CC BY
17
К. Батюшкова (предыстория и эдиционная судьба)» И. Пильщико-ва, «Рецептивная история стихотворения А.С. Хомякова "Киев": "смысл об унии"» И. Булкиной, «"Эти бедные селенья..." Ф. Тютчева в русском каноне (поэзия и критика 1850-1890-х годов)» К. Сарычевой, «"Песнь о вещем Олеге" и ее следствия» А. Немзера.
Издание завершают два приложения: «Список хрестоматий и книг для чтения, изданных на территории Российской империи и вошедших в базу данных "Русская литература в школе (18051912)"» (составители - А. Вдовин, А. Сенькина); «Частотность авторов и их текстов в русских хрестоматиях XIX века (1805-1912)» (составитель - А. Вдовин).
Т.Г. Юрченко
2014.03.005. УМНОВА М.В. «ДЕЛАТЬ ВЕЩИ НУЖНЫЕ И ВЕСЕЛЫЕ...»: Авангардные установки в теории литературы и критике ОПОЯЗа. - М.: Прогресс-Традиция, 2013. - 176 с.
Название книги кандидата филол. наук М.В. Умновой (19591998) восходит к письму Ю. Тынянова 1925 г. писателю Л. Лунцу: «.литературная культура весела и легка. она - "не традиция", не приличие, а понимание и умение делать вещи нужные и веселые» (цит. по: с. 3). Автор прослеживает связь теории и практики ОПОЯЗа, прежде всего В. Шкловского, Ю. Тынянова и Б. Эйхенбаума, с авангардными эстетическими течениями первой четверти XX в. Это взаимодействие предопределило базовые установки формального метода: релятивизм ценностей, которые становятся таковыми лишь в рамках конкретной художественной системы; подход к литературе исключительно как эстетическому объекту; оценка произведения исходя из того, насколько оно способно задать новый вектор развития литературной системы. М.В. Умнова рассматривает литературно-критическую деятельность ОПОЯЗа в контексте противостояния двух типов культуры: «горячей», поднимающей на щит новые художественные явления, нарушающие канон, и «холодной», стремящейся законсервировать унаследованную из прошлого систему ценностей (с. 14).
Своеобразие позиции ученых, составивших ядро формальной школы, заключалось в том, что они выступали в качестве группы, которая подвергла последовательной ревизии все фундаменталь-
ные понятия и принципы как старой парадигмы, так и парадигмы новой, лишь формировавшейся культуры (с. 11). Характерно, что опоязовцы в качестве основных оппонентов рассматривали не академическую науку, а теории символистов и импрессионистической критики, т.е. те направления, которые претендовали на роль выразителей каких-то общих, мировоззренческих, духовных тенденций времени.
Чертами, определившими новую эпоху, М.В. Умнова считает: 1) представление об относительном, не абстрактном характере всех ценностей и аксиом; 2) особый статус эстетического начала в искусстве; 3) установку на движение, изменчивость, занимающие в этой системе высокую аксиологическую позицию. Такая новая, охватывающая XX в., эпоха может быть названа «авангардной». Автор прослеживает, как преломились базовые характеристики новой эпохи (релятивизм, эстетизм, динамика) в тех научных идеях, которые были выдвинуты формалистами.
Рассматривая, например, эстетическую функцию в качестве подчиняющей и определяющей, они выводили искусство из сферы телеологической целесообразности, что вело к утверждению самоценности эстетического. За положениями о том, что «процесс творчества не преследует коммуникативных целей»1 и что в художественном тексте «слово выполняет функцию, присущую слову, как 2
знаку» , стояло отрицание коммуникативного характера искусства, свойственного новой парадигме и явившееся результатом скептического отношения к любым идеологическим доктринам.
Эти два определяющих тезиса - утверждение самоценности эстетического и существенная редукция представления о роли коммуникативной функции в искусстве - обусловили, на взгляд М.В. Умновой, и все другие принципы теории формализма: подход к содержанию как «одному из явлений формы» (Б. Шкловский); стремление при изучении литературы оставаться в пределах одного ряда без выходов в историю, социологию или философию; взгляд на художественный текст как «систему чистых средств выраже-
1 Тынянов Ю.Н. Проблема стихотворного языка. - Л., 1924. - С. 79.
2
Винокур Г.О. Поэтика. Лингвистика. Социология (Методологическая справка) // ЛЕФ. - М., 1923. - № 3. - С. 110.
ния» (Б. Энгельгардт), где «интерес направлен на самое произведение» (Б. Томашевский) (с. 35).
В новой системе координат, где наивысший аксиологический статус получило эстетическое, интерес исследователей переместился из области толкований в область анализа поэтики.
Моделирование собственной практики по законам авангардной культуры, как и осознание себя ее составной частью, послужило, по мнению М.В. Умновой, одной из причин кризиса формализма в 1927-1929-х годах и последующей его гибели. Авангардный характер формализма предопределил и его гибель как явления социального. «На смену "горячей" культуре 10-20-х годов приходили культура и общество последовательно "холодные", ориентирующиеся не на творчество и развитие, но на воспроизведение образцов-штампов, клишированных форм, на смену многоголосия - "авторитетным" стилем» (с. 43). Причем «консервировались» формы заведомо «остывшие». Из культурной и социальной жизни все «горячие» элементы последовательно элиминировались.
В первый период развития формализма установка на разрушение устоявшейся параллели «литература - идеология - культура» и поиски специфики литературы в области чисто эстетической были продиктованы, полагает М.В. Умнова, не столько стремлением к созданию науки, автономной от идеологии, сколько общей для всего авангардного искусства того времени деидеологизацией и сосредоточенностью на решении формальных, эстетических проблем. Точно так же и на втором этапе развития идей ОПОЯЗа оце-ночность с точки зрения динамики, инновационности не была привнесена (вместе с созданием теории литературной эволюции), но «присутствовала изначально, получив впоследствии лишь концептуальную оформленность» (с. 50). При сопоставлении двух установок - научной и авангардной - более значимым для формалистов оказался контекст авангардной культуры, в который включалось научное поведение, моделируемое в соответствии с ее динамическими образцами этой культуры.
Формальная школа входила в число групп, инновационная роль которых состояла в выработке, теоретическом осмыслении и применении на практике тех базовых принципов, которые определяют характер новой парадигмы. Подоплекой подчеркнутой антиакадемичности, противопоставления себя принятым в науке прави-
лам «хорошего тона» было, по мнению исследовательницы, специфическое мироощущение, весьма близкое к тому, которое М.М. Бахтин назвал «карнавальным»1. Ученый выделял в карнавальном мироощущении те же черты, которые, как показывает М.В. Умнова, свойственны и авангардной культуре; таковы - установка на изменчивость, динамику; неприятие готовых, застывших форм; высокий аксиологический статус будущего; демонстрация относительности господствующих правд; негативизм, направленный на иерархические отношения.
Характер критических выступлений и теоретических работ опоязовцев формировался в процессе открытой и имплицитной полемики с теми направлениями литературной критики, которые доминировали в предшествующую эпоху. О стремлении выработать новый тип критики, отличный от существующих, свидетельствуют и прямые попытки сформулировать теоретические представления о должном характере последней. Это нашло отражение в статьях Ю. Тынянова2 («Журнал, критик, читатель и писатель», 1924) и Б. Эйхенбаума3 («Речь о критике», 1918; «Методы и подходы», 1922; «В ожидании литературы», 1924; «Нужна критика», 1924). Эта установка на создание качественно иного типа критики была -в той же мере, как и создание новой концепции литературы - следствием ощущения смены культурно-исторической парадигмы и попыток найти формы критики, ей адекватные, полагает М.В. Умнова.
Результатом релятивистских воззрений формалистов, как показывает автор книги, стала идея системности, а установка на изменчивость, динамику повлекла за собой акцентированный интерес к смене литературных эпох и систем, к взгляду на литературу как на постоянно эволюционирующий ряд и попытки выявить внутренние закономерности ее изменений. В новой парадигме смещение акцента с идеологического начала на эстетические принципы явилось следствием высокого аксиологического статуса последних. Новизна опоязовского подхода к художественному тексту опреде-
1 См.: Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. - М., 1965. - 525 с.; 1990. - 543 с.
2
Тынянов Ю.Н. Проблема стихотворного языка. - Л., 1924. - 139 с.
3 Эйхенбаум Б.М. Литература: Теория, критика, полемика. - Л., 1927. - 393 с.
лялась взглядом на литературу как на саморазвивающуюся эстетическую систему.
Сближение литературной критики с наукой, обоснованное Б. Эйхенбаумом, должно было преодолеть традиционное противопоставление двух способов высказывания о литературе: «. критика производит оценки и выносит приговоры, тогда как научное изучение - стремится лишь к точному констатированию объективных фактов»1. По мнению М.В. Умновой, «тактика» сближения осуществлялась одновременно в двух направлениях: с одной стороны, с помощью попыток элиминировать из критики избыточный субъективизм высказываний, а с другой - путем дискредитации тезиса о чистой «объективности» науки. Стремясь продемонстрировать отсутствие принципиальной разницы между «объективной» наукой и «субъективной» критикой, Б. Эйхенбаум писал: «Бесстрастной, безоценочной истории не может быть. Историк даже должен оценивать факты - иначе у него и фактов никаких не будет, потому что реальность сама по себе неисчерпаема»2.
Установка на «объективизацию» методов критики реализовалась, во-первых, в отказе от интерпретации, истолкования как подходов, скомпрометированных чрезмерной субъективностью, и, во-вторых, в ориентации на те стороны художественного текста, которые доступны наиболее «объективному» изучению, т.е. на анализ поэтики. «Восприняв от имманентной, субъективной критики идею исторической и социальной изменчивости вчитываемых в произведение смыслов. формалисты отказались от интерпретации в принципе, как от подхода, априори чуждого научности» (с. 71-72). Проблема интерпретационного подхода к литературе, вопрос о возможности вычленить некий не подверженный релятивизации «смысловой инвариант» произведения стали теми пунктами, по которым произошло размежевание между ОПОЯЗом и его менее радикально настроенными коллегами, пытавшимися соединить признание множественности толкований художественного текста с
1 Винокур Г. О. Поэзия и наука // Чет и Нечет: Альманах поэзии и критики. -М., 1925. - С. 28.
2 Эйхенбаум Б. Нужна критика // Жизнь искусства. - М., 1924. - № 4. -
С. 12.
попыткой эту множественность ограничить (Г. О. Винокур, А.И. Ромм, В.В. Виноградов).
Отказ от интерпретации и фиксированное внимание к форме, по мнению М.В. Умновой, выполняют «роль инструмента, посредством которого создается новый "образ произведения" в сознании современников» (с. 78). Ибо для самих членов ОПОЯЗа исходной точкой была не наука, а «актуальность» (т.е. система координат новой парадигмы), определявшая и научный, и критический подходы (с. 79). Отсюда - характерная для формалистов тесная связь с литературной современностью и сближение между критикой и наукой.
Критерием ценности того или иного художественного явления для Ю. Тынянова была не только новизна явления, его принципа конструкции, но и способность стать системообразующим фактором последующей литературной эпохи-системы. И критерий этот носил явно релятивистский характер, так как элиминировал любую оценочность, кроме оценки с точки зрения изменчивости системы: «Нет для поэзии истинной теории построения, как нет и ложной. Есть только исторически нужные и ненужные, годные и негодные, как в литературной борьбе нет виноватых, а есть побежденные»1. С точки зрения Ю. Тынянова, последствия инноваций в искусстве и науке идентичны - они порождают «новые семантические системы». «Новое зрение» становится таковым не только в искусстве, но «меняет систему координат современности» (с. 144). Так отвергается признанный старый принцип - новое понимание жизни порождает новое искусство, и утверждается обратная закономерность -новое видение находится, «изобретается» в искусстве.
Т.Г. Петрова
1 Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. - М., 1977. - С. 182.
