CC BY
33
во всех направлениях вдоль и поперек, а единого мнения до сих пор не выработано.
Исследователи уделяли внимание преимущественно «И цзи-ну» и в нем видели начала китайской методологии. Чтобы точнее разобраться, каково отношение китайской методологии к математике-логике и науке вообще и какова ее природа и границы, следует много детальнее рассмотреть «второго потенциального кандидата» на роль источника китайской методологии - учение поздних моистов о знании. Среди исследователей нет единства в трактовке этого учения. А. Форке, А. Масперо, А. И. Кобзев и др. считают его «протологикой»; Ху Ши, Я. Хмелевский - логикой; А.А. Крушинский - вторичным ответом на деятельность софистов, «недологикой» и т.д. А между тем их концепции строятся на конкретной интерпретации учения моистов. Ответив по крайней мере на вопросы: 1) в каком отношении учение поздних моистов стоит к западной логике; 2) есть ли в нем нумерологические элементы; 3) было ли оно противопоставлено «нумерологии» - можно надеяться на дальнейшее обоснование, уточнение или даже пересмотр многих вопросов по проблеме методологии китайской классической философии в целом.
О. В. Летов
2011.02.024. ЛЕТОВ О.В. ПРОБЛЕМА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ФАКТОРА В НАУЧНОМ ПОЗНАНИИ. (Аналитический обзор).
Как отмечает Фрэнсис Шэффер, «в работе "Личностное знание" Полани показывает, почему позитивистская эпистемология не может быть удовлетворительной и почему надежда современной науки обладать достоверным знанием обречена на провал... Позитивизм в настоящее время поддерживают лишь те наивные ученые, которые с улыбкой на лице строят фундамент, который уже не существует. Полани целиком разрушил эпистемологию Бертрана Рассела и логического позитивизма» (22, р. 311-312). М. Полани подчеркивает, что научные парадигмы, которые опираются на опыт, не могут быть обоснованы с помощью критерия фальсифи-цируемости. Напротив, эти парадигмы сами выступают средством оценки опытных суждений. «Суждения, основанные на опыте, -пишет М. Полани, - конечно, могут служить базисом для подтверждения или отрицания вероятностных суждений. Однако значение
подобных суждений не более важно, чем других средств познания... Поскольку личностное знание в науке не столько формируется, сколько открывается, оно призвано установить контакт с реальностью, минуя основания, на которые оно опирается. Это знание, чувственно и помимо нашего понимания, обусловливает человеческое видение реальности. В рамках этой ответственности мы не можем разоблачать себя, устанавливая объективные критерии верифицируемости, фальсифицируемости, проверяемости и т.п., поскольку мы живем в рамках этого знания как под покровом собственной кожи. От личностного знания так же, как и от любви, нельзя освободиться» (11, р. 7). «Отбрасывая бумажную ширму графиков, уравнений и вычислений, - указывает Полани, - я пытаюсь обнаружить неартикулируемые проявления разума, с помощью которых мы познаем вещи исключительно личностным способом» (11, р. 7).
М. Полани призывает ступить на путь исследования квалифицированного делания и квалифицированного познания, которые служат основанием для применения научных формул. Именно личностное знание формирует фундаментальные понятия природных вещей. Искусство познания предполагает интенциональное изменение бытия. Сам познавательный контекст, как, например, математика, музыка или танец, обладает экзистенциальным смыслом. «Искусство делания и искусство познания, оценка и понимание смысла, - пишет М. Полани, - все это лишь иные аспекты акта постижения личностью вспомогательного осознания частностей, составляющих единое целое. Внутренняя структура фундаментального акта личностного познания заставляет нас с необходимостью как участвовать в его формировании, так и признавать его универсальные результаты. Эта структура служит прототипом интеллектуальных обязательств. И поскольку личностное знание предполагает наличие живого организма, становится очевидно, что понятие личностного познания включается в более широкое понятие жизни, так что познание жизни и быть живым оказываются сходными терминами» (11, р. 8).
М. Полани подчеркивает аксиологическую природу личностного знания. «В тот момент, когда мы познаем нечто личностным образом, - пишет М. Полани, - по отношению к познаваемым вещам мы устанавливаем определенные стандарты, между которыми
существует определенная иерархия в соответствии с тем, что значит для нас тот или иной предмет. Мы оцениваем постигаемые сущности, критикуем отдельные их компоненты в зависимости от их способности составлять единое целое. Все это постепенно приводит к оценке живущих индивидуумов с их собственной точки зрения»
(11, р. 14).
Личностное знание необходимо для того, чтобы преодолеть разрыв между очевидностью и выводом, который субъект делает на ее основе. Великий ученый обладает особым даром, позволяющим ему преодолевать указанный разрыв. Полани проводит различие между первоначальным, или эвристическим, разрывом, который может служить критерием оригинальности ученого, и остаточным разрывом, который сохраняется в процессе последующих подтверждений научного открытия. Акт преодоления разрыва в принципе неартикулируем: представить этот акт в соответствии со строгими правилами - нелегкая задача. «Открытия, сделанные в соответствии с известными правилами, - пишет М. Полани, - это вовсе не открытия, а лишь рутинные исследования, не обладающие и крупицей оригинальности. Соответственно, любое объяснение процесса обучения с точки зрения точных наук разрушает понятие разума, если разум рассматривать как проявление оригинальности» (11, р. 13). Решение проблемы является продуктом интеллектуального напряжения. Напряжение свойственно не только человеку, но и животным. Так, формирование условных рефлексов у собак, как показали опыты И.П. Павлова, также представляет собой результат напряжения.
Объективность, согласно Полани, - это открытие рациональности в природе. Рациональность включает в себя определенный тип порядка, который открыватель стремится найти в природе и который превышает возможности человеческого понимания. «Успех исследователя заключается в предвидении массы скрытых последствий, - пишет М. Полани, - которые обнаружатся благодаря открытию в иные времена и для других людей» (11, р. 7). Эмпирические обобщения - это личностные факты, которые субъект получает благодаря вспомогательному осознанию очевидности. Эти обобщения служат необходимыми элементами опыта, в рамках которого не осознаются частности и в котором субъект участвует благодаря непостижимым стандартам порядка, связанности и т.п.
Они никогда строго не определяются с очевидностью. Благодаря опыту субъект находит ключи для их открытия. С помощью эмпирических выводов устанавливаются стандарты совершенства, на основе которых оцениваются результаты опыта. «Истинные обобщения, истинные стандарты, истинные ценности, - пишет М. Полани, - все это универсальный полюс личностных убеждений. Они могут лишь подтверждаться личностями, которые верят в их истинность, имеющую силу для каждого. Тем самым личностное знание обладает своей собственной универсальной интенцией» (11, р. 12).
Знание, по Полани, не может быть объективным в том смысле, что оно не может быть «неличностным». Вместе с тем Полани не отвергал понятия объективности и нередко использовал его при анализе методологических проблем науки. «...Понятие "абсолютной" объективности, которое мы обычно применяем к точным наукам, - пишет Полани, - является иллюзией, фактически, ложным идеалом. В данном случае уместнее употреблять понятие личностного знания... которое соединяет "разрыв" между субъективным и объективным» (11, р. 17, 18). Согласно его позиции, необходимо проводить различие между личностным, связанным с убеждениями индивида, и субъективным, в рамках которого проявляются его чувства. «Это различие лежит в основе концепции личностного, которое ни субъективно, ни объективно, - пишет Полани. - Поскольку личностное подчиняется требованиям, независимым от индивида, оно не субъективно; но поскольку в процессе деятельности оно направляется индивидуальными чувствами, оно не объективно» (11, р. 17, 18). Иными словами, Полани подчеркивает то обстоятельство, что ученые, явно или неявно, руководствуются общепринятыми научными нормами и в то же время опираются на свои внутренние убеждения в оценке результатов своей работы. Если субъективные моменты способствуют утверждению той или иной гипотезы, то с помощью объективных моментов осуществляется ее критический анализ. В объективном мире науки ставится проблема и дается импульс к последующим действиям, а в рамках субъективного мира ученого принимается этот вызов и находятся пути к ее решению. В диалектике субъективного и объективного отражается процесс научного творчества (26). Личностное знание, будучи источником научного творчества и средством научного по-
нимания, в отличие от духовной практики, не направлено на внутреннее развитие личности. Безусловно, в рамках организации научной деятельности не ставятся такие цели, как стремление к мудрости или очищение характера. Однако Цвик не исключает, что концепция личностного знания способна указать путь к духовному возрождению человека (26).
Границы человеческого познания обнаруживаются, когда субъект постигает бездонную глубину непостижимости. Человек в полной мере сталкивается с этой тайной лишь в невыразимой области личностного знания. Так же как И. Кант ограничил возможности человеческого разума областью трансцендентного, так и М. Полани обусловил пределы человека наличием неявного знания. В процессе практического познания выделяются два уровня: части, детали, особенности, от которых отталкивается внимание субъекта, и целое, или смысл, по отношению к которому направлено это внимание. В рамках личностного суждения присутствуют элементы, которые основываются на неформализуемой интуиции, инсай-те, невыразимых частностях (20, р. 52). Понимание в науке нередко достигается без возможности детального объяснения тех или иных явлений. Это понимание подкрепляется личностным убеждением ученого. Понимание - одна из важнейших категорий в концепции личностного знания Полани. Согласно его концепции, понимание -это то, что придает смысл и реорганизует человеческий опыт, это средство контроля над опытом. Неявное знание служит ключом к любому пониманию. В работе «Научная мысль и социальная реальность» Полани писал, что «понимание - это средство, которое я признаю как центральный акт познания, поскольку оно присутствует в любом акте познания и выступает конечным мотивом этого акта. То, что не понято, не может быть познано» (16, р. 120). Структура неявного знания наиболее четко проявляется именно в акте понимания, когда разрозненные части соединяются в единое целое. Полани нередко говорил о том, что «мы знаем больше, чем мы можем сказать» (цит. по: 19, р. 26). То, что выражено в словах или числах, отражает лишь малую часть действительного знания, которым обладает субъект.
Личностное знание имеет следующие признаки: 1) оно неар-тикулируемо, неявно, латентно; 2) интенционально, обладает направленностью; 3) динамично в стремлении к новому; 4) акритично:
трудно подвергается критическому анализу; 5) как и другие формы проявления способностей, оно подвержено ошибкам. В структуре личностного знания можно выделить следующие элементы: 1) убеждения (положения об окружающем мире, принимаемые в качестве истинных); 2) ценности, обладающие значимостью для субъекта в его взаимодействии с другими; 3) идеи: логические понятия разума (7).
Явное и неявное знание - это не столько противоположности, сколько две стороны одной медали: неявное знание лежит в основе даже наиболее выразимых видов знания. Неявное знание можно представить в виде треугольника, углами которого выступают: частности, целое и субъект познания, соединяющий первые два элемента. Соединение целого и частей происходит не автоматически, а благодаря поступку субъекта. Полани подчеркивает, что любое знание не только является личностным, но и представляет собой поступок (15, р. 62). В процессе практического познания выделяются два уровня: части, детали, особенности, от которых отталкивается внимание субъекта, и целое, или смысл, по отношению к которому направлено это внимание. В рамках личностного суждения присутствуют элементы, которые основываются на неформа-лизуемой интуиции, инсайте, невыразимых частностях. Понимание в науке нередко достигается без возможности детального объяснения тех или иных явлений. Это понимание подкрепляется личностным убеждением ученого. Следовательно, неявное знание нельзя просто «транслировать» или «конвертировать» в явное знание, поскольку при этом игнорировался бы невыразимый аспект этого знания.
Вместе с тем невыразимость не означает запрет на исследование навыков и умения в процессе познания. Для продуктивного анализа неявных способностей Хэрид Цукас предлагает, следуя Л. Витгенштейну, осуществить своего рода «перезагрузку» так, «чтобы различия, которых мы прежде не замечали, и черты, которые прежде ускользали от нашего внимания, оказались на первом плане. Мы не можем оперировать неявным знанием, но мы можем найти новые формы выражения, свежие формы взаимодействия и т. п.» (24). Иными словами, неявное знание трудно «перевести» в явное: оно проявляется в человеческой деятельности. Новое знание появляется не тогда, когда неявное становится явным, но когда че-
ловеческие навыки и умения на основе социальной практики приобретают новые формы.
Согласно Полани, процесс познания всегда включает в себя действия, требующие навыков и умения, и познающий субъект необходимо участвует во всех актах понимания. Личностное суждение призвано преодолеть разрыв, существующий между текстом и реальностью. Личностное суждение - акт, требующий навыков и умения - включает в себя деятельность как сознания, так и тела. Полани подчеркивает, что существует единственная вещь, которую субъект в полной мере осознает - это человеческое тело. Обычно человек не рассматривает свое тело как внешний объект, но он всегда использует тело в качестве средства познания внешнего мира. Познавательные средства не используются сами по себе: их использует человек. Его взаимодействие с реальностью предполагает использование определенных телесных способностей: «сформировавшейся чувствительности зрения, слуха, осязания» (18, р. 31). «Способ, на основе которого телесные функции включаются в процесс восприятия, можно обобщить до понимания телесных путей всего процесса мышления и познания, - писал Полани в работе "Познание и бытие". - Части нашего тела служат средством наблюдения за внешними объектами и манипулирования этими объектами» (14, р. 147).
Природа навыков и умения выражается, согласно Полани, в неких неявных правилах. «Цель деятельности, требующей определенных навыков и умения, - писал он в работе "Личностное знание", - достигается посредством некоего набора правил, которые субъекту неизвестны, но которым он следует в своих поступках» (15, р. 49). Навыки и умения достигаются, согласно Полани, посредством «духовного усилия, которое обладает эвристическим эффектом: оно включает в себя любой элемент, необходимый для реализации конкретной цели. Это обычный процесс неосознанных проб и ошибок, благодаря которому мы чувствуем наш путь к успеху и можем продолжать свое совершенствование, не осознавая того, как мы это делаем» (15, р. 62). Полани не проводит гносеологическое различие между осязаемыми вещами, как, например, пробирки, химикаты, инструменты, и неосязаемыми, такими, как физика, химия или культурология. Все эти вещи - средства, позволяющие знающему субъекту преобразовывать предметы.
Чтобы правильно использовать то или иное средство, субъект должен освоить его и «пребывать» в нем. «Мы можем сказать, что, когда мы учимся употреблять язык, или зонд, или инструмент, и таким образом осознаем эти вещи так же, как и наше тело, - писал Полани в работе "Познание и бытие", - мы интериоризируем эти вещи, заставляем себя пребывать в них» (курсив оригинала. -Реф.) (14, р. 148).
Как отметил Чарльз Биггс, «Полани был первым, кто поставил справедливые вопросы о природе субъективного знания, но у него не было реальных оснований, чтобы получить существенные результаты. Он утвердил своего бога, имя которому - неявное знание. Он не сумел разрешить проблему между "почему" и "что". Его "что" выражалось в том, что субъект может обладать реальным и подлинным смыслом, но не вполне объективно. Однако на вопрос "почему?" у него нет ответа» (3). Джон Полкингхорн указывает на ситуации «порочного круга», имеющие место в процессе научного познания. «Первая из них - это "герменевтический круг": для того чтобы понять, мы должны верить, и для того чтобы верить, мы должны понимать. Вторая связана с "эпистемологическим кругом": то, как мы познаем, обусловливается природой объекта, а природа объекта обнаруживается в процессе его познания» (19, р. 32). Все эти проблемы относятся и к концепции личностного знания Полани.
Следует также отметить, что К. Поппер не разделял положения Полани о неявном знании, называя их верой в туманные идеи. Чарльз Биггс усматривает сходство взглядов Полани и неоплатони-стов с их учением о знании как «припоминании» о том времени, когда вечные души пребывали в мире идей, прежде чем они попали на землю (3).
В статье «Стабильность убеждений» М. Полани разделяет убеждения на явные, свойственные для сторонников веры, и неявные, с помощью которых субъект объясняет данные опыта. С эпохой Просвещения была поколеблена стабильность убеждений веры. Некритическое принятие любого убеждения стали рассматривать как оскорбление разума. Современный человек усматривает в подобном акте опасность обскурантизма и произвольного ограничения свободы мысли. Противоядием от подобного догматизма служит принцип сомнения, согласно которому отвергается любое
открытое и слепое утверждение веры. За последние три столетия принцип сомнения успешно служил в качестве средства против некритичного насаждения веры. В качестве примеров современных некритических убеждений Полани приводит марксизм и фрейдизм. Сторонники обоих учений защищаются против принципа сомнения ссылкой на то, что их доктрины служат воплощением скептицизма. Объяснительная функция этих учений рассматривалась их сторонниками как свидетельство истинности. В Советском Союзе, считавшемся реальным воплощением учения марксизма, критерием убежденности в вине подозреваемого считалось его письменное признание в совершении преступления. Неприятие религии и веры, подчеркивает Полани, - это признак тоталитарных режимов (12). «Когда в общественной жизни отсутствует моральный принцип уважения, когда подавляются искусство и религия, то утрачивается почва, позволяющая любому индивиду противостоять власти,.. -пишут Полани и Прош в работе "Смысл". - Такова простая логика тоталитаризма. Современный тоталитаризм - это результат конфликта между религией и скептицизмом» (18, р. 19).
Разные способы понимания мира различными людьми отражаются в различии языков, которыми пользуются эти люди. «Можно утверждать, - пишет Полани, - что языки формируют способ существования убеждения» (12). «И наука, и магия - это всеобъемлющие системы убеждений, обладающих определенной степенью стабильности, - пишет Полани. - И сравнение этих двух систем показывает, что убедительные свойства обеих порождаются сходными логическими свойствами концептуальных моделей. Стабильность каждой из этих систем не одинакова: каждая система взаимно исключает другую. Если субъект принимает одну из них, он не может принять другую. Однако аргументы в пользу той или иной системы не могут быть адекватно сформулированы без личностного убеждения субъекта» (12). И далее: «Как глубоко мы бы ни исследовали убеждения других людей, нельзя обосновать, считаем ли мы их истинными или ложными и на каких основаниях мы выносим подобное суждение. Фразы типа "это общепринято" или "это несомненно" - это утверждения о том, во что люди должны верить или в чем они не должны сомневаться. Однако они не подвергают эти убеждения какому-либо анализу» (12). Использование слов «наука», «научный метод», «научное наблюдение», «научный
закон» представляет собой особого рода декларацию. Автор подобных слов не несет какой-либо ответственности за их использование. Некоторые ученые иногда используют свой авторитет, чтобы пропагандировать (рекламировать) те или иные вещи (например, лекарства). Широкое распространение декларации получают в условиях тоталитарных режимов. Так, слово «научный метод» активно использовали сторонники коммунистической идеологии, не утруждая себя какой-либо серьезной системой доказательств. Когда же это слово используют ученые-естествоиспытатели, между ними имеет место неявное понимание друг друга (12). «Я предлагаю использовать слово "убеждение" вместо слова "знание" для того, чтобы открыть постоянный доступ к личностной природе человеческих убеждений, - пишет Полани. -С помощью этой концептуальной реформы я в конечном счете надеюсь устранить трудности, существующие в рамках различных теорий истины» (12).
«Любое важное открытие оказывает влияние на существующие в науке модели объяснения двояким способом, - пишет Пола-ни. - Оно усиливает одни до сих пор существующие научные убеждения и ослабляет, изменяет или отвергает другие, утверждая новые сущности, вступающие в противоречие со старыми представлениями... Эти противоречия нередко называют "аномалиями"» (12). Таким образом, наука развивается путем ассимиляции новых тем в рамках существующей структуры, с одной стороны, и посредством адаптации существующих моделей к новым понятиям -с другой. Если первый путь - это консервативный процесс, то второй - это процесс реформ. Любое научное открытие консервативно постольку, поскольку сохраняет и расширяет систему науки в целом и в этом смысле подтверждает научный взгляд на мир в сознании людей. Вместе с тем любое значимое научное открытие, такое, как обнаружение гравитации, циркуляции крови, существование гена, кванта, радиоактивности, относительности и т.п., не может не изменять научное мировоззрение радикальным образом. «Способность расширять круг до сих пор принятых убеждений, выходя за пределы до сих пор известных последствий, - пишет Полани, - это удивительное свойство научного открытия. В этом заключается его сила» (12). Именно эта сила заставляла Колумба искать путь в Индию через Атлантику. Его гений заключался в том, что он воспри-
нял теоретическое положение о том, что Земля круглая, в качестве практического руководства, в то время как для большинства его современников это положение оставалось лишь предметом размышлений.
И консервативный, и революционный аспекты научного открытия тесно взаимосвязаны. Ассимиляция имеет место в той степени, в какой новые понятия расширяют старые, а инновация имеет место постольку, поскольку новые представления вступают в противоречие со старыми. «Осторожность допустима в науке, однако до тех пор, пока она не препятствует смелости, лежащей в основе всего научного прогресса, - указывает Полани. - И не существует правила, которое бы указывало нам, будет ли следующий шаг в исследовании успешным или бесполезным. Как смелость, так и осторожность должны быть разумными» (12). Глубина научного открытия зависит от значимости тех или иных фактов. Так, в истории науки известны случаи, когда результаты наблюдений, которые в одно время считались важным научным фактом, через некоторое время предавались забвению. Эти результаты не были опровергнуты: просто концептуальные рамки науки настолько изменились, что старые факты не представляли для ученых никакого интереса.
Чувство убежденности тесно связано с такими категориями, как религия и вера. Вот что пишет о личном отношении Полани к религии его друг Томас Торренс: «Как христианин Майкл Полани верил в Бога, и культ имел для него большое значение. Он часто обращался к учению Павла о спасении с помощью милосердия. Это учение Полани сопоставлял с процессом научного открытия. Будучи великодушным и сдержанным, он проявлял свои религиозные убеждения "неявно", если использовать этот привычный для него термин» (23, р. 27). По словам друга Полани Друзиллы Скотта, хотя у Полани и еврейское происхождение, иудаизм не играл в его жизни сколько-нибудь значительной роли. Религиозный интерес у него пробудило чтение в 1913 г. «Братьев Карамазовых» Ф.М. Достоевского. В 1919 г. Полани был крещен в католической вере, но этот выбор был обусловлен более практическими, чем религиозными соображениями. Позже в Англии у него сформировалось уважение к протестантизму, и большая часть того, что он утверждал о религии, относилось к протестантизму (20, р. 181-183). Работая в английских университетах, Полани выступал против
программы секуляризации науки, подвергал критике узость сциентистского понимания науки позитивистами. Взамен он предлагал свободное личностное исследование, подкрепленное эвристическим видением, свойственным христианству.
В основе критического мышления современной культуры лежат греческий рационализм, с одной стороны, и христианское наследие - с другой. Полани подчеркивал, что наука требует моральных обязательств, аналогичных тем, которые содержатся в религии. «Когда то или иное знание разделяется всеми учеными, -писал он в работе "Наука, вера и общество", - то это обстоятельство лишь подтверждает их веру в реальность научных идеалов» (курсив мой. - О.Л.) (17, р. 41). Научное сообщество «пребывает» в рамках традиции так же, как и сообщество верующих. И то, и другое формируются в лоне традиции, и ученые могли бы позаимствовать у верующих такое качество, как чувство уважения к традиции, когда человек сотрудничает с теми людьми, которым он доверяет. «Члены сообщества признают одних и тех же людей в качестве учителей, - писал Полани в работе "Личностное знание", - и на основе этой преданности формируется общая традиция» (15, р. 163). Согласно его позиции, обучение на примере означает подчинение авторитету. Ученик следует указаниям учителя, поскольку он доверяет его навыкам и умениям даже в том случае, если не всегда способен убедиться в их эффективности (15, р. 53).
Сара Шенк проводит параллель между концепцией личностного знания Полани и основанной на традиции протестантской системой «критического образования». «Концепция "личностного знания" Полани, в рамках которой все знание формируется посредством ответственной личности, в значительной мере вступает в резонанс с протестантским представлением о послушничестве, - пишет Шенк. - Каждый индивид обязан сделать личностный сознательный выбор следовать за Спасителем. Каждый верующий призван быть слугой и демонстрировать свидетельства своей веры так же, как и быть вовлеченным в процесс взаимного морального общения, когда взгляды отдельного индивида подвергаются проверке сообществом» (21).
М. Полани считал отношение между верой и разумом фундаментальной проблемой. По свидетельству Торренса, Полани был склонен восстановить приоритет убеждений даже в области науки:
он любил повторять выражение Августина: «Если ты не веришь, ты не поймешь» (23, p. 27). Иными словами, как в области религии, так и в науке убеждения нередко предшествуют размышлениям. И в жизни, и в науке человек нуждается в цели, связанной с вечностью. «Возможно, эта проблема не может быть решена лишь в рамках секулярного взгляда на мир, - писал Полани в работе "Неявное измерение". - И ее религиозное решение может стать более осуществимым, если вера освободится от пресса абсурдного видения вселенной» (13, p. 92). По мнению Торренса, эпистемологические взгляды Полани, его представление о смысле в науке имеют глубоко христианские корни. «Допущение, согласно которому мир наделен смыслом, тесно связано с нашим назначением быть единственными морально ответственными существами во вселенной, -пишет исследователь творчества Полани Друзилла Скотт. - Это допущение является примером сверхъестественного аспекта опыта, который христианские мыслители исследуют и развивают» (20, p. 19). Полани нередко говорил о том, что невозможно быть религиозным без религии так же, как невозможно говорить без языка. Он подчеркивал, что христианский культ, благодаря его неразрешимому напряжению, наделяет человека способностью к эвристическому видению реальности. Эту способность можно сравнить с одержимостью неразрешимой проблемой, которая дает человеку команду: «Смотри на непознанное!» «Христианство, - отмечал По-лани, - прилежно воспитывает в человеке стремление к чувству духовной неудовлетворенности» (цит. по: 23, p. 28). Удовольствие, испытываемое в силу указанного напряжения, обнаруживается в ритуальном опыте. Согласно Филу Маллинсу, Полани рассматривал христианский культ как ритуальный опыт, аналогичный практике мистических сообществ. Иными словами, пребывая в рамках традиции, человеку вместе с тем свойственно стремление преодолеть рамки status quo, переосмыслить традицию, открыть нечто новое (8). Этот «прорыв» свидетельствует о неограниченных потенциальных возможностях человека. «Пребывание последователя христианского культа в рамках традиции, - писал Полани в работе "Личностное знание", - вместе с тем означает непрерывные попытки прорыва, явное или неявное преобразование условий бытия человека, даже если он покорно признает неосуществимость этой попытки» (15, p. 198). Согласно Андрю Гроссо, религиозное видение
служит у Полани проявлением высочайшего уровня человеческого разума (5, р. 32). Сходные идеи высказывает Полкингхорн. «Убеждение, что наука и теология - духовные двоюродные братья, во многом способствовало интересу со стороны теологов к философии науки, - пишет он. - Очевидно, что работы Майкла Полани оказали на меня серьезное влияние. Акценты на неявном смысле суждений, универсальной интенции в рамках сообщества - все это отражает то, что происходит как в науке, так и в других дисциплинах, таких, как теология, в рамках которой еще труднее выразить то, что мы знаем и почему знаем» (19, р. 62).
Источником знания служат не только разум и опыт, но и авторитет. Даже для тех, кто отрицает роль авторитета, в качестве такового выступает разум. От авторитета трудно освободиться, поскольку он объективно присутствует в процессе познания. Взгляды Полани по вопросу о соотношении веры и знания во многом совпадали с воззрениями известного теолога Пауля Тиллиха. Однако Полани не разделял убеждение Тиллиха, согласно которому наука и религия находятся как бы в параллельных плоскостях: их утверждения относятся к разным областям и поэтому они не могут вступать в конфликт друг с другом. Для Тиллиха наука беспристрастна, в то время как религия - это сфера безусловных убеждений. Напротив, с точки зрения Полани, и наука, и религия существуют в одной и той же области. И ту и другую сферу объединяет способность творческого воображения (20, р. 189). С. Джэкобс и Р.Т. Эллен отмечают сходство во взглядах на религию Полани и Артура Кестле-ра, известного британского писателя, друга и современника Пола-ни. «Оба были глубоко обеспокоены масштабами нигилизма, охватившего западную цивилизацию, - пишут Джэкобс и Эллен, -оба понимали невозможность возврата к ортодоксальному христианству, оба стремились к новой, более приемлемой "религии". оба верили в реальность, в особенности в реальность морали, которая не сводится к материальному существованию» (6, р. 22).
М. Полани рассматривал культ наряду с религией, а также математикой, литературой, изобразительным искусством, как великое проявление человеческого разума. «Отношение между опытом и эвристическим видением религиозного культа подобно отношению между результатами наблюдений и математикой или искусством, - писал он в той же работе. - Эта аналогия ставит религиоз-
ную веру в один ряд с этими величайшими выражениями интеллекта, которые также основаны на опыте» (12). Не случайно Мартин Цвик называет концепцию личностного знания Полани мостом между наукой и религией (26).
Наряду с различиями, существующими между наукой и другими формами духовной жизни, Полани подчеркивал их общность. Если Генрих Риккерт и его последователи четко разделяли науки о природе и науки о культуре, то Полани придерживался противоположной позиции. Сторонники разделения наук указывали на то обстоятельство, что историки, как представители гуманитарных наук, изучают поступки, в то время как естествоиспытатели исследуют события. Полани приводит в ответ следующие контраргументы. Во-первых, он подвергает сомнению противоположность между поступком и событием, ссылаясь на психологию животных как дисциплину, которая относится к естественным наукам и вместе с тем где изучаются поступки животных. Во-вторых, любое познание, согласно Полани, включает в себя момент оценки. «В противоположность общепринятому мнению, любая область естественных наук включает в себя аксиологические суждения того или иного вида, - указывал он. - Каждый оценивает особенности, которые формируют свой собственный предмет исследования. » (15, р. 43). В качестве характерного примера практики оценки в области естественных наук Полани приводит такую дисциплину, как кристаллография (15, р. 43-48). Таким образом, естественные науки и исследования человека, согласно Полани, относятся к одной области: различия между ними - это различия степени. То общее, что их объединяет, - это личностная вовлеченность субъекта в процесс исследования. Это представление о науке «открывает дверь для нашего постижения человеческой личности в его целостном моральном, религиозном и художественном мировоззрении, как носителе исторического сознания, политической и правовой ответственности» (16, р. 96). Как справедливо подчеркивает Ю. Женуа, теория неявного, личностного знания Полани несет с собой новое понимание науки: «Она предполагает, что постижение человека и общества может быть достигнуто с помощью такой категории, как пребывание, т.е. когда мы помещаем себя в то же место, где живут изучаемые нами люди, и когда мы разделяем их чувства и мысли» (25, р. 10).
Если представители логического позитивизма подчеркивали разрыв, якобы существующий между естественными и гуманитарными науками, то Полани отвергал противоположность этих областей знания. Проблему «двух культур» - естественно-научной и гуманитарной - наиболее остро выразил Чарльз П. Сноу (2) в своей лекции, прочитанной в 1959 г. Согласно его точке зрения, одна из основных причин глубокого размежевания указанных двух культур кроется в узкой специализации их представителей: обычные люди, например, не в силах понять постулаты современной термодинамики. Полани не отрицал наличие специализации, отмеченной Сноу. Однако причину разрыва он усматривал в другом, а именно - в современном ему понимании науки. Это понимание берет начало в период научной революции ХУ11 в., укрепляется в период Просвещения и находит свое кульминационное выражение в позитивизме. Пропасть между естествознанием и гуманитарными исследованиями - это логическое следствие позитивистского представления о науке. «Если мы будем придерживаться полных отстраненности позитивистских представлений о науке и гуманитарных исследованиях, - пишут Полани и Прош в работе "Смысл", - мы едва ли избежим искаженного представления о человеке» (18, р. 25). Объективность следует отличать от объективизма. Под объективизмом Полани понимал идеал научной отстраненности, сторонники которого выдвигают в качестве цели достижение абсолютной объективности в науке и представляют науку как безличностное знание. Этот идеал к середине ХХ в. становится доминирующим не только в области англоязычной философии науки, но и в культуре в целом.
Само принятие принципа теоретической «нагруженности» в его умеренной трактовке вовсе не означает утверждение релятивистской позиции. «В ходе дискуссий представлялось, что сторонники принципа теоретической нагруженности утверждений наблюдения выступали за релятивизм, в то время как последователи индуктивизма отстаивали реалистическую точку зрения, однако в ретроспективе оказывается совсем не так, - пишет Джеймс Франклин. - Последователи реалистического взгляда на науку вполне мирно "сосуществовали" с принципом теоретической нагруженно-сти и даже подчеркивали его преимущества, например, в вопросе скорости принятия решений» (4, р. 191-192). Сходные идеи выска-
зывает Одегард: «Теоретическая нагруженность, - пишет он, - не препятствует нашему доступу к истине» (10, p. 157).
Идеи, высказанные в работах Полани и Хэнсона, внесли существенный вклад в дальнейшее развитие не только философии, но и социологии науки. «М. Полани считается одним из основателей западной социологии познания, - пишет, например, В. А. Лекторский, - исследовавшим проблемы научных традиций, научных школ, вопросы внутринаучной коммуникации» (1, с. 6). Нельсон указывает, что работы Хэнсона «способствовали улучшению методов мышления в области так называемых "гуманитарных наук", в особенности в сфере социологии культуры и культурных институтов» (9, p. XXXII).
Список литературы
1. Лекторский В.А. Предисловие // Полани М. Личностное знание. - М.: Прогресс, 1985. - С. 5-15.
2. Сноу Ч.П. Две культуры. - М.: Прогресс, 1973. - 142 с.
3. Biggs Ch. R. Epistemology according to Michael Polanyi, Cornelius Van Til, and John Calvin. - Mode of access: http://free.pdf-download.org/ebooks-everyman+ revived%3a+the+common+sense+of+michael+polanyi (Дата последней загрузки: 08.01.2011).
4. Franklin J. The representation of context: ideas from artificial intelligence // Law, probability, and risk. - Oxford, 2003. - Vol. 2. - P. 191-199.
5. Grosso A.T. Personal Being: Polanyi, Ontology, and Christian Theology. - N.Y.: Peter Lang publishing, 2007. - 131 p. - Mode of access: http://www.isbnlib.com/ isbn/0820488976/Personal-being-Polanyi-ontology-and-Christian-theology (Дата последней загрузки: 08.01.2011).
6. Jacobs S., Allen R.T. Emotion, reason, and tradition, essays on the social, political, and economic thought of Michael Polanyi. - Burlington, 2005. - 175 p.
7. Morgan K. K. Does Polanyi's tacit knowledge dimension exist? - Mode of access: http://free.pdf-download.org/ebooks-morgan (Дата последней загрузки: 08.01.2011).
8. Mullins Ph. Religious meaning in Polanyi's personal knowledge // Mode of access: http://polanyi/PhilMullins (Дата последней загрузки: 08.01.2011).
9. Nelson В. Homage to N.R.Hanson // Boston studies in the philosophy of science. -Boston, 1967. - Vol. 3. - P. XXXII-XXXIII.
10. Odegard D. Knowledge and scepticism. - New Jersey, Totowa, 1982. - 170 p.
11. Polanyi M. Persons // Tradition & discovery. The Polanyi society periodical. -Greenville, 2010. - Vol. 36, N 3. - P. 6-18.
12. Polanyi M. The stability of beliefs. - Mode of access: http://polanyi/mp-stability of belives.htm (Дата последней загрузки: 08.01.2011).
13. Polanyi M. The tacit dimension. - L.: Routledge, 1966. - 108 p.
14. Polanyi M. Knowing and being. - Chicago: Univ. of Chicago press, 1969. - 239 p.
15. Polanyi M. Personal knowledge. - L.: Routledge, 1958. - 428 p.
16. Polanyi M. Scientific thought and social reality: Essays. - N.Y.: International univ. press, 1974. - 158 p.
17. Polanyi M. Science, faith and society- Chicago: University of Chicago press, 2007. -85 p.
18. Polanyi M., Prosch H. Meaning. - Chicago: University of Chicago press, 1975. -380 p.
19. Polkinghorne J. C. The faith of a physicist: Reflections of a bottom-up thinker. -New Jersey: Princeton univ. press, 1994. - 211 p.
20. Scott D. Everyman revived, the common sense of Michael Polanyi. - Lewis: Eerdmans, 1985. - 221 p.
21. Shenk S.W. Anabaptist ways of knowing: a proposal for tradition-based, critical education. - Mode of access: http://www.religiouseducation.net/member/02_ papers/shenk.pdf (Дата последней загрузки: 08.01.2011).
22. Schaeffer F. Trilogy. - Wheaton: Crossway, 1990. - 368 p.
23. Torrance T.F. Michael Polanyi and the christian faith - a personal report. - Mode of access: http://www.pdftop.comebookpolanyi.htm (Дата последней загрузки: 08.01.2011).
24. Tsoukas H. Do we really understand tacit knowledge? - Mode of access: http://free.pdf-download.org/ebooks-tsoukas to underst tacit k.pdf (Дата последней загрузки: 08.01.2011).
25. Zhenhua Y. Two cultures revisited: Michael Polanyi on the continuity between the natural sciences and the study of man // Tradition & discovery. The Polanyi society periodical. - Greenville, 2002. - Vol. 28, N 3. - P. 6-19.
26. Zwick M. Personal knowledge and the inner sciences. - Mode of access: http:// free.pdf-download.org/ebooks-zwick (Дата последней загрузки: 08.01.2011).
