутное чередование дополняется оппозицией наличия/отсутствия консонантных элементов. Исследователи высказывались об исконности аблаута в даргинском: «Сравнение способов образования коррелятивных видовых форм. дает основания для вывода о том, что категория вида была унаследована. от даргинского языка-основы почти в таком виде, в каком она продолжает функционировать и поныне. Поэтому сходства в образовании видовых форм... идут гораздо глубже, чем различия. Однако имеющиеся между ними различия ни в коем случае нельзя отнести к категории несущественных, малозначительных, поскольку они в какой-то мере отражают состояние после праязыковой эпохи в развитии отдельных идиомов и их категорий, в том числе и категории вида» [Хайдаков 1985: 128]. Реконструкцию протодаргинского аблаута находим в «Северокавказском этимологическом словаре» [Nikolayey & Starostin 1994: 101], где была предложена схема, включающая пять типов:
Сов. вид Несов. вид Сов. вид Несов. вид Сов. вид Несов. вид
*а *и *е *и *у *и
*а *у *е *у
Как показывают материалы современных лезгинских языков, категория вида (аспекта) уже утратила здесь свой первоначальный облик и сохраняется в форме противопоставления так называемых видовых основ: основы совершенного, или недлительного, вида (терминатива) и основы несовершенного, или длительного, вида (дуратива), от которых образуются соответствующие временные формы [Алексеев 1985: 67]. Основным показателем видовых противопоставлений здесь является наличие оппозиции 0 (терминатив) — -р-/ -л- (дуратив). Наряду с этим здесь выявляются и рефлексы общелезгинского глагольного аблаута, реконструированного С. А. Старостиным (см. [Nikolayev & Starostin 1994: 166 - 168]). Схему чередований здесь можно представить в виде следующей таблицы:
Основа терминатива дуратива потенциалиса
Первый и а аь и ы а
гласный е е е
корня о о о
Как видно из таблицы, основы с гласными е и о не имели чередований. Что касается аб-лаутных чередований, то в современных языках в значительной степени прозошла нейтрализация некоторых членов оппозиции, что можно проследить на следующих примерах:
1. *и / *аь / *ы
В арчинском языке лучше сохранилась оппозиция ступеней чередования *и / *ы, реализуемая как в пределах одной глагольной парадигмы (а), так и лексическими противопоставлениями (б), в то время как третья ступень представлена ныне самостоятельными глагольными лексемами (в), ср.:
(а) кар-ас 'вести, брать с собой’ (*и) — дур. оркир — терм. ока (*ы);
(б) л!о-с 'давать’ (*и) — ол!а-с 'продавать’ (*ы);
(в) ше!-с 'побежать’ (*и) — гьеіршаїс 'бежать’ (*аь);
(а, в) хъ1е-с 'идти’ (*и) — дур. орхьіир, терм. охъ1а (*ы) — гьерхъ1а-с 'ходить’ (*аь).
В рутульском языке налицо реликтовые примеры оппозиции ступеней чередования *и/ *аь, представленной близкими по значению лексемами (а), а также ступеней *и / *ы в рамках глагольной парадигмы, ср.:
(а) к-уч1ва-с 'начинать’ (*-ич1ве-) — к-аьч1ва-с 'начинать; входить’ (*-аьч1ва-)
(б) терм. ед.ч. йикьи-р (*и) 'умер’ — мн. ч. л-ыркьы-р (*ы) 'умерли’.
В цахурском сохранился общелезгинский аблаут *и/ *аь, противопоставляющий основы тер-минатива (потенциалиса) и дуратива, у глаголов, характеризующихся отсутствием в основе конечного сонанта (к ним относятся, например, гик1ас 'убивать’, гихьас 'попасть, оказаться’, алишес 'покупать’, гич1ес 'входить’, гьихвас 'убегать’, хьишес 'свежевать’, см. [Алексеев 1985: 80]). Ранее [івіи.] мы высказывали мнение, что сохранение в ряде цахурских глаголов чередования и/е могло быть обусловлено определенными процессами с участием дуративного -й- (< * -р-), поскольку видовое противопоставление 0---й- имеет место в глаголах с конечными сонантами, ср.:
Целевая форма Дуратив
умереть’ хъик1ас хьек1а (*хьи-й-к1а)
заставить’ аликас илека (*али-й-ка)
спать’ кьалихъас кьилехьа (*кьали-й-хьа), но
оставлять’ гьасарас гьа-й-сар
бросать’ звать’ гьувохьарас гьуво-й-хьар
хьот1алас хъо-й-т1ал
бежать’ кьадахьванас кьада-й-хьван
Сопоставление данных цахурского языка с аналогичными явлениями в других лезгинских языках дает основания отказаться от этой гипотезы.
В крызском языке реликты общелезгинского аблаута *и/ *аь выявляются в формах повелительного нескольких глаголов: хьий-идж 'быть’ — пов. с-аьхь; кьаьй-идж 'умирать’ — пов. с-аькь; кур-идж 'зарезать’ — пов. с-аькр; джир-идж 'жарить’ — пов. с-аьджир и т. п.
1 В цахурском данная основа сохранила видовую оппозицию этих ступеней чередования *и/*аь: ’ичІ-ес 'войти’ — дур. ’ечІе и т. п., а в арчинском — лексическое противопоставление основ *и/*аь: чІу-бус 'входить’ — ачІа-с 'прятаться’.
2. *а / *и
Этот тип аблаута сохранил свою продуктивность в северном диалекте табасаранского языка, ср.: дюбек. а-в-хъ-ус 'упасть’ — дур. и-в-хъ-ур-, алд-а-в-т!-ус 'срубить’ — дур. илд-и-в-т!-ур- и т. п.
Исконные грамматические функции сохранились у данного типа аблаута и в цахурском, ср. с-ак!ал-ес 'вернуться’ — дур. с-йк1ал и т. п.
Кроме того, налицо межъязыковые изоглоссы, отражающие различные ступени аблаута, ср.: арч. ац!ар 'болеть’ (*а) — таб. дур. ицру хьуз 'болеть’, аг. итар хьас 'болеть’, лезг. т!а-з 'болеть’, крыз. тит-аьдж 'ныть’ (*и).
Последний тип аблаута имеет прямую аналогию в андийских языках, где чередование *и / *о противопоставляет формы единственного и множественного числа, ср. анд. ед. вухиду — мн. вохиду 'получать, покупать’, ед. вугъиду — мн. вогъиду 'стоять; быть’, ед. вуч!иду — мн. воч!иду 'встать’, ед. вусинну — мн. восинну 'находить’, ед. вуч!инну — мн. вач!инну 'упасть’, вуКъиду — мн. воКъиду 'приходить’, вукъуду — мн. вокъуду 'расти’, вучиду — мн. вочиду 'резать’, вуц!иду — мн. воц!иду 'наполнить’, вухъиду — мн. вохъиду 'зарезать’, вутинну — мн. вотинну 'мочить’, вухи-ду — мн. вахиду 'выявить’, вуч!иду — мн. вач!иду 'платить’, вуч!иду — мн. воч!иду 'умереть’, вук!уду — мн. вок!уду 'быть’ [Церцвадзе 1954: 437 - 440]. Общий принцип аблаута в андийском глаголе следующий: «более закрытые гласные меняются на более открытые, при этом более открытые гласные выражают понятие множественного числа» [івіи.: 440]. Соответственно, исходные -а-, -о-, -е- чередованиям не подвергаются.
Эти же принципы прослеживаются, хотя и менее отчетливо, в других андийских языках, ср., например: год. ед. вук!али — мн. бак!вали 'положить’, вухи — мн. баху 'восходить, показаться’, вуки — мн. баку 'попасть, упасть’, вук!и — мн. бак!у 'быть’, вуни — мн. мани 'уходить, идти’, вухи — мн. баху 'вытаскивать, вынимать’, вукъи — мн. бакъу 'гнать’ [Саидова 1973: 114 - 115]. В каратинском языке «в глаголах, в которых классный показатель присоединяется к основе посредством гласного и (< i), о, во множественном числе этот гласный заменяется посредством а» [Магомедбекова 1971: 116], ср. III ед. буча — I - II мн. бачва 'мыть’, III ед. боЛ!е — I -II мн. баЛ!е 'пойти’, III ед. бихъу — I -II мн. бахъу 'зарезать’, III ед. му’у — I - II мн. ма’у 'расти’. В ахвахском языке чередование гласных наблюдается в глаголах с корневым -и-: III ед. бикъурул!а — I - II мн. бакъурул!а 'делить’, III ед. битурул!а — I - II мн. батурул!а 'проиграть’, III ед. бихьурул!а — I - II мн. бахьурул!а 'держать’ и др. Как отмечает З. М. Магомедбекова, «иногда, во множественном числе для класса человека, вместо ожидаемого сопровождающего гласного i встречается а. Возможно, это вызвано стремлением разграничить мн. число класса человека от единственного числа третьего класса» [Магомедбекова 1967: 36].
В отличие от ахвахского и других андийских языков, но так же, как в андийском, гласный -а- в чамалинском появляется в обеих формах мн. числа: III ед. бук!вла — мн. I—II бак!вла, TTT-TV йак!вла 'быть’, III ед. муна — мн. I—II мана, III—IV йана 'идти’, III ед. бицла — мн. I—II бац-ла, III—IV йацла 'схватить’, III ед. бихла — мн. I—II бахла, III—IV да-хла 'брать, покупать’ [Бокарев 1940: 54 - 55; 1949: 76 - 77]. Имеются также глаголы с корневым -и-, не дающие чередования, ср.: III ед. бич!ла — I—II мн. бич!ла 'умереть’, III ед. бигьла — I—II мн. бигьла 'победить’, III ед. билла — I—II мн. билла 'проснуться’, видимо по семантическим причинам.
Из приведенного краткого обзора видно, что аблаут и/а, а также у/а имеют общеандийский характер и наблюдаются в генетически общих лексемах, ср., например: анд. бик!-/бок!в-, год., чам., тинд., кар. бук!-/бак!в-, багв. бук!-/бак!-, ахв. бик!-/бак!в- 'быть’. Этот и ему подобные примеры Т. Е. Гудава [1959: 13] считал подтверждением функциональной членимости «сопровождающего» гласного. Как было показано, они ограничиваются корневыми -и- и -у- (< *-и-) и не выходят за пределы оппозиции числовых форм, так что говорить о других функциях глагольного аблаута в андийских языках не приходится.
В плане общедагестанских корреляций семантическая связь категорий вида и числа не представляется нам неестественной. В работах по кавказоведению эта связь подчеркивалась неоднократно. Так, в специальной литературе было замечено, что количественные характеристики реализуются в глагольной парадигме с помощью не только синтаксической категории числа, но и собственно глагольной категории вида: «В пределах глагола функционирование категории ко-
личества носит специфический характер. Здесь мерилом является не количество предметов, а частотность действий, которая может быть выражена через соответствующие формы категории — это ее мерила. Одни формы в характеризуемой категории выражают однократное, одноразовое действие, а другие — многократное, многоразовое действие» [ХдйдАков 1985а: 4].
Заметим, что охарактеризованная выше категория числа андийского глагола, по-видимому, находит реликтовое отражение в лексических оппозициях аварского языка, ср.: букіине 'быть’ —
бак!-ар-изе 'собираться’ < *'быть (о многих)’, где -ар-суффикс учащательности; щвезе
'достигать’ — барщизе 'зреть’ < *'достигать (о многом, многих)’ и нек. др. Что же касается известного в лингвистической литературе аварского глагольного аблаута типа пирхизе 'блеснуть, вспыхнуть’ — перхёзе 'сверкать, блестеть’ и т. п., то его вторичность, обусловленность регрессивной ассимиляцией достаточно хорошо показана специалистами [Чикобава, Церцвадзе 1962: 32 - 33]; [МикАилов 1958: 132 - 136].
Иные функции имеет аблаут в цезских языках. Так, в ряде глаголов восточноцезских языков классные оппозиции выражаются чередованием корневых гласных, ср.: гунз. гэла I, гила II - III, гула IV - V 'класть’, нэа I, ниа II - III, нуа IV - V 'приходить’, т!эт!а I, тіитіа II - III, тіутіа IV - V 'бросать’. Возведение этих чередований к реально засвидетельствованным или же реконструируемым сегментным классным показателям не удается, за исключением форм II класса, где можно полагать исконным *й (гила < *гэ-й-ла, ниа < *нэ-й-а, тіитіа < *тЬ-й-тіа). Не исключено, что в данной группе глаголов произошло переосмысление исторического показателя I класса *в (гула < *гэ-в-ла, нуа < *нэ-в-а, тіитіа < *тЬ-в-тіа), связанное с формированием новой, нулевой формы I класса. Несколько труднее представить себе процесс *нэ-б-а > ? > нуа и т. п.
Между тем в структуре западноцезских языков имеются факты, в значительной степени сходные с обрисованными в других подгруппах нахско-дагестанских языков. В данном случае мы имеем в виду форму общего времени в инхокаринском диалекте хваршинского языка, которая образуется удлинением корневого главного, вставкой а/о в скопление корневых согласных или дифтонгизацией корневых у, ы, и, ср.: ахъа 'спать’ — ахъ, леза 'взять, купить’ — лёз, кіоліа 'прыгать’ — кіолі, луліха 'сыпать’ — луліох, шварда 'прыгать’ — шварад, угьа 'умереть’ — увогь, иліа 'сказать’ — ийолі и т. п. (см. [Бокарев 1959: 166 - 167]). Сходным образом формируется общее время в собственно хваршинском диалекте, ср.: ліеса — лШса 'спать’, тиліа — тиліа 'отдать’, луха — луха 'копать’, ишана — ишона 'жарить’, шварда — шварода 'прыгать’ и т. п. (см. [Шарафутдинова, Левина 1961: 116]).
При некоторых различиях в говорах в целом цезский язык использует аналогичный принцип образования общего времени, при котором происходят следующие преобразования корневых гласных: шаитл. а — а, о, о — о; и, е — ё; кидер., мокок. а, у, о — а; и, е — аь; асах. а, у, е, и — а; у (во втором слоге) — ва, ср. аціа 'есть’ — аці, кіоліа 'прыгать’ — кіоліиIIкіаліи, икіа 'идти’ — ёкЫ / аь-
кіи / акіи, -ехура 'убивать’-ехвар и др. [ИмнАЙшвили 1956: 421 - 423]. Как полагал Д. С. Имнай-
тттвили [івіи.: 423], «формантом настоящего общего в дидойском языке являлся гласный а, а нынешний способ — выражение этой категории изменением гласных основы глагола—результат слияния форманта а с гласными основы глагола» В хваршинском он предполагал [івіо.: 425] в качестве исходного афф. *-о- (-ой-). Как видим, его гипотеза аналогична той, что была предложена им для нахских языков, с той лишь разницей, что в качестве исконного аффикса выступает иной согласный.
Как видно из проведенного выше обзора, в той или иной степени глагольный аблаут представлен во всех подгруппах нахско-дагестанских языков (по-видимому, это явление не находит отражения в лакском и хиналугском языках, а также в некоторых представителях лезгинской группы). Несмотря на то что кавказоведение ныне располагает фундаментальным этимологическим словарем северокавказских языков, в котором впервые осуществлена реконструкция общевосточных глагольных основ, проблема реконструкции общевосточнокавказского глагольного аблаута сохраняется, заключаясь в недостаточном лексическом материале (притом что аблауту, как можно полагать, были подвержены не все основы, а лишь их часть), на котором можно было бы выявить регулярные соответствия в этой области. Проблема осложняется тем, что помимо первого гласного основы в систему глагольного аблаута входили также чередования второго гласного основы, а в систему видовых противопоставлений в целом — оппозиция 0 — -р-(-л-) и редупликация основы.
Литература
АЛЕКСЕЕВ 1985 — М. Е. Алексеев. Вопросы сравнительно-исторической грамматики лезгинских языков. Морфология. Синтаксис. М.: «Наука».
БОКАРЕВ 1940 — А. А. Бокарев. О классных показателях в аваро-андо-цезских языках II Язык и мышление. Т. X. М.
БОКАРЕВ 1949 — А. А. Бокарев. Очерк грамматики чамалинского языка. М.—Л.
БОКАРЕВ 1959 — Е. А. Бокарев. Цезские (дидойские) языки Дагестана. М.
ГИГИНЕЙШВИЛИ 1977 — Б. К. ГигинЕЙшвили [Ь. аоаОБОО^ЗО^О]. Сравнительная фонетика дагестанских языков \уоо^Ь^Б^&о j6jioh Удц>о&діото Тбилиси: Изда-
тельство Тбилисского университета.
ГУДАВА 1959 — Т. Е. Гудава. Сравнительный анализ глагольных основ в аварском и андийских языках. Махачкала.
ДЕШЕРИЕВА 1979 — Т. И. Дешериева. Исследование видо-временной системы в нахских языках (С привлечением материала иносистемных языков). М: «Наука».
ДОЛАКОВА 1967 — Р. И. Долакова. Ингушский язык II Языки народов СССР. Т. IV. Иберийскокавказские языки. М.: «Наука»; стр. 210 - 227.
ИМНАЙШВИЛИ 1956 — Д. С. ИмнАЙшвили [^. ОЭБЗО^ЗО^О]. К спряжению глагола в дидой-
^&о дБот-
. 413-457. льный анализ фонетики нахских языков [БоЪ^&о ^А^^оЬ дБотО &jrn5jfyojoh оЬ^т&о^^-Ъд-£>б&д&ото оБо^оЪа]. т&о^оЪо: “Э^оОот^&б” / Тбилиси: «Мецниереба». МАГОМЕДБЕКОВА 1967 — З. М. Магомедбекова [Ъ. аззпаз^аззпзз]. Ахвахскийязык: Грамматический анализ, тексты, словарь [оЪ^оЪ^&одБо. £&ддд^о,]^^о оБо^оЪо, fyflpj’b-$[)&о, ^д^Ьо^тБо]. т&о^оЪо: “SqqBoq^qoa” / Тбилиси: «Мецниереба». Магомедбекова 1971 — З. М. Магомедбекова [Ъ. аЗЗНаэтаЭЗНЗА]. Каратинский язык: Грамматический анализ, тексты, словарь [зо&оф^^о дБо. ^^одо^о^^^о оБо^оЪо, &0№&[)&о, ^д^Ьо^тБо]. т&о^оЪо: “Sqqooq^qOa” / Тбилиси: «Мецниереба». МИКАИЛОВ 1958 — Ш. И. МикАилов. Сравнительно-историческая фонетика аварских диалектов. Махачкала.
САИДОВА 1973 — П. А. Саидова. Годоберинский язык. Махачкала.
СУЛЕЙМАНОВ 2000 — Н. Д. Сулейманов. Словообразование и структура слова в восточнолезгинских языках. Махачкала.
ТРУБЕЦКОЙ 1987 — Н. С. Трубецкой. Избранные труды по филологии. М.: «Прогресс». ХАЙДАКОВ 1985 — С. М. Хайдаков. Даргинский и мегебскийязыки (принципы словоизменения). М.: «Наука».
ХАЙДАКОВ 1985а — С. М. Хайдаков. Способы выражения множественного числа в дагестанских языках / Категория числа в дагестанских языках. Махачкала.
ЧИКОБАВА, Церцвадзе 1962 — 3^6. ВОЗНаЗЗЗ, О^. оэ&оззаэ [А. С. Чикобава, И. И. Цер-цвадзе]. Ъ-уББ-уйо q5o / 36^3^0^^ заш^^^оЪ ^^тЭ^&о, 2 [Аварский язык /
Труды кафедры кавказских языков, 2]. т&о^ооо / Тбилиси.
ЧРЕЛАШВИЛИ 1999 — К. Т. Чрелашвили [З. #^Э^3^ЗО^О]. Бацбийский язык I Языки мира. Кавказские языки. М.: «Наука»; стр. 197 - 203.
Шарафутдинова, Левина 1961 — P. Шарафутдинова, Р. Левина. Хваршинский язык: Предварительное сообщение I Вопросы изучения иберийско-кавказских языков. М.: Изд. АН СССР.
Nikolayev & Starostin 1994 — S. L. Nikolayev and S. A. Starostin. A North Caucasian Etymological Dictionary. Moscow, “Asterisk” publishers.
Summary
The main goal of the article is to briefly analyze the series of vocalic gradation (Ablaut) observed in the verbal systems of all the subgroups of the Nakh-Daghestanian language family. It is shown that the diversity of vocalic gradation, attested in most of these subgroups, does not justify the frequent treatment of Nakh-Daghestanian verbal roots as primarily monoconsonantal. It is also shown that such vocalic gradations usually cannot be explained through the inner history of the subgroups themselves, meaning that a certain variety of Ablaut must have existed already in Proto-Nakh-Daghestanian. However, the exact reconstruction of this variety is still a task for the future.
ском языке [ЪЭбоЪ 'З^З^о^^оооАт^оо ^o^rn^rn qoaoo] I обото^^-^о^Оио ^БО^од&Д&о / Иберийско-кавказское языкознание. Т. 8. от&о^ОЪо / Тбилиси; стр ИМНАЙШВИЛИ 1977 — Д. С. ИмнАЙшвили [^. ОабЗО^ЗО^О]. Историко-сравните
