CC BY
32
НОВАЯ И НОВЕЙШАЯ ИСТОРИЯ
2018.05.022. КИРШЕНБАУМ Л. А. РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ИСПАНСКИЙ КОММУНИЗМ, 1931-1935 гг. KIRSCHENBAUM L.A. The russian revolution and spanisch communists, 1931-35 // J. of contemporary history. - [L.]; [Beverly Hills, Calif.], 2017. - Vol. 52(4). - P. 892-912.
Ключевые слова: испанская революция, 1931-1935 гг.; Коминтерн; международная ленинская школа; Международная организация революционных рабочих (МОРР); Р. Альберти, М. Т. Леон.
В статье Лизы Киршенбаум, профессора истории Уэст-Честерского университета (США), исследуются влияние русской революции 1917 г. на испанских коммунистов в период от основания Второй испанской республики в 1931 г. и до военного переворота в июле 1936 г. Автор показывает, что революционная Испания не только широко заимствовала этот опыт, но и «стала эмоциональной сердцевиной международного коммунистического проекта» (с. 892). К этому времени, считает автор, сложилась революционная сеть связей, обеспечивавшая взаимодействие на различных уровнях, и в этой перспективе «мировая революция» может быть понята не только как «вера», пришедшая из России, но также как живая реальность, сформированная разнонаправленными институциональными и личными обменами, в которых доминировали Советы.
В июле 1936 г. военный переворот против демократически избранной Второй республики обозначил начало гражданской войны. Поскольку нацистская Германия и фашистская Италия сразу же выступили на стороне мятежников, Испания стала центром самой широкой и амбициозной, хотя и неуспешной, операции, когда-либо предпринятой международным коммунистическим движением. Советское государство через посредство Коминтерна публиковало материалы, показывающие слабость и непоследовательность буржуазной Республики и разоблачавшие коварство ее фашистских оппонентов. В следующие два года 35 тыс. добровольцев из 50 стран, преимущественно коммунистов, съехались в Испанию, чтобы сражаться в интербригадах.
Когда большевики учредили Третий коммунистический Интернационал (Коминтерн) в 1919 г., на первом месте в деле свершения мировой революции стояла Германия, однако не исключалась и Испания. Созданная не без помощи агента Коминтерна Михаила Бородина в 1920 г., компартия Испании (КПИ) на первых порах была слабой. Однако с 1931 г. она стала привлекать усиленное внимание Москвы. Летом того же года известный журналист, корреспондент «Правды» Михаил Кольцов наносит краткий визит в Мадрид и Севилью и печатает отчет о поездке, где особое внимание уделено критике руководства КПИ. Затем осенью другой советский журналист, Илья Эренбург, обычно пребывающий в Париже, проводит два месяца в Испании. В серии статей он критикует слабости «буржуазной» республики, восхищается стойкостью и благородством простых испанцев. В 1934 г. в советских газетах широко освещались события в Астурии, шахтерском районе северной Испании, во главе которых стояли социалисты, анархисты и коммунисты. Именно в Астурии революционные выступления получили массовую поддержку рабочего класса. Восставшие захватили столицу региона Овьедо и создали революционную коммуну, которая продержалась две недели.
В статье, опубликованной в «Известиях» от 7 ноября 1934 г. -день 17-й годовщины большевистской революции, - Илья Эрен-бург представил восстание как событие, вдохновленное советским примером и продолжающее победоносную русскую революцию. Л. Киршенбаум опирается на недавние исследования о Коминтерне, трактующие его как «сложную», «изменчивую», международную организацию со множеством ответвлений, которые обычно изучаются изолированно, в отрыве от секретного мира коминтер-новского аппарата в Москве.
В области культурной пропаганды автор статьи сосредоточивается на фигурах писателей Рафаэля Альберти и Марии Терезы Леон - двух выдающихся и влиятельных коммунистов-интеллектуалов Испании. Альберти, получивший испанскую национальную литературную премию в 1925 г. в возрасте 23 лет за первую книгу стихов «Моряк на суше», знаменитый поэт-сюрреалист, стал коммунистом. Мария Леон, оставившая мужа и двух детей и ставшая в 1932 г. женой Альберти, придерживалась более радикальных взглядов. Вместе они побывали в 1932 г. в Советском Союзе и по
возвращении стали посредниками в распространении советской культуры (с. 895). В ходе гражданской войны М. Леон руководила театром «Герилья дель театро», игравшим спектакли для воюющих республиканцев, осуществляла надзор за эвакуацией музеев, печаталась в газетах. Альберти также был вездесущей фигурой, писал «политически ангажированные» стихи, ставил политические пьесы, руководил вместе с Леон коммунистическим журналом «Azure todo». Более того, после своего путешествия в СССР супружеская пара стала своего рода эмблемой «испанского дела» для советских коммунистов в процессе укрепления пролетарской солидарности с Испанией.
История участия Альберти и Леон в руководимых советами революционных организациях художников, писателей и интеллектуалов высвечивает сложную проблему увлечения левой западной интеллигенции сталинским Советским Союзом. Автор стремится подчеркнуть, что попытки подготовки интеллектуалов - в качестве ораторов на съездах писателей или представителей Международной красной помощи - были лишь одним аспектом более широкой, сложной, часто подпольной коминтерновской деятельности, привлекавшей не только знаменитых поэтов и писателей, но и, в гораздо большем числе, рядовых мало просвещенных коммунистов. Испанские коммунисты, ездившие в Москву в начале 1930-х годов в Международную ленинскую школу (МЛШ), самый престижный институт Коминтерна по обучению зарубежных кадров, приобретали совсем другой опыт и впечатления, нежели Альберти и Леон. Тем не менее и те и другие были реальной и активной частью обширного мира Коминтерна, что позволяет увидеть эту организацию не только как централизованный иерархический институт, руководимый из Москвы, но и как воплощение «разнообразной живой реальности».
Левые испанские интеллектуалы воспринимали Россию как живое олицетворение будущего. Подобно России Испания была отсталой, крестьянской страной, «не совсем европейской». В 1922 г. газета испанских интеллектуалов «Эль Соль» опубликовала статью о голоде в Советской России, где Риккардо Баэза призвал помочь стране, с которой Испания имеет уникальную связь: «Располагаясь между Европой и Африкой, подобно России, находящейся между Европой и Азией, Испания и Россия не являются вполне западными
нациями. Такое радикальное сходство влечет за собой определенные проявления близости судьбы» (с. 895). Увлеченные потребители русской и советской культуры, испанские интеллектуалы нашли в русской музыке и литературе сходную восприимчивость и «артистическое братство». Во время посещения СССР Альберти и Леон в течение двух месяцев были гостями Международной организации революционных рабочих (МОРР). В серии статей Альберти передает свои впечатления, показывая, как это путешествие «укрепило его чувство участия в глобальном советском проекте» (с. 897). В «экстатической прозе» Альберти описывал Советский Союз как «страну, где женщины свободны, рабочие управляют фабриками, крестьяне учатся грамоте и дети счастливы» (с. 898). В 1934 г. они снова вернулись в СССР как испанские представители на Первый съезд советских писателей. В Испании же произошел переворот, по возвращении им грозил арест, и, не доезжая до Испании, супруги Альберти устроились в Париже, а затем перебрались в Америку, где выступали в защиту шахтеров Астурии. Тем временем рабочие - участники забастовок ехали в Москву, где становились студентами МЛШ - учебного заведения Коминтерна, основанного в 1926 г. в Москве с целью обучения деятелей революционного движения стран Запада, а точнее, считает Киршенба-ум, «с целью превратить зарубежных коммунистов в большевиков» (с. 904).
В МЛШ число испанских представителей особенно выросло после разгрома в 1934 г., революционного движения в Астурии. Отбор в кадровую школу Коминтерна был строгим: слушателем мог стать активист с партийным стажем не менее года. Предпочтение отдавалось рабочим крупных предприятий и реже - сельхозра-ботникам. Кандидаты в слушатели МЛШ должны были продемонстрировать свою активную роль в революционном движении (организация забастовок, демонстраций и т.п.) или профсоюзной работе. Слушатели, которые не были рабочими, обязывались принимать участие в борьбе партии против оппортунизма. В школу не брали коммунистов, не показавших достаточную революционную твердость после выхода из тюрьмы, обвиненных в провокаторстве, проявивших слабость в полиции и на суде, участников фракционной борьбы против Коминтерна и его секций. Требования к уровню грамотности были невысоки: умение читать и писать, способность к
обучению и знания в области современной политики. При этом слушатели не обладали информацией, поступавшей непосредственно из других стран, и были вынуждены довольствоваться сведениями, прошедшими коминтерновскую цензуру. Слушатели не имели права сообщать кому-либо, включая родных и близких, об учебе в школе. Партии должны были отправлять кандидатов на обучение конспиративно, а для большей секретности учащимся давали псевдонимы.
Киршенбаум приводит примеры работы «оценщиков» и выставляемых ими «оценок» отдельных слушателей. Так, в то время, когда троцкизм считался самым опасным отклонением от партийной линии, Кампо, молодой рабочий, который писал об «освобождении мирового пролетариата», казался самым политически опасным в группе, поскольку, предположительно, имел связи с троцкистами -политическими эмигрантами. Он был, согласно русской и испанской оценке, «путаник», не понимавший необходимость «дисциплины и конспирации». Доктор Фернандес также получил отрицательный отзыв за «недостаток политической твердости», предпочтение личной дружбы «партийным интересам» и за «остатки мелкобуржуазного индивидуализма», ведущие в ряде случаев к антипартийной позиции (с. 910). Такие оценки, на взгляд автора, демонстрируют, что не всех испанских товарищей удавалось «перековать по большевистскому образцу».
Список испанцев, посещавших Ленинскую школу в 1936 г., показывает, что большинство студентов, прибывших в 1935 г., оставили ее через год, предположительно после победы Народного фронта на выборах в феврале. После этого след большинства затерялся. В немногих случаях, когда удавалось обнаружить следы их позднейшей деятельности, студенты, в том числе и те, кто не вполне соответствовал «школьным стандартам хорошего большевика», оставались верны делу мировой революции.
Трудно представить себе более несхожий международный коммунистический опыт, чем тот, который имели Альберти и Леон, выступавшие в защиту шахтеров Астурии в Нью-Йорке, и опыт самих повстанцев в Ленинской школе в Москве, которых приучали к дисциплине и конспирации. В Москве и Нью-Йорке Альберти и Леон действовали среди «друзей» по космополитической культуре с авангардным уклоном, несмотря на доктрину социалистического реализма, провозглашенную в 1934 г. Съездом советских писате-
лей. Однако и те и другие работали на Коминтерн. «И тот, и другой опыт, столь непохожие, взятые вместе, показывают нам Коминтерн как разветвленную организацию, способную действовать одновременно на разных уровнях в области пропаганды, тренировки кадров, отклика на мировое революционное движение. Это был институт, способный привлечь выдающихся испанских писателей с той же легкостью, что и испанского рабочего, готового объяснить, почему он вступил в компартию» (с. 911).
Взгляд Л. Киршенбаум на Коминтерн не только высвечивает разнообразие и неоднозначность института, который друзья и враги часто характеризуют как монолитный и строго контролируемый советскими лидерами. Он также освещает способы и пути, с помощью которых создавался Коминтерн, превращая абстракцию международной солидарности в живую реальность. Для писателей революционные связи создавались в ходе дружеского и творческого обмена, основанного на приверженности социалистической революции и пролетарскому искусству. В Москве студенты Ленинской школы сплачивались в многонациональное многоязычное сообщество, где, с одной стороны, их стремились превратить их в большевиков, а с другой - учили применять теорию в специфических обстоятельствах своих стран, говорить напрямик с трудящимися у себя дома. Испанским студентам советовали «брать пример с Долорес Ибаррури, которая в своих речах показывала, как изучаемое в школе перевести на язык, понятный массам» (с. 912). Так местные проблемы становились частью глобальной стратегии.
Наконец, осмысление понятия «международного коммунизма» как многослойной и разнонаправленной сети различных партийных практик, подчиненных коммунистической идеологии, помогает понять, как русская революция, даже ставшая сталинской ортодоксией, продолжала вдохновлять народы в мире. Победа большевиков в октябре 1917 г. служила революционерам маяком и примером. Новые «Октябри» порождали своих героев, своих мучеников и свои мифы. Даже прежде чем гражданская война превратила Испанию в символ «справедливой борьбы», испанские писатели и рабочие стали эмблемой и эмиссарами революции, адаптируя успешную русскую модель к новым обстоятельствам, поддерживая международный призыв к воображаемому 1917 году.
Т.М. Фадеева
