CC BY
51
тельно включают круглую в плане цитадель. Впрочем, известно городище (Тахни-Сангин), где градообразующим центром являлся храм. На исследованной территории городов выявлены следы ремесленного производства, в то время как административные здания раскопками обнаружены не были.
Два очерка посвящены находкам из некрополя Тилля-тепе. Одной из таких находок является золотая монета (или подвеска) с изображениями, которые представляют собой одни из самых ранних вариантов иконографии Будды в человеческом облике и в аллегорическом (в виде льва). Антропоморфное изображение, представляющее Будду, поворачивающим колесо Дхармы, восходит, как предполагают авторы, к скульптурному изображению, выполненному в рамках греко-буддийского искусства школы Гандхара в I в. до н.э. - I в. н.э. Дискуссионным остается вопрос о путях и причине попадания этого изображения в Бактрию.
Второй из рассматриваемых предметов - это пряжка с изображением воина в типично греческом доспехе. Рядом с ним показаны деревья, на вершинах которых находятся птицы с лентами в клювах, а у корней - фантастическое животное наподобие дракона. Эти детали, по мнению авторов, переводят изображение в «систему иранских зороастрийских концепций» (с. 160), в чем просматривается влияние Парфии. Возможно, оно представляло обожествленного царя.
Ек.Е. Лебедева
2015.02.029. ШМИДТ Е.А. ШУГАЙЛОВО: (КОМПЛЕКС АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ ПАМЯТНИКОВ). - Смоленск: Свиток, 2013. -135 с. - Библиогр.: с. 87-90, 129.
Ключевые слова: Шугайлово; комплекс курганных могильников; культура смоленско-полоцких длинных курганов (УШ-Х вв.); тушемлинская археологическая культура (1У-У11 вв.).
В монографии докт. ист. наук Е.А. Шмидта публикуются материалы исследований комплекса археологических памятников у д. Шугайлово (Демидовский район Смоленской области). Комплекс включает курганный могильник культуры смоленско-полоц-ких длинных курганов (КСПДК) УШ-Х вв. и обширное поселение, относящееся к тушемлинской археологической культуре 1У-У11 вв.
В юго-восточной части селища зафиксированы также следы стоянки эпохи неолита. Раскопки указанных памятников проводились экспедицией Смоленского педагогического института в 1966-1971 гг. под руководством автора данной книги. Полученные вещественные источники вносят определенный вклад в реконструкцию этнокультурных процессов, протекавших в этом регионе в 1У-Х вв.
Курганная группа включает 26 сохранившихся до настоящего времени насыпей различной формы - от круглой до овально-удлиненной. Погребальный обряд представлен трупосожжениями, совершенными чаще всего на стороне, но иногда и на месте погребения. Остатки кремации помещались в глиняные лепные (реже -гончарные) сосуды-урны.
Различные формы и размеры курганов в Шугайлово, как и в других могильниках КСПДК VIII - середины X в., и разнообразие способов размещения погребений в курганных насыпях могут объясняться либо неоднородностью оставивших эти памятники групп населения (хотя и принадлежавших к одной этнокультурной общности), либо незаконченностью процесса формирования устойчивых форм погребальной обрядности. Тем не менее они вполне самобытны и не имеют аналогий в синхронных памятниках восточнославянских племен. Погребальная обрядность КСПДК также кардинально отличается от погребальных обрядностей культуры псковских длинных курганов VI-VII вв. и псковских круглых курганов VIII-X вв., что свидетельствует о разной этнической принадлежности носителей этих культур (с. 15).
Вещевой комплекс погребений помимо керамики включает различные украшения, орудия труда и бытовые предметы. При этом их количество как в женских, так и в мужских захоронениях от VIII в. к середине X в. заметно убывает. Вещи из мужских погребений вообще не столь разнообразны. Большинство найденных в них предметов имело широкое распространение у разноэтничного населения Восточной Европы и поэтому они не могут служить во всех случаях этноопределяющими. В некоторых погребениях встречаются вещи, характерные для древнерусской культуры ГХ-Х вв. и даже салтово-маяцкой (салтовской) культуры Хазарии (например, детали конского снаряжения). Набор женских украшений весьма характерен для последней четверти I тыс. н.э. не только для носителей КСПДК, но и для латгалов, древних литовцев и других
племен Прибалтики (с. 34). Вместе с тем своеобразие вещевого комплекса рассматриваемой группы населения КСПДК заключалось в использовании особых плоских височных колец нескольких типов и глиняных лепных горшковидных сосудов, часть которых украшалась «ложногребенчатым» орнаментом.
Таким образом, отмечает автор, вещевой комплекс из курганов у д. Шугайлово позволяет предполагать, что оставившее их население входило в этнокультурную общность балтов, что оно было частью собственно восточных балтов, но при этом являлось отдельной этнической группой, имевшей свою самобытную культуру. В последней четверти IX в. она вошла в состав Древнерусского государства. В результате усилился процесс ассимиляции населения КСПДК славянами, который завершился после середины X в. (с. 59).
Материалы исследований курганов у д. Шугайлово дают некоторое представление о хозяйственной деятельности обитавшего здесь населения. Судя по находкам, основой хозяйства являлись земледелие и животноводство, но важную роль продолжали играть также охота, рыбная ловля и собирательство. Несомненно, существовали керамическое производство, а также прядение, ткачество и обработка кожи. Изделия из железа и цветных металлов, возможно, свидетельствуют о металлургии железа на основе местной руды и развитии кузнечного дела. Часть изделий из бронзы, как и сам цветной металл, местное население получало путем обмена от других племен и благодаря торговым контактам с Прибалтикой, Византией и Востоком (с. 58).
Для возведения курганов КСПДК у д. Шугайлово в основном использовался грунт культурного слоя селища IV-VII вв., занимавшего площадь немногим более 2 га. Его раскопки на одном из участков проводились в 1968-1970 гг. Обнаруженные здесь предметы вещевого комплекса аналогичны материалам, полученным при изучении других селищ и городищ-убежищ тушемлинской культуры в Смоленском Поднепровье и Подвинье. Этот вещевой комплекс в значительной степени сопоставим с древностями бан-церовской и колочинской культур на территории Белоруссии, что указывает на принадлежность всех трех культур к одной этнокультурной общности восточных балтов, занимавших в I тыс. н.э. обширные пространства Восточной Европы (с. 84).
Судя по археологическим материалам из Шугайлово и других исследованных поселений тушемлинской культуры (Заозерье, Куприно, Микулино), IV-V вв. были периодом бурного развития металлургии железа, кузнечного дела, бронзолитейного и керамического производства у населения в верховьях Днепра и на смежных территориях Подвинья. Многочисленные находки серпов и остатки возделываемых культур (зерна ячменя, пшеницы, проса и льна) свидетельствуют о занятиях населения земледелием, а остеологические материалы - о разведении крупного и мелкого рогатого скота, лошадей и свиней. При этом лошади использовались не только как источник мяса, но и как тягловая сила, и для верховой езды, о чем говорят найденные на поселении удила и шпоры.
Существование тушемлинской культуры прекращается на рубеже У 11-У III вв. в связи с вторжениями пришельцев с юга, о чем свидетельствуют следы разрушений и пожаров на местных городищах-убежищах и поселениях. Не позднее середины VIII в. на опустошенных и почти незаселенных пространствах Смоленского Поднепровья и Подвинья расселяются носители КСПДК, обосновавшиеся на местах, уже ранее освоенных и обжитых носителями тушемлинской культуры (с. 86).
В приложении (с. 127-129) Е.А. Шмидт в соавторстве с Т.В. Столяровой публикуют комплекс вещей, полученных в ходе раскопок поселения у д. Шугайлово, который относится к эпохе неолита. Представленный здесь керамический материал отражает почти весь спектр керамического производства неолитического времени для данного региона - от сертейской археологической культуры (7500-6200 лет назад) до северобелорусской, датируемой серединой II тыс. до н.э. и входящей в круг культур шнуровой керамики и боевых топоров (с. 128).
А.Е. Медовичев
