CC BY
16
освоения русским обществом западных концептов. Во многих случаях так называемые «наивные» носители языка, «сталкиваясь с культурными различиями, не всегда ясно отдают себе отчет в том, идет ли речь о межъязыковом семантическом различии или о культурном различии при семантическом тождестве выражения и его аналога» (с. 307). В целом стратегия освоения может быть разделена на 1) «ассимиляцию» заимствуемого концепта (ср. заимствованные лексемы «деликатный», «кураж», а также калькированные «соборность», «народность») и 2) «усвоение» заимствованного концепта без существенной адаптации (особенно характерно для последних десятилетий, ср. «эффективный», «успешный»).
В разделе также публикуются статьи: Е.Н. Марасинова «"Государева воля" и "закон" в общественном сознании второй половины XVIII века», Е.М. Смирнова «Диахронный анализ понятия опыт и становление естественных наук в России».
С.А. Ромашко
ТИПОЛОГИЯ. КОНТРАСТИВНАЯ ЛИНГВИСТИКА. СОЦИОЛИНГВИСТИКА
2013.04.014. МЕЖЭТНИЧЕСКОЕ ОБЩЕНИЕ: Контакты и конфликты. Сборник статей / Под ред. Уфимцевой Н.В. - М.: Ин-т языкознания РАН: МИЛ, 2012. - 268 с.
Сборник состоит из предисловия, четырех разделов и сведений об авторах.
Первый раздел «Этническая и культурная идентичность» открывается статьей О.В. Рябова «Российскость уз. Русскость: Семантика символических границ», посвященной обзору механизмов построения дискурса русскости и российскости на постсоветском этапе развития нашего государства. Автор высказывает предположение, что первоосновой «появления россиян и российскости» (с. 7) может служить создание границ - как внешних, так и внутренних. Этому способствует гомогенизация образа Своих, с одной стороны, и четкая отграничение их от Чужих - с другой. Среди существующих практик гомогенизации отмечается создаваемый «исторический дискурс, акцентирующий внимание на том, что поли-этничность российской цивилизации уходит конями в глубь веков»
(с. 11).
В.В. Красных («Культурная идентификация и самоидентификация») указывает на тесную связь (само) идентификации с социализацией и интериоризацией: «освоенная, усвоенная и присвоенная человеком-личностью совокупность знаков, значений, интересов, целей, установок, оценок, значений и т.д. лежит в основе, с одной стороны, самоидентификации личности как члена определенного сообщества, а с другой - идентификации данной личности как 'своего' или 'чужого' со стороны того сообщества, к которому данная личность себя причисляет» (стр. 27). В статье констатируется, что «определяющая роль при этом принадлежит словарю и грамматике лингвокультуры. При этом словарь лингвокультуры есть оязыковленные культурные смыслы и образы, а грамматика таковой - таксоны (базовые классы единиц), их категории, система, структура, отношения и функционирование» (с. 28).
В статье М.А. Пильгун «Типология барьеров в межэтническом общении» выделяется несколько групп языковых барьеров: национально-культурные, ментально-лингвистические, социальные, психологические, физические, коммуникативные. Говоря о национально-культурных барьерах, автор проводит границу между моноактивной и полиактивной культурами, с одной стороны, и реактивной - с другой. Утверждается, что «для моноактивной и полиактивной культур характерен эксплицитный диалог, а для реактивной - имплицитный» (стр. 41). Поскольку в первом случае коммуникация происходит в основном на вербальном уровне, а во втором - на визуальном, при межэтническом общении может возникнуть непонимание / недопонимание. Автор подчеркивает, что при обучении иностранному языку и культуре сегодня особенно важно уделять внимание предупреждению возникновения таких барьеров и успешному их преодолению в случае появления.
В статье И.Б. Ворожцовой «О культурных предпочтениях в восприятии и порождении смыслового содержания речевого сообщения в диалогическом взаимодействии» анализируются похожие ситуации речевого общения и речевые формы на материале русского, испанского и французского языков. Автор оперирует понятиями номинативного и модального (коммуникативного) планов высказывания. Для модального плана характерна ориентация на внутреннее Я, для номинативного - на внешнее Ты. «Я-общению присуща неточность, приблизительность обозначения ситуативных
опор, неопределенность» (с. 60); «Ты-стратегия состоит в том, чтобы создать поле, общее для обоих коммуникантов» (с. 61). «Я и Ты мыслятся как имеющие - каждый - свое собственное пространство» (с. 61). Обе ориентации диктуют различные потребности: в случае Я-ориентации сообщения более эмоциональны и оценочны, Ты-ориентация диктует более рациональную тактику, здесь факты преобладают над ценностями, информирование - над оценкой. Сравнивая языки, на материале которых проведено исследование, В.В. Ворожцова констатирует принадлежность русского языка к первой группе, а романских - ко второй, что неминуемо проявляется в ходе коммуникации и обусловливает непонимание ее участниками друг друга.
В данный раздел также включены статьи М. Дебренн «Она выбрала свободу», У.П. Природиной «Этническая идентичность сквозь призму личного имени (на материале шведского языка)», а также Т. А. Сироткиной «Проблемы национальной идентичности через призму этнонимии».
В разделе втором «Межкультурные контакты: "свое" и "чужое"» получает развитие частично затронутая в перовом разделе тема очерчивания границ «своего» и «чужого» в рамках межкультурной коммуникации.
В статье Н.В. Дмитрюк и М.И. Кадеевой «Аксиологический и этнокультурный аспект оппозиций 'норма - не норма', 'свой - чужой'» исследуется, как формируется оппозиция «свой - чужой». Во главу угла авторы ставят понятие нормы, поскольку «люди формируют представления о человеке вообще на основе наблюдений над собственным этносом, отличительные особенности которого принимаются за норму; соответственно, черты, свойственные иным этносам, воспринимаются как отклонение от стандарта» (с. 93). Таким образом, «взаимодействуя с другими народами, представители той или иной этнической общности вовлекаются в сложную иерархию взаимоотношений "своего" и "чужого" и, воспринимая людей другой национальности в соответствии со своими нормами, формируют свои субъективные убеждения, взгляды, мнения относительно истории и современной жизни другого народа...» (с. 93).
Частный случай межэтнической коммуникации в рамках сопоставления нормы «своего» с «чужим» рассматривается в статье
Н.В. Уфимцевой «Россия и русские в исторической перспективе: Взгляд европейцев». Автор указывает, что процесс знакомства Европы с Россией и формирования этнического стереотипа русских изначально проходил в условиях априори заложенных представлений, в результате чего мнение о русских формировалось за счет сравнения этого народа с другим этносом. В пример приводится труд «Московия» барона Сигизмунда Герберштейна (XVII в.), а также высказывания о России и русских маркиза де Кюстена (1839). В своих рассуждениях о том, какие существуют в современной Европе представления о русских, Н.В. Уфимцева опирается на результаты исследования газеты The Independent (автор исследования -М.Н. Рассоха)1 и констатирует негативный характер этих представлений. «Россия - не 'другой', Россия - 'чужой'... А чтобы подчеркнуть ее чуждость, используются вербальные символы, одним из которых является все тот же Russian bear» (с. 76).
Представление о русских также анализируется в статье Е.М. Масленниковой «Образы русских в англоязычной литературе: Мифы и гетеростереотипы». Исследование выполнено на материале художественных и публицистических текстов, а также на основе данных британского национального корпуса английского языка. Выявлены следующие группы устойчивых стереотипов: 1) стереотипы о русских нравах и национальном характере, 2) стереотипы о профессиональной деятельности русских, 3) стереотипы о социальной и классовой принадлежности. В статье дается подробный перечень стереотипов, относящихся к каждой группе, и их описание.
Несколько расширяется тема идентификации русского этноса в статье О.Н. Фроловой «Национально-культурная специфика стереотипов русских и немцев». Используется метод свободного ассоциативного эксперимента, в ходе которого носители русского и немецкого языков должны были написать слова, ассоциируемые со стимулами «русский», «немец» для носителей русского языка и «der Russe», «der Deutsche» - для носителей немецкого языка. Исследование показало, что, как авто-, так и гетеростериотипы рус-
1 Рассоха М.Н. Образ России в публицистическом дискурсе Великобритании // Языковая репрезентация образа России в публицистическом дискурсе стран Запада и Востока. - Владивосток, 2009. - С. 179-204.
ских и немцев во многом сходны. Автор приходит к выводу, что на сегодняшний день «представители этих двух великих наций проявляют достаточную толерантность в отношениях» (с. 148).
Если приведенные выше статьи посвящены исследованию «чуждости» русских во внешней среде, то статьи А.В. Кирилиной «Некоторые особенности отражения национального вопроса в современной электронной коммуникации» и Д.Б. Гудкова «Вербальные маркеры социальной "чуждости" в анекдотах» имеют своей целью проанализировать «чуждость» внутри российского общества.
А. В. Кирилина анализирует национальные отношения в сегодняшней России, а также изменение этих отношений в диахронии. Для этого автор обращается к данным Русского ассоциативного словаря1 и сопоставляет их с материалами русскоязычных сайтов Интернет-дискурса. Выясняется, какие ассоциативные поля вовлекаются в обсуждение национального вопроса, какие семантические доминанты типичны для этого обсуждения, симметричны ли лексические оппозиции, используемые в процессе обсуждения. Автор утверждает, что сегодня на смену советскому понятию дружбы народов пришло понятие толерантности, однако «слово Толерантность, со всей очевидностью, воспринимается гражданами отрицательно, о чем, например, свидетельствует обнаруживаемое в Интернете и в неофициальных знаках городской среды (граффити и под.) значительное количество намеренно искаженных производных: толе-раст, толерастия, содержащих продуктивный в последнее время квазисуффикс -раст, служащий для придания слову негативной коннотации» (с. 115). Отмечается следующая «особенность сегодняшнего дня - интенсивный семиозис в семантической области "Этничность", "Национальные отношения" и его ощутимое присутствие в реальном и виртуальном поле» (стр. 117). Это проявляется в: 1) распространении новых лексических единиц («ликан» =
1 Русский ассоциативный словарь / Караулов Ю.Н., Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф., Уфимцева Н.В., Черкасова Г.А. - М., 1994. - Т. 1: Прямой словарь: От стимула к реакции. Ассоциативный тезаурус русского языка. - 224 с.; Русский ассоциативный словарь / Караулов Ю.Н., Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф., Уфимцева Н.В., Черкасова Г.А. - М., 1994. - Т. 2: Обратный словарь: От реакции к стимулу. Ассоциативный тезаурус современного русского языка. - 358 с.
«лицо кавказской национальности»; «даги» = «дагестанцы»; «азе-ры» = «азербайджанцы»» и т.д.); 2) появлении новых метафор и перифраз («Москвабад»); 3) «образовании синтаксических оппозиций слов, семантика которых не только лексически неоппозиционна, но и нерядоположенна» (с. 118) («дагестанец» - «болельщик 'Спартака'», «националисты - псевдоисламисты»); 4) ограниченном употреблении слова «русский/-ая/-ое/-ие» («русский шансон», «русский язык») и т.д. Так, «русскость» «нередко имеет широкое толкование, что приводит не к противопоставлению русские / нерусские, а к противопоставлению «традиционно проживающие в стране (или регионе) народы / пришельцы». «Пришельцы, в свою очередь, делятся на два класса - "чужих" (выходцы из Азии) и "хищников" (выходцы с Кавказа, преимущественно Северного). Представители других народов обсуждаются весьма редко» (с. 118). Завершая статью, автор приходит к выводу о том, что глубинная структура межэтнического дискурса «связана не столько с национальным вопросом, сколько с понятием справедливости и безопасности, обеспокоенности ростом влияния диаспор и этниза-ции социальных групп» (стр. 123).
Статья Д.Б. Гудкова написана на материале текстов русскоязычных анекдотов, маркирующих речь интеллигентов и новых русских. Анализируется вопрос о «своих» и «чужих» в проекции на автора - рассказчика анекдота. Исследование выявляет основные варианты языковой репрезентации указанных социальных слоев и модели коммуникативного поведения их представителей. Делается вывод, что интеллигент «предпочитает следовать им самим придуманным и не очень понятным Автору правилам речевой игры. Таким образом, Интеллигент сам себя отделяет от 'нормальных' представителей лингвокультурного сообщества, сам себя ставит в позицию Чужого» (с. 89). Антонимом интеллигента выступает новый русский, но и он также чужд автору - рассказчику анекдота: «Интеллигент, оставаясь Чужим, может оказаться близок Автору, даже симпатичен ему... Новый русский никакой симпатии не вызывает, он чужд во всем - коммуникативном поведении, манере одеваться, своих интенциях и др.» (с. 91).
В данный раздел также входят статьи О.В. Балясниковой «Образы "Чужого": от РАС к РАС2», Б.Л. Бойко «Образ врага в военном сленге противоборствующих сторон», Е.В. Харченко и
А.Р. Файзрахмановой «Особенности восприятия себя и других студентами мультикультурного региона», а также И. А. Бубновой «Созерцающие разумом, но чувствующие сердцем».
Раздел третий «Этническое языковое сознание» состоит из четырех статей: И.В. Шапошниковой «Устойчивость и изменчивость вербальных ассоциаций русских как отражение процессов самоидентификации при нарушении целостности этнокультурной среды», Г.А. Черкасовой «Новый русский ассоциативный словарь (РАС-2): первые результаты», Ван Чжэ «Экспериментальное исследование ассоциативных единиц на фоне русской и китайской культур», а также А.А. Степановой «Влияние формы стимула на порождение ФЕ носителями русского языка в условиях свободного ассоциативного эксперимента (по материалам РАС)».
В первой статье исследуется, в какой мере наша вербальная культура отреагировала на социокультурные изменения последних десятилетий, следы каких текстов «осели» в языковом сознании молодых россиян. Делаются предварительные выводы относительно «модели текущего состояния языкового сознания русских» (с. 171). Для этого анализируется ассоциативно-вербальная сеть, являющаяся вербально-знаковым отражением образа мира человека и фиксирующая «состояние готовности к предицированию в широком смысле слова, т.е. к выведению сознания вовне» (с. 171). Автор отмечает перегруппировку единиц внутри ядра образа «советский» и «российский», что частично иллюстрирует состояние сегодняшнего российского общества и причины этнических недовольств: «термин СОВЕТСКИЙ, утвердившийся в советское время, не имел сугубо национального оттенка, он был нейтральным, общим термином, идеологически призванным объединять население российского суперэтноса. В языковом сознании современных молодых людей он не получает адекватного замещения другими, на первый взгляд конкурирующими с ним словами, поскольку РОССИЙСКИЙ, по имеющимся данным, не попадает в число особо устойчивых единиц рассматриваемого ряда, а активно конкурирующий с ним и вышедший в лидеры РУССКИЙ имеет этноспеци-фическую окраску» (с. 192).
Завершается сборник разделом четвертым «Языковая ситуация и обучение языку», который включает в себя статьи И.И. Ва-луйцевой и Г.Т. Хухуни «Второй или иностранный? (культурное
общение на русском на постсоветском пространстве», Е.А. Карту-шиной «Языковая ситуация в Финляндии: Спорные вопросы и перспективы исследования», Ю.М. Шемчук «Denglish как языковой феномен Германии», И.Ю. Марковиной «Обучение иностранному языку как профилактика конфликта в межкультурном профессиональном общении» и Н.И. Мироновой «Обучение в мультиэтниче-ской среде: русский язык или культура речи?»
А.А. Макарова
ПРИКЛАДНОЕ ЯЗЫКОЗНАНИЕ
2013.04.015. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПЕРЕВОДА И ПЕРЕВОДЧЕСКАЯ ПРАКТИКА: К 70-летию переводческого факультета. - М.: ИПК МГЛУ «Рема», 2012. - 244 с.
Целью сборника является ознакомление широкого круга специалистов с достижениями отечественной переводоведческой школы, а также обозначение спектра лингвистических проблем, релевантных для современных исследователей в области теории и практики перевода.
Книга состоит из двух разделов.
Раздел первый «Очерки о выдающихся ученых-переводове-дах: (К 70-летию переводческого факультета МГЛУ)» посвящен видным теоретикам и практикам перевода, внесшим существенный вклад в развитие современных переводоведческих теорий.
Раздел второй «Научные статьи» включает работы современных ученых, последовательно развивающих теорию и практику перевода, опираясь на достижения различных отечественных и зарубежных переводческих школ.
Раздел первый открывает статья В.Г. Лебедева «Переводческий факультет: 70 лет в строю (история в лицах)», в которой подробно описаны вехи исторического развития переводческого факультета Московского государственного лингвистического университета. В статье отмечается, что «при формировании структуры объединенного Московского государственного педагогического института иностранных языков в составе МГПИИЯ был учрежден факультет референтов-переводчиков, в дополнение к имеющимся факультетам (английского, немецкого, французского языков).
