CC BY
52
чески следуют друг за другом и кончаются практически одинаково. Упрощение героя, которое происходит в тексте Авельянеды, окончательно создает из Дон Кихота стереотип, и это прежде всего вызывает нарекания подлинного создателя романа. Поэтому во второй части Сервантес выстраивает новые приключения своего персонажа с учетом и собственной первой части романа, и его апокрифического продолжения.
Сервантесовская литературная игра включает несколько уровней. В первом томе писатель разоблачал клишированность, механистичность традиционного рыцарского романа и его героя, выказывая восхищение идеальным странствующим рыцарем и одновременно дистанцируясь от него, вскрывая расхождение литературного типа с реальностью. Притом что эта стратегия оказалась эффективной и вызвала огромный интерес читателей к роману, появление апокрифа Авельянеды убедило Сервантеса, что депро-граммирование старого литературного стереотипа странствующего рыцаря превратило Дон Кихота лишь в новый литературный стереотип. Поэтому, заключает автор статьи, во втором томе романа Сервантес поставил перед собой иную, особую задачу - окончательно отвергнуть статус стереотипного «дон кихота» и утвердить уникальность и сложность характера своего героя.
Н.Т. Пахсарьян
2010.04.024. СОЛОВЬЁВА НА. АНГЛИЯ XVIII В.: РАЗУМ И ЧУВСТВО В ХУДОЖЕСТВЕННОМ СОЗНАНИИ ЭПОХИ. - М.:
Формула права, 2009. - 272 с.
Доктор филол. наук Н.А. Соловьёва (профессор МГУ) рассматривает общетеоретические проблемы, имеющие важное значение для изучения литературы нашего времени; ее интересует роль элитарной и массовой литературы в обществе переходного периода, значение искусства в воспитании чувств, необходимых для гуманизации общественного сознания и т.п. При этом не ставилась задача «осветить творчество крупнейших романистов XVIII в. в полном объеме, потому что каждый из них заслуживает отдельной монографии» (с. 267). Внимание сосредоточено на динамике литературного процесса, его периодизации (связанной с понятиями «эпоха», «период», «век»), на развитии жанровой системы.
Следуя идеям Э. Кассирера, автор монографии полагает, что «своеобразное очарование и подлинная систематическая цельность философии Просвещения заключаются в самом этом движении - в энергии мышления, увлекающей ее все дальше вперед, и в страсти мышления, которую она вкладывает во все отдельные свои проблемы»1.
Исследование Н.А. Соловьёвой включает главы: «Английская литература и общество в XVIII в.»; «Английский роман до Ричардсона»; «"Памела" Ричардсона в контексте эволюции жанровых категорий romance, history, novel»; «Гендерное пространство как жанрообразующий фактор в романе ричардсоновского типа ("Мемуары мисс Сидни Бидалф" Ф. Шеридана)»; «Филдинг в полемике с Ричардсоном: Соперник или недруг?»; «Т. Смоллетт - забытый Дон Кихот, или Почему "экспедиция", а не "путешествие"?»; «"Человек чувства", или Г. Маккензи против Л. Стерна»; «Готическое на сцене и за кулисами».
Автор останавливается на приметах и специфике Просвещения, исторические границы которого определяются годом реставрации монархии (1660) и принятием избирательной реформы (1832). Слово «просвещение» одним из первых стал употреблять А. Поуп. Его смысл в Словаре Джонсона разъясняется как освобождение человека «от предрассудков и суеверий»2. В результате стремительного развития науки (открытий в области физики, химии, биологии), освоения земных пространств, новых знаний о Вселенной «мир утратил свою замкнутость и свою камерность». Наука входит в художественное сознание: «Ньютон - знаковая фигура своего времени - привлекает внимание поэтов и художников, научные открытия обсуждаются на страницах многочисленных журналов и альманахов, в литературных клубах и научных обществах» (с. 266-267).
Освобождение сознания было связано именно с расширением пространства знания. Интерес к природе человека, к возможностям его совершенствования нашел отражение в трудах Дж. Локка, Т. Гоббса, Э.Э.К. Шефтсбери, Б. Мандевиля. Разум и чувство стали восприниматься как равноправные стороны человеческого созна-
1 Кассирер Э. Философия Просвещения. - М., 2004. - С. 7.
2 См.: Enlightenment / Ed. by Kim Sloan. - L., 2005. - P. 12.
ния, подлежащего моральному перевоспитанию. Новый способ мышления открывал огромные возможности для художественного творчества, тем более что аудитория читателей была достаточно большой (2 млн. - из 6 млн. населения).
Н.А. Соловьёва уделяет особое внимание «моральной философии», обусловленной глубинными историческими и культурными процессами. Эта разновидность философии здравого смысла была представлена «шотландской школой», возникшей в 17601780-е годы в университетах Эдинбурга, Глазго и др. Виднейшие ее адепты - Т. Рид, Д. Стюарт, Дж. Макинтош, У. Гамильтон, А. Фергюсон - «отстаивали внутреннюю достоверность, заложенную Богом в человеческой природе, признавали самоочевидность религиозных истин и непререкаемых нравственных норм, коренящихся в моральном чувстве» (с. 26). «Шотландская школа моральной философии... оказала существенное воздействие на всю культуру XVIII в., внедрившись в сентиментальный роман, эпистолярные жанры, памфлетную войну. инициировала создание литературы назидательно-воспитательного толка и прочно закрепила на английской литературе эпитет дидактическая» (с. 39).
Автор привлекает суждения англоязычных критиков 70-80-х годов ХХ в., ранее недостаточно освоенных российским литературоведением. А. Биэрд, П. Кобли, Э. Хэвлок, М. Килгур, А. Уотт, Я. Котт, Н. Армстронг, М. Батлер, М. Левинсон, Д. Кристенсон, К. Свон, Дж. Ричетти и др. (цитируемые фрагменты их работ сопровождаются переводами Н.А. Соловьевой) изменили представление об отношении героя и всезнающего автора, читателя и автора, а также отношение к самому тексту романа, который рассматривается теперь в разных контекстах. Важнейший из них требует внимания не только к корифеям английского романа XVIII в., но также к второстепенным фигурам, в частности к писательницам, чье творчество способствовало развитию повествовательной техники, культуры чувствительности, становлению ненормативной поэтики, сближению с реальностью.
В переходный период зарождаются различные виды романа -исторического, криминального, авантюрно-приключенческого, психологического, сатирического, научно-фантастического (с. 49). В романном поле женской прозы, по мнению Н.А. Соловьёвой, имплицитно присутствует романтическая эпоха. Важнейшие художе-
ственные открытия проявились в воссоздании характера героя, его становления в процессе освобождения от иллюзий, привитых воспитанием. При этом интерес писателей к индивиду сочетался с пристальным вниманием к реальному миру, в который попадает герой. Расширяется поле нравоописания; вместе с тем «индивидуальное сознание становится отражением культурного процесса с характерными для определенной эпохи эстетическими, нравственными и философскими критериями»; оно несет на себе «печать переходного времени» (с. 50).
Н.А. Соловьёва освещает основные стадии возникновения и развития романа, его различных модификаций в английской литературе, раскрывая связи нового жанра с христианской философией и этикой (с. 65), с «новой философией» Ф. Бэкона (с. 67). Суждения последнего содержали «важное для просветительской идеологии зерно: отделение человеческого от божественного идет параллельно с разделением между старым и новым знаниями, не враждебными друг другу. Языческие нарративы передают не христианскую веру, а материальную правду природы» (с. 68).
Истоки раннего английского романа автор усматривает в произведениях Афры Бенн, Деларивьер Мэнли, Элайзы Хейвуд. Героини их любовных романов воспринимали «физическое влечение как освобождение от противоестественных общественных и религиозных ограничений» (с. 77). Творчество Д. Дефо свидетельствовало о связи английского романа с опорой на факты, о движении от факта к вымыслу (с. 90). Влияние эссеистики, документальной прозы, жанра путешествий и памфлета, журналистики, столь ощутимые в разнообразном творчестве Дефо, трансформировалось в стиле его романов - в авантюрно-приключенческом «Робинзоне Крузо» (1719) и семейно-бытовом романе «Роксана» (1724), - демонстрируя сосуществование и переплетение двух ведущих жанровых тенденций (с. 96).
Слово «novel» появилось в Англии в середине XVII в. Эта жанровая категория развивалась медленно от мемуаров и эпистолярного романа XVI-XVII вв. к роману от третьего лица. Две ключевые фигуры английского Просвещения - С. Ричардсон (16891761) и Г. Филдинг (1707-1754) - образовали «сильные энергические поля, в которых происходило формирование жанровой кате-
гории novel» (с. 103). Соперничество писателей стимулировало эволюцию жанра.
«Памела, или Вознагражденная добродетель» (1740) Ричардсона - своеобразный знак, «эмблема эпохи»: «Смелое самодовольство и страсть к приключениям средневекового рыцарства вовсе исчезли - на их место пришла частная жизнь, бедная внешними событиями, но богатая серьезными отношениями в семейной сфере» (с. 104). Этот эпистолярный роман имеет необычную фактуру; письма напоминают дневник, включающий анонимные записки и как бы рассчитанный на читателя (послания Памелы прочитываются сквайером, потом его сестрой) (с. 106). В романе содержатся аллюзии на произведения Ф. Сидни, У. Шекспира, Д. Милтона, А. Поупа, Д. Дефо, Г. Филдинга. Текст романа дает представление об эпохе, нравах, обычаях, характерах, поскольку сюжетный мотив соблазнения невинной жертвы обрастает массой подробностей, связанных с другими действующими лицами, драматическими сценами. При этом ощутимо присутствие жанра romance (с. 108).
Эклектизм «Памелы» очевиден: он напоминает то некий образец «рокайльной литературы, то нравоучительный роман, то нравоописательный с углубленной психологией персонажа: герои трансформируются, меняют свои взгляды, проявляют новые черты характера» (с. 114). Подзаголовок книги «Вознагражденная добродетель» как бы иллюстрирует моральные заповеди автора, который целиком зависит от взглядов Дж. Локка, его «Мыслей о воспитании» (1693). Ричардсон акцентирует идеи просвещения, образования; к роману приложены четыре басни, оттеняющие его мораль. По убеждению писателя, задача романиста - реформировать нравы века; еще в 1739 г. в «Знакомых письмах» Ричардсон писал, что хотел бы показать, «как думать и действовать справедливо и осторожно в условиях самых обычных забот человеческой жизни» (цит. по: с. 116).
Эта установка присутствует и в двух последующих его романах - «Кларисса Гарлоу»1 (1748), «История Сэра Чарльза Гранди-
1 Полное название романа - «Кларисса, или История молодой девушки, заключавшая в себе важнейшие отношения семейной жизни и в особенности открывающая несчастья, которые происходят, когда родители и дети непредусмотрительны в делах брака».
сона» (1753). В первом - самом длинном романе XVIII в. - представлен образ Лавласа, ставшего нарицательным персонажем в качестве обольстителя, легкомысленного светского фата, но по-своему обаятельного. Во втором романе создан образ идеального героя, но холодного и самодовольного; «его добродетель не проходит через испытания, он не борется с самим собой» (с. 118).
Соперником С. Ричардсона на романическом поприще стал Г. Филдинг. Три первых его романа1 - откровенно пародийны; это ответ Ричардсону на языке сатиры. «Мир романов Филдинга, - отмечает Н.А. Соловьёва, - это мир жизнелюбов, открытых и простых людей, свободных от комплексов, со всеми слабостями и глупостями, причудами и заблуждениями» (с. 119). Писателя «восхищали характеры, которые сохраняли высокие душевные порывы, несмотря на удары судьбы», - это пастор Адамс в «Джозефе Эндрюсе», Хартфри в «Джонатане Уайльде», Том Джонс и, конечно, Амелия (одноименный роман Филдинга) (с. 121).
«Джозеф Эндрюс» аккумулировал достижения великого романиста, драматурга, сатирика. Хотя, как истинный просветитель, Филдинг и следовал традициям дидактизма (его главный герой преподает уроки добродетели и целомудрия), но делает он это со значительной долей иронии, которой освещены все сюжетные линии произведения (с. 149). «Джозеф Эндрюс» отходит от канона романа приключений и, приближаясь к реальности, усиливает ее драматизм и динамику.
«История Джонатана Уайльда Великого» явила собой синтез факта и выдумки (с. 122). Г. Филдинг использует графическую технику У. Хогарта в зарисовках жанровых сценок, нередко в сатирической тональности; он верно и точно рисует лондонское дно, шайку бандитов, сопоставимую в моральном отношении с правительственной партией. Жизнь лондонского дна показана как бы изнутри: автор использует жаргон воров и проституток. Филдинг работал «на двух полях» - политическом (критика известного премьер-министра, главы партии вигов Роберта Уолпола) и литератур-
1 «История приключений Джозефа Эндрюса и его друга Абраама Адамса, написанная в подражание манере Сервантеса, автора Дон Кихота» (1742), «История жизни и смерти Джонатана Уайльда Великого» (1743), «История Тома Джонса, найденыша» (1749).
ном (полемика с Ричардсоном). «Просветительские тенденции, критический пафос произведения выдают специфику XVIII в. -объяснять, поучать, исправлять, наставлять, предупреждать, искоренять» (с. 125), - обобщает Н.А. Соловьёва.
«Том Джонс» - «нравоописательный роман», в котором «отчетливо пересекаются два жанровых вида» - история и повествование о современности. Морализаторские тенденции предстают «в ироническом или даже сатирическом ключе, здесь много отступлений о писательском мастерстве, размышлений о человеческой природе и социальной практике» (с. 120). Повествование насыщено упоминаниями Дж. Свифта, А. Поупа, политических памфлетов, свидетельствуя о глубоком проникновении Филдинга в дух эпохи. Постоянные обращения к читателю делают последнего участником создания романной структуры: ему предоставляется возможность домысливать, оценивать и комментировать сцены, что не умаляет роли автора-сатирика. Стилистика сентиментальных романов пародируется (пейзаж, эмоции героев). Филдинг использовал и драматургическую технику; в борьбе с всезнающим автором важное место принадлежит разнохарактерным диалогам. Но главной темой остается «человеческая природа», познание которой зиждется на освоении нового жизненного материала (с. 167). Роман «Том Джонс», отразивший политическую и литературную панораму своего времени, стал поистине «комической эпической поэмой в прозе» (с. 158).
Формула Филдинга - «комическая эпическая поэма в прозе» -«соответствовала статусу поднимающегося жанра novel в полемике с romance»; «несколько хаотичная приключенческая структура» последнего подлежала систематизации, упорядочению, а эпическая повествовательная линия - обновлению за счет характера (с. 157). Формула Филдинга имела глубокий смысл, означая «пародирование и отказ» от принципов romance и «возвращение к европейской эпической традиции» в сочетании с пикареской, биографией, фак-тографичностью (с. 157, 158). Творчество писателя отлично вписывается в картину, или панораму, оформления жанра в сложном идеологическом, историческом, политическом и социальном контекстах (с. 172).
Автор монографии рассматривает также более ранний роман Филдинга «Шамела» (1741), посвященный полемике с Ричардсо-
ном. Это - фарс, бурлеск, пародия на роман «Памела». Если для Ричардсона «человек непонятен и таинствен», то Филдинг «распознает и раскапывает эту таинственность» (с. 158). При этом он сопровождает свою пародию письмами анонимных авторов, которые хвалят «Памелу»: «Однако совершенно очевидно, что выбранные сильные стороны Ричардсона превращаются в свою противоположность... Сцена обольщения Шамелы ее хозяином списана с ри-чардсоновского романа почти буквально» (с. 154). Защита героиней своей невинности дана в откровенно комическом ключе. Ее сюжетная линия представлена в традициях «комедии положений». Роман отвечал потребностям нового читателя, массовой аудитории, сформированной журналистикой. Писатель не исключал занимательности, но он «поднимался над массовой литературой, не подавляя ее, но постоянно ведя с ней полемику и борьбу, иногда ожесточенную, иногда сдержанную. Все его произведения отражают его мощный интеллект» (с. 157).
Такой характеристике соответствуют и два произведения в жанре «путешествия» - «Путешествие в другой мир»1 (1743) и «Дневник путешествия в Лиссабон» (1755). В первом описаны скитания души повествователя после его кончины в загробный мир, сопоставляемый с миром земным, исполненным тщеславия, обманов, несчастий. Литературные аллюзии, черты пародии на рыцарские романы, сатирические зарисовки исторических персонажей, юмор в сочетании с просветительскими идеями сообщают оригинальность роману Филдинга: повествование о путешествии стало «путешествием в собственное Я» (с. 183). Ироническое сочетание факта, документа и вымысла очевидно уже в самом начале произведения. Этот эксперимент продолжается и в «Дневнике путешествия в Лиссабон» (1755), где Филдинг ведет диалог с Филдингом, проясняя ситуацию с «самим жанром путешествия» (с. 185).
Оба произведения свидетельствуют о «нестабильности жанровой системы», в которой возможны не только различные оригинальные модели и структуры, но и «комическое их осмысление». «Путешествия в пространстве и внутри личности как бы совмещаются и дают возможность говорить об эксперименте в области
1 В других переводах - «Путешествие в загробный мир и прочее», «Путешествие из этого мира в следующий».
жанрового мышления в XVIII в. в Англии не как чисто национальной, а как о вовлеченной в общий процесс конструирования европейской повествовательной традиции» (с. 188).
Новаторское представление о сложности «природы человека» присуще и «Путешествию Хамфри Клинкера» (1771) Т. Смол-летта - «роману в письмах» семейно-бытового плана. По мнению Н.А. Соловьёвой, самое главное достижение писателя заключается в том, что «дискуссии и дебаты по разным проблемам» создают в романе «публичную социальную и политическую среду, прекрасно уживающуюся с новыми формами повествовательной техники. Сочетание рафинированности и изысканности ума и невидимой трезвости суждений и даже грубости придают персонажам особый шарм.» (с. 201).
Обращение к роману Г. Маккензи «Человек чувства» (1771), написанному в период острой полемики внутри сентиментализма, потребовало от автора монографии осмысления культа чувствительности, как определенного восприятия действительности, которое было связано с просветительской моралью: «. эмоциональная жизнь воспитывает в личности убеждение, что главное удовольствие состоит в том, чтобы делать добро» (с. 203). Н.А. Соловьёва показывает пеструю картину английского сентиментализма, его динамическую структуру, различные тенденции, смену периодов. «Философские основы английского сентиментализма весьма различны и противоречивы, они отражают сложное взаимодействие с руссоизмом» (особенно с доктриной, изложенной Ж-Ж. Руссо в романе-трактате «Эмиль, или О воспитании») (с. 217). Этот тезис автора монографии подтверждается характеристикой романов Г. Маккензи, О. Голдсмита («Векфильдский священник», 1766), Л. Стерна («Сентиментальное путешествие», 1768) и др.
Монография «о разуме и чувстве в художественном сознании» Англии XVIII в. завершается исследованием готического романа. Готика отразила изменения не только в социальном мире, но и в отношении человека к природе, обострив его чувствительность к красоте. Развитие готического романа, с его культом чувства страха, тревоги, неопределенности, тяготением к иррациональному, сверхъестественному, демоническому, обращением к сумеркам души, к подсознанию, способствовало «совершенствованию знаний о человеке», об усилившейся в его внутреннем мире борьбе добра и
зла (с. 270). Романы Э. Рэдклифф («Удольфские тайны», «Итальянец»), М.Г. Льюиса («Монах»), У. Бекфорда («Нимфа из фонтана»), Ч.Р. Метьюрена («Мельмот Скиталец») и многие другие явились свидетельством обновления и актуализации жанра romance, оказавшего впоследствии огромное влияние на романтиков. Почитателем готического был В. Скотт; в предисловии к «готической повести» Г. Уолпола «Замок Отранто» (1764) он указал на различие между romance и novel, сложные взаимодействия которых во многом определили облик литературного процесса XVIII в.
Е.Г. Руднева
ЛИТЕРАТУРА XIX в.
Русская литература
2010.04.025. ЩЕЛЫКОВСКИЕ ЧТЕНИЯ, 2008: АН. ОСТРОВСКИЙ И ДРАМАТУРГИЯ ЕГО ВРЕМЕНИ (1840-1880-е ГОДЫ): Сб. ст. / Науч. ред., сост. Едошина И. А. - Кострома: Студия полиграфии «Авантитул», 2009. - 256 с.
Статьи сборника объединены в тематические комплексы, каждый из которых снабжен эпиграфом из литературно-критического наследия драматурга1. Издание включает следующие разделы: «Из жизни семьи А.Н. Островского», «Театр и А.Н. Островский», «А.Н. Островский в музыке», «Пьесы А.Н. Островского: Интерпретации и проблемы», «А.Н. Островский в литературном процессе и критике», «Драматургия А.Н. Островского: Лингвокультурологи-ческий аспект», «Из истории русской культуры», «На земле А.Н. Островского».
Открывает «Щелыковские чтения» статья Г. И. Орловой (директор Гос. музея-заповедника «Щелыково») «Из родословия А.Н. Островского (сын Сергей)». Автор приводит краткие биографические сведения о четвертом сыне драматурга (после смерти матери именно он стал владельцем заповедного имения). Через его руки прошла значительная часть бумаг А.Н. Островского, в том числе его письма к жене, которые Сергей Александрович намере-
1 В сборник включен ряд статей, выполненных в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ № 06-04-00118а «Энциклопедия А.Н. Островского».
