CC BY
26
Говоря о персонажах, Дж. Фелан подчеркивает, что любой из них имеет три аспекта - и миметический, и тематический, и синтетический, хотя в разных случаях та или иная сторона может акцентироваться в большей или меньшей степени1. В плане конструкции персонажа Дж. Фелан различает его «измерения» (dimension) и функции. Измерение - это любой атрибут персонажа, которым он обладает, будучи взят в отрыве от произведения в целом. Функция - конкретное применение атрибута, реализуемое текстом в своем развитии. Измерения преобразуются в функции через нарративное движение всего произведения. Любая функция основана на некотором измерении, но не все измерения имеют соответствующие им функции2.
В последние годы Дж. Фелан стал уделять серьезное внимание вопросу о (не)вероятном и (не)возможном - классическим концепциям аристотелевской поэтики. Во многом этот интерес определяется сближением риторической и «неестественной» (изучающей тексты, разрушающие миметическую иллюзию) наррато-логий. Неправдоподобные повествования Дж. Фелан анализировал уже в ранних работах «Повествование как риторика» и «Жизнь как рассказ о ней», а в последней из опубликованных дал классификацию правдоподобного и неправдоподобного с риторической точки
3
зрения , связав эти концепции с другими риторическими ресурсами, к которым прибегает автор.
2019.01.005. ЭПШТЕЙН М.Н. ТЕКСТОНИКА: ОБ ЭЛЕКТРОННЫХ ТЕКСТАХ И ИХ КОНФИГУРАЦИЯХ // Труды и дни: Памяти В.Е. Хализева: Сб. / Отв. ред. Чернец Л.В. - М.: Макс Пресс, 2017. - С. 408-416.
Ключевые слова: текстовика; высказывания и текстоиды; мегатекст и надтекст; синтекст и унитекст; перитекст; сквозное чтение и письмо; от интерпретации кретекстуализации.
1 Phelan J. Reading people, reading plots: Character, progression, and the interpretation of narrative. - P. 3.
2 Ibid. - P. 9.
3 Phelan J. Somebody telling somebody else: A rhetorical poetics of narrative. -P. 57-59.
Автор статьи М.Н. Эпштейн (р. 1950) - филолог и философ, профессор теории культуры (ун-т Эмори, США), руководитель Центра гуманитарных инноваций (Даремский ун-т, Великобритания)1 - характеризует основные понятия и возможности «электронной филологии», обозначаемой термином «текстоника» (textonics). Это - новая гуманитарная дисциплина, основанная на теории и практике работы с цифровыми текстами.
Речь идет об использовании Интернета и всех возможностей компьютерной техники для создания новых знаковых ансамблей, для разработки новых жанров интеллектуального творчества, для реорганизации и переосмысления уже существующих текстуальных массивов. По убеждению ученого, «это направление скорее можно охарактеризовать терминологическим палиндромом, как гуманистику "дигитального" ("humanities of the digital")»2. Все основные понятия филологии: «читать», «писать», «текст», «интерпретация» - «приобретают новый смысл в электронной вселенной и подчас даже требуют другой терминологической артикуляции» (с. 409). В статье предлагается система понятий, относящихся к электронному бытию текстов.
В разделе «Высказывания и текстоиды» рассматривается центральное понятие гуманитарных наук «текст», который остается неизменным, будучи прикреплен к стабильному материальному носителю (бумаге, книге). Однако в электронной словесности текст лишен твердой фиксации; он свободно меняет свой формат и контекст, переходя от пользователя к пользователю, подчиняясь командам: «вырезать», «скопировать», «вставить», «поиск», «замена» и другим способам «ретекстуализации». М.Н. Эпштейн называет такой текст «текстоидом», «как бы текстом» (textoid, греч. «oid», «наподобие», от «eidos», образ) (там же).
М.М. Бахтин подчеркивал, что каждое высказывание меняет свой смысл в зависимости от его отношения к другим высказываниям, отсюда важность «контекстуализации». В электронной вселенной, отмечает М.Н. Эпштейн, достигается «еще более высокая
1 См.: Эпштейн М.Н. От знания - к творчеству: Как гуманитарные науки могут изменять мир. - М.; СПб., 2016.
2 Именно так оно обозначено в программе ежегодной конференции «New Directions in the Humanities»: «From Digital Humanities to a Humanities of the Digital» (Чикаго, июнь 2016).
ступень подвижности знакового объекта: меняется не только его смысл, но и сам текст, набор знаков. Контекстуализация переходит в ретекстуализацию. Текстоиды открывают простор новому способу критического прочтения-переписывания электронных знаковых формаций» (с. 410).
В разделе «Мегатекст и надтекст» автор рассматривает примеры текстуальных конфигураций, которые расширяют и «наше теоретическое представление о текстуальности, и практические возможности (ре)организации текстов в сетевом пространстве».
Понятие «мегатекст» (megatext) обозначает «совокупность текстов, которые исследуются и воспринимаются как единое целое, пронизанное общими темами, лейтмотивами, архетипами, символами, ключевыми словами, стилевыми приемами» (там же). Например, мегатекст «лишнего человека» в русской литературе -это совокупность всех текстов, принадлежащих к данной теме или культурно-исторической формации.
Понятие «надтекст» (8ирга1ех^ обозначает соотнесенность данного авторского текста или его фрагментов с мегатекстами более высоких уровней. Так, многие мотивы в поэзии Андрея Белого могут быть поняты «только в надтексте русского символизма или в надтексте антропософского движения. Если "контекст" -это окружение данного текста на том же самом системном уровне, то надтекст - это единица более высокого системного плана, например символизм по отношению к поэзии А. Белого; русская литература Серебряного века или европейский символизм - по отношению к русскому символизму... У каждого произведения, а также отдельного образа, мотива, словосочетания может быть множество надтекстов... от одного слова до группы предложений или сколь угодно длинного набора ключевых мотивов» (с. 411).
Например, надтекстами стихотворения Пушкина «К***» («Я помню чудное мгновенье.») являются: тексты, в которых встречаются отдельные строки или значимые сегменты данного стихотворения, а также имена «Анна Керн» и «Александр Пушкин»; тексты, написанные Пушкиным в Михайловском, а также строки, в которых говорится о памяти, о любви и т.д. «Таким образом, один и тот же текст может иметь множество надтекстов, в зависимости от того, какой его сегмент (сечение) рассматривается как образующий признак данной надтекстовой общности. Над-
текст - это совокупность знаковых множеств, объединенных наличием у них общего элемента (таковым может служить словосочетание, метафора, имя автора, место написания и т.д.)» (с. 411).
В разделе «Синтекст и унитекст» автор характеризует названные понятия, обращаясь в качестве примера к стихотворениям «К***» А. Пушкина, «Нет, не тебя так пылко я люблю» М. Лермонтова и «К. Б.» Ф. Тютчева («Я встретил вас - и все былое...»). Все это - синтексты, объединяемые мотивом «любовная память - вторая встреча». «Категория синтекста особенно важна в текстуальной реальности сети, которая исследуется посредством поисковых систем. Каждый поиск - это, по сути, собирание и сопоставление всех синтекстов данного выражения, по которому ведется поиск» (с. 412).
Надтекстом всех существующих текстов является унитекст (иш1ех1;), т.е. совокупность всех текстов на данном языке (национальный унитекст - русский, французский, китайский и т.п.), либо всемирный текст человечества (глобальный унитекст). И.-В. Гёте ввел в употребление понятие «всемирная литература», указывая на растущее единство национальных литератур, становление их общего культурно-смыслового пространства. «Сейчас мы вступаем в эпоху мировой литературы, и каждый должен теперь содействовать тому, чтобы ускорить появление этой эпохи»1.
«С развитием Всемирной сети, компактно сжимающей всю знаковую вселенную, становится все более ощутимой реальность "всемирного текста". Унитекст - это одновременно уни-версаль-ный и уни-кальный текст. Как и универсум, он существует в единственном числе, ибо объемлет все, что написано на данном языке или на всех языках. Национальные компоненты всемирного уни-текста электронно взаимосвязаны и в принципе взаимопереводимы (хотя еще и крайне несовершенно)» (там же).
В разделе «Перитекст» характеризуется новая и все более важная текстовая реальность. «Перитекст (регйех^ от греч. приставки пери-, означающей "вокруг", ср.: периметр, периферия) -это список синтекстов, текст-оглавление, которое выдается поисковой системой (например, Гуглом); перечень страниц, подобранных к соответствующему слову или словосочетанию» (с. 413).
1 Эккерман И.П. Разговоры с Гёте. - М.; Л., 1934. - С. 348.
По сути, «это оглавление мегатекста, схема его содержания, его визитная карточка, перечень текстов для данного слова или выражения. Оглавление содержит имена авторов, адреса и отсылки к тем сайтам, где данное слово / выражение употребляется. Например, мегатекст "лишнего человека" в русской литературе образуется совокупностью сайтов (более миллиона), где это словосочетание встречается в Рунете. Перечень всех этих сайтов (как правило, начиная с Википедии и других словарей и энциклопедий) и составляет перитекст. Чтобы удобнее с ним работать, приходится его сокращать, ограничивать словами-спецификаторами, например, "лишний человек, Пушкин" или только "Евгений Онегин", "Дневник лишнего человека" Тургенева и т.д.
Какова природа перитекста? Он предоставляет читающему и пишущему множественные входы во вселенную сетевых текстов, возможность рассматривать их как строки единого мегатекста. Отсюда следует, что сам сетевой поиск становится методом чтения» (с. 413).
В разделе «Сквозное чтение и письмо» автор обобщает: «При работе над текстом теперь приходится иметь в виду те над-тексты, в которые он впишется, включая и надтекст всех надтек-стов - унитекст... Каждая строка теперь включается не просто в сочинение данного автора, но в национальный и глобальный уни-текст, во всю электронную вселенную, приобретая дополнительный смысл во множестве пересекающихся надтекстов... Написанное должно быть предназначено не только для последовательного чтения, как на бумаге, но и для сетевого, сквозного чтения (hyper-reading), как бы проходящего сквозь все страницы / сайты, где употребляются данные слова, фразы, мотивы. Надтекст данного выражения, например, "время - подвижный образ вечности", включает все случаи его использования у Платона, А. Бергсона, С. Франка и других авторов, тексты которых по отношению друг к другу выступают как синтексты.
Перитекст, т.е. оглавление надтекста, которое предстает как результат сетевого поиска, - это как бы корешок новой виртуальной книги, мгновенно набранной из множества сайтов по принципу совпадения искомого слова, фразы, фрагмента. Теперь каждая строка не только имеет глубинный смысловой подтекст и акту-
альный исторический контекст, но и непосредственно встраивается в надтекст, в электронную вселенную знаков» (с. 414).
Итак, «наряду со связным чтением данного текста в его линейной последовательности возникает сквозное чтение, которое обращается прямо к надтекстам, разбегается по множеству отсылок (гиперлинков). В доэлектронную эру "всемирная литература" или такие мегатексты, как "русская литература" или "литература эпохи романтизма", были абстрактными понятиями: никто их не видел, и не только прочитать их в целом было немыслимо, но и проследить в них судьбу отдельных слов, выражений, мотивов. Сейчас всемирная литература, в виде унитекстов и мегатекстов, становится все более осязаемой, читаемой "насквозь" хотя бы в отдельных своих мотивах и сегментах».
Это накладывает «новые обязательства на пишущего и одновременно раздвигает пространство его работы. Страница впервые становится тем, что ей "на корню" написано, - "странницей" в электронном пространстве, где она может быть включена в сотни и тысячи виртуально "сшиваемых" книг, в соответствии с мгновенными запросами сквозного чтения» (с. 415).
В разделе «От интерпретации к ретекстуализации» М.Н. Эпштейн обобщает: «Интерпретация как глубинно-семантическое прочтение текста, все более вытесняется его ретекстуали-зацией, трансформацией, расширением или сужением его знаковых рамок. Сеть позволяет пользоваться командами "вырезать", "вставить" и пр., чтобы компоновать новые тексты, куда прочитанное входит на правах цитат или гиперссылок. Суть в том, что любой текст теперь входит во множество мегатекстовых, надтек-стовых, синтекстовых, унитекстовых образований разных уровней и читается и пишется в их составе, преломляется через их призму. Смысл текста пульсирует, входя в разные знаковые конфигурации. Глубинная семантика заменяется текстовой динамикой. Смысл из семантической категории превращается в синтаксическую. Если раньше богатство смысла проецировалось вовне текста, в сферу означаемых, то теперь - в его подвижное текстовое окружение, в смену тех рамок, фреймов, знаковых формаций, где он постоянно меняет свой смысл.
Ретекстуализация - это гораздо более радикальный способ работы с текстами, чем то, что Бахтин мыслил как "контекстуали-
зацию" или "диалогизацию" текстов». Ученый утверждал: «Текст живет, только соприкасаясь с другим текстом (контекстом). Только в точке этого контакта текстов вспыхивает свет, освещающий и назад и вперед, приобщающий данный текст к диалогу»1. Иначе говоря, продолжает М.Н. Эпштейн: «Одно дело - "световое" взаимоотражение текстов, преломляющихся друг в друге своими смыслами. Другое дело - ретекстуализация текстов, т.е. их прямая трансформация, которая создает нечто совершенно новое из текстов-предшественников. Здесь происходит своего рода текстуальная эволюция, аналогичная эволюции живых организмов, которые в каждом новом поколении наследуют гены своих предков, смешивают их - и параллельно проходят через естественный отбор, приспособляясь к окружающей среде, к другим текстам. Разумеется, такое переформатирование и эволюция текстов, образующих новые смысло-знаковые конфигурации, происходит гораздо быстрее, чем биологическая эволюция организмов» (с. 416).
А.А. Ревякина
ПОЭТИКА И СТИЛИСТИКА ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
2019.01.006. Рецензия на кн.: ЧЕРНЕЦ Л.В. О ТИПАХ ПЕРСОНАЖЕЙ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XIX в. - М.: МАКС Пресс, 2018. - 212 с.
Ключевые слова: тип персонажа; инвариант; типизация; типология; персонаж; герой; характер; номинации; прономинации; двойник, мечтатель, подпольный человек (у Ф.М. Достоевского); самодур, деловой человек, красавец мужчина (у А.Н. Островского); нигилист (у И.С. Тургенева); новые люди и разумные эгоисты (у Н.Г. Чернышевского); помпадуры и помпадурши, господа таш-кентцы (у М.Е. Салтыкова-Щедрина); праведник (у Н.С. Лескова); хмурые люди, человек в футляре (у А.П. Чехова) и др.
Исследование доктора филол. наук Л.В. Чернец (проф. МГУ им. М.В. Ломоносова) привлекает четкостью трактовки понятий и
1 Бахтин М.М. Рабочие записи 60-х - начала 70-х годов // Бахтин М.М. Собр. соч. - М., 2002. - Т. 6. - С. 424.
