CC BY
26дению войны. Преградой для придания моральной ответственности правового значения в международном гуманитарном праве является принцип иммунитета некомбатантов. При попытке распространить на гражданское население моральную ответственность за ведение войны поднимаются сложные вопросы оснований войны и индивидуального внутреннего убеждения. Чтобы быть применимым, международное гуманитарное право должно оставаться симметричным и сохранять принцип иммунитета некомбатантов. Оно не способно применить стандарт моральной ответственности, возведенный в правовой принцип. Сложность вопросов индивидуальной ответственности требует осведомленности о способных оказаться под ударами лицах.
Использование государствами силы против других государств зачастую является единственным доступным средством поддержания порядка и защиты человеческих жизней. В то же время современные нормы международного гуманитарного права не изменяют двуличности войны в международных отношениях. Государство остается перед выбором: 1) действовать правомерно, следуя логике обоснованности в выборе военных целей, что будет восприниматься как непродуктивный и противоречащий морали выбор; 2) следовать стратегии обманчивого императива продуктивного ведения войны и таким образом нарушать права; 3) отвергнуть (юридическое) право и способность к самозащите (защите третьих лиц), доверяясь пацифизму и воспринимая последствия легитимного поведения государств. В этом заключается трилемма государств, находящихся в состоянии войны в XXI в. (с. 108).
Т. В. Захаров
2017.02.042. ХЕИР А. ОТ БЕЗОПАСНОСТИ ЧЕЛОВЕКА К ОТВЕТСТВЕННОСТИ ПО ЗАЩИТЕ: СОВМЕСТИМОСТЬ РАСХОДЯЩИХСЯ УБЕЖДЕНИЙ?
HEHIR A. From human security to the responsibility to protect: the co-option of dissent? // Michigan state international law review. - Michigan, 2015. - Vol. 23, N 3. - P. 675-699.
Ключевые слова: международное право; концепция «безопасность человека»; концепция «ответственность по защите»; гуманитарные интервенции; наука глобальной морали.
В статье А. Хеира (директор Программы безопасности и международных отношений Университета Вестминстера (Великобритания)) сопоставляются концепции «безопасность человека» и «ответственность по защите».
Из-за бездействия международного сообщества во время трагедии в Руанде и противоправной «легитимной» интервенции в Косово регулирование международных гуманитарных акций представляется неудовлетворительным. Концепция «безопасность человека» явилась попыткой повлиять на создание международной системы, ориентированной на взаимодействие государств и стоящей на защите их интересов. Она внесла в межгосударственный политический контекст тезис о соотносимости индивидуальных ценностей человека и коллективных ценностей государств.
Концепция «безопасность человека» в большей степени имеет отношение к теории международных отношений и международной политики, чем к теории международного права. Автор приводит в качестве примера К. Буса (K. Booth), который в 1993 г., критикуя международную безопасность как лишь межгосударственную категорию, выступил с собственным изложением международных отношений (ориентированных на индивида), названным им наукой глобальной морали (global moral science). В то же время, указывает А. Хеир, данная концепция стремится примирить между собой политику и право.
Концепция «безопасность человека» связана с концепцией «ответственность по защите». Обе они имеют политическую цель защиты гражданского населения в гуманитарных кризисах и используются для оправдания военных вмешательств. Идея использования силы для защиты других имеет двухтысячелетнюю традицию в теории справедливой войны. Амвросий Медиоланский (337397) утверждал, что тот, кто не ограждает друзей от вреда, если он в силах, в равной степени виновен, как и тот, кто его причиняет. Различием между концепциями является то, что «ответственность по защите» закрепляет status quo Совета Безопасности ООН и центральное положение государств в международной системе, в то
время как обеспечение безопасности человека предусматривает более радикальные изменения международной системы.
Автор противопоставляет концепции «безопасность человека» и «ответственность по защите», критикует последнюю за отсутствие правовых новаций. Тот факт, что на Всемирном саммите ООН в 2005 г. государства пришли к политическому согласию в отношении ответственности по защите собственных граждан, не привнес ничего нового в современное международное право. С момента создания ООН государства признали правовую ответственность перед собственными гражданами, заключив такие многосторонние договоры, как Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 г., Международная конвенция о ликвидации всех форм расовой дискриминации 1965 г., Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 г., Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания 1984 г. Ответственность по защите не изменяет международную систему, а лишь подтверждает ее основные элементы и прежде всего исключительную роль Совета Безопасности ООН. Она охраняет понятие «суверенитет», лежащее в основе международной системы.
Решения Совета Безопасности ООН соответствуют национальным интересам его членов и, прежде всего, его постоянных членов, обладающих правом вето. Крайняя политизированность санкционирования интервенций постоянными членами обнажила остроту проблемы односторонних интервенций.
Автор рассматривает реализацию концепции «ответственность по защите» в условиях событий «арабской весны», начиная с
2010 г. В Резолюции Совета Безопасности ООН № 1973 от 17 марта
2011 г. по Ливии он отмечает значение решения Совета Лиги арабских государств от 12 марта 2011 г. с просьбой закрыть над Ливией воздушное пространство и указывает на второстепенные (экономические, военно-политические) цели государств-интервентов, а также на противоречивые политизированные действия США и полную отстраненность Совета Безопасности ООН в отношении событий в Бахрейне. Ситуация в Сирии высвечивает еще большие противоречия политических и прочих мотивов. Автор видит реализацию концепции «ответственность по защите» лишь в агитации и компаниях
гражданского общества, действиях тех, кто призывал, чтобы «что-либо» было сделано для защиты уязвимых лиц.
Эгоизм государств остается движущей силой международных отношений, говорит автор в заключение. Концепция «ответственность по защите» за счет подтверждения системного status quo и ориентированной на моральное увещевание стратегии сдерживает реализацию концепции «безопасности человека». Необходимо серьезно задуматься о радикально новых устоях международной системы, считает автор.
Т. В. Захаров
2017.02.043. ФОУЛИ К. ЧТО МЫ ПОНИМАЕМ ПОД ЗАЩИТОЙ? FOLEY C. What do we mean by protection? // Michigan state international law review. - Michigan, 2015. - Vol. 23, N 3. - P. 701-751.
Ключевые слова: международное гуманитарное право; права человека; концепция «ответственность по защите»; концепция «защита гражданских лиц»; гуманитарные военные вмешательства.
К. Фоули - докторант Школы права Университета Эссекса (Великобритания) - анализирует соотношение концепций «ответственность по защите» и «защита гражданских лиц» (protection of civilians, POV). Обе они имеют нормативное и практическое значение и обе повлияли на понимание миротворчества.
Концепции «ответственность по защите» и «защита гражданских лиц» появились одновременно по инициативе правительства Канады во время ее председательства в Совете Безопасности ООН в 1999 г. Они имеют целью защитить гражданских лиц от массовых нарушений прав человека. Ключевые документы ООН, лежащие в основе каждой из концепций, уделяют им взаимное внимание и взаимно отсылают друг к другу (например, Резолюция Совета Безопасности ООН «Защита гражданских лиц в вооруженных конфликтах» № 1674 от 28 апреля 2006 г., Резолюция Совета Безопасности ООН «Доклады Генерального секретаря по Судану» № 1706 от 31 августа 2006 г. и др.).
Несмотря на схожесть целей и основных элементов концепций, на их связь с гуманитарными военными вмешательствами, между ними существуют фундаментальные различия. В то время
