CC BY
18
стояние меняется от трагической печали к комической непристойности.
М. Снелл полагает, что именно образ дочери тюремщика позволил У. Шекспиру и Дж. Флетчеру в «Двух знатных родичах» воспроизвести и трансформировать первый фрагмент «Кентербе-рийских рассказов» Чосера, передав его жанровое разнообразие и гендерную динамику.
А. С. Пунда
ЛИТЕРАТУРА XVII-XVIII вв.
2019.02.015. ДЮВАЛЬ С. ПРОЛЕПСИС И РОМАНИЧЕСКОЕ ПРАВДОПОДОБИЕ В «ХРИЗОЛИТЕ, ИЛИ СЕКРЕТЕ РОМАНОВ» АНДРЕ МАРЕШАЛЯ.
DUVAL S. Prolepse et vraisemblence romanesque dans La Chrysolite ou le secret des romans d'André Mareschal // Une espèce de prédiction. Dire et imaginer l'avenir dans la fiction d'Ancien Régime: Les actes du colloque d'Amiens, mai 2017. - Paris, 2018. - Mode of access: http://www.fabula.org/colloques/document5681.php
Ключевые слова: аналепсис; пролепсис; риторичность; правдоподобие; барочный роман; нарратор; романическое.
Профессор Лозанского университета Сюзанна Дюваль анализирует произведение писателя, глубоко укорененного в культурной атмосфере XVII в. - Андре Марешаля. В литературных спорах этой эпохи центральное место занимала проблема правдоподобия, и Марешаль активно участвует в ее обсуждении. В его романе «с ключом» (т.е. с конкретными прототипами персонажей) «Хризолита, или Секрет романов» правдоподобие может быть отнесено, по терминологии Анны Дюпра1, к риторическому и референциально-му типу. Нравы, описанные в произведении, относятся к разряду повседневных скандалов, отвечают ожиданиям читающей публики, действие реалистично воссоздает общество одного из парижских кварталов. Тем самым Марешаль отмежевывается от идеализирующей «лживой хроники» приключенческих романов, одновре-
1 Duprat A. Les trois formes de la vraisemblance au XVII siècle // Vraisemblance et représentation au XVII siècle: Molière en question. - Dijon, 2004. - P. 219234.
менно не отказываясь от стилевых украшений, усложненной композиции и античного маскарада. Не заботясь о логическом правдоподобии (третий тип, выделенный А. Дюпра), Марешаль нагромождает неожиданные повороты действия, вводит невероятные ситуации в духе античных любовно-приключенческих романов, весьма популярных во Франции в 1620-е годы. Роман делится на две части по 200 страниц каждая, основное повествование прерывается посередине длинной вставной историей в форме аналепсиса и завершается обещанием продолжения, которого так и не будет. Неупорядоченность подобной композиции априори ослабляет внимание читателя и долгое повествование может стать утомительным. Однако риск такого читательского отношения снижен частыми вторжениями пролепсиса, они дают возможность поддерживать читательский интерес к романному действию.
Пролепсис оказывается в центре проблематики романического: назначение этого приема - объединить в гармонической композиции привлекательные стороны истории и вымысла, создать эффект увеличивающего зеркала, в котором отражаются, более или менее последовательно, разные стороны повествователя - серьезного моралиста или веселого рассказчика.
Пролепсисы в «Хризолите» вписываются в традицию прозаического повествования: подобный прием часто использовался и в исторических текстах, и в художественных сочинениях. Франсуа Россе, использовавший пролепсисы в своих трагических новеллах конца 1610-х годов, пробудил к ним вкус: способность этого приема драматизировать события, подчеркнуть их фатальный характер использовалась, чтобы усилить повествовательное напряжение. Объявляя заранее о некоем драматическом событии, рассказчик пробуждал любопытство читателя, жаждущего узнать подробности. С. Дюваль приводит в качестве примера из «Хризолиты» сообщение о смерти Филистеи: этот пролепсис вторгается в рассказ Ливиона, брата Клитимана. В пространном аналепсисе, занимающем всю вторую книгу, Ливион излагает любовную историю Кли-тимана до того, как он встретил Хризолиту: в него влюбляется Фи-листея, дочь короля Теронда, она решает бежать из дома, переодевшись в мужскую одежду. Для того чтобы отец не преследовал ее, Филистея оставляет свое платье на берегу реки, это, по ее мысли, должно натолкнуть отца на мысль, что она утонула. Однако
отец не хочет верить в смерть дочери, поскольку ее тело не найдено, и, как сообщает рассказчик, даже тогда, когда Филистея действительно умерла, отец не захотел этому поверить. Таким образом, читателю сообщается о том, что Филистее предстоит умереть по ходу развития действия. Повествователь множит парадоксы, противопоставляя разные уровни иллюзии: Теронд надеется на чудо, тогда как рассказчик сообщает о том, что он никогда не увидит свою дочь, она трагически обречена. Роль Филистеи - второстепенна, она не нужна сюжету после того, как Клитиман встречает Хризолиту, и ее смерть избавляет повествование от лишнего персонажа.
Экстрадиегетический нарратор «Хризолиты» занимает позицию моралиста, что связано с сатирическими намерениями автора, провозглашенными в предисловии к роману. Определяя «секрет» своего романа, Марешаль утверждает: он ничего не выдумал такого, что «человек не мог бы совершить» и использовал для фабулы античную эпоху лишь для того, чтобы «придать чужеземную окраску добрым или злым делам нашего времени»1. Схожим образом поступает и Ш. Сорель, опубликовавший в 1627 г. пародийный роман «Экстравагантный пастух», где он ставит задачу написать «антироман» и по ходу действия вторгается в повествование, чтобы подтвердить правдивость своего рассказа.
Рационализация пролепсиса проявляется в «Хризолите» в истории любовных отношений Хризолиты и Валидора. Героиня, соблазняя Валидора, неосторожно сообщает новому поклоннику, что она уже дала обещание выйти за Клитимана. Рассказчик вторгается в диалог, чтобы сказать о том, что ее неверность будет наказана, читатель заранее узнает о последствиях ее поступка. Кроме того, повествователь сообщает о том, что намерения Валидора были вовсе не серьезны, он лишь хотел приятно провести время «как светский человек». Он указывает читателю, насколько поведение его персонажа похоже на легкомыслие молодых людей его времени. Пролепсис становится местом валоризации морального правдоподобия романной интриги. Он также отмечает границы метадиеге-тического сегмента, внутри которого осуществляется связь между нарратором и читателем. Создавая хронологический беспорядок,
1 Mareschal A. Préface // La Chrysolite ou le secret des roman par le Sieur Mareschal. - Paris, 1627. - [N. p.].
пролепсис демонстрирует необходимость оживить рассказ голосом повествователя и поддержать читательский интерес.
Рассказ о непостоянстве Хризолиты, изложенный во второй части романа, лишь повторяет нарративную схему первой части. Привлекательность пролепсиса состоит в том, что он позволяет читателям проникнуть за кулисы интриги. Хризолита, заглавная героиня романа, оказывается не только архетипической фигурой непостоянства и тщеславия, но и эмблемой размышления над искусственностью романического повествования. Так, героиня, готовя разрыв с Клитиманом, придумывает, будто ей приснился вещий сон, оправдывающий ее намерение. Повествователь не гневно разоблачает ее обман, а как будто бы хвалит приятный вымысел героини, но тем самым указывает на выдуманность ее сна. При этом читатель способен получать удовольствие от выдумок Хризолиты, эстетический эффект вымысла вполне положителен.
Произведение Андре Марешаля показывает, насколько про-лепсис является характерным поэтологическим приемом барочного романа. Он выявляет риторическую функцию романного наррати-ва: развитие интриги постоянно оживляется голосом повествователя, регулирующего степень событийного драматизма. Одновременно Марешаль ставит под сомнение манеру, обычную для высокой барочной романистики 1620-х годов: он выступает против риторического вымысла, представляющего опасность для читателей, парализующего их способность к суждению, а потому предлагает рационализированную версию пролепсиса, опирается на наблюдение за нравами своего времени. Пролепсис оказывается интегрирован в поэтику правдоподобия: он является проводником исторической правды, превращая интригу романа в универсальный носитель моральных рассуждений. Выбирая главным персонажем не идеальную героиню, а непостоянную возлюбленную, Марешаль предлагает критическому уму читателя поразмыслить над отрицательным примером.
Н. Т. Пахсарьян
2019.02.016. Т.Г. ЮРЧЕНКО. СМЕХ И СЛЕЗЫ ЭПОХИ ПРОСВЕЩЕНИЯ: ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА. (Обзор).
Ключевые слова: изучение эмоций в литературе; смех и слезы в литературе; рококо; сентиментализм; мещанская драма; Биб-
