CC BY
141
прежнему поддерживают вооруженную Коммунистическую партию, а иногда и империалистический блок (т.е. СССР. - Авт.), вопреки американской политике» (с. 38).
В то же время в рядах представителей США в Китае были и такие работники, которые не только не являлись дипломатами до назначения на соответствующую должность в Поднебесной, но и не имели представления об американских реалиях. Так, Джон Лейтон Стюарт, посол в Китае в 1946-1952 гг. (фактически он был официальным послом только до 1 октября 1949 г., даты провозглашения Китайской Народной Республики), родился в этом государстве и провел в нем большую часть своей жизни, «собирая знания о стране и ее жителях» (там же).
Я. Полит приходит к выводу о том, что в противовес британским дипломатам американские послы в Китае имели слабое влияние на политику своего правительства. Наибольших успехов в Китае достигла британская дипломатия. Она же была наиболее информированной по сравнению с дипломатией США и Японии. А наибольшим достижением британской дипломатии было «избежание конфликта с Китаем в период революции 1925-1927 гг., когда в Альбионе пылала ненависть к китайцам, а впоследствии -поддержание отношений с Гоминьданом на уровне не просто хороших, но и дружественных» (с. 39).
О.В. Бабенко
2011.03.026. БАБЕНКО О.В. СОВЕТСКО-ПОЛЬСКИЕ
ОТНОШЕНИЯ В 1939-1945 гг. (Обзор).
Проблемы советско-польских отношений 1939-1945 гг. важны как для понимания значения польского фактора в годы Второй мировой войны, так и для выяснения спорных вопросов и «белых пятен» в отношениях СССР и Польши. Большое внимание указанным вопросам уделяют польские историки. Российские историки тоже не обходят их в своих трудах, отмечая их актуальность в наши дни.
Советско-польские отношения периода Второй мировой войны складывались непросто, и причины этого заключались не только в том, что Польша в сентябре 1939 г. лишилась своей независимости, будучи разделенной между СССР и Германией согласно секретному протоколу к пакту Молотова-Риббентропа. Последний
в польской историографии называется также «пактом Гитлера-Сталина» (20, с. 8). Сталинское руководство в первый год после очередного «раздела» Польши проводило открытую антипольскую политику, поскольку Польша была страной из «враждебного окружения» СССР. Тем не менее на советско-польские отношения военных лет повлиял целый комплекс факторов внутреннего и внешнего характера.
Как известно, в 1939-1945 гг. существовали две «Польши» -это польское правительство в эмиграции (оно находилось во Франции с 30 сентября 1939 г. до ее капитуляции в июне 1940 г., затем переместилось в Великобританию) и польское подпольное государство, существовавшее собственно на польских землях, в котором активно действовало движение Сопротивления. Поэтому некоторые проблемы советско-польских отношений рассматриваются в контексте существования польского подпольного государства (17 и др.). Познанский исследователь П. Лоссовский, как и многие другие польские историки, считает, что даже после сентября 1939 г. польское государство «по-прежнему существовало и было важным членом антигитлеровской коалиции» (14, с. 56).
Наибольшее внимание в современной российской и польской историографии уделяется событиям сентября 1939 г. Вступление Красной армии 17 сентября 1939 г. в западноукраинские и западно-белорусские земли, входившие в состав Польского государства, именуется в польской историографии «оккупацией» (8; 12). Поляки действительно расценивали действия советского правительства как агрессию, поэтому до июля 1941 г. Польское правительство в эмиграции не имело дипломатических отношений с СССР. В книге известных польских историков М. Тымовского, Я. Кеневича и Е. Хольцера «История Польши» события 1939 г. именуются «нападением СССР на Польшу» (4, с. 520). В книге докторанта Института истории ПАН Л. Мочульского «Польская война» СССР представлен как потенциальный агрессор. Согласно его утверждению, «уже в 1938 г. Сталин решился на вооруженное выступление, хотя и собирался проводить войну, ограниченную захватом какой-либо добычи. К этой мысли он привык и в 1939 г. уже не встречал никакого сопротивления, речь шла лишь о выборе подходящего момента» (15, с. 852-853). Правда, Мочульский признает, что решение об оккупации польских кресов было «подсказано» Москве Берлином:
4 сентября 1939 г. немецкий посол в СССР Ф.-В. фон дер Шулен-бург предложил НКИД занять восточные земли Польши (15, с. 841).
Согласно позиции ряда польских историков, западные земли Украины и Белоруссии, оккупированные Красной армией, рассматриваются как «Восточная Польша» (10, с. 45), а агрессия СССР с этой точки зрения была направлена прямо против Польского государства в его исторических границах. Однако цель похода Красной армии советским руководством была сформулирована иначе. Российский историк д.и.н. В.А. Невежин (Институт российской истории РАН) подчеркивает, что личный состав РККА выразил добровольное согласие выполнить приказ об освобождении «угнетенных братьев» белорусов и украинцев (2, с. 167-168). С постановки данной задачи, как пишет сотрудник Института славяноведения РАН к.и.н. С. Случ, началась «реализация сталинско-Потёмкинского сценария четвертого раздела Польши1, несколько скорректированного Гитлером, который отвел Советскому Союзу роль наковальни» (19, с. 401).
Советская сторона оправдывала свои действия тем, что «польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность Польского государства» (6, с. 66). По утверждению Нарко-миндела, польское правительство распалось, а государство перестало существовать, поэтому прекратили свое действие все советско-польские договоры. Посол Польши в Москве В. Гжибовский опротестовал зачитанную ему соответствующую ноту НКИД и отказался ее принять. Он утверждал, что ни один из аргументов советской стороны не выдерживает критики. Однако протесты посла не возымели должного действия. П. Лоссовский подчеркивает, что «агрессия» СССР была совершена «вопреки всем обязательствам и договору о ненападении...» (14, с. 56).
Российский историк д.и.н. Н. Лебедева (Институт всеобщей истории РАН) соглашается с мнением П. Лоссовского и пишет, что «правящие круги СССР не только развязали войну агрессивную, но и нарушили международные договоры и соглашения» (13, с. 456).
1 В.П. Потёмкин (1874-1946), 1-й заместитель наркома иностранных дел СССР, пользовался большим доверием Сталина. Он полагал, что после занятия Москвой некоторых районов Польши немцы сделают то же самое, а Польшу постигнет «четвертый раздел и утрата национальной независимости» (19, с. 401).
И действительно, вторгшись на территорию Польши, СССР нарушил сразу два двусторонних договора - Рижский мир 1921 г. и пакт о ненападении 1932 г., пролонгированный до 31 октября 1945 г., а также ряд многосторонних договоров. И.С. Яжборовская, А.Ю. Ябло-ков и В.С. Парсаданова отмечают, что нота НКИД, разосланная в представительства Польши и других стран, «создавала лишь видимость снятия договорных обязательств в отношении этой страны и служила прикрытием участия СССР в очевидной агрессии против Польши, в попытке ликвидации Польского государства и его армии с перекладыванием вины за эти действия на их жертву» (6, с. 67). Вслед за польскими историками вышеуказанные авторы называют события сентября 1939 г. «разделом Польши» (там же, с. 59).
Следует отметить, что Советский Союз и Германия воспринимались поляками как одинаково враждебные Польше страны. Однако, несмотря на то, что по договору 1939 г. с Германией Москва обязалась противодействовать любым проявлениям национально-освободительных устремлений поляков, уже в конце 1940 г. она начала втайне отходить от этих обязательств. Это проявилось, в частности, в ослаблении репрессий против поляков. На свободе были оставлены многие известные политики, ученые и деятели культуры, которых советское правительство старалось всячески привлечь на свою сторону. Интернированным осенью 1939 г. польским офицерам было предложено сформировать польские части в составе Красной армии. В то же время, как утверждают И.С. Яжборовская, А.Ю. Яблоков и В.С. Парсаданова, «сталинское руководство считало возможным распоряжаться их (т.е. поляков. -О.Б.) жизнями как вне всякого права, так и с некоторым соблюдением видимости правопорядка в стиле "революционной законности". Оно считало, что для этого достаточно договоренностей с Гитлером» (там же, с. 76-77).
В связи с этим необходимо упомянуть остро стоящую перед российской и польской сторонами катынскую проблему. Она получила достаточную разработку в историографии, но в политическом отношении до сих пор не решена окончательно. Как указывается в книге «Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях», «хотя в Советском Союзе делалось все, чтобы поглубже сокрыть правду о Катыни и, принудив к тому же польскую элиту, как бы снять проблему, история показала, что это
не удалось» (6, с. 7). Более того, в современной российской историографии все еще появляются тенденциозные исследования, посвященные Катыни, которые отличаются ярко выраженной антипольской направленностью. Так, в книге московского исследователя В.Н. Шведа «Тайна Катыни» делается упор на то, что решение катынского вопроса осложняется «упрощенно обывательскими аспектами восприятия катынской проблемы польскими политиками, историками и общественностью» (5, с. 204). В ней приводятся избранные ошибочные утверждения польских историков касательно советско-польских и международных отношений, под которые подводятся выводы о крайне негативном отношении поляков к советской (или российской) стороне.
Катынское дело было фактически начато, когда летом 1942 г. под Смоленском местная полька указала на катынские могилы полякам из организации Тодта, приехавшим туда на строительные работы. Они сделали первую фотографию места массового захоронения польских военнопленных. По данным д-ра Я. Куртыка, в 1940 г. в Катыни (Смоленская область), Калинине и Харькове погибли почти 22 тыс. польских офицеров и полицейских. Для обозначения этих мест часто используется общее название «Катынь». Куртык пишет, что в 1939-1941 гг. советские власти арестовали свыше 100 тыс. поляков, а более 300 тыс. были депортированы на Восток (т.е. в Среднюю Азию. - О.Б.) (20, с. 5).
В современных российско-польских отношениях катынская проблема получила особую остроту после публикации постановления Главной военной прокуратуры и Генеральной прокуратуры РФ от 21 сентября 2004 г., в котором Катынь определяется как рядовое преступление, связанное с превышением полномочий государственными чиновниками, у которого к тому же истек срок давности. Польская сторона, представленная Институтом национальной памяти, не была согласна с этим и «требовала продолжения следствия с целью выяснения всех обстоятельств катынского преступления...»1 (7, с. 429).
1 За время подготовки настоящего обзора произошли существенные изменения в расследовании катынского дела. В частности, 26 ноября 2010 г. Государственная дума РФ признала расстрел польских граждан в Катыни преступлением сталинского режима, были рассекречены некоторые архивные материалы и опубликованы на сайте Федерального архивного агентства. - «Архивы России» 20012011. - Режим доступа: http://rusarchives.ru/publication/katyn/spisok.shtml
Одновременно с советскими репрессиями в Катыни и ряде других мест, в созданном немцами на польских землях генерал-губернаторстве проводилась «чрезвычайная акция умиротворения» -так называемая «акция АБ», в ходе которой истреблялась польская интеллигенция (были уничтожены несколько тысяч поляков, в том числе профессура Ягеллонского университета). В польской историографии Катынь и «акция АБ» рассматриваются как равнозначные репрессии, направленные «против всех активных и сознательных элементов» (4, с. 435).
Тем не менее некоторые представители польского руководства не исключали возможности договориться с Москвой. Премьер-министр польского эмигрантского правительства В. Сикор-ский полагал, что «способствовать установлению добрососедских отношений с Советским Союзом» могла только польско-чехословацкая конфедерация (18, с. 142). Кремль же считал идею такой конфедерации «инструментом политической игры британского правительства, составляющей которой должно быть усиление позиции Польши, но за счет СССР» (там же, с. 151-152).
Улучшение советско-польских отношений все же последовало после нападения Германии на СССР 22 июня 1941 г. В. Сикор-ский, опираясь на поддержку Великобритании, добился согласия своего правительства и большинства политических сил на взаимодействие с Советским Союзом до окончания войны. В результате 30 июля 1941 г. был заключен советско-польский договор, предусматривавший восстановление дипломатических отношений, амнистию осужденным в СССР полякам, аннулирование договоров с Германией, касавшихся территориальных перемен в Польше, создание в СССР польской армии, которая подчинялась бы советскому командованию. Правда, не был решен вопрос о будущей советско-польской границе. Взгляды сторон на пограничную линию расходились, поэтому решение данного вопроса было отложено на неопределенный срок. Вышеуказанный договор «вызвал резко критический отпор со стороны многих польских эмигрантов, особенно эндеков, деятелей "санации" и некоторых социалистов» (4, с. 436437). Польские историки подчеркивают, что он был заключен «под давлением англичан» (там же, с. 436).
В СССР действительно была сформирована Польская армия. В ее составе оказались в основном бывшие военнослужащие. Но в
боевых действиях на советско-германском фронте она не принимала участия. В 1942 г. по настоянию поляков и Великобритании она была эвакуирована на Ближний Восток. Вывод польской армии из СССР в критический момент, когда немцы приблизись к Сталинграду и Кавказу, привел к резкому ухудшению советско-польских отношений. Российские историки полагают, что одной из главных причин этой ситуации было «сокрытие сталинским руководством правды о судьбах военнопленных офицеров, а также постоянные попытки распространить на суверенное национальное формирование порядки, культивируемые в собственной стране, что было неприемлемо для польской стороны и подрывало наметившееся хрупкое взаимодействие» (6, с. 159). Поляки же пишут, что причинами этого были «тяжелая ситуация в Советском Союзе», в особенности сложности с обеспечением польской армии, а также то, что было «отклонено право правительства Польской Республики на опеку над вывезенными в СССР польскими гражданами» (там же, с. 437).
В апреле 1943 г. немцы оповестили весь мир об обнаружении в Катыни захоронений расстрелянных НКВД польских офицеров, «желая использовать это преступление в своих собственных целях» (14, с. 58). Но советское руководство приписало его гитлеровцам. После этого правительство В. Сикорского и власти Третьего рейха обратились в Международный Красный Крест с просьбой о расследовании. Москва же, по мнению польских историков, «воспользовалась ситуацией, чтобы назвать это оскорблением и разорвать дипломатические отношения с правительством Сикорского1. Впрочем, решение было принято намного раньше, и Катынь была только предлогом, так как еще раньше польские коммунисты в СССР по рекомендации Сталина создали Союз польских патриотов» (4, с. 440).
Действительно, когда в войне наметился перелом в пользу антигитлеровской коалиции и стало реальным освобождение Польши, с СССР начали сотрудничать польские левые силы. Это были упомянутый выше Союз польских патриотов, образованный в СССР в 1943 г., и созданные под его началом воинские формирования, Польская рабочая партия (ППР) в Польше и образованные
1 Дипломатические отношения с польским правительством в эмиграции были прерваны Москвой 25 апреля 1943 г.
по ее инициативе подпольный парламент (делегатура) и орган власти Крайова Рада Народова (КРН), а также Армия людова. Левые силы уступали по степени влияния лондонскому лагерю, но в их пользу действовали неоспоримые и весомые факторы - освобождение Польши Красной армией, а также готовность западных союзников СССР предоставить ему свободу действий в послевоенном устройстве Польши. В то же время в конце 1943 г. у руля ППР и во главе Крайовой Рады Народовой «утвердились руководители, далеко не все из которых были готовы принять иерархические отношения подчинения Кремлю и сталинскую репрессивную политику, в том числе сталинскую трактовку вопроса о судьбах польских военнопленных» (6, с. 193).
В январе 1944 г. Красная армия вступила на польские кресы, то есть довоенные «окраинные земли», и первой на ее пути была Волынь. Польский историк Д. Рогут отмечает, что в то время на указанной террритории действовали части 27-й Волынской дивизии Армии крайовой (АК) под командованием майора Яна Войцеха Киверского. Он «наладил военное сотрудничество с Красной армией и проводил переговоры о постоянном взаимодействии АК и Красной армии» (16, с. 79). Но вскоре части АК были расформированы советской стороной. В Виленском регионе сотрудничество с Красной армией было также формальным. Уже 17-20 июля были разоружены представители виленской комендатуры и более 4000 солдат Армии крайовой. Аресты и облавы проводились сотрудниками НКВД/КГБ, а ответственным за эти операции был назначен заместитель наркома внутренних дел генерал И. Серов. Репрессий не избежали также польские разведчики в Люблинском регионе, белостокские и варшавские отделения Армии крайовой. Другими словами, Д. Рогут возлагает всю вину за срыв сотрудничества двух армий на советскую сторону.
Польское эмигрантское правительство пыталось воздействовать дипломатическим путем на западные державы, с тем чтобы они помогли остановить репрессии. Премьер-министр Великобритании У. Черчилль пообещал польскому премьер-министру С. Мико-лайчику1 решить эту проблему. Однако действия польского прави-
1 Первый премьер-министр лондонского правительства В. Сикорский погиб в авиакатастрофе 4 июля 1943 г. В Великобритании «относительно недавно» был найден один из бывших польских военных, который рассказал, что «в пред-
тельства не привели к изменению ситуации, а репрессированные поляки были отправлены в тюрьмы и лагеря. Значительную часть арестованных в то время военных и разведчиков вывезли в лагерь № 42 г. Осташкова. В этом лагере уже побывали польские военнопленные, захваченные после событий 17 сентября 1939 г. Почти все они были расстреляны в апреле-мае 1940 г. на территории тюрьмы НКВД в г. Калинине (16, с. 83).
В июле 1944 г. в ходе операции «Багратион» Красная армия и взаимодействующие с ней части Польской армии вышли на государственную границу Польши 1941 г. С мая по июль 1944 г. в Москве проходили переговоры между делегацией КРН, Союзом польских патриотов и советским руководством. По итогам переговоров 21 июля был создан Польский комитет национального освобождения (ПКНО), представлявший собой правительство левых сил. В тот же день КРН издала декрет о слиянии Польской армии и Армии людовой в единое Войско Польское, и левое правительство получило собственные вооруженные силы. К моменту освобождения страны оно имело также собственные органы государственной власти и мощного союзника в лице СССР. Польский историк из Высшей гуманитарной школы им. А. Гейштора Я.М. Чехановский пишет, что «положение лондонского лагеря становилось безнадежным, приближалась конфронтация с русскими, а также польскими коммунистами» (9, с. 167). По его мнению, только своевременный выезд Миколайчика в Москву и польско-советские переговоры «могли спасти Польшу от трагедии Варшавского восстания, разоружения АК, арестов, депортаций и более поздних братоубийственной борьбы и поспешной сталинизации» (там же).
22 июля 1944 г. ПКНО огласил по московскому радио манифест к польскому народу. Правительство в эмиграции было объявлено незаконной властью. Демократические силы брали на себя ответственность за судьбы страны, восстановили конституцию 1921 г., признали право украинцев и белорусов самостоятельно решать вопрос о государственной принадлежности. Выдвигалось требование возвращения исконно польских земель, захваченных в предшествующие века немцами. Уже 24 июля польское правительство в эмиграции «выразило протест против создания ПКНО и по-
смертной исповеди его коллега, сторонник генерала К. Соснковского, противника Сикорского, признался, что он приложил руку к гибели премьера» (6, с. 174).
просило британское правительство совершить подобную акцию в Москве, а также заявить, что Лондон по-прежнему признает и поддерживает правительство Миколайчика» (9, с. 169).
Лондонский центр власти не терял надежду переломить ситуацию в свою пользу. Правда, его план «Буря», с помощью которого эмигрантское правительство пыталось заставить СССР признать свои притязания на бывшие восточные земли Польши, потерпел провал. Руководители АК говорили также, что целью «Бури» является «подчеркивание нашего желания бить немцев, даже в случае невыгодного для нас соотношения сил...» (там же, с. 214). Согласно этому плану, подразделениям Армии крайовой необходимо было «занимать польские города при приближении к ним Красной армии, выбив оттуда немецкие гарнизоны, и постараться восстановить власть польского правительства в изгнании» (3, с. 327). Как отмечает российский историк Б.В. Соколов, «бойцы и командиры АК считали Вильно и Львов польскими городами и надеялись, что при установлении послевоенных границ они останутся в составе Польши» (там же, с. 325). Но эти действия рассматривались советской стороной как незаконные. Бойцам Армии крайовой предлагалось вступить в ряды Польской армии, а в случае отказа их интернировали. По мнению Соколова, программа руководства АК выглядела утопией - «раз Сталин решил ликвидировать Армию крайову (а доказательств этому к концу июля уже было множество), то противостоять Красной армии она, безусловно, не могла» (3, с. 328).
В конце июля 1944 г. германской армии удалось стабилизировать ситуацию на польских землях, отбросив советские войска от Варшавы. Но Москва и не планировала концентрировать свое внимание на польском направлении, поскольку на август было намечено наступление на Балканах. Воспользовавшись отсутствием в Польше советских войск, командование Армии крайовой с ведома лондонского правительства и делегатуры решило начать восстание в Варшаве. Цель восстания - показать, что Варшава была освобождена самими поляками и там находится польское правительство. Считалось, что это «усилит в глазах мирового общественного мнения права и притязания лондонского правительства на... получение власти в Польше» (9, с. 309). Как справедливо отмечает Я.М. Чеха-новский, Армия крайова «путем овладения Варшавой должна была
подготовить почву для решающего, последнего розыгрыша со Сталиным, который определил бы, кто будет управлять послевоенной Польшей - лондонский лагерь или ППР и ее сторонники» (9, с. 309).
Решение о начале восстания было принято руководством АК, исходя из двух предположений: «Во-первых, русские скоро войдут в Варшаву, во-вторых, немцы уже не смогут долго сдерживать советское наступление в Центральной Польше» (там же, с. 310). О последнем говорили поражения Германии на востоке Европы, успехи англосаксонских держав в Нормандии и покушение на Гитлера, что в целом, по мнению поляков, должно было привести «к быстрому упадку Рейха» (там же, с. 311). Восстание началось 1 августа 1944 г. Оно было плохо подготовлено, и немцы довольно быстро локализовали его в нескольких районах и жестоко подавили. Помощь восстанию оказывали западные союзники с авиабаз в Италии и Англии, а затем и советские самолеты. Правда, в польской историографии утверждается, что «Сталин не оказал помощи повстанцам и не отреагировал, когда немцы разрушали Варшаву и убивали цвет польской молодежи» (14, с. 59). С этим отчасти согласен Б.В. Соколов, который пишет, что только «через полтора месяца после начала восстания Сталин разрешил сбрасывать грузы с советских самолетов» (3, с. 374).
10 сентября началось повторное наступление советских и польских войск на варшавском направлении, однако попытки форсировать Вислу не удались. 2 октября 1944 г. командование Армии крайовой подписало акт о капитуляции, добившись от немцев согласия считать повстанцев солдатами регулярной армии. В результате повстанцы были интернированы, а гражданское население эвакуировано из города. Варшавское восстание «закончилось военным поражением и гибелью около 200 тыс. повстанцев и гражданских лиц» (4, с. 442). Как пишет Я.М. Чехановский, «отсутствие польско-российского военного сотрудничества, а также то, что руководство АК совершенно не считалось в период принятия решения (о восстании. - О.Б.) с возможностью поражения, сделали восстание не знающей примеров национальной трагедией, которую ничто не в состоянии оправдать» (9, с. 480-481).
В современной историографии продолжается дискуссия о том, имело ли смысл начинать восстание в таких неблагоприятных условиях. Как справедливо отмечают М. Тымовский, Я. Кеневич и
Е. Хольцер, подводящие итоги подобных дискуссий среди польских историков, «для критиков восстание было актом отчаяния перед лицом утраты последних шансов вернуть независимость, для сторонников - актом высшего самопожертвования во имя Родины... » (4, с. 442). Б.В. Соколов пишет не об условиях, в которых АК пришлось начать восстание, а о причинах неудач повстанцев, которые он сводит к тому, что поляки были «плохо обучены форсированию рек и боям в городских условиях...» (3, с. 384).
В ходе нового наступления Красной армии, начавшегося в январе 1945 г., освобождается вся территория Польши, а «в результате успешного развития Варшавско-Познанской операции становится досягаемым Берлин» (1, с. 429). Впрочем, польские историки утверждают, что территория Польши была не освобождена, а «занята» Красной армией (14, с. 59). Потери советской стороны составили более 600 тыс. человек. Бойцы Войска Польского тоже участвовали в освобождении территории своей страны. На освобожденных от гитлеровских оккупантов землях появлялись просоветские органы власти. П. Лоссовский констатирует, что «из некогда независимой Речи Посполитой Польша становилась зависимым государством - Народной Польшей» (там же, с. 60). «Навязанная полякам формула безопасности, хоть и оказалась эффективной, на деле означала ограниченный суверенитет, отсутствие демократии, несвободное цивилизационное развитие страны», - отмечает Я. Киверская (11, с. 258).
Анализ современной историографии советско-польских отношений 1939-1945 гг. позволяет сделать следующие выводы. Во-первых, для новой литературы характерен плюрализм мнений, не допускавшийся в период существования социалистического лагеря. Но это не исключает появление тенденциозных трудов - они выходят и в настоящее время как в России, так и в Польше. Для современной польской историографии особенно характерна негативная оценка вклада Советского Союза в освобождение Польши, который представляется как «насильственная советизация» последней и попытка сделать Варшаву зависимой от Москвы. Во-вторых, многие события советско-польских отношений стали рассматриваться более подробно и разносторонне благодаря отсутствию цензуры и введению в научный оборот новых источников. Отдельные проблемы имеют сложную судьбу. Так, например, изучение катынско-
го дела до сих пор не завершено окончательно, что делает невозможным создание исследований, охватывающих все грани данной
проблемы.
Список литературы
1. Дайнес В.О. Жуков. - 2-е изд. - М., 2010. - 553 с.
2. Невежин В.А. «Если завтра в поход...»: Подготовка к войне и идеологическая пропаганда в 30-40-х годах. - М., 2007. - 317 с.
3. Соколов Б.В. Рокоссовский. - М., 2010. - 525 с.
4. Тымовский М., Кеневич Я., Хольцер Е. История Польши. - М., 2004. - 544 с.
5. Швед В.Н. Тайна Катыни, или Злобный выстрел в Россию. - М., 2010. - 544 с.
6. Яжборовская И.С., Яблоков А.Ю., Парсаданова В.С. Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях. - М., 2009. - 519 с.
7. Basak A. Problem ludoböjstwa «kulturalnego» a spör polsko-rosyjski o kwalifikaj prawn^ zbrodni katynskiej // Sl^ski kwart. hist. «Sobötka». - Wroclaw, 2009. -R. 64, N 2-3. - S. 429-434.
8. Bernacki B. «Najostrzejsze narz^dzie naszej partii...»: Okupacja sowiecka pölnocno-wschodnich ziem drugiej Rzeczypospolitej, (1939-1941) w swietle polsko-j^zycznej prasy «gadzinowej». - Torun, 2009. - 295 s.
9. Ciechanowski J.M. Powstanie Warszawskie: Zarys podloza politycznego i dyplomatycznego. - Pultusk, 2004. - 718 s.
10. Golczewski F. Poland's and Ukraine's Incompatible Pasts // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. - Stuttgart, 2006. - N 54, H. 1. - S. 37-49.
11. Kiwerska J. W sercu Europy. Kwestie bezpeczenstwa // Polska na tle procesöw rozwojowych Europy w XX wieku. - Poznan, 2002. - S. 249 - 273.
12. Kochanowski J. Oblicza okupacji // Polityka. - W-wa, 2010. - N 3. - S. 61-63.
13. Lebiediewa N. Wrzesien 1939 r.: Polska mi^dzy Niemcami a Zwi^zkiem Sowieckim // Kryzys 1939 roku w interpretacjach polskich i rosyjskich historyköw. - W-wa, 2009. - S. 437-475.
14. Lossowski P. Kwestia polska i polityka zagraniczna // Polska na tle procesöw rozwojowych Europy w XX wieku. - Poznan, 2002. - S. 43-65.
15. Moczulski L. Wojna Polska. - Wyd. popr. i uzup. - W-wa, 2009. - 991 s.
16. Rogut D. Z dziejöw Polaköw internowanych w Zwi^zku Sowieckim: oböz nr 41 w Ostaszkowie // Dzieje najnowsze. - W-wa, 2001. - R. 33, N 1. - S. 79-98.
17. Satora K. Podziemne zbrojennie polskie, 1939-1944. - W-wa, 2002. - 407 s.
18. Sielezin J.R. Idea federacji polsko-czechoslowackiej jako element gry politycznej w latach 1939-1943 // Europa Srodkowo-Wschodnia w polskiej mysli politycznej. -Wroclaw, 2004. - S. 137-158.
19. Slucz S. Polityka III Rzeszy i Zwi^zku Sowieckiego wobec Polski, (pazdziernik 1938 r. - sierpien 1939 r.) // Kryzys 1939 roku w interpretacjach polskich i rosyjskich historyköw. - W-wa, 2009. - S. 363-401.
20. Zaglada polskich elit. Akcja AB - Katyn. - W-wa, 2006. - 88 s.
