CC BY
19
2009.03.037. ИЛЬЗЕ АЙХИНГЕР: ОСОБЕННОСТИ ПОЭТИКИ. Text+Kritik. - München, 2007. - H. 175. - Nach Inhalt:
1. ЩМИЦ-ЭМАНС М. Плохие слова, живые слова: Поэтология и поэзия в творчестве Ильзе Айхингер.
SCHMITZ-EMANS M. Schlechte Wörter, lebendige Wörter: Poetologie und Poesie bei Ilse Aichinger. - S. 57-66.
2. МОЗЕР С. Ver и Rat1: Читая стихи Ильзе Айхингер.
MOSER S. Ver und Rat: Eine Lektüre einiger Gedichte Ilse Aichingers. -S. 70-81.
Для австрийской писательницы и поэта И. Айхингер (р. 1921) язык, стиль, слова, выражения, слоги и звуки, особенно во взаимодействии с людьми - центральная тема, многообразно разрабатываемая в подавляющем большинстве ее поэтических и прозаических текстов. Профессор университета г. Бохума М. Щмиц-Эманс (1) считает, что именно чуткость к языковым явлениям и процессам подталкивает И. Айхингер к неожиданным мысленным экспериментам, формирует специфический тип повествования и сообщает поэтике языковую рефлексию. Ее тексты о языке приобретают форму повествований о воображаемых переживаниях или игре ума, проникнутых подчеркнутым субъективизмом.
В текстах писательницы автор статьи ощущает призыв не доверять языку, демонстрирующий глубинную связь с философской традицией - в особенности с экзистенциальной философией ХХ в. -М. Хайдеггером, К. Ясперсом и др. Проза И. Айхингер о языке и о словах отмечена «ищущим удивлением вопрошающего» (1, с. 59). Слова, выражения, стиль предстают у нее не чем-то само собой разумеющимся, а порождают все новые вопросы. Откуда берутся наименования? На что они могут указывать? Использование слова предстает глубоко отчуждающим процессом, следствием которого становится ощутимое отчуждение говорящего по отношению к себе самому.
1 Ver - в немецком языке представляет собой неотделяемую приставку глаголов, указывающую на перемещение, удаление, постепенное угасание, утрату, неправильность действия. Возможно, важно созвучие со словом «Vers» - стих, стихотворная строка. Существительное Rat означает «совет» (в обоих значениях), а также советник. Целиком немецкое слово «Verrat» означает измену, предательство.
Даже самое пристальное самонаблюдение, полагает И. Айхингер, не дает контроля над языком. В тексте «Плохие слова» («Schlechte Wörter») речь идет не только о том, «как обращаться со словами (и как отказаться от обращения к ним)» (1, с. 60), но и о том, что употребление слов вместе с соответствующими коннотациями представляется не только не запланированным, но и не предсказуемым, обусловленным внутренними законами некоего «языкового процесса». Все слова в этом смысле равны, и даже «великие» слова не имеют никаких привилегий перед остальными.
По мнению И. Айхингер, языковые наименования вещей нельзя считать мотивированными - об этом прозаический текст «Хемлин» («Hemlin»). В каждом абзаце полуторастраничного текста слово «Хемлин» означает что-то новое: имя того, к кому обращен текст; название места; имя женщины на картине Веронезе; шапку письма; «своего рода неразумную радость». В шестом абзаце к Хемлину обращены призыв и предупреждение. В седьмом -гипотетические высказывания. В самом конце исходное многозначное слово повторено еще раз - новая попытка обозначения, провозглашение или призыв? (1, с. 61). Попытка сохранить дистанцию по отношению к языку, продолжая им пользоваться, быстро приводит к противоречию. И. Айхингер полагает, что лишь немногие слова являются «настоящими» - такие как «снег» или «сено». Однако слово «заснеженный» («beschneit») относится, по ее мнению, уже к «лживым словам», ибо «приводит к исчезновению всего, в том числе и самого говорящего» (1, с. 62). Вслед за Гюнтером Айхом И. Айхингер склонна рассматривать мир как «опечатку» и видеть в алфавите залог «псевдопорядка». (1, с. 63).
В отрывке «Мой язык и я» («Meine Sprache und Ich») «язык» персонифицируется в двойной роли сестры и одновременно противоположности «я». Текст показывает, что «я» действует на самом деле, исходя из потребностей своего языка. Вопрос о том, кем в действительности является субъект речи, остается открытым - ибо то, что говорит о себе «я», все-таки остается «моим языком». В целом текст имеет парадоксальный характер, поскольку рассматривает возможность видеть в «своем языке» оппонента - чтобы в процессе речи эту возможность отвергнуть.
Способ письма И. Айхингер представляется непрерывной рефлексией «над языком и вместе с языком» (1, с. 65). С этим свя-
зана и выделенная роль «я-тематики» у австрийской писательницы: сомнения в «моем языке» оказываются одновременно и сомнениями в собственном «я». «Писать, как и просить милостыню, человек может только тогда, когда альтернативой является самоубийство», -признается австрийская писательница (1, с. 66).
Литературный критик и популяризатор поэзии С. Мозер обращается к стихотворениям И. Айхингер. Она опубликовала всего один сборник стихов - «Раздаренный совет» («Verschenkter Rat», 1991), в заглавии которого читаются «чуждые всякой экономии широта натуры и расположение к людям. Но и напрасность дара» (2, с. 70). С. Мозер подчеркивает, что начальный слог первого слова заглавия - приставка «Ver-» - в соединении со вторым словом -«Rat» («совет») - образуют слово, которое не названо прямо, но существует во всех ее текстах, - «Verrat» («предательство»). В стихах И. Айхингер он обнаруживает «совет» и «предательство» одновременно.
Как писала она сама в 1950 г., «мы можем выбирать между Петром и Иудой: отречься или предать» (2, с. 70). На самом деле вопрос об «отречении» не стоит - в нем не содержится возможность писательства. Писательство имеет дело скорее с предательством, ибо предатель не лжет. Он ломает общепринятые законы, подготавливая прыжок: «Когда-нибудь человек должен прыгнуть», -говорит героиня одного из романов писательницы. В стихах сборника С. Мозер обнаруживает похожие «прыжки».
Некоторые слова, считает И. Айхингер, предают свое собственное значение. Так, «заснеженная школа» («beschneite Schulhaus») - это больше не школа, это только снег, под которым школа исчезла. Если же использовать «двунаправленную» приставку «ver», то полученное слово «verschneite» («заснеженная»), хоть и будет означать тот же снег, но сохранит и то, что остается под ним. Слово, которое ничего более не означает, по И. Айхингер, предает (verrät) свое значение.
В стихотворении «Флорестан» («Florestan»), описывающем детскую игру под снегом, исследователь подчеркивает большое количество коридоров, переходов (Übergänge) при отсутствии выхода. Путешествие по снежным лазам предстает долгим и опасным движением из света во тьму, в манящую и опасную ночь, откуда и говорит лирическое «я».
Стихотворение «Зимний ответ» («Winterantwort») формирует парадоксальное впечатление, что Конец - позади нас, а Начало -где-то впереди. Бабушка, к которой обращается лирическое «я», поначалу как будто мертва, но именно она в середине стихотворения задает вопрос: «Разве не в темном лесу/ мы окажемся?». «Нет, - отвечает лирическое "я", завершая стихотворение, - он не темный/ я знаю, я долго жила/ у детей на опушке/ да это вообще не лес» (2, с. 75).
В стихотворении «В перспективе» («Auf Sicht»), как считает исследователь, происходит соединение «совета» и «предательства» в одно. С одной стороны, Йонатан получает от лирического «я» совет совершить прыжок, преодолев страх, с другой - в нем ясно показано, что выбора нет, он не волен решать, прыгать ему или не прыгать, только прыжок, несмотря на пугающую его опасность, может куда-то привести (в перспективе). Так что прыгать придется и лучше осознавать торжественность происходящего (фиалка в петлице) - ведь те, кто остались в комнате (иными словами, не имеют перспективы, заданной в первой строчке стихотворения, -«все открыто»), «беззащитны/ и за любым камнем» (2, с. 77).
«Я», которое говорит в стихотворениях И. Айхингер, - это само стихотворение, считает С. Мозер. Слова - почтальоны; однако на пути, в который они были отправлены, они забыли, что должны передать. В результате в каждом стихотворении просматриваются две противоречащие друг другу тенденции: во-первых, закрытость, погруженность в субъективный мир личных воспоминаний-переживаний, а во-вторых, полная открытость, совершенный отказ от личных интересов.
Автор статьи спорит с теми, кто называет поэтические тексты И. Айхингер герметичными. По его мнению, именно их «радикальная» открытость - не только в том, что касается содержания, но также и формы, и языка - составляет главную особенность ее поэтики.
Е.В. Соколова
