CC BY
17
та существования. Она ориентирует его и придает ему смысл. Границы, устанавливаемые смертью, это не просто лишения, но определение полноты, лежащей в основании нового смысла. По этой причине у Хайдеггера всегда аутентична только собственная смерть, ибо она рассматривается не как общее и постоянно ухудшающееся состояние живого организма, но как тотальность, полнота, являющаяся миром, всегда в рамках порядка, ведущего к предчувствуемой и предоставляемой привилегии умереть, хотя она может не восприниматься в качестве таковой.
Заявляя о том, что для него больше нет жизни, Сократ не отказывался от своего учения, а скорее подтверждал смысл того, чему всегда следовали и его мысль и ученики. Он умер (с. 49), демонстрируя то, на что хотел указать в мифе: необходимость заботиться о душе и жить, не страшась смерти. Показывая, что его слова не пустой звук, но нечто, доминировавшее в его жизни. Это не просто жест, но упражнение в смерти (с. 50).
И.М. Цибизова
2018.03.039. МЕРИНГ Р. «НАРОД» БЕЗ ЕВРЕЕВ: К МЕТАФИЗИЧЕСКОЙ НИВЕЛИРОВКЕ ДИСКРИМИНАЦИОННЫХ РАСХОДОВ НАРОДНОЙ ГОМОГЕНИЗАЦИИ.
MEHRING R. «Volk» ohne Juden: Zur methaphysischen Nivelierung der Diskriminierungskosten der völkischer Homogenisierung // Mehring R. Heideggers «Große Politik»: Die semantische Revolution der Gesamtausgabe. - Tübingen: Mohr Siebeck, 2016. - S. 172-228.
Ключевые слова: М. Хайдеггер; нацизм; еврейство; «Черные тетради».
Сборник статей профессора политологии высшей школы педагогики в Хайдельберге Райнхарда Меринга о Хайдеггере интересен тем, что, будучи, как и любой сборник, полифоничен, он тем не менее, подчинен единой теме и поэтому является целостной работой (отсюда общее «Введение» и «Заключение»), а также и тем, что автор учел дебаты 2015 г. по «Черным тетрадям». Книга объединяет систематизированные по тематическим разделам статьи разных лет, актуализированные и переработанные автором с учетом тех изменений, которые привнесли в современное хайдеггероведение «Черные тетради». Провозглашаемая цель книги - исследование
политических аспектов философии Хайдеггера, причем как на основании анализа его полного собрания сочинений, так и документов вокруг их издания. Работа состоит из введения под заголовком «Большая политика последователей Ницше» и четырех частей. Первая часть «Перформанс-аналититический подход» - с. 5-58, вторая - «Констелляции и корреспонденция с Хайдеггером» -с. 59-146, третья - «Хайдеггер в национал-социализме» - с. 147228 и четвертая - «Завещание полного собрания сочинений» -с. 229-326, каждая часть состоит из нескольких статей.
Поясняя название своей работы, автор отмечает, что, говоря о «большой политике» Хайдеггера, думают, как правило, о его ректорстве во Фрайбургском университете в 1933-1934 годах, о его вступлении в партию и активной практической работе в университете, т.е. о той его, как мы знаем, неудавшейся попытке придать духовность национал-социализму, когда он втайне мечтал стать «фюрером фюрера». Ибо за исключением этого эпизода своей карьеры Хайдеггер с практической политикой не пересекался. Однако, как указывает автор, он понимает «большую политику» Хай-деггера иначе. Уже самим названием работы он протестует против того, чтобы сводить политическое значение Хайдеггера лишь к периоду его работы национал-социалистическим ректором Фрайбургского университета. Политикум Хайдеггера значительно шире - после неудачного ректорства он поворачивается к созданию «нового мышления», его «большая политика» была политикой его философского наследия, его трудов и он адресовывал ее «будущим людям».
По мнению Меринга, существует очевидное различие между «академическим процессом» издания собрания сочинений и тем, как сам Хайдеггер относился к своим текстам. С академической точки зрения важнее всего было охватить уже опубликованные при жизни Хайдеггера труды и лекции, сам же Хайдеггер основным своим «завещанием» считал именно свои неопубликованные труды. То есть то, как он выстроил издание своих сочинений, это уже была политика, нацеленная в будущее, считает Меринг.
В предыдущем РЖ были отреферированы две статьи из третьей части «Хайдеггер в национал-социализме» (с. 147-228): «Институционно-исторический анализ практики философской дисциплины» (с. 149-155) и «От университетской к издательской политике: политический путь Хайдеггера» (с. 156-171). Продолжая
реферирование сборника, предлагаем статью «Народ» без евреев. К метафизической нивелировке дискриминационных расходов народной гомогенизации» (с. 172-228).
«Очень немногие "классики" философского канона известны за пределами своей специальности и лишь в случае Хайдеггера общественные дебаты оторвались от профессиональных и развили собственную логику», - пишет Меринг (с. 172). Он, как и многие другие участники научных дебатов, разгоревшихся в 2015 г. в связи с новыми текстами Хайдеггера, уверен, что скандал вокруг 9497 томов ПСС, вышедших в 2014-2015 гг. («Черные тетради»), был целенаправленно и осознанно инициирован самими издателями, в частности Петером Травни и его интерпретациями хайдеггеровско-го антисемитизма, которыми он и сопроводил выход «Черных тетрадей» в свет1. Меринг называет эту издательскую политику «стратегической скандализацией» (с. 173). Раскрывая нелицеприятные тайны издательского бизнеса, он пишет, что сам Хайдеггер на самом деле никогда не называл свои записки «Черными тетрадями», это совокупное название отражает лишь внешний вид, а вернее, цвет этих тетрадей. Взятое издателями для обозначения этих тетрадей как единого целого оно заранее скандализирует публикуемые труды, подразумевая эмоции и ожидания, пробуждаемый самим словом «черный», т.е. сокрытые ранее тяжелые тайны, мрачные, шокирующие разоблачения и т.д. По своему жанру записки формально относятся к так называмой «афористике», от дневниковых записей их отличает отсутствие дат. Общественную дискуссию они спровоцировали исключительно «антисемитскими» пассажами, причем популярным по ходу дебатов стал тезис, что эти пассажи (поскольку их в тексте количественно сравнительно немного) представляют собой лишь вершину сокрытого айсберга глубинного хайдеггеровского антисемитизма (с. 174).
На самом же деле, пишет Меринг, хоть Хайдеггер и был антисемит как большинство немцев аналогичного происхождения и воспитания, однако не апологет национал-социализма, как Альфред Боймлер, и не практик, как Карл Шмидт. Он дистанцировался от антисемитизма подобного типа. В 1932-1933 гг. он решительно возражал против распространявшихся в университете слухов о его
1 Мы реферировали их в предыдущем номере РЖ «Философия».
антисемитизме, называл их клеветой и указывал на поддержку, оказываемую им еврейским коллегам. В то же время, пишет Ме-ринг, ни эта поддержка, ни его личные отношения с Ханной Арендт, не снимают его антисемитизма как такового, ибо и в университетских коллегах и в Арендт он не видел «евреев», по крайней мере таких, о которых он писал в «Черных тетрадях». Иными словами, он не был антисемитом по отношению к ним, так как не считал их тем «еврейством», о котором он пишет на философском уровне.
Его изначальный антисемитизм, с которым он пришел в университетский процесс, был обычным для мелкого буржуа тех лет, выросшего на католическом юге Германии, в провинциальном городке, в католической среде, зависимого в своей учебе от клерикальной поддержки, изучающего теологию и философию. «Антииудаизм - христианский стереотип врага», - пишет Меринг (с. 187).
По мнению Меринга, современный западный антисемитизм как таковой возник лишь с Французской революцией и универсализацией образа жизни народа, с выходом евреев из гетто и вступлением их в экономическую, политическую и культурную жизнь западных обществ (с. 176-177). Германия не стояла особняком, в ней на рубеже ХХ в. евреи жили не лучше и не хуже, чем во Франции или в России, считает Меринг. В немецком национализме анти-семтизм радикализовался лишь после 1871 г. в связи с так называемым «созданием внутреннего рейха», т.е. попыткой консолидации нации. Ассимилированные же еврейские интеллектуалы остальной Европы обратились назад к своей идентичности лишь после Первой мировой войны.
Меринг рассматривает меняющиеся установки Хайдеггера в связи с его социализацией в университетской жизни, начиная с тех лет, когда крах вильгельминского рейха казался многим интеллектуалам, в частности учителю Хайдеггера, Гуссерлю, новым шансом для Германии. Хайдеггеру же, подчеркивает Меринг, уже тогда были присущи националистические тона (с. 182), и в то время как Гуссерль возлагал на него большие надежды, сам Хайдеггер, на словах признавая лидерство Гуссерля и заверяя его в своем следовании его школе, относился к нему и руководимому им семинару критически (с. 183). Лишь после выхода «Бытия и времени» Гус-
серль понимает, что Хайдеггер идет другими путями, нежели он. Уже в 1933 г. Гуссерль называет Хадеггера «национал-социалистическим ректором». Обращаясь к ректорству Хайдеггера, Меринг напоминает, что он поддерживал исключение евреев из немецкого университетского процесса, однако в то же время рекомендовал некоторых своих еврейских учеников и молодых ученых для работы за рубежом (Кристеллер, Брок, Лёвич). Хайдеггер - так называемый «народник» (völkischer Denker), подчеркивает Меринг, его антисемитизм - не самоцель, а побочное явление той фикции гомогенности, которая присуща националистическому и «народному» мышлению (с. 189).
Обращаясь к понятию «народ» у Хайдеггера, Меринг связывает его с тем консервативным интеллектуальным направлением, которое воспринимало Ваймарский порядок как институционали-зацию закабаления немцев по Версальскому договору. Однако, как полагает Меринг, лишь начиная со своего ректорства Хайдеггер вынужден «систематизировать» свою политическую лексику. Понятие «народ» у него политично, он отграничивает его как от культурологических, так и от этнографических интерпретаций. «Народ перевоспитывается в народ государством», - пишет Хайдеггер, подразумевая конкретно национал-социалистическое государство (цит. по: с. 191). Переводя на язык своей философии аристотелевские постулаты о стремлении народа к государству, он пишет: «Народ - это бытийствующее, чье бытие - государство. Отечество же - это само Бытие» (цит. по: с. 195). В то же время он различает понятия «родины» и «территории»: «Народ и государство имеют свое пространство, но пространство народа не всегда совпадает с пространством государства» (цит. по: с. 196). «Пространство народа» - это «почва народа» (Volksboden), место, где народ исторически осел и пустил корни, место, из которого он произрастает, т.е. его родина, пространство же государства - это «территория». Народ как единое тяготеет к родине, т.е. к пространству рейха, однако государство как территория ограничено в своих возможностях существующими договорами (Версалем). Анализируя тексты Хайдег-гера 1933-1934 гг., Меринг приходит к выводу, что от фюрера Хай-деггер ожидает преодоление этого различия между единым телом народа (включая 18 млн живущих вне рейха немцев), стремящимся к политическому единству, и ограниченной Версалем территорией
ваймарской демократии. Именно поэтому Хайдеггер в 1934 г. поддержал выход Германии из Лиги Наций, полагает Меринг (с. 198).
Обращаясь далее к дискуссии о хайдеггеровском антисемитизме в связи с «Черными тетрадями», Меринг предлагает делать различие между «Политикой национал-социализма по отношению к евреям, национал-социалистической пропагандой, общественным резонансом этой темы и личным восприятием всего этого Хайдег-гером» (с. 201). По его мнению, по окончании ректорства Хайдег-гер, не будучи более вынужденным на служебном уровне заниматься еврейским вопросом, не уделяет ему достаточно внимания, просто «регистрируя происходящее по ходу». Отслеживая «волны» антисемитской пропаганды в рейхе перед началом и в ходе Второй мировой войны, Меринг отмечает молчание Хайдеггера в этом вопросе. Его же философский антисемитизм становится очевидным лишь с началом войны против России и с вступлением в войну США. Меринг выделяет четыре основных стереотипа, которыми в эти годы оперирует Хайдеггер. 1. Хайдеггер констатирует «безрод-ность» (Bodenlosigkeit) еврейства. 2. Он констатирует у еврейства «пустую рациональность и одаренность в счете». 3. Также он видит у евреев склонность к разрушению, ведущую к саморазрушению. 4. Он подчеркивает всемирную взаимосвязь еврейства (с. 205). Особенно подробно Меринг останавливается на «саморазрушении», цитируя знаменитый пассаж из «Черных тетрадей»: «Когда еврейское по сути в метафизическом смысле борется против еврейского, высший пункт самоуничтожения в истории достигнут» (цит. по: с. 206). По мнению Меринга, здесь Хайдеггер проводит связь между еврейством и национал-социализмом в биологической интерпретации понятия «народ». Словами «еврейское по сути» он характеризует национал-социалистическую деструктивность в биологическом восприятии народа и, соответственно, в расовой политике. Не национал-социализм борется с еврейством, а «сущностно еврейское» в метафизическом смысле борется с «еврейским». Причем «еврейство» еще раньше, чем национал-социалисты, живет по расовым принципам (с. 207). Делая экскурс в немецкую философскую мысль тех лет, Меринг показывает, что идентификация еврейства с национал-социализмом не является каким-то особым изобретением Хайдеггера - так же думали и некоторые другие мыслители того времени, например Якоб Кляйн, назвавший в 1934 г.
в переписке с Лео Штрауссом национал-социализм «первертиро-ванным еврейством» (цит. по: с. 210). Также и слова Хайдеггера из «Черных тетрадей» о евреях, «дольше других живущих по расовому принципу» (цит. по: с. 211) перекликаются со сделанным еще в 1931 г. в работе «Психология национал-социализма» замечанием либерального экономиста Мориса Бонна: «Идея избранного народа -еврейское изобретение, как и тоска по фюреру и представления о племенном боге. Национал-социалисты всего лишь перевели старого еврейского Иегову в германское измерение и блондировали ему бороду» (цит. по: с. 211). Якоб Катц называл Эрнста Ренана «отцом еврейской расовой идеи» (там же), а Ханна Арендт отмечала, что претензия на богоизбранность, в которой религия отождествляется с народом, близка национализму национал-социалистов, так «что народное самосознание ортодоксальных евреев находится в опасной близи от расовых представлений» (цит. по: там же). Карл Шмитт также нередко упоминал о еврейских корнях современной расовой идеи и называл Дизраэли отцом современного империалистического расизма (с. 213). При этом он опирался на немцкую антисемитскую философскую традицию XIX в., прежде всего на Ницше. Также и Хайдеггер «экспериментировал с перевернутым ницшеанством», считает Меринг (с. 214).
В следующем разделе «От политического уничтожения к метафизическому опустошению» Меринг исследует в связи с этим отношение Хайдеггера к России. В «Черных тетрадях» Хайдеггер постоянно делает различие между Россией и большевизмом, с одной стороны, и большевизмом и «азиатизмом» - с другой. Причем в отличие от Гитлера Хайдеггер предпочитал Россию Англии, так что обосновать начало войны с СССР для него было сложно, тем более что оба его сына попали на Восточный фронт. Это обоснование он нашел в борьбе с «мировым еврейством», проявлением которого является и большевизм (с. 217), однако гитлеровские антисемитские прокламации он трансформирует в свою критику метафизики. «Идея взаимопонимания с Англией (...) не улавливает суть исторического процесса, ведущегося к концу Англией, находящейся сейчас внутри американизма и большевизма, а следовательно и внутри мирового еврейства. Вопрос о роли мирового еврейства - это вопрос не расы, а метафизики, вопрос о такой разновидности человечества (МешсИепШтНсИкек), которая, сама
по себе, может исполнить всемирно-историческую "задачу" лишения всего Сущего тех корней, которые имеет оно в бытии (Sein)» (цит. по: с. 219).
Меринг отмечает, что, рассуждая в «Черных тетрадях» о «Мировом еврействе», Хайдеггер тем не менее нигде не упоминает «Протоколов сионских мудрецов». Ссылаясь на воспоминания Яс-перса, Меринг приводит рассуждения Хайдеггера о транснациональных взаимосвязях еврейства (в этом смысле он и говорит о «мировом еврействе») и делает вывод, что этот политический аспект Хайдеггер противопоставлял пропагандистским конструкциям «Протоколов...» и «старым мифам о всемирном еврейском заговоре» (с. 220). Само же словосочетание «всемирное еврейство», в наше время семантически стигматизированное и нагруженное негативными политическими смыслами, использовалось в те годы повсеместно, в том числе и еврейскими мыслителями, например Ханной Арендт, в смысле интернациональной солидарности евреев разных стран (с. 222).
Наиболее известные рассуждения Хайдеггера о «всемирном еврействе» относятся к началу 40-х годов, к моменту перелома войны. После 1945 г. они скрываются за его так называемым «антиамериканизмом» и становятся его составной частью, ибо «американизм» для него - часть тех «тотальных диктатур», что выросли из «еврейско-христианского монотеизма» (цит. по: с. 223), а западную оккупационную зону он считает «сплошным концлагерем» (цит. по: с. 224). «Преступления национал-социализма он сравнивает с американской оккупационной политикой и релятивирует их», - замечает Меринг (там же).
Подводя итоги, он подчеркивает, что понятие «народ», являвшееся стержнем национал-социалистической идеологии и пропаганды, у Хайдеггера не было открыто антисемитским ни в период ректорства, ни после него. О «всемирном еврействе» он говорит нечасто и, как правило, в связи с конкретными событиями, как, например, начало Второй мировой войны. Однако если в период ректорства он еще делал различие между теорией (фикцией гомогенного народа) и практикой (дискриминационная гомогенизация народа), то в последующие годы, и особенно с началом Второй мировой войны, он релятивировал и нивелировал национал-социалистическую агрессию, реальные «разрушения» и «уничтожения» в
историко-метафизической перспективе «всеобщего опустошения», завершает Меринг (с. 228).
С. В. Погорельская
2018.03.040. ПОЛЬМАН Х.Г. ЧЕЛОВЕК, БЕЗДНА - УИЛЬЯМ ШЕКСПИР И ЕГО МИРОВОЗЗРЕНИЕ.
POHLMANN H.G. Der Mensch, ein Abgrund - William Shakespeare und Seine Weltanschauung // Neue Zeitschrift fur systematische Theologie und Religionsphilosophie. - Berlin, 2016. - Bd. 58, H. 4. -S. 574-577.
Ключевые слова: Шекспир; мировоззрение; антропология; человек; зло; добро.
Х.Г. Польман эксплицирует философию жизни человека в произведениях У. Шекспира, показывая и доказывая, что его творчество по-прежнему остается таким же актуальным, как и 400 лет назад, потому что анализирует и ярко представляет глубинные эк-зистенциалы поведенческих стереотипов, структуру и сущности феномена, называемого человеком. Шекспир описывает бездну зла в человеке и его заброшенность в мире. Его злодеи упиваются своим злом, тем, что они злы, как «Макбет» и «Ричард III», эти кровожадные убийцы. Макбет убивает короля и многих других людей, чтобы стать самому королем и обезопасить свой трон. А горбатый Ричард III губит своего брата и лиц, имеющих право на высшую власть, включая детей, до тех пор, пока сам не становится королем. В начале этой трагедии хор ведьм поет: «Прекрасно ненавистное, ненавистное прекрасно!»
Читая о негодяях у Шекспира, пишет Польман, мы думаем о Гитлере, Сталине, Мао, Пол Поте. Но в каждом из нас есть негодяй, который способен на все. Мы все открываем в себе монстра: «Брут, и ты тоже?..» - спрашивает Цезарь своего убийцу и лучшего друга перед лицом смерти в драме «Юлий Цезарь» (с. 574-575). Так изображаются клоуны власти того времени и сегодняшнего, целый паноптикум психопатов. Мир как психушка. Это верно как и для перерастающей в безумие ревности «Отелло», которую мы все хорошо знаем, так и для страшной силы Эроса в «Антонии и Клеопатре» Шекспира. Нам известно и о том, что может создать недо-
