CC BY
59
вался женский и детский труд (в том числе на лесозаготовках и других тяжелых работах), завышались нормы выработки; условия труда, как и условия проживания, оставляли желать лучшего. В то же время, как следует из многочисленных свидетельств, мотивация спецпереселенцев к производительному труду часто была довольно высокой, многие из них становились ударниками и стахановцами. Сказывались и надежды приблизить таким образом свое будущее освобождение, и необходимость выжить самим и прокормить семьи, и простое крестьянское трудолюбие.
Отдельная глава книги посвящена повседневности спецпоселений. Автор последовательно рассматривает такие проблемы, как жилищный вопрос, продовольственное снабжение и медицинское обслуживание депортированных, система образования и идеологическая работа в районах крестьянской ссылки. Показаны различные меры, предпринятые сталинским руководством, чтобы повысить лояльность спецпереселенцев (льготы для молодежи, противопоставление ее старшему поколению, различные возможности для восстановления в гражданских правах и т.д.).
В заключение автор подчеркивает: «Кулацкая ссылка окончательно завершила процесс раскрестьянивания. После отбытия наказания в спецтрудпоселениях селяне уже не протестовали, воспринимали советскую действительность такой, какая она есть. На долгие годы сохранялся и передавался новому поколению ген сервилизма. Так закончилась история индивидуального хозяйствования в уральской деревне. Сельские жители получили суровый урок на всю жизнь» (018, с. 205).
М.М. Минц
2012.03.019. ГАНСОН Н. ГОЛОД В СССР В 1946-1947 гг. В ГЛОБАЛЬНОЙ И ИСТОРИЧЕСКОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ. GANSON N. The Soviet famine of 1946-1947 in global and historical perspective. - N.Y.: Palgrave Macmillan, 2009. - XX, 218 p.
Ключевые слова: голод; голод в СССР 1946-1947 гг.
В монографии американского историка Н. Гансона голод, разразивийся на территории СССР в 1946-1946 гг. и унесший, по разным подсчетам, от 1 до 2 млн. человеческих жизней, исследуется в широком общеисторическом и международном контексте. От-
мечая, что в послевоенные годы угроза голода нависла над многими странами Европы и Азии, автор указывает, что только Советский Союз, больше всех пострадавший от войны, не объявлял о своих продовольственных затруднениях и даже участвовал в международной программе помощи, отправив 600 тыс. т зерна во Францию, где ощущались серьезные проблемы с продовольствием (с. XIV). Однако для удовлетворительного объяснения этой парадоксальной на первый взгляд ситуации, утверждает Н. Гансон, требуется достаточно широкий подход, учитывающий множество причин и обстоятельств.
По мнению автора, события 1946-1947 гг. не следует рассматривать только как факт советской политической истории, к чему была склонна предшествовавшая историография. Используемое им определение голода как масштабной коллективной катастрофы, которая ведет к нарушению функционирования экономики и общества, предполагает особое внимание к социальным аспектам. В то же время Н. Гансон считает необходимым учитывать также и характеристики голода как общемирового явления в его историческом и пространственном измерении, что позволит более ярко высветить особенности советского случая.
В первой главе автор выявляет предпосылки и причины «голода победителей». По его мнению, политические причины не имели в данном случае первостепенного значения, и следует говорить о целом комплексе обстоятельств, которые и привели к трагическим последствиям. Климатические условия, безусловно, сыграли определяющую роль в том, что урожай после бесснежной зимы 1945/46 гг. и последовавшей за ней засухи оказался по ряду культур почти вполовину ниже, чем в 1940 г. Однако не менее важными считает Н. Гансон и последствия войны: общая разруха, нехватка рабочих рук и специалистов-агротехников, отсутствие механизации сделали сельское хозяйство страны особенно уязвимым перед лицом природных катаклизмов (с. 6-7).
Дефицит рабочих рук, пишет автор, объяснялся не только страшными людскими потерями во время войны, но и нежеланием демобилизованных фронтовиков возвращаться в колхозы, где давно уже почти не платили по трудодням. А отсутствие тракторов, нехватка тяглового скота делали земледельческий труд фактически непосильным для истощенных людей. Общая дезорганизация, не-
избежная для послевоенных лет, затронула и транспорт, что привело к порче большой части урожая 1945 г., и без того достаточно скромного. Многие тонны зерна неделями ждали отправки под открытым небом, а если учесть высокую степень пораженности зерновых вредителями, поскольку поля перестали обрабатывать химикатами, нет ничего удивительного в том, что признаки голода наблюдались во многих городах уже в первые месяцы 1946 г., а предстоящая посевная оказалась под угрозой срыва (с. 16-17).
Советское руководство не сумело справиться с последствиями неурожая 1946 г., ни тем более предотвратить его. Гансон относит это главным образом на счет недостаточной компетентности и дальновидности руководителей, а также их привычки эксплуатировать крестьянство, не считаясь с интересами сельскохозяйственного производства. Вопрос о необходимости подъема аграрного сектора был поставлен только в начале 1947 г., под влиянием «уроков» катастрофического голода, что, однако, не привело к позитивным последствиям, поскольку партийным лидерам по-прежнему была присуща типично большевистская идеология неприязни к «отсталому» крестьянству. В результате главным средством решения проблемы было избрано дальнейшее закручивание гаек и укрепление колхозной системы, что только препятствовало развитию сельского хозяйства (с. 20-22).
В последующих трех главах рассматриваются социальные последствия наступившего в 1946 г. голода и меры, которые предпринимало правительство для их преодоления. Глава вторая посвящена проблеме детской смертности, на примере которой автор демонстрирует недостатки сталинской системы. Усилия советского Красного Креста по спасению детей, включавшие в себя, в частности, организацию питательных пунктов, сводились на нет государственными постановлениями от 19 и 27 сентября 1947 г. о колхозных уставах и о сбережении зерна. С карточного снабжения были сняты не только дети и иждивенцы, но и все специалисты в сельской местности, а параллельное решение о сокращении управленческих штатов в колхозах привело к закрытию большого числа медпунктов (с. 43-44).
Реакция городского населения на сентябрьскую реформу карточной системы рассмотрена в главе третьей. Отмечая, что перебои со снабжением наблюдались и зимой 1945/46 гг., и в первые
весенние месяцы, автор указывает на тот факт, что к началу голода городские жители не имели возможности поправить свое здоровье после испытаний военного времени (с. 56). Значительное повышение пайковых цен, а затем сильное сокращение продуктовых норм и снятие ряда категорий населения с карточного снабжения наряду с массовым закрытием магазинов не могли не вызвать недовольства горожан. Для предотвращения паники и возникновения «нездоровых настроений» в течение сентября на предприятиях проводились митинги, на которых довольно успешно разъяснялась необходимость этих правительственных мер.
Однако, как показано в четвертой главе, сопротивление все же имело место. Автор подчеркивает, что грань между сотрудничеством с государством и сопротивлением ему очень тонкая, и далеко не все формы сопротивления можно рассматривать как оппозицию советскому строю. Он указывает также, что в годы войны границы между приемлемым и неприемлемым поведением оказались в значительной степени размытыми, и государство в своем стремлении восстановить порядок было склонно приписывать обычным стратегиям повседневного выживания политические мотивы (с. 72-73). В главе рассмотрены повышение религиозной активности населения, в особенности в сельской местности в связи с начавшейся засухой, широкое распространение протестных настроений в связи с предстоящими выборами, что выражалось главным образом в нежелании голодающих голосовать, массовые миграции, в первую очередь бегство из деревень в города. Все это рассматривалось государством как угроза стабильности, и мишенью политических мер по ее поддержанию вновь стало крестьянство, которое подверглось «второму раскулачиванию».
Три последних главы рассматривают послевоенный голод в СССР в более широком международном и глобально-историческом контексте. В главе пятой демонстрируется, как постепенно с возрастанием политической напряженности между бывшими союзниками сокращалась американская помощь СССР, столь значительная в годы войны. Автор отмечает, что гуманитарная помощь постепенно превращается в инструмент международной политики, и администрация Г. Трумэна весной 1946 г. попыталась использовать ее как рычаг давления на СССР в связи с началом «холодной войны». В этих условиях и атмосфера секретности, созданная Стали-
ным вокруг проблемы голода, и его нежелание прибегнуть к иностранной помощи выглядят достаточно мотивированными. В свою очередь и Сталин, отказавшийся от участия в Администрации ООН по оказанию помощи и реабилитации и направлявший сотни тысяч тонн зерна в Польшу, Чехословакию и Францию от имени своей страны, рассчитывал приобрести таким образом политический капитал. Все это вносило свой вклад в усиление международной напряженности. И все же, полагает Н. Гансон, широкое оповещение мировой общественности о бедствиях, которые терпит Советский Союз, могло бы изменить ход мировой истории и, возможно, предотвратить столь стремительную эскалацию «холодной войны» (с. 102-103).
Угроза новой войны, в свою очередь, способствовала ужесточению мер советского руководства по сохранению зерна любой ценой, пишет Н. Гансон. Все это делалось в интересах государства, экономика которого была ориентирована на экспорт зерна с целью получения валюты и восстановления тяжелой промышленности, в том числе и для наращивания вооружений. В результате, когда последствия засухи стали ясны для советского руководства, оно приняло решение принести в жертву население, прежде всего крестьянство (с. 111).
Обращаясь к историческому опыту в главе шестой, автор отмечает, что по своим демографическим последствиям катастрофы 1921-1922, 1932-1932 и 1946-1947 гг. несопоставимы с аналогичными бедствиями, имевшими место в Российской империи. В частности, знаменитый голод 1891-1892 г. унес жизни около 400 тыс. человек, причем приблизительно четверть погибла от холеры. Кроме того, засуха 1891 г. в Центрально-Черноземном регионе была беспрецедентной по своему масштабу. Тот факт, что в СССР от голода гибли значительно большие массы людей (приблизительно 5 млн. в 1921-1922 гг. и около 8 млн. в 1932-1933 гг.), чем в дореволюционной России, автор объясняет особенностями коммунистической идеологии, поставившей во главу угла амбициозные цели «преобразование природы». Преувеличивая недостатки царской аграрной политики и недооценивая исторический опыт крестьянства, большевики создали колхозную систему, которая не принесла им успехов и в некотором отношении явилась препятствием для
осуществления их проекта по преобразованию природы, пишет автор (с. 134-135).
Рассматривая в последней главе голод в СССР в 1946-1947 гг. в сопоставлении с аналогичными кризисами в других странах, Н. Гансон приходит к выводу, что никакой политический строй не является панацеей от этого бедствия. На примере Британской Индии он показывает, что объяснение голода тоталитарной природой государства, в котором он разразился, не является обоснованным (с. 146).
О.В. Большакова
2012.03.020. ВДОВИН А.И. ИСТОРИЯ СССР ОТ ЛЕНИНА ДО ГОРБАЧЁВА. - М.: Вече, 2011. - 528 с.
Ключевые слова: СССР; история СССР; учебное пособие.
Книга д-ра ист. наук А. И. Вдовина подготовлена с учетом материалов острой дискуссии в 2010 г. вокруг учебного пособия А.С. Барсенкова, А.И. Вдовина «История России. 1917-2009», получившей название «Дело историков». В книге прослеживаются основные события политической и социально-экономической истории СССР с 1921 по 1985 г., выявляются идеологические основания внутренней и внешней политики страны, факторы и причины развития, завершившиеся «перестройкой» и распадом государства. Работа снабжена хронологической схемой, вкладкой с фотографиями исторических деятелей, таблицей основных показателей развития страны, указателем имен, списком литературы.
Книга состоит из предисловия, семи глав («Образование и развитие СССР в условиях новой экономической политики. 19211928»; «Форсированная модернизация СССР. 1928-1937»; «Союз ССР накануне военных испытаний. 1938 - 22 июня 1941»; «Великая Отечественная война 1941-1945»; «СССР в годы послевоенного возрождения. 1945-1953»; «"Оттепель". 1953-1964»; «"Развитой социализм". 1964-1985») и заключения.
В предисловии автор пишет, что «главная цель работы по новейшей отечественной истории состоит в выявлении и характеристике исторических этапов, через которые Россия прошла после революции 1917 г., установлении их связи с предыдущим и последующим ее развитием» (с. 10).
