CC BY
60
разнятся с установками обыденной жизни: благодаря новому опыту, восприятию реальности, идеализации целей, которые теперь становятся достижимыми.
Философский анализ, по мнению авторов, требуется для выявления базовых концептов компьютерной игры: действий, правил, симуляции, виртуализации и др. С другой стороны, именно компьютерные игры предлагают традиционным философским исследованиям новый контекст, обеспечивая тем самым обновление исследовательского инструментария и путей изучения проблематики.
Список литературы
1. Griliopoulos D., Webber J.E. Ten things video games can teach us: (About life, philosophy and everything). - London: Brown book group, 2017. - 288 p.
2. Kirkpatrick G. The formation of gaming culture: UK gaming magazines, 1981-1995. -New York: Palgrave MacMillan, 2015. - 139 p.
3. The philosophy of computer games / Ed. Larsen T.M., Fossheim H., Sagegn J.R. -Dordrecht: Springer Netherlands, 2012. - 341 p.
4. Webber J.E. On games as philosophy experiments, from Fallout to Soma. - Mode of access: https://www.eurogamer.net/articles/2017-08-05-why-philosophy-and-video-games-belong-together (Last download: 20.06.2018.)
5. Аликин В. А. Категория счастья в контексте философии игры // Вестн. Волгогр. гос. ун-та.: Сер. 7, Философия. - Волгоград, 2017. - Т. 16, № 1. - С. 116-122.
6. Игра или реальность? Опыт исследования компьютерных игр / Под ред. Савчука В.В. - СПб.: Фонд развития конфликтологии, 2016. - 498 с.
2018.04.036. КОТОВ А.Э. «ЦАРСКИЙ ПУТЬ» МИХАИЛА КАТКОВА: ИДЕОЛОГИЯ БЮРОКРАТИЧЕСКОГО НАЦИОНАЛИЗМА В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПУБЛИЦИСТИКЕ 1860-1890-х годов. -СПб.: Владимир Даль, 2016. - 488 с.
Ключевые слова: консерватизм; бюрократический национализм; государственничество; охранительство; М.Н. Катков.
Эта книга посвящена влиятельному русскому публицисту второй половины XIX столетия, издателю и литературному критику консервативно-охранительных взглядов, редактору газеты «Московские ведомости» Михаилу Никифоровичу Каткову (18181887), а также деятельности политических публицистов катковско-го круга - его сподвижников и единомышленников, журналистов и публицистов его изданий: С.С. Татищева, М.Ф. Де-Пуле, П.П. Ци-
товича, В.Я. Шульгина, П. А. Кулаковского и др.. Все они в той или иной степени разделяли катковскую идеологию - государственный (бюрократический) национализм - и полемизировали не только с либералами и нигилистами. Их программные установки вступали в противоречие и с «имперским» консерватизмом, и с этноконфес-сиональным национализмом поздних славянофилов, и с воззрениями националистов XX в. Сотрудники Каткова были пропагандистами сильной центральной власти, индустриального развития страны и системы классического образования, а также внешней политики, основанной не на идеологических абстракциях типа легитимизма или панславизма, но на реальных национальных интересах. То, что исследователи сейчас называют идеологией государственного (бюрократического) национализма, тогда именовали идеологией «современной нефеодальной монархии».
Автор отмечает в предисловии, что М.Н. Катков до настоящего времени остается в числе неоднозначных деятелей русской истории. Для одних он - «протофашист» и «идеолог охранки», для других - смелый защитник целостности России и спасительного для страны единодержавия. Он вошел в историю как самый влиятельный русский публицист XIX столетия. Котов указывает на различия между славянофильством Ю.Ф. Самарина и И.С. Аксакова (демократизм, национализм, принцип народности) и катковской публицистикой и в то же время оговаривает, что четкой грани между славянофильством и катковским направлением не существовало. «Несмотря на многочисленные разногласия, в глазах читающей публики все представители "русской партии" были одним политическим и интеллектуальным течением» (с. 18).
Кроме катковско-победоносцевского бюрократического национализма и славянофильского либерального национализма важной ветвью «русской партии» последней четверти XIX в. было направление, делавшее особый акцент на национальной роли дворянства. Рупором дворянского консерватизма была газета «Весть», на страницах которой, кстати, в 1867 г. впервые появился лозунг «Россия для русских». Газета не была органом безусловного охранительного консерватизма, стремясь лишь удержать процесс реформ «в пределах благоразумия». Другим представителем дворянского консерватизма был князь В.П. Мещерский, издававший газету «Гражданин».
В 1890-е годы в России появляется еще одно направление в консерватизме, которое со значительной долей условности можно назвать «новым консерватизмом». Наиболее яркой его фигурой был Л. А. Тихомиров, чьи общественно-политические взгляды отчасти были связаны со взглядами К.Н. Леонтьева. В отличие от консерваторов предыдущего поколения бывший революционер уделял пристальное влияние рабочему вопросу, а также поиску новых форм церковно-государственных отношений. Как и у многих консерваторов, значительное место в публицистике Тихомирова занимают антибюрократические выступления.
Пытаясь обосновать определение катковской программы как бюрократического национализма, Котов говорит, что для Каткова государство было единственным субъектом истории. В его ранней публицистике еще встречается критика бюрократии и апелляция к обществу. Однако в ходе борьбы за гимназическую и университетскую контрреформы «Московские ведомости» вступили в конфронтацию с обществом, причем не только либеральным. И именно государство, по Каткову, осуществляло ту самую «народную политику».
При этом формально взгляды Каткова действительно подпадают под определение «политического национализма»; ведь принадлежность к политической нации определялась для него языком и подданством, а не религией и этническим происхождением.
Относительный успех катковской пропаганды связан и с субъективными факторами: личной харизмой М.Н. Каткова, а также поддержкой государей - Александра II и Александра III. Но главной, конечно, была объективная причина: соответствие кат-ковской идеологии важнейшим тенденциям своей эпохи. Сословно-дворянский абсолютизм к тому времени очевидным образом себя исчерпал. Церковь основой надклассовой солидарности общества стать не могла. «В этой ситуации политический национализм был естественным компромиссом между материалистическими настроениями наступавшей эпохи и убежденностью воспитанных на идеях Гегеля и Шеллинга русских интеллектуалов в необходимости "идеального" измерения политической жизни». Закономерна была и сделанная Катковым ставка на государство как на главный субъект русской общественной жизни. Однако славянофильский принцип «люди, а не учреждения» по мере его практической реали-
зации Катковым и Победоносцевым неизбежно трансформировался в «наши люди в учреждениях».
Тем не менее причина катковской трагедии (его опала и скоропостижная смерть) - не только и не столько в личности публициста, его оппортунизме или властолюбии. Катковская идеология государственно-политического национализма, лишь внешне декорированная «православием» и «этничностью», делала единственной основой национальной солидарности выдаваемый чиновником документ о подданстве. Носитель этой идеологии не мог не превратиться из борца с бюрократией в апостола последней.
Кроме Каткова в книге А.Э. Котова подробно анализируется деятельность многих его единомышленников, последователей, сотрудников и соратников: профессора-физика Н.А. Любимова, автора антинигилистической книги «Против течения» и борца с университетской автономией, корреспондента «Московских ведомостей» в Париже Н.В. Щербаня, редактора газеты «Берег» П.П. Цитовича, редактора газеты «Киевлянин» В.Я. Шульгина и других публицистов.
Катков и его ученики в целом разделяли тезис о том, что в условиях политической незрелости русского общества государственная власть является «единственным европейцем» в России. Однако бюрократия сама была «плоть от плоти общества» и не всегда возвышалась на деле до служения «благородному культу интересов родины». Пропаганда в политической борьбе не играет решающей роли. Общество судило русскую монархию не по словам публицистов, а по делам властей, которые к концу царствования Александра III вызывали недовольство самих консерваторов. В начале XX столетия большинство из доживших «птенцов гнезда Каткова» «растворятся» в черносотенном движении, которое, в свою очередь, так и не смогло одержать верх над движением революционным.
Ю.В. Пущаев
