CC BY
29
СОЦИОЛОГИЯ СЕМЬИ И БРАКА
2007.02.013-015. НЕКОТОРЫЕ СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ БРАКА: ТЕОРИЯ И ЭМПИРИЯ. (Сводный реферат).
KING V., SCOTT M. A comparison of cohabiting relationships among older and younger adults // J. of marriage and family. - Minneapolis, 2005. - Vol. 67, N 2 - P. 7-28.
MARCUSSEN K. Explaining differences in mental health between married and cohabiting individuals // Soc. psych. quart. - Wash., 2005. -Vol. 68, N 3 - P. 239-257.
STETS Y., BURKE P. Identity verification, control and aggression in marriage // Soc. psych. quart. - Wash., 2005.- Vol. 68, N 2 - P. 160-178.
В 2005 г. в журнале «Social Psychology Quarterly» была опубликована серия статей, посвященных браку как социально-психологическому феномену. Эти публикации строились по известному алгоритму, принятому в социально-психологических исследованиях подобного рода: выявление проблемы, выдвижение оригинальных гипотез с учетом уже имеющихся в литературе базовых концептуальных положений, сбор эмпирического материала, его анализ, обсуждение результатов, предварительные выводы. Авторы включенных в настоящий реферат двух статей этой серии (Я. Стетс и П. Берк; К. Маркуссен) представляют американскую социальную психологию так называемой социологической ориентации; эмпирической базой их работы служат статистические данные и результаты лонгитюдных исследований семьи и брака в США в рамках Общенационального проекта (1987-1988 и 19921994), а также материалы, собранные в ходе собственной эмпирической работы (письменные опросы и интервью, беседы, дневниковые записи) преимущественно среди жителей штата Вашингтон. Помимо общей методологической ориентации на социологию (а не психологию) в качестве «ведущей» дисциплины, статьи социаль-
ных психологов, представленные в данном реферате, объединяет стремление обозначить новые, нетривиальные аспекты супружества в стадии становления (первый-второй годы совместной жизни молодых пар без детей; первый брак), а также найти точки пересечения микро- и макросоциальных процессов в браке, проследив характер влияния внутренних отношений на общество в целом.
Ян Стетс и Питер Берк (Калифорнийский университет, Риверсайд) анализируют процесс верификации (подтверждения) идентичности как один из индикаторов устойчивости брака, а также роль агрессивного поведения как компенсаторного средства в нестабильных супружеских отношениях, нарушающих ощущение контроля над внешним миром у одного из партнеров. В поле их зрения находятся следующие социально-психологические аспекты супружества: подтверждение/неподтверждение адекватной идентичности каждого из брачных партнеров в ходе их взаимоотношений; баланс/дисбаланс личной идентичности супруга как отражение адекватных его внутреннему Я реакций партнера; контроль/потеря контроля над ситуацией в случае недостаточного подтверждения идентичности в браке; агрессия как способ восстановления контроля и утверждения своей исходной идентичности за счет дестабилизации супружеских отношений.
Авторы выстраивают свои гипотезы, руководствуясь общей теорией контроля идентичности (ТКИ), которая, в свою очередь, опирается на традиционную для социологической социальной психологии концепцию «зеркального Я» (индивидуальная идентичность как отражение реакций и оценок значимых других; совпадение/расхождение социальных значений и оценок своей личности с внутренними представлениями о своем подлинном Я). В процессе непрерывного мониторинга реакций значимых других (куда, разумеется, относятся супруг/супруга) на собственную идентичность индивид вырабатывает ту или иную самооценку и чувство «эффективности своего Я». Несовпадение реакций извне с выработанным индивидом представлением о себе чревато потерей чувства контроля над ситуацией, эмоциональным взрывом и поступками, направленными на восстановление социально-психологического баланса внешнего и внутреннего любой ценой. На этом фоне, пишут психологи из Калифорнии, становится очевидным, что «недостаток верификации идентичности со стороны партнера по браку подрывает взаимную эмо-
циональную привязанность супругов, разрушает ощущение единства и приводит к краху супружеского союза» (3, с. 160).
Стес и Берк предлагают расширить рамки сложившейся концепции верификации идентичности, дополнив ее двумя новыми аспектами. Это: а) контроль (чувство контроля) над внешним миром как средство подтверждения исходной идентичности индивида, б) агрессия как способ компенсации недостаточного контроля. «Дефицит подтверждения идентичности, - утверждают авторы, - угрожает не только уже состоявшимся значениям внутреннего Я, но также чувству "владения ситуацией", т.е. ощущению контроля над внешним миром» (там же). На этом фоне верификация подлинного Я оказывается двухступенчатым процессом: недостаток верификации ведет к попытке ужесточить внешний контроль, недостаток контроля чреват агрессией в надежде восстановить должный уровень владения ситуацией. Применительно к супружеским отношениям сказанное означает, что агрессия не является прямым следствием неподтвержденной идентичности одного из супругов; она опосредована ощущением утраты контроля над внешним миром и попытками восстановить status quo посредством (насильственного) принуждения брачного партнера к такому поведению, которое подтвердит сложившуюся личную идентичность «пострадавшего».
Согласно ТКИ, люди стремятся устанавливать и поддерживать такие ситуации и отношения, в которых их идентичность легко поддается верификации. Рассмотренное под этим углом зрения, супружество оказывается одним из вариантов устойчивого контекста подтверждения идентичности каждого из брачных партнеров. В тех случаях, когда исходная идентичность кого-либо из супругов не находит подтверждения в ответных реакциях другого, он теряет чувство самоэффективности и испытывает дефицит внешнего контроля. Следствием этого дисбаланса становится ужесточение контроля над партнером и стремление показать, «кто в доме хозяин». Говоря о контроле и агрессии как социально-психологических параметрах супружества, авторы полагают, что речь идет, во-первых, только об однонаправленном и негативном по своему воздействию контроле (т.е. о том, как один из партнеров принуждает другого к действиям, которые тому не по душе); во-вторых, о так называемом бытовом (ситуативном) супружеском насилии, которое не угрожает здоровью и жизни партнера (в отличие от домашнего насилия как
пункта полицейских сводок и криминальных отчетов). Этот нюанс, по мнению Стетса и Берка, как раз и отличает социально-психологическое понимание супружества как арены межличностных отношений от социологии брака и криминального анализа; более того, осмысление ситуативной супружеской агрессии как опосредованного отражения не нашедшей подтверждения в браке личной идентичности одного из партнеров позволяет разрабатывать терапевтические стратегии, которые предотвращают перерастание агрессивного поведения в криминальный тип насилия, угрожающий стабильности социального целого.
Авторы формулируют следующие гипотезы, которые подлежат эмпирической проверке:
1) верификация идентичности повышает уверенность в себе как личности (Я-эффективность);
2) верификация идентичности снижает уровень контроля над партнером по браку;
3) снижение уровня Я-эффективности увеличивает степень контроля над партнером;
4) контроль над супругом (стремление подчинить своей воле, заставить «плясать под свою дудку») повышает уровень агрессии в семейном союзе;
5) агрессия снижает совокупную верификацию идентичности в браке на протяжении года, следующего за ее постоянным использованием (в качестве средства восстановления контроля над ситуацией и чувства Я-эффективности).
Материалом для проверки выдвинутых гипотез послужили данные долгосрочного исследования динамики супружеских ролей в первые два года брака (1991-92, штат Вашингтон). В опросах участвовали 574 пары старше 18 лет, состоявшие в первом браке и не имевшие детей. Стетс и Берк считают данную выборку репрезентативной для США в целом (средний возраст молодоженов, впервые вступивших в брак, 25 лет, образование не ниже колледжа, 86% - белые, 3% - афро-американцы, остальные - представители иных национальных меньшинств). Респондентам было предложено 90-минутное интервью face-to-face; они также представили дневниковые записи (1 неделя записей - 10 недель перерыв) и участвовали в 15-минутной видеозаписи супружеских диалогов, касавшихся проблем ролевой идентичности каждого из супругов. Мужья и же-
ны рассматривались как обособленные группы респондентов. Ролевая идентичность супругов анализировалась в трех измерениях: инструментальном (кто ходит в магазин, убирает дом, готовит пищу, занимается ремонтом), экспрессивно-эмоциональном (кто поддерживает контакты с родственниками, является инициатором сексуального общения) и экономическом (кто является основным «добытчиком» в семье до рождения детей). Ролевая активность, отвечающая стандартам идентичности каждого из супругов, рассматривалась преимущественно не в виде поведенческих актов и конкретных действий, а в качестве представлений о том, как должен вести себя каждый применительно к тому или иному виду деятельности. Тем самым можно было проследить степень соответствия внутренних стандартов идентичности (как следует поступать мужу/жене) и ролевых экспектаций каждого из партнеров в отношении друг друга. Другими словами, ролевая идентичность - в полном соответствии с традицией символического интеракционизма - рассматривалась как динамический, но относительно устойчивый набор значений.
В эмпирическом анализе Стетса и Берка измерению подлежали следующие социально-психологические аспекты супружества как арены межличностных отношений: верификация идентичности (степень близости/расхождения стандарта и реальной практики супружеской жизни); Я-эффективность («я не справляюсь с ситуацией», «я могу решить эту проблему не хуже других»); контроль («я могу заставить его/ее делать, как я хочу», «я придерживаюсь некоторых правил в отношениях с супругом/супругой»); агрессия («я никогда - часто - чаще п-числа раз в году кидаю в него/нее вещи, бью посуду, кусаюсь, угрожаю кухонным ножом»). Итоговый анализ подтвердил в целом гипотезы авторов относительно опосредованной роли бытовой агрессии и контроля над супругом в тех случаях, когда идентичность одного из партнеров по браку не находит должного подтверждения. Неожиданностью оказалось некоторое различие в уровне и «качестве» мужской и женской агрессии в браке: женщины чаще, чем мужчины, прибегали к ней на второй год брака. По мнению Стетса и Берка, это означает, что менее опасное (вследствие их анатомических параметров) агрессивное поведение женщин оценивается ими как эффективный способ «овладеть ситуацией» и «поставить на своем», тогда как мужчины на второй год супружества склонны ужесточать контроль в браке
иными способами. Разгулу «женской агрессии» способствует также социальный стереотип, рисующий жену в качестве жертвы криминального мужа.
В заключение калифорнийские психологи формулируют два основных вывода, касающихся социальной психологии брака. Во-первых, для адекватного понимания бытового насилия в контексте межличностных отношений супругов необходимо учитывать социально-психологические измерения агрессивного поведения, в частности - тот факт, что агрессия является косвенным (опосредованным) проявлением недостаточной подтвержденности личной идентичности в браке. Во-вторых, дефицит верификации идентичности в контексте супружеских отношений, провоцирующий попытки восстановления контроля (в том числе - путем бытового насилия), порождает более серьезные проблемы на уровне общества в целом.
Кристин Маркуссен (Кентский университет, Огайо) обращается к теме душевного здоровья людей, состоящих соответственно в официальном или гражданском браке. Общепринятый вывод социологов и демографов, так или иначе затрагивавших эту проблему, сводится к тому, что официальный брачный союз более благоприятен для адекватного психологического самочувствия партнеров, чем сожительство вне брака. Не оспаривая этого тезиса, который подкреплен многочисленными эмпирическими данными, автор предлагает более детально проанализировать собственно социально-психологические факторы, обусловливающие преимущества брака перед свободными отношениями с точки зрения «ментального благополучия партнеров».
Такой анализ представляется тем более необходимым, что результаты эмпирических исследований, которые сегодня имеются в распоряжении социальных аналитиков, не вполне согласуются друг с другом. Так, в работах К. Росс показано, что партнеры, не оформлявшие свои отношения, склонны к депрессии не менее, но и не более, чем законные супруги. Между тем А. Горовиц и Х. Уайт обнаружили, что по этому признаку состоящие в гражданском браке находятся «между» официальными супружескими парами и одинокими людьми.
Кроме нестыковки эмпирических данных, Маркуссен обращает внимание на методологические расхождения аналитиков, обращавшихся к этой теме. Социологи, экономисты и демографы
ставят во главу угла социально-экономические и демографические параметры брачных и внебрачных союзов, хотя и признают роль социально-психологических факторов, создающих «атмосферу» близких межличностных отношений. Однако в социально-психологической литературе накоплен обширный материал, касающийся действия психологических защитных ресурсов (социальная поддержка, самооценка, ощущение владения ситуацией и т.п.). Этот материал, считает автор, может существенно помочь в осмыслении специфики душевного здоровья и психологического благополучия партнеров, состоящих и не состоящих в официальном браке. В этой связи Маркуссен предпринимает попытку объединить в рамках целостного исследовательского проекта социоэко-номические, демографические и психологические аспекты брака и внебрачного партнерства.
В данной статье Маркуссен ставит две задачи: 1) дополнить анализ экономических, демографических и социальных характеристик брака осмыслением психологических защитных ресурсов партнеров, состоящих в официальных и незарегистрированных союзах, а также сопоставить степень их эмоциональной вовлеченности в союз и представления о его «справедливости»; 2) рассмотреть (в первом приближении) вопрос о том, в какой мере брачный статус детерминирует душевное здоровье индивидов, принимая во внимание тот факт, что выбор в пользу официального либо неофициального союза может также оказаться следствием исходного душевного благополучия/неблагополучия субъектов выбора.
Опираясь на эмпирические данные и предварительные выводы социологов и демографов, Маркуссен выдвигает ряд гипотез относительно факторов, которые могут избирательно влиять на душевное здоровье супругов и партнеров, ограничившихся гражданским браком. При этом в ее собственном исследовании значимыми оказываются два индикатора психологического благополучия личности - склонность к депрессивным состояниям и алкоголизму. Две первые гипотезы автора связаны с социоэкономическим статусом партнеров. В литературе четко фиксируется более высокий уровень доходов и образования, характерный для тех, кто предпочел брак свободному союзу. На этом фоне Маркуссен считает возможным предположить, что более высокий социоэкономи-ческий статус супругов обусловливает их меньшую склонность к
алкоголизму и депрессии по сравнению с партнерами, состоящими в гражданском браке.
Следующая пара гипотез касается степени социоструктурной и эмоциональной поддержки, на которую могут рассчитывать супруги и сторонники неофициального союза, а также связи социальных ролей (супруг/внебрачный партнер) с психологическими защитными механизмами личности. Несмотря на очевидную тенденцию современного западного общества к увеличению числа гражданских браков (и, как следствие, к повышению степени социальной толерантности в отношении партнеров, не состоящих в официальном браке), роль супруга продолжает оставаться в глазах общества более значимой и обеспечивает весомую социоструктурную поддержку ее носителю, замечает Маркуссен. Кроме того, как свидетельствуют эмпирические данные, супруги могут рассчитывать на более стабильную взаимную эмоциональную поддержку, чем сожительствующие вне брака. Наконец, брак как нормативный социальный институт предоставляет его субъектам более устойчивый и социально привлекательный статус и тем самым повышает их самооценку. Другими словами, брак привносит смысл и значение в психологическую Я-концепцию личности, а значит - «не только эмоционально привязывает индивидов друг к другу, но и обеспечивает эффективность личностных защитных механизмов» (с. 241). Поэтому можно предположить, пишет автор, что более высокая степень развития защитных психологических ресурсов в браке снижает склонность к депрессии и алкоголизму.
Третья группа гипотез Маркуссен относится к степени удовлетворенности отношениями и представлениям об их «справедливости». Общий вывод социологов состоит в том, что брак приносит партнерам большую эмоциональную удовлетворенность, чем неофициальные отношения. Социально-психологическая теория социального обмена и, в частности, понятие его «справедливости» (равноправия сторон) позволяет более глубоко проникнуть в специфику самых близких межличностных отношений. Под справедливостью отношений здесь имеется в виду пропорциональность эмоционально-психологического вклада и отдачи каждого из участников интеракции. Как свидетельствуют исследования, люди, не состоящие в браке вообще (ни в какой его форме), обладают большим душевным равновесием, чем те официальные супруги,
которые считают свой союз «несправедливым». Однако состоящие в гражданском браке все же имеют больше оснований сетовать на «несправедливость» партнера, чем супруги; кроме того, они чаще допускают возможность разрыва настоящих отношений и более склонны к поиску «альтернативы», чем те, кто зарегистрировал свой брак. В определенной мере эта склонность обусловлена большей экономической независимостью друг от друга партнеров, не спешащих вступать в официальный брак.
Что же касается удовлетворенности отношениями, то супруги, как правило, демонстрируют гораздо большую вовлеченность в межличностную интеракцию, чем состоящие в гражданском браке. Социальные психологи определяют «вовлеченность» (удовлетворенность отношениями) как устойчивый баланс эмоционально-психологических «выгод» и «затрат», включая потерю тех или иных социальных ролей (например, профессионала высокого уровня для жены и матери). Эмпирические данные говорят о том, что партнеры - в отличие от супругов - склонны меньше задумываться о негативных психологических последствиях гипотетического разрыва отношений. В этой связи автор предполагает, что более высокий уровень удовлетворенности отношениями (как «равноправными») в браке - по сравнению с неофициальным союзом - способствует меньшей склонности супругов к депрессии и алкоголизму.
Свою заключительную гипотезу Маркуссен называет «альтернативной», поскольку она сводится к предположению, что разные уровни социально-психологического благополучия людей, состоящих соответственно в официальном и гражданском браке, объясняются «не социальной каузальностью, а социальной селекцией» (с.243). Иначе говоря, индивиды впадают в депрессию и пьют горькую не потому, что их союз - неофициальный, а, напротив, предпочитают необременительные, но относительно стабильные (по сравнению со случайными связями) отношения, поскольку изначально страдали душевным нездоровьем (склонностью к депрессии и злоупотреблению алкоголем). Предпочитая сожительство браку, эти люди просто следуют выбору, продиктованному (в том числе) неблагополучием их внутреннего Я. Данная гипотеза пока не нашла явственного эмпирического подтверждения, замечает автор, тем не менее ее необходимо принять во внимание в качестве
существенной детерминанты душевного здоровья в контексте брачных отношений.
Материалом для проверки гипотез К. Маркуссен послужили данные опросов, проводившихся в рамках упомянутого выше Национального проекта «Семья и брак в США» (1987-88 гг. -13017 респондентов, 1992-94гг. - 10005 респондентов первой волны). В рамках этих опросов супружеским парам и тем, кто сожительствовал вне брака, предлагались вопросы, которые в том числе касались частоты депрессивных состояний и употребления алкоголя. Поэтому данный материал мог послужить отправным пунктом для верификации гипотез Маркуссен.
В целом нашла подтверждение общая методологическая установка ее проекта, а именно - тезис о том, что «совокупный учет социоэкономических ресурсов, личностных психологических защитных механизмов и социально-психологических составляющих близких межличностных отношений способствует более глубокому пониманию специфики ментального здоровья партеров, состоящих в официальном или свободном союзах» (с. 252). Был конкретизирован вывод социологов и демографов о преимуществах брака перед сожительством с точки зрения психологического самочувствия партнеров. В отличие от существующих исследований, которые просто констатирую важную роль социально-психологических ресурсов применительно к близким межличностным отношениям, в данной работе были продемонстрированы дифференцированное действие защитных механизмов личности в контексте брака и внебрачного союза и особенности функционирования этих механизмов в каждом из данных контекстов. Полученные результаты свидетельствуют, что частота депрессивных состояний у людей, являющихся супругами, ниже, чем у тех, кто не регистрировал свой союз. Что же касается злоупотребления алкоголем, то, как выяснилось, брачный статус не является здесь решающим фактором.
Данный проект, пишет в заключение своей статьи К. Мар-куссен, позволил выявить проблемы, которые определят направление дальнейших исследований в сфере социальной психологии семьи и брака. Во-первых, предстоит выяснить, почему брачный статус (официальный/неофициальный союз) практически не влияет на самооценку партнеров - при том, что защитные ресурсы личности более эффективны в ситуации брака, чем внебрачного сожительст-
ва. Во-вторых, на фоне тенденции современного западного общества к росту популярности гражданских браков необходимо пересмотреть само содержание термина «сожительство», отказавшись от трактовки его как гомогенного, однозначного социально-психологического феномена. На повестке дня - выявление социальных, экономических, демографических, психологических параметров различных типов «сожительства» (неофициальный союз, гражданский брак, внебрачные отношения), анализ его возможных социальных функций (шаг к официальному браку, альтернатива браку как социальному нормативу, следствие психологической и социальной девиантности) и особенностей душевного здоровья партнеров в зависимости от причин их выбора в пользу неофициальных близких межличностных отношений.
Американки В. Кинг и М. Скотт, опираясь на те же данные Национального проекта по изучению семьи и брака в США, что и авторы статей в «Social Psychology Quarterly», намерены «сопоставить отношения сожительства разных возрастных категорий» (с. 1). Тем самым они предполагают конкретизировать (на эмпирическом уровне) социальное и психологическое содержание понятия «сожительство», добавив к уже известным его параметрам возрастное измерение. В отличие от работ Маркуссен, Стетса и Берка статья Кинг и Скотт носит дескриптивный характер и не затрагивает теоретических аспектов проблемы «брак или внебрачный союз». Ценность данного сопоставительного исследования заключается в попытке привлечь внимание к изменению социально-психологических функций сожительства (как типа межличностных отношений) в зависимости от возрастной (и, в меньшей степени, ко-гортной) принадлежности партнеров.
Называя распространение «паттерна сожительства вне брака» самой драматической особенностью динамики семейной жизни в ХХ в., Кинг и Скотт приводят статистические данные, свидетельствующие о возрастной дифференциации этого процесса. Между 1980 и 1990 гг. в США количество внебрачных союзов среди людей до 40 лет увеличилось вдвое, тогда как среди партнеров, перешагнувших 60-летний рубеж, их число утроилось; в 2000 г. в незарегистрированном браке состояли 1,2 млн. американцев старше 50 лет, 1,7 млн. - в возрасте 40-49 лет, более 2,6 млн. - 30-39 лет и почти 3,6 млн. не достигших 30. По мере того как нынешние моло-
дые люди, которые предпочли сожительство официальному союзу, будут переходить в следующие возрастные категории, тенденция к росту «внебрачных межличностных отношений интимного свойства» среди людей старшего возраста в США упрочится, считают авторы. «Вполне вероятно, - пишут в этой связи Кинг и Скотт, - что сожительство вне брака станет наиболее предпочтительной формой близких отношений среди пожилых» (с. 8). Учитывая наметившуюся перспективу, они считают необходимым обратить самое пристальное внимание на специфику неофициальных союзов среди людей старшего возраста и включить возрастной параметр в число индикаторов качества и устойчивости межличностных отношений партнеров, не состоящих в браке.
Фокусом своего исследования Кинг и Скотт считают возраст как фактор, влияющий на следующие аспекты отношений сожительства: качество и стабильность союза; его устойчивость перед лицом житейских невзгод; причины, обусловившие выбор внебрачных отношений; перспективы их официального оформления в дальнейшем.
Сожительство партнеров вне брака как социальный феномен стало предметом специального анализа только в конце 80-х годов прошлого века. В поле зрения исследователей в первую очередь попали его «внешние» характеристики - социальное значение (альтернатива официальному союзу или прелюдия к нему), влияние на процессы рождения и воспитания детей. Только в последние годы обозначился интерес аналитиков к качественной специфике отношений между партнерами внутри внебрачного союза. При этом возрастная дифференциация социально-психологического климата, характерного для неофициальных отношений, все еще не принимается а расчет; еще менее исследованы внебрачные отношения людей старшего возраста. В опросах и интервью (включая общенациональный проект по семье и браку в США) практически не встречаются вопросы, касающиеся возрастной (и тем более когорт-ной) специфики неофициальных союзов; вопросы же, актуальные для пожилых партнеров (пенсия, социальное обеспечение, взрослые дети, внуки, наследство и т.п.), отсутствуют вовсе. Одной из причин невнимания к неофициальным союзам пожилых автор считает опровергнутый, но не изживший себя стереотип, согласно которому «любовь - это забава молодых». По той же причине, веро-
ятно, не исследован и возрастной аспект самого факта выбора в пользу неофициального союза (который оказывается предпочтительнее, чем брак, с одной стороны, и свидания от случая к случаю -с другой).
Несмотря на скудость наличного эмпирического материала, авторы формулируют ряд гипотез и пытаются верифицировать их, опираясь на данные Общенационального проекта по семье и браку, а также на результаты некоторых социально-психологических и социологических исследований жизненного цикла, возрастной психологии, брачного статуса и т. п. Кинг и Скотт предполагают, что: а) паттерны сожительства людей старшего возраста (по сравнению с поколениями 20-, 30- и 40-летних) отличаются более высоким уровнем стабильности и удовлетворенности отношениями; б) партнеры старшего возраста, не состоящие в браке, как правило, не имеют намерений пожениться; в) причины, побуждающие их вступить в неофициальный союз, отличаются от аналогичных мотивов более молодых людей. Помимо возраста Кинг и Скотт учитывают в своем предварительном анализе такие социальные характеристики отношений сожительства, как пол, раса, образование партнеров, длительность их союза, наличие в доме детей, прежний опыт брака либо внебрачного сожительства.
Подводя итоги «первого опыта осмысления различий между возрастными категориями с точки зрения качества, значения и целей сожительства» (с. 10), авторы подчеркивают, что люди старшего возраста в целом демонстрируют большую удовлетворенность отношениями такого рода, чем молодые партнеры. Их союзы отличает более высокая степень «супружеской верности» (как сексуального, так и психологического плана); они проводят больше времени 1е1>а-1е1;, реже конфликтуют, менее бурно выражают свои эмоции и меньше, чем молодые, беспокоятся о будущем. Однако, не собираясь расставаться, пожилые партнеры гораздо реже, чем молодые, предполагают вступить в брак. Тем не менее они чаще говорят о том, что счастливы («весьма», «очень», «чрезвычайно») в своем союзе. Можно сделать вывод, пишут Кинг и Скотт, что люди пожилого возраста рассматривают сожительство как альтернативу браку (на фоне прежнего опыта брачной жизни, развода, вдовства, внебрачного сожительства), молодые же - как прелюдию к нему. Для партнеров старшего возраста их союз является удовлетвори-
тельным способом психологической, экономической, сексуальной организации жизни «здесь и теперь», для молодых это чаще всего «пробный брак», практическая оценка совместимости в повседневной жизненной рутине. Пожилые люди не желают брака вследствие прежнего жизненного опыта (необязательно негативного), они оберегают вновь обретенную свободу (вследствие развода, вдовства, разрыва прежних отношений, прекращения обязательств перед выросшими детьми) и дорожат своей независимостью. Молодые люди посредством сожительства нередко стремятся выяснить «степень риска», которым чревато семейное будущее. Кроме того, люди старшего возраста имеют возможность строить более гармоничные отношения с партнером, так как для них остались в прошлом многие проблемы молодости (сочетание карьеры и семейных обязанностей, рождение и воспитание детей).
Таким образом, пишут в заключение Кинг и Скотт, «выявленные различия между молодыми людьми и людьми старшего возраста применительно к отношениям сожительства являются следствием нелинейной комбинации таких факторов, как возраст и возрастной жизненный опыт, а также результатом когортных особенностей» (с. 25), т.е. специфики социально-исторических и социально-психологических условий жизни конкретных поколений. Последний аспект проблемы требует особенного внимания. В этой связи вполне вероятно, что грядущее поколение пожилых американцев (практикующих сегодня внебрачное сожительство) будет демонстрировать меньшую (или качественно иную) удовлетворенность отношениями вне брака, чем их нынешние отцы и деды. В дальнейших исследованиях необходимо также учитывать, что молодые и пожилые респонденты, отвечая на вопросы, могут использовать совершенно различные критерии оценки своих партнерских отношений, опираясь на свой жизненный опыт и опыт своего поколения.
Главным итогом своей работы Кинг и Скотт считают доказательство того факта, что нынешнее представление о феномене сожительства, его социальном значении и функциях не может безоговорочно применяться для осмысления внебрачных союзов людей старшего возраста.
Е.В. Якимова
