CC BY
23
тивных практиках выстраивания отношений. В целом социальные сети показали себя платформой, предоставляющей эффективные механизмы для управления близкими отношениями в подростковых сообществах.
В статье М.А. Ядовой рассматриваются образовательные стратегии и практики трудового поведения, распространенные в среде российской молодежи. Подчеркивается, что представители новых поколений все чаще выбирают нестандартные виды занятости и калейдоскопный тип построения карьеры - стратегию, ориентированную на учет индивидуальных свойств личности и особенностей ее жизненного маршрута.
Завершает тематический раздел работа британской исследовательницы Э.Л. Браун, в которой на примере изучения повседневных практик, связанных с потреблением воды и энергоресурсов, демонстрируется, как юмор помогает участникам фокус-групп обсуждать деликатные и вызывающие стеснение темы, которые зачастую остаются нераскрытыми при применении другого методологического инструментария.
Необходимо отметить, что исследования повседневных практик тесно вплетены в канву существующей социальной реальности: локальные трансформации привычных человеческих действий, зарождение новых практик и отмирание устаревших неизменно влекут за собой изменения в «большом» мире. Таким образом, интерес к этой теме со стороны ученых может дать достаточно полную и многогранную информацию об обществе в целом.
2018.04.002. ТАНГГААРД Л. КРЕАТИВНЫЕ ПУТИ ПОВСЕДНЕВНОСТИ.
TANGGAARD L. The creative pathways of everyday life // J. of creative behavior. - Buffalo (NY), 2015. - Vol. 49, N 3. - P. 181-193.
Ключевые слова: повседневность; творческие практики; креативность; психология творчества; процессуальный подход.
Статья Лены Танггаард, известного европейского специалиста в области психологии образования и творчества (психологический факультет Университета в г. Ольборге, Дания), подготовленная к симпозиуму по проблемам творчества, который проводился под эгидой Американской психологической ассоциации в 2014 г.,
посвящена изучению «проживания жизни как таковой» в качестве творческой практики. Танггаард обращается к описанию и анализу обыденных жизненных эпизодов и событий (повседневных практик) как особого рода действий по созданию креативных путей повседневности. Она убеждена в том, что процесс «проживания жизни», т.е. совокупность и последовательность привычных, зачастую неосознаваемых действий в их непосредственном осуществлении, уже является творческим актом, безотносительно к творческому потенциалу и креативным способностям его агентов. Исследователи креативности, в том числе психологи, как правило, сосредоточивают усилия на выявлении внутренних мотивов и внешних стимулов, которые побуждают отдельных одаренных индивидов к нетривиальному самовыражению в сферах художественного, интеллектуального и научного творчества; результатами таких действий становятся художественные ценности, новаторские идеи, прорывы в науке или социально значимые (полезные обществу) материальные объекты. Распространенное определение творчества делает акцент на конечном результате креативного акта, квалифицируя творческое достижение как то, что обладает новизной и цен-ностью1. Психологи добавляют к этой интерпретации особые личностные характеристики и специфические когнитивные механизмы творческого индивида. В любом случае фокусом исследования чаще всего является конечный (инновационный либо имеющий социальную ценность) продукт или результат, который и квалифицируется как индикатор креативности. Что же касается обычных жизненных практик, то они - как не удовлетворяющие приведенному выше критерию креативности - крайне редко попадают в поле зрения исследователей, занимающихся феноменом творчества, замечает автор статьи.
По мнению Танггаард, изменение исследовательских приоритетов в этой области социального и психологического знания, т.е. преимущественное изучение обыденной жизни как процесса
1 Weisberg R. Creativity: Beyond the myth of the genius. - N.Y.: W.H. Freeman
& co., 1993; Amabile T.M. Creativity in context. - Boulder (CO): Westview, 1996; Plucker J.A., Beghetto R.A. Why creativity is domain general, why it looks domain specific and why the distinction does not matter // Creativity: From potential to realization / Ed. by R.J. Sternberg, E.L. Grigorenko, J.L. Singer. - Wash.: American psychological association, 2004. - P. 153-167.
рутинных повседневных практик, расширит горизонты осмысления феномена творчества и позволит сконцентрировать внимание на его подвижной процессуальной (динамичной, нестатичной) природе. С этой целью датская исследовательница вводит в научный оборот понятие «креативные пути повседневности»; с помощью этого понятия, а также опираясь на концептуальные положения теории ситуационного обучения1 и психологическую идею «возможностей» (а£Г<эМапсе) Джеймса Гибсона2, она осуществляет дескриптивный анализ событий и ситуаций повседневной жизни в качестве «креативных актов как таковых» [с. 182].
Одним из примеров повседневного жизненного творчества, пишет датский психолог, может служить поездка в пригородном поезде. Танггаард детально и красочно описывает одно из таких путешествий из родного города в столицу, которые для нее являются частыми и потому будничными событиями (два с половиной часа в вагоне, заполненном пассажирами, спешащими на работу). Таким образом она стремится воссоздать картину «жизненного творчества» тех, кто находился в вагоне вместе с ней. По наблюдениям автора, пассажиры в массе своей проживали свое рутинное путешествие творчески в каждый его момент: они пытались посторониться, чтобы освободить дорогу тем, кому надо было выйти или попасть в туалет; старались потесниться, чтобы вновь вошедшие могли разместиться в вагоне с относительным комфортом; помогали девушке-проводнице, разносившей кофе; улыбались друг другу при случайных толчках вагона и столкновениях и т.п. Во всех этих действиях не было ничего необычного или примечательного, и тем не менее, как пишет Танггаард, «в том, что мы преуспели, заключалось подлинное чудо», так как наши действия сами по себе являлись фрагментами повседневного творчества. Поддержать столик с
1 Lave J., Wenger E. Situated learning: Legitimate peripheral participation. -N.Y.: Cambridge univ. press, 1991.
2 Джеймс Джером Гибсон - известный американский психолог, создатель экологического подхода к восприятию; предложенный им термин affordance характеризует возможности внешних объектов, фрагментов и среды в целом, которые позволяют произвести с этими объектами и фрагментами те или иные действия; это «приглашающее» («манящее») качество воспринимаемых предметов и событий. См.: Gibson J.J. The senses as perceptual systems. - Boston (MA): Hough-ton-Mifflin, 1966. - Прим. реф.
чашками в момент резкого торможения вагона, не допустить падения тяжелой сумки из багажной сетки, подхватить соскальзывающий ноутбук соседа, взять под локоть пробирающегося к выходу -во всех этих и подобных им поведенческих актах, отчасти спонтанных, отчасти рефлекторных, отчасти импровизационных, присутствовало то самое психологическое и социальное содержание, которое и составляет сущность креативности, а именно «сотворчество, координация, разделение чего-то с другими, связь» [с. 183].
Автор предлагает свою классификацию путей креативности в зависимости от контекста их развертывания, уровня анализа и методов изучения. Так, она выделяет исторические творческие пути, которые находят отражение в документах эпохи, артефактах, мемуарах и ретроспективных оценках; методами исследования в данном случае могут служить контент-анализ документов, сопоставление воспоминаний и свидетельств очевидцев, изучение мемуаров и ретроспективные интервью. На институциональном уровне креативность проявляет себя в таких социальных учреждениях, как школа, университет, церковь, парламент, - в тех случаях, когда их функционирование отмечено печатью нетривиальности; изучение институциональных путей креативности, помимо перечисленных методов, включает также полевые исследования и создание ситуационных карт. Описанное выше путешествие на поезде, так же как покупки в супермаркете и тому подобные публичные (совместные) действия, относится к уровню ситуативной креативности, которую можно исследовать с помощью наблюдения и ситуационного картирования. Наконец, личные (персональные) пути креативности входят в плоть и кровь самых обычных, ничем не примечательных эпизодов повседневной жизни и подлежат изучению посредством интервью и автоэтнографии [с. 184].
Как правило, два последних уровня творческой активности не удостаиваются внимания исследователей; при этом как бы высоко ни оценивали сегодня роль творческого потенциала в самых разных сферах социальной жизни, психологи и социологи все еще слишком мало знают о подлинной природе этого феномена, подчеркивает Танггаард. Применительно к социетальному уровню творчества усилия аналитиков (и практиков) сосредоточены на поисках новых путей общественного развития, где креативность должна стать двигателем социальной трансформации. В сфере об-
разования и науки креативность, как уже говорилось, рассматривается в качестве атрибута экстраординарных личностей, гениев-одиночек, безотносительно к возможности (и реальности) «творческих реакций со стороны человека как такового» [с. 184]. Психологи традиционно описывают и классифицируют психологические и когнитивные черты творческих личностей, их способность мыслить и действовать наперекор обстоятельствам и догмам; специальный раздел психологии творчества составляют исследования вероятных параллелей между нетривиальностью и психопатией. В любом случае средоточием социального и психологического осмысления креативности по-прежнему остается поиск «отличительного профиля личностных характеристик» творческой единицы, резюмирует свои выводы автор статьи [там же].
По мнению Танггаард, настало время заняться самым пристальным изучением тех элементов творчества, которыми пронизаны рутинные жизненные практики повседневности; именно эти составляющие феномена креативности и образуют его подлинный фундамент. Понятие «пути креативности», в свою очередь, позволяет рассматривать происходящее не в качестве изолированного, «особенного» когнитивного акта, а как совокупность или последовательность «конкретных движений и способов осуществления повседневной жизни». Кроме того, данное понятие предполагает толкование креативности как «особого измерения того потенциала, который содержится в повседневности, которого еще нет в наличии и который пока еще трудно себе представить» [с. 185]. С этой точки зрения главная задача психологии творчества состоит в непрерывном отслеживании развертывания событий и действий, осуществляемых в привычных контекстах в виде реакций («ответов») на текущие требования ситуации. Следует постоянно иметь в виду, замечает автор, что наша жизнь осуществляется и проживается в том числе благодаря тому или иному импровизационному типу творчества, имеющему место здесь и сейчас. Именно в этих обстоятельствах, заполняющих собой повседневность, проявляется возможность (а//отйапее, по Гибсону, или привлекательность и доступность) творчества, обусловленная самим качеством наличных условий или предметов повседневной жизни и ее практик, предполагающих создание путей креативности, посредством которых люди «что-то делают в этом мире» [с. 185-186]. Л//огёапее -
это предпосылка движений и действий в рамках повседневности, в том числе поиска нетривиальных и инновационных решений для ее обыденных проблем. Изучение путей креативности в момент их формирования и практической реализации здесь и сейчас позволяет исследователю преодолеть разрыв между субъективным агентом креативности (индивидом) и творческим результатом (продуктом). Центром исследования становится параллельный «микрогенезис и онтогенез» феномена творчества, поскольку новое понятие одновременно задает временные (процессуальные) параметры креативного действия и акцентирует соразвитие (сотворчество) агента и контекста. Пути креативности - как творческий потенциал или резервуар - в одно и то же время «создаются» (благодаря возможностям ситуации и контекста) и создают нужные действия или их последовательность. В результате анализ креативности переносится в плоскость актуального для современной психологической науки процессуального подхода, когда во главу угла ставится реализация потенциала в противовес традиционному выявлению статичных (застывших, материализованных) результатов развития. Творчество рассматривается теперь как перспектива, становление грядущего, как способ осуществления действий, который приводит к возникновению новых «вещей» и новых практик, резюмирует свои выводы Танггаард [с. 180].
В заключение автор обращается к методологическим аспектам изучения креативности в ее новом толковании. Очевидно, что предложенная интерпретация творчества как составляющей повседневности (в противовес пониманию его в качестве атрибута гениев-одиночек) предполагает изучение жизни и ее рутинных практик именно в тех условиях и в тех формах, в которых происходит ее «проживание» в социальной реальности: на улице и в супермаркете, в художественной галерее и в формате телешоу, в школе, в офисе, в кафе, в поезде, в спальне, на кухне, в гостиной и т.п. Для подобного изучения пригодны только качественные подходы и методы, прежде всего наблюдение, включенное наблюдение и интервью. Эти аналитические инструменты помогут проследить развертывание креативного процесса и переход от того, что уже есть, к тому, что еще только будет, подчеркивает датский психолог. Помимо толкования креативности как перспективы и ресурса необходимо помнить о ее временном измерении (своего рода преемствен-
ности либо нарушении уже имеющихся креативных путей, что особенно наглядно проявляется в практиках приобретения знаний и обучения).
Творческие аспекты повседневности, как уже говорилось, не всегда осознаются их участниками и наблюдателями. Однако их ситуативные возможности (а£Г<эМапсе) почти всегда присутствуют во внешних условиях «заранее» и потому могут стать предметом социального и психологического прогнозирования (например, дизайн железнодорожного вагона, предусматривающий места для пассажиров и для их перемещения по вагону; разложенные по полкам товары в супермаркете, которые «манят» покупателей положить в корзину то, что им совершенно не нужно). Как отмечают представители культурной психологии, люди время от времени ощущают потребность нарушить привычный ход вещей и способы организации опыта. Изучение подобных ситуаций будет способствовать более глубокому постижению природы творчества как процесса, который «вытаскивает наружу» еще не реализованный в настоящем потенциал или резерв, замечает Танггаард. Новое, процессуальное толкование креативности, кроме того, дает возможность изучать психологическое и интеллектуальное развитие личности не как последовательность универсальных фиксированных стадий, но в качестве контекстуальной диалектики, сопрягающей индивида и социальную ситуацию с заложенными в ней возможностями, во-первых, и наличные и перспективные творческие пути - во-вторых. Таким образом, психологи получают в свое распоряжение расширенную перспективу изучения креативности - как неотъемлемой характеристики повседневной жизни людей - взамен прежней практики выявления и классификации индивидуальных личностных черт, обусловливающих творческий акт. Тем самым удается избежать тупиковой дихотомии радикального консерватизма в социальной жизни и столь же радикальной погони за инновациями в качестве средства трансформации общества. Кроме того, появляется шанс дифференцировать ценность креативности в разных социальных условиях, поскольку новое в одном контексте может оказаться вполне рутинным в другом и наоборот, замечает автор. Таким образом, новая концепция креативности как атрибута повседневных жизненных практик означает ее анализ в качестве составного элемента новых форм мышления и действия в мире,
который нуждается в нашем вмешательстве, резюмирует Танггаард [с. 191].
Е.В. Якимова
2018.04.003. БОТТЕРО В. ЗАНЯТИЯ СЕМЕЙНОЙ ИСТОРИЕЙ: ИДЕНТИЧНОСТЬ КАК КАТЕГОРИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ПРАКТИКИ. BOTTERO W. Practising family history: «Identity» as a category of social practice // British j. of sociology. - L.; Hoboken (NJ), 2015. -Vol. 66, N 3. - P. 534-556.
Ключевые слова: идентичность; любительская генеалогия; нарратив; досуг; социальная практика.
Статья Венди Боттеро (Школа социальных наук, Манчестерский университет, Великобритания) посвящена такой популярной сегодня форме досуга, как любительская генеалогия - (воссоздание семейной истории (биографии семьи) с помощью интернет-ресурсов, традиционных и цифровых архивов, данных переписей населения, газетных и журнальных публикаций, судебных отчетов и т.п. Автор рассматривает любительскую генеалогию в качестве разновидности социальной практики (последовательности целенаправленных действий и совокупности соответствующих навыков), в организационный контекст которой встроены поиски личной идентичности.
По мнению социальных аналитиков, нынешний интерес к «корням» и семейной истории отражает стремление многоликого и разобщенного Я постмодерна «обрести пристань», проследить свою связь с предшествующими поколениями, вернуться к истокам и традиции; продемонстрировать преемственность; восстановить этническую родословную; найти точку опоры в мире, отмеченном печатью глобализации, ослаблением семейных связей и их «биотехнологической реконфигурацией»1. Причины, обусловливающие
1 Erben M. Genealogy and sociology // Sociology. - L., 1991. - Vol. 25, N 2. -P. 275-292; Huyssen A. Twilight memoirs. - L.: Routledge, 1995; Relative values: Reconfiguring kinship studies / Ed. by S. Franklin, S. MacKinnon. - Durham (NC): Duke univ. press, 2001; Basu P. Highland homecomings: Genealogy and heritage tourism in the Scottish diaspora. - Abingdon: Routledge, 2007; Nash C. Of Irish descent: Origin stories, genealogy and the politics of belonging. - Syracuse (NY): Syracuse univ. press, 2008; Kramer A. Mediat[is]ing memory: History, affect and identity in «Who do
