CC BY
197
Страны Латинской Америки
99.01.018-024. КОМИНТЕРН И ЛАТИНСКАЯ АМЕРИКА. (Сводный реферат).
1. АЙЯ ДЕ ЛА ТОРРЕ. КОМИНТЕРН (Вступление и подготовка материалов Янчука И.И.)// Латинская Америка. - М., 1994. - N 5. - С.80-88.
2. ЕВГЕНЬЕВ А.Е. КОМИНТЕРН И ЛАТИНСКАЯ АМЕРИКА// Там же. - 1996. - N 12. - С.91- 94.
3. КАЗАКОВ В.П. КОМИНТЕРН, КОМПАРТИЯ И РАБОЧЕЕ ДВИЖЕНИЕ В АРГЕНТИНЕ// Там же. - N11. - С.96-103.
4. ХЕЙФЕЦ В.Л., ХЕЙФЕЦ Л.С. КРАСНЫЙ КАРАНДАШ СУДЬБЫ: ДВЕ ЖИЗНИ ГЕОРГИЯ БОРИСОВИЧА СКАЛОВА// Там же.
- 1998. - N 4 . - С.84-92; N5. - С.80-92.
5. ХЕЙФЕЦ В.Л., ХЕЙФЕЦ Л.С. ПСЕВДОНИМ - БОРОДИН. НАСТОЯЩАЯ ФАМИЛИЯ? ЛАФАЙЕТ!// Там же. - 1994. - N 3. - С.107-115.
6. ЩЕЛЧКОВ А.А. К ИСТОРИИ СОЗДАНИЯ КОМПАРТИИ В БОЛИВИИ// Там же. - 1996. - N 5. - С.42-55.
7. ЯНЧУК И.И. ХОСЕ КАРЛОС МАРИАТЕГИ И КОМИНТЕРН (ДОКУМЕНТАЛЬНЫЙ ОЧЕРК)// Там же. - 1997. - N 7. - С.53-63; N 8. -С.172-179.
После того, как в 1987 г. были открыты архивы Коминтерна, находящиеся в Российском центре хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ), для исследователей стали доступными огромные массивы источников. Они включают: официальные бумаги руководящих органов Коминтерна, подготовительные материалы к ним, письма и донесения представителей Коминтерна с мест, переписку центра с руководством компартий, аналитические обзоры, стенограммы конференций и совещаний представителей компартий, внутренние документы Коминтерна, отчеты перед вышестоящими органами и структурами, жалобы, финансовые отчеты и проч. Эти документы, по словам ответственного редактора издания "Коминтерн и Латинская Америка" Н.П.Калмыкова, могут прояснить многое в деятельности "могучей международной организации, вершившей судьбы огромных масс людей, направлявшей ход многих событий первой половины столетия". Предваряя начало публикации в журнале "Латинская Америка" некоторых особо интересных материалов, прежде никогда не публиковавшихся, Н.Калмыков утверждает, что эти фонды Коминтерна дают возможность по-новому осветить сложные моменты истории стран
Латинской Америки, сформулировать иные историографические
концепции, выйти за пределы устаревших схем и стереотипов (6, с.41)
Институт всеобщей истории РАН создал группы для изучения и публикации новых источников. Историки-латино-американисты ИВИ РАН разработали собственный план исследований и публикаций архивных документов Коминтерна, включающих серию книг как общего характера, так и посвященных взаимоотношениям Коминтерна с отдельными коммунистическими партиями стран региона. Результаты проведенных исследований были обсуждены на "круглом столе" "Коминтерн и Латинская Америка", организованном Центром
латиноамериканских исследований Института всеобщей истории РАН в 1996 г. Информация о выступлениях ученых из Москвы, Санкт-Петербурга, Волгограда, Мексики, а также Чрезвычайного и
Полномочного посла Эквадора в России Хуана Саласара Сансиси,
принявшего участие в обсуждении, приводится в статье А.Евгеньева (2).
Зав. центром Е.А.Ларин, открывая заседание, отметил, что более широкий доступ к материалам архива III Интернационала позволяет избежать влияния крайне негативных тенденций, укоренившихся в начале 90-х годов в некоторых средствах массовой информации и в отдельных научных работах: одна из них сводит практически всю историю Коминтерна к вопросам, связанным с репрессиями и преследованиями его наиболее активных участников, что крайне обедняет и упрощает тот широчайший спектр проблем, который затрагивает деятельность Коминтерна в Латинской Америке; в результате другой тенденции затушевывались и умалчивались некоторые ошибочные и противоречивые акции Коминтерна.
Директор ИВИ, чл.-корр. А.О.Чубарьян рассказал о подготовке институтом многотомной публикации документов и материалов Коминтерна, в частности, в томе "Коминтерн и Латинская Америка"1 собраны абсолютное большинство материалов 1919-1940 гг., раскрывающих особенности процесса образования компартий стран региона, характер их связей с Коминтерном, освещающих формы и методы борьбы латиноамериканских коммунистов в период между двумя мировыми войнами.
Целый ряд тем, затронутых в выступлениях, впервые оказался предметом исследования. Так, темой выступления Л.М.Ермакович стала история Революционной партии Венесуэлы. Руководство Коминтерна
1) Коминтерн и Латинская Америка: Сб.док./ РАН. Ин-т всеобщей истории. Центр латиноам. исслед., Федер. арх. служба России. Рос. центр хранения и изуч. док. новейш. истории; Редкол.: Калмыков Н.П. (отв.ред.) и др. - М.: Наука, 1998. - 395 с.
крайне отрицательно отнеслось к планам подготовки вооруженной экспедиции, нацеленной на свержение диктатуры Гомеса, разрабатываемым лидерами партии Густаво Мачадо и Сальвадором де ла Пласа. Автор подробно останавливается на последствиях неудачи вооруженного выступления июня 1929 г. для венесуэльского левого движения.
Ранее неизвестные факты о первых контактах кубинских левых анархистов с представителем Исполкома Коминтерна М.Бородиным в Гаване в декабре 1919 г. были приведены в выступлении Л.С.Хейфеца. Следствием этих контактов стала декларация с просьбой о приеме в Коммунистический Интернационал, направленная лидером радикального юнионизма Марселино Салинаса, которая, как считает автор, показывает необходимость пересмотра общепринятых взглядов на датировку попыток вступления кубинских левых в Коминтерн. Большой интерес у аудитории вызвала и другая часть выступления Хейфеца, посвященная трагическому периоду в жизни лидера кубинских коммунистов Хулио Антонио Мельи, связанному с исключением его из партии за объявление несанкционированной голодовки в конце 1925 г.
Об обширной программе мексиканских историков, нацеленной на исследование деятельности Коминтерна в Мексике и сопредельных странах Карибского бассейна и Центральной Америки, рассказала зам. директора Института антропологии и истории (Мехико) Рина Ортис, чье выступление оказалось в центре внимания участников "круглого стола".
Наибольший интерес для исследований, по мнению
А.И. Кубышкина, представляют имеющиеся в архиве Коминтерна документы, содержащие анализ социально-экономического положения стран Центральной Америки и Карибского бассейна, а также оценка борьбы армии под руководством Сандино в Никарагуа и восстание 1932 г. в Сальвадоре.
Л.Ю.Кораблева обращется к документам, связанным с возникновением Парагвайской Компартии, которые позволяют ей сделать вывод, что несмотря на общепринятую дату создания ПКП 19 февраля 1928 г., партия скорее существовала формально. "Фактически партия как таковая, со всеми свойственными ей атрибутами стала складываться в середине 40-х годов" (2, с.93). Интерес вызвал сделанный Кораблевой обзор материалов по истории Эквадора. По мнению Л.Ю.Кораблевой, формирование компартий в ряде стран региона, вмешательство Коминтерна в естественное развитие рабочего и антиимпериалистического движения и навязывание тенденций, для ускорения которых в этих странах не было условий, приводили порой к серьезной деформации политических процессов.
Доцент Российского университета дружбы народов Г.И.Мартюшев, обратившись к вопросу о соотношении в деятельности Коминтерна революционного романтизма и тщательного анализа социально-экономического и политического положения в
латиноамериканских странах, предложил уделять больше внимания проблеме исторической ответственности революционеров. Темы выступлений на "круглом столе" А.А.Щелчкова, И.И.Янчука и В.П.Казакова были развиты ими в дальнейшем в статьях, обзор которых приводится ниже.
Подводя некоторые итоги, Н.П.Калмыков подчеркнул, что многие поднятые вопросы еще далеки от окончательного разрешения, но уже сейчас ясно, что говорить о какой-то заданности, схематизме в сложном клубке взаимоотношений Коминтерна с секциями в Латинской Америке вряд ли приходится.
Ряд опубликованных в журнале "Латинская Америка" материалов впервые знакомит с обстоятельствами появления национальных коммунистических партий и по-новому высвечивает роль Коминтерна в развитии коммунистического движения в регионе. "История
взаимоотношений Коминтерна с коммунистическими партиями и группами Латинской Америки долгое время оставалась белым пятном в исследованиях латиноамериканистов как у нас в стране, так и за рубежом. Боливийская же часть этого сложного сюжета вовсе не принималась во внимание ввиду того, что официально признанная Москвой компартия была образована лишь в 1950 г., т.е. как бы не существовало самого предмета исследования", - так начинает свою статью А.А.Щелчков (6, с.42).
До середины 20-х годов латиноамериканская тема занимала мало места в деятельности Коминтерна. Но после поражения Коминтерна в Европе и вслед за революционным подъемом в Китае он уделяет все больше внимания так называемым колониальным и полуколониальным странам, к которым относились все страны Латинской Америки. Именно тогда в Коминтерне появились структуры, способные проводить целенаправленную и систематическую работу на континенте. В то же время в Боливии начинает распространяться марксистская литература и появляются коммунистические группы.
Первый документ Коминтерна, полностью посвященный проблемам Боливии - "Против тирании и фашистских маневров в Боливии",- датируется 4 октября 1926 г. В июле 1927 г. возникла Рабочая партия, переименованная в конце года в Лабористскую, с влиятельным коммунистическим ядром. В 1927 г. была учреждена общенациональная Конфедерация трудящихся Боливии (КТБ), которая установила контакты
с Профинтерном. Коммунисты во главе с М.Альваресом и К.Мендосом Мамани заняли в ней все ключевые посты. Следующим этапом в укреплении связей с Коминтерном стало участие представителей коммунистических групп Боливии в Первой конференции латиноамериканских компартий в Буэнос-Айресе в июне 1929 г.
Коминтерн делает ставку на образование партии группой Мендоса Мамани, состоящую из интеллектуалов и профруководителей. Хотя точная дата возникновения партии неизвестна, но, по документам Коминтерна, в 1929 г. "Подпольная компартия" (ПКП) уже существует. Однако, отсутствие у партии массовой поддержки привело в 1932 г. к ее переименованию в "коммунистическую группу". Ее глава К.Мендос Мамани становится доверенным лицом ЮАБ Коминтерна, но, по свидетельству автора, его не устраивал диктаторский стиль руководства ЮАБ. В свою очередь Бюро отмечало у него отсутствие дисциплины в выполнении решений Коминтерна и ошибки. В 1932 г. на Мендосу Мамани была возложена вина за арест в Боливии посланника Бюро, и по настоянию ЮАБ он был удален из руководства партии, которая лишилась авторитетного лидера.
Х.А.Арсе, исключенный в этом же году из ПКП в результате "чистки", еще в 1921 г. выдвинул идею создания Конфедерации рабочих республик Тихоокеанского региона - Перу, Чили, Боливии (КРОП) как регионального объединения рабочих партий и как прообраза будущего рабочего государства. Эта идея нашла поддержку среди молодежи и интеллигенции, находящихся под влиянием "ибероамериканского марксизма" Айя де ла Торре. К 1931 г. КРОП оформилась в Боливии в небольшую конспиративную группу. Но ЮБА решительно осудило КРОП, объявив ее "националистической" и "антипролетарской" организацией. Арсе принял решение распустить КРОП.
После начала войны с Парагваем в 1932 г. демократическое движение было обезглавлено. Влиянию Коминтерна также мешал раскол в международном комдвижении, возникший после высылки из СССР Л. Д. Троцкого. К троцкизму склонялся и признанный лидер боливийских левых Тристан Мароф (Густаво А.Наварро), из-за чего первоначальное благоприятное отношение к нему Коминтерна сменилось резко критическим. В 1934 г., находясь в Аргентине, он создает марксистскую группу "Тупак Амару", в июле 1935 г. возглавляет Революционную рабочую партию (ПОР). После окончания Чакской войны Мароф ненадолго возвращается в Боливию и постепенно отходит от троцкизма. Особый интерес представляют приведенные исследователем факты контактов Марофа с советским руководством накануне переворота "военных социалистов" в Боливии в мае 1935 г., когда лидеры левой
ориентации предложили СССР стать монопольным покупателем боливийского олова.
В 1936 г. Марофа снова высылают в Аргентину, где он завязывает контакты с местной компартией. Представитель Коминтерна Моралес в записке в Бюро секретариата ИККИ предлагал Ван Мину организовать массовую компартию Боливии руками Марофа. Автор считает, что неоднозначность и противоречивость личности Марофа заставили Коминтерн все же отказаться от разыгрывания его карты. С мая 1936 г. связи Марофа с Коминтерном прерываются. "Охлаждение в отношениях с Марофом, ошибки в оценке режима "государственного социализма" Торо и Буша со стороны Коминтерна способствовали еще большему дистанцированию боливийских левых от Москвы и к утрате последней всех своих позиций в Боливии" (6, с.53). После начала второй мировой войны связи III Интернационала с Латинской Америкой были сведены к минимуму, а роспуск Коминтерна снял с повестки дня вопрос о взаимоотношении с комдвижением.
А. Щелчков подытоживает: взаимоотношения Коминтерна с
боливийскими левыми отличались непониманием местной специфики, догматическим подходом к таким ярким, политически неоднозначным фигурам, как Мароф и Арсе. "Высокомерные и поверхностные суждения аргентинского центра Коминтерна, которому были отданы в ведение все боливийские дела, наносили большой вред искренне симпатизировавшим коммунистическому движению боливийским левым политикам. Оттолкнув от себя интеллиганцию, Коминтерн не имел ни сил, ни возможности распространить свое влияние на рабочее и профсоюзное движение, не говоря об обществе в целом. В результате компартия Боливии была создана лишь в 1950 г." (там же, с.53-54).
Ведущий научный сотрудник Центра латиноамериканских исследований Института всеобщей истории РАН И.И.Янчук обращается к взаимоотношениям Хосе Карлоса Мариатеги, выдающегося перуанского мыслителя, создателя Социалистической
(коммунистической) партии с Коммунистическим Интернационалом в период становления Социалистической партии Перу (1928-1930) и выделяет два основных подхода. Чуждые марксизму историки делают упор на антагонизме взглядов Мариатеги и деятелей Коминтерна, но не могут привести аргументов по существу. Исследователи - сторонники Коммунистической партии Перу, напротив, отметают всякую мысль о существовании серьезных противоречий между Мариатеги и Коммунистическим Интернационалом.
Непосредственные контакты с международным коммунистическим движением были установлены Мариатеги через своего протеже Хулио
Портокарреро, который был направлен в Москву делегатом ІУконгресса Профинтерна. Помимо доклада о положении рабочего класса в Перу он вез составленный группой Мариатеги список вопросов к Исполкому Коминтерна, касающихся принципов создания в его стране компартии. В строительстве "многоклассовой" партии группа Мариатеги поначалу надеялась на сотрудничество с Айя де ла Торре, перуанским политиком, высланным из страны в 1924 г., который вступил в ряды Мексиканской коммунистической партии и организовал общелатиноамериканское движение Американский народно-революционный альянс (АПРА).
Однако, в Москве апристы и мировоззрение их лидера подверглись серьезной критике. В то же самое время резкое осуждение вызвало у Мариатеги вступление Айя на каудильистский, путчистский путь; он обвинил лидера апристов в "креольском политиканстве", не имевшем ничего общего с борьбой за социальную революцию и социализм. "Упор Айя на создании "многоклассовой" партии, а не единого фронта, его возражения против формирования пролетариатом собственной партии предопределили разрыв между двумя лидерами левых сил в Перу" (7, N
7, с.56).
31 мая 1928 г. на заседании Латинского (романского) секретариата ИККИ под председательством Ж.Эмбер-Дро было принято решение о необходимости создания в Перу коммунистической группы. В "Предложениях по перуанскому вопросу" литературной группе Мариатеги рекомендовалось влиться в пролетарскую массу, освободиться от иллюзий в отношении АПРА. Предполагалось послать группе Мариатеги специальные директивы об идеологической работе и организационных основах коммунистической партии. "Проект
резолюции о Перу" содержал критику АПРА как мелкобуржуазной организации; в нем утверждалось, что представлять интересы рабочего класса в революционном и антиимпериалистическом движении должна компартия.
16 сентября 1928 г. в Лиме на первом совещании единомышленников Мариатеги было решено создать новую Социалистическую партию. 7 октября под председательством Мариатеги состоялось партийное собрание, на котором он был избран генеральным секретарем, была принята написанная Мариатеги, с учетом принципов и требований Коминтерна, программа партии, в которой заявлялось о приверженности принципам марксизма с учетом конкретных условий страны. "Творческая дискуссия с Коминтерном способствовала
выработке более точных целей, ориентиров и задач молодой партии", -считает И.Янчук (там же, с.59).
В Коминтерне пристально следили за процессом формирования перуанской компартии, предостерегая от принятия ошибочной тактики и критикуя идеологические отступления от марксизма-ленинизма. По свидетельству Мартинес де ла Торре, на первом собрании руководителей пролетариата внутри партии была создана коммунистическая ячейка, примыкающая к ІІІ Интернационалу, которая, как предполагалось, должна была сохранять за собой руководство Центральным комитетом партии. Осенью 1929 г. Латиноамериканским лендерсекретариатом было составлено "Письмо товарищам коммунистам из Перу", утвержденное затем Политсекретариатом ИККА, в котором наряду с высокой оценкой идеологической борьбы перуанских коммунистов против влияния АПРА серьезной критике было подвергнуто нежелание перуанцев создать чисто пролетарскую партию. В письме обращалось внимание на то, что если партия будет существовать в широком социальном составе - от рабочих до мелкой буржуазии, с открытой программой-минимум и с тайной программой-максимум социалистической революции, то она неизбежно превратиться в ту же АПРА, своеобразное "издание китайского Гоминьдана в Перу".
Получение "Письма" Мариатеги в феврале 1930 г. ускорило принятие им решения об окончательном размежевании с апристами и социал-демократической группировкой в Соцпартии и о присоединении к III Интернационалу. Началось привлечение в партию новых членов, прерванное смертью Мариатеги. Спустя месяц после его кончины, 20 мая 1930 г. все члены ЦК, за исключением Мартинеса де ла Торре, высказались за переименование Социалистической партии в Коммунистическую.
Первые отклики на кончину Мариатеги, появившиеся в коминтерновской прессе, содержали как высокую оценку его деятельности, так и определенную критику в отношении ряда теоретических положений перуанского коммуниста. Однако, со временем эта критика усиливалась, достигнув своего пика в ходе подготовки к III конференции компартий стран Латинской Америки (Москва, октябрь 1934 г.). "Вплоть до 1942 г. в перуанской компартии, а в советской литературе - вплоть до 1957 г. фигура Мариатеги оценивалась прежде всего с точки зрения его "ошибок", а не реального вклада в становление рабочего движения Перу" (там же, с.176).
В заключение автор делает вывод: "Материалы и документы Коминтерна показывают, что его общие положения о политике компартий в колониальных и зависимых странах конкретизировались в достаточно противоречивых условиях отдельных стран Латинской Америки. Взгляды Мариатеги, несомненно, формировались под сильным
воздействием Коминтерна. И нельзя сказать, что оно происходило лишь в виде навязывания Коминтерном "догматических" установок. Дело обстояло сложнее - процесс носил характер взаимовлияния и при жизни Мариатеги проходил вполне плодотворно" (там же, с.178).
Перуанскую тематику продолжает публикация материалов из РЦХИДНИ, касающиеся Айя де ла Торре, подготовленная И.И.Янчуком. Во вступлении он отмечает, что латиноамериканисты могут теперь более объективно оценивать характер взаимоотношений СССР с Латинской Америкой, получают бесценный документальный материал о развитии социальных движений в регионе в довоенный период. Переписка Айя де ла Торре с Александром Лозовским (март-май 1927 г.) дает представление о взглядах лидера АПРА после состоявшегося в Брюсселе первого Антиимпериалистического конгресса, на котором проявились разногласия Айя де ла Торре с коммунистами Перу и Коминтерном, приведшие в середине 1928 г. к его окончательному разрыву с Хосе Карлосом Мариатеги (1, с.80). После обмена письмами развернулась ожесточенная борьба между апристами и коммунистами, в значительной мере обостряемая установками Коминтерна на безусловное отторжение идеологии и организационных структур АПРА. Именно поэтому перемена тактики Коминтерна после его VII конгресса в 1935 г., направленная на объединение всех антифашистских сил в одном фронте, была отвергнута апристским руководителем.
В.П.Казаков считает, что именно в Аргентине на рубеже 20-х годов существовала благоприятная почва для деятельности Коминтерна, обусловленная мощным подъемом рабочего движения и симпатиями к революции в России. Путь создания компартии в Аргентине был схож с аналогичными процессами во многих странах мира - раскол социалистической партии и образование (в январе 1918 г.) Интернациональной социалистической партии на базе ее левого крыла. О присоединении к Коминтерну Интернациональная соцпартия объявила уже в середине 1919 г. Однако, партия была малочисленной и не пользовалась влиянием в рабочей среде, где господствующие позиции занимали анархокоммунисты и синдикалисты.
Под воздействием многочисленных русских иммигрантов (из 150 тыс. русской колонии 50 тыс. были квалифицированными рабочими) начался процесс "полевения" рабочего движения. В январе 1918 г. было объявлено о создании Русской рабочей федерации Южной Америки (РРФЮА). Ею был направлен в Москву М. Александровский для детального изучения программы и устава Коминтерна. Российский союз рабочих-социалистов (РСРС), обвиняющий РРФЮА в анархизме, также направил своего представителя, М.Машевича, в Москву. На заседании
МБ ИККИ были заслушаны доклады обоих и было принято взвешенное решение: со старой Аргентинской соцпартией ни в какие отношения не вступать; к партии социалистов-интернационалистов и к федерациям коммунистической и синдикалистской обратиться с письмом, послать этим организациям все материалы конгресса Коминтерна и оказать финансовую поддержку. Тем самым Коминтерн очертил круг своих возможных союзников.
24-25 декабря 1920 г. в Буэнос-Айресе состоялся чрезвычайный съезд Интернациональной соцпартии. На нем было одобрено "21" условие приема в Коминтерн, сама партия переименована в коммунистическую. В профсоюзах начали организовываться комячейки. Тем временем в профдвижении выделилось сильное левое крыло, которое выступило за объединение рабочего класса в один профцентр. Эту инициативу поддержали за редким исключением и профсоюзы. Большинство членов Комитета единства составляли коммунисты, а секретарем был избран член Исполкома КПА Х.Сиеко.
На III конгрессе Коминтерна было принято решение принять Аргентинскую партию в Коминтерн и признать КПА единственной секцией Коминтерна в Аргентинской республике. К тому времени РСРС вошел в КПА и стал называться "Группой российских коммунистов".
В середине 1921 г. в Аргентину вернулся Александровский в качестве официального представителя Коминтерна. Он должен был добиться присоединения аргентинских профсоюзов к Профинтерну, провести кампанию за признание советского правительства, способствовать вступлению членов РРФЮА в КПА. По его оценке, складывалась благоприятная обстановка для присоединения местных профсоюзов к Профинтерну, однако он считал, что компартии еще предстояло завоевать доверие рабочих. С таким подходом были не согласны руководители КПА (Х.Пенелон, Р.Гиольди, В.Кодовилья, П.Рамо, Х.Греко, А.Палков). Они также отвергали позицию Александровского, который предлагал, не дожидаясь объединительного съезда профсоюзов, начать добиваться присоединения к Профинтерну отдельных профсоюзов и считал необходимым пойти на союз с "трабахистами". Компартия обвиняла "трабахистов" в оппортунизме, тем самым отсекая важного союзника, и предлагала решить вопрос на самом съезде. В итоге коммунисты оказались на объединительном съезде в полном одиночестве и идея присоединения профсоюзов к Профинтерну была отвергнута.
Сектантская политика КПА вела к полной изоляции коммунистов в рабочем движении - это ясно осознавал Александровский и сообщал в Москву, что КПА теряет свое влияние на рабочих. Во второй половине
лета 1922 г., после возвращения Александровского в Москву, аргентинский вопрос рассматривался специальной комиссией по Южной Америке секретариата ИККИ, которая констатировала крайнюю незрелость компартии, ее неспособность встать во главе рабочего движения, отстраненность от забастовочного движения. Однако доклад не был утвержден в ИККИ ввиду того, что острая критика была якобы основана на тенденциозной и ошибочной информации. В отчете Исполкома КПА, представленном в ИККИ в сентябре 1922 г., Х.Пенелон и Х. Греко отвергли все критические замечания Александровского и обвинили его во лжи. Отчет преследовал цель не только дискредитировать Александровского в политическом плане (и это удалось), но и избавить КПА от излишней опеки со стороны Коминтерна. С исполкома КПА были сняты все политические обвинения.
Автор делает вывод, что вопросы, поднятые Александровским, остались нерешенными. В тот период ИККИ был занят прежде всего созданием компартий в Южной Америке, а в этом вопросе помощь КПА, которая на практике доказала свою преданность Коминтерну, представлялась чрезвычайно важной. Обнаруженное Алекандровским "заболевание" КПА, которое он называет "то пугливым реформизмом, то беспомощным догматизмом", не было вылечено и очень скоро дало о себе знать в тех внутрипартийных кризисах и расколах, которые сотрясали компартию на всем протяжении 20-х годов (5, с.102).
Использование ранее неизвестных документов и собраний, находящихся в фондах Коминтерна в РЦХИДНИ, позволяет по-новому взглянуть на деятельность видных руководителей Коммунистического Интернационала, связанных с Латинской Америкой, чьи имена долгое время были в забвении, уточнить, а порой и выявить некоторые штрихи их биографий. Статья В.Л. и Л.С. Хейфец "Псевдоним - Бородин. Настоящая фамилия? Лафайет!" предваряет публикацию глав "Воспоминаний" Мангабендра Нат Роя, одного из основателей компартии Индии, видного деятеля международного коммунистического движения, которые прямым или косвенным образом связаны с латиноамериканским континентом. В ней авторы обращаются к судьбе русского большевика Михаила Бородина (Михаила Марковича Грузенберга), с которым М.Н.Роя судьба свела в Мексике.
Основываясь на опубликованной биографии Бородина, В. и Л. Хейфец останавливаются на некоторых аспектах его послереволюционной деятельности. Так, при встрече с Лениным летом 1918г. он получил предложение доставить в США "письмо к американским рабочим", написанное председателем Совнаркома. По возвращении в Москву М.Бородин принял участие в учредительном
конгрессе Третьего, Коммунистического Интернационала, надолго ставшего местом его работы. М.Бородин, отмечается в статье, был единственным "агентом Коминтерна", которому удалось в один из периодов своей активности в этом качестве функционировать легально и прославиться.
В апреле 1919 г. М.Бородин был назначен Генеральным консулом при правительстве Мексиканских Соединенных Штатов и ему поручалось вступить от имени Правительства Российской республики в переговоры с руководством Мексики с целью установления соглашения между государствами, а также заключить предварительное торговое соглашение. Но главной его миссией, по утверждению авторов, было финансирование и управление коммунистическим движением в Латинской Америке, с Мексикой в качестве его центра. Исследователи возражают против существующей в литературе оценки событий, связанных с приездом Бородина в Мексику, не считая ее "импровизацией, случайным стечением обстоятельств". Они подчеркивают, что поездке Бородина предшествовала длительная подготовка и она имела серьезное дипломатическое прикрытие.
Миссию в Мексике М.Бородин мог считать удавшейся. Были налажены контакты с видными деятелями общественной жизни страны. Значителен был его вклад в организацию Мексиканской компартии, в увеличение престижа Третьего Интернационала. Так, по совету Бородина, мексиканские коммунисты приняли решение направить делегатов на II Конгресс Коминтерна. Его авторитет в большевистском руководстве сильно вырос. И хотя он не входил в Исполком Коминтерна, как об этом пишут некоторые его биографы, по-прежнему оставался в тени, его роль в иерархии мировой компартии определялась реальной деятельностью по организации национальных секций и их связей с ИККИ.
2 августа 1923 г. Политбюро РКП (б) по предложению И.В. Сталина принимает постановление назначить М.Бородина политическим советником при Сунь Ятсене. По мнению В. и Л. Хейфец, ему максимально долго удавалось совершать почти невозможное, поддерживая баланс разносторонних сил, но по требованию Чан Кайши он был отозван вместе с другими советниками. Наказанием для Бородина за поражение в Китае стало отстранение от деятельности в мировом коммунистическом движении. Бородин сначала возглавил производство советской бумаги, затем стал замнаркома труда. В 1932 г. М.Бородин становится главным редактором "Московских новостей" на английском языке, а с начала войны - еще и заместителем руководителя Совинформбюро С.Лозовского. Когда в 1949 г. началась кампания
борьбы с "космополитизмом", М.Бородин был арестован, затем отправлен в якутский лагерь, где он и умер в 1951 г.
В другой своей статье "Красный карандаш судьбы: две жизни Георгия Борисовича Скалова" В. и Л.Хейфец обращаются к человеку, имя которого известно каждому отечественному латиноамериканисту, "но чья жизнь покрыта флером таинственности". За основу повествования они берут автобиографию, написанную Скаловым в 1933 г. для партийной комиссии по чистке, подробно останавливаются на его политической активности в годы революции и гражданской войны, "частью которой была борьба против большевиков, в том числе и с оружием в руках", факт, который во многом предопределил его судьбу (4, N4, с.88). Долгие годы он работает в Туркестане, потом направляется в Китай вместе с группой политических и военных советников во главе с М.М.Бородиным и В.К.Блюхером.
После возвращения в СССР в августе 1930 г. Скалов, "состоящий в распоряжении IV управления штаба РККА" (разведовательного),
постановлением Оргбюро ЦК ВКП (б) "передан в распоряжение ИККИ", где он работал под псевдонимом Г.Синани сначала инструктором, а затем
- заместителем заведующего Латиноамериканским лендер-секретарем (позднее - Лендер-секретариат Южной и Центральной Америки) ИККИ. По мнению авторов, ему доверили фактическое руководство коммунистическим движением целого континента, так как официальный руководитель секретариата, китаец Ван Мин был фигурой номинальной (4, N 4, с.91).
В. и Л.Хейфец определяют тот период в истории Коминтерна, на который приходится начало деятельности Скалова-Синани, как завершение "романтического" и наступление "бюрократического" этапа, признавая, тем не менее, что эти характеристики достаточно условны. В 20-е годы абсолютно не принималась во внимание национальная принадлежность руководящих работников аппарата ИККИ,
идеологические споры в большинстве случаев не являлись непреодолимым препятствием для конструктивного общения. Исчезновение из руководства ИККИ Г.Зиновьева и Н.Бухарина во многом изменило ситуацию, а решения VI конгресса Коминтерна (1928 г.) и Х пленума ИККИ явились рубежом, разделившим историю Коминтерна на два этапа. Постепенно многие основатели Коминтерна были удалены из руководства и аппарата III Интернационала.
Несмотря на то, что латиноамериканские проблемы ранее никогда не входили в круг его обязанностей, Скалову за короткое время удалось вникнуть в курс дел и его имя стало авторитетным в латиноамериканском коммунистическом движении. В его ведении оказалась и научно-
организационная работа по исследованию Латинской Америки. В то время советская латиноамериканистика только начинала развиваться, и изучение социально-экономических и политических процессов было сосредоточено в региональных органах Исполкома Коминтерна и подчиненных ИККИ или связанных с ним научных и учебных заведениях. "По сути, Синани превратил лендер-секретариат в центр, координирующий и планирующий научно-исследовательскую работу... " (4, N5, с.81). Этот период авторы считают подлинным прорывом в отечественной латиноамериканистике как по количеству, так и по качеству опубликованных работ. К большинству из них Синани имел самое непосредственное отношение: тематика публикаций
разрабатывалась в лендер-секретариате, некоторые из них выходили под его редакцией, как, например, сборник 1934 г. "Проблемы Южной и Караибской Америки", обобщивший опыт молодой советской латиноамериканистики. Он являлся также автором работ, посвященных наиболее актуальным проблемам революционного движения на континенте.
До сих пор ряд ученых и деятелей латиноамериканских компартий ставят в вину Скалову чрезмерное увлечение китайским опытом (о чем может свидетельствовать и его псевдоним) и его механическое перенесение на латиноамериканскую почву, но авторы отметают эти обвинения, считая, что, во-первых, для Скалова, как и для международного коммунистического движения, результаты развития событий в Китае в тот момент не являлись столь блестящими, чтобы стремиться переносить их на латиноамериканскую почву; во-вторых, происхождение псевдонима Синани объясняется не только образом Китая, но и воспоминаниями о Борисе Синани, эсере, с которым Скалов встречался в революционном Петрограде (их судьбы в период между двумя революциями были настолько тесно переплетены, что авторы не исключают гипотезу, согласно которой за этими двумя людьми на самом деле мог стоять один человек); в-третьих, не Скалов определял латиноамериканскую политику Коминтерна, он являлся лишь ее проводником (4, N5, с.82-83). Идея об идентичности условий Китая и Латинской Америки витала в воздухе еще до появления в ИККИ Синани.
В 1934 г. Скалов вошел в Постоянную комиссию по делам Южной и Караибской Америки и неофициальную "тройку" и стал ключевой фигурой в разработке концепции, стратегии и тактики планировавшегося в Москве бразильского восстания 1935 г., одного из самых драматических сюжетов истории латиноамериканского комдвижения. В то же время Скалов занимается и проведением в Москве III конференции компартий Южной и Караибской Америки, на которой была разработана
латиноамериканская политика Коминтерна и принято решение о создании широкой коалиции антифашистских сил. Многие идеи, выдвинутые Синани в выступлении на конференции, вошли в рабочие документы VII конгресса Коминтерна.
Драматические события, предшествовавшие падению и гибели Скалова, описаны в мемуарах бывших лидеров латиноамериканских компартий Х.Б.Фуэнмайор и Э.Равинеса. После убийства Кирова волна репрессий затронула Коминтерн и Георгий Борисович стал чуть ли не первым из работников ИККИ, над которым в 1934 г. был проведен процесс. Скалов признал себя виновным в антисоветских разговорах и террористических намерениях против Сталина и был приговорен к 10 годам тюремного заключения. Находясь в заключении Скалов рассказывал, что сделал признание в результате принуждения и угроз расстрела (4, N5, с.91). Точная дата смерти Г.Б.Скалова неизвестна; очевидно, он умер в лагере в 1940 г.
Оценивая, что дало изучение коминтерновских архивов по Латинской Америке, Н. Калмыков отмечает, что теперь можно ясно представить весь процесс возникновения и развития коммунистического движения на континенте, выяснить роль Коминтерна на каждом из этапов, борьбу двух тенденций в Коминтерне и компартиях Латинской Америки - реалистической и радикально-доктринерской. Новые документы помогли впервые выявить суть некоторых процессов или уточнить, а порой и переосмыслить уже устоявшиеся в историографии оценки отдельных явлений и персонажей латиноамериканской истории.
Историкам-латиноамериканистам еще предстоит большая работа по использованию поистине бесценных архивов Коминтерна в РЦХИДНИ в исследовании политических и социальных движений в странах Латинской Америки в 1918-1943 гг.
М.Н.Смелова
