CC BY
61
2004.02.008. ЕГОРОВ О .Г. РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ДНЕВНИК XIX В.: ИСТОРИЯ И ТЕОРИЯ ЖАНРА. - М.: Флинта; Наука, 2003. - 280 с.
Реферируемая монография является продолжением серии исследований литературного дневника. Она имеет обобщающий характер и охватывает дневники разных авторов, в том числе и не литераторов.
На материале дневниковой прозы (около 70 образцов) автор исследования кандидат филол. наук О.Г. Егоров анализирует структурные элементы дневника, его жанровую специфику и эволюционные связи с художественной прозой1. Литературный дневник имеет большую и богатую историю. Его истоки восходят к поздней античности. Прообразом дневника были «Размышления» Марка Аврелия. Последующие эпохи внесли значительные изменения в структуру жанра, но не изменили его сущности: дневник остался разговором с самим собой, монологом, обращенным не к слушателю или читателю, а к себе, в расчете на чтение в будущем. Автор отмечает, что во все времена сохранялся устойчивый интерес к дневнику, но пик его приходится на эпоху предромантизма и XIX в. В дневнике нашло отражение присущее тому времени стремление личности противопоставить жестким социально-сословным определениям события своей внутренней жизни и поднять их до уровня общественно значимых явлений.
Дневники были распространены как в писательской среде, так и в кругах, далеких от профессиональной литературы. Их вели художники, музыканты, политические деятели, путешественники, актеры и даже грамотные крестьяне. На определенном социально-историческом этапе дневник становится элементом духовного быта и начинает соперничать с эпистолярным жанром.
В неоднозначных отношениях находится дневник с мемуарами, которые уступают дневнику с историко-документальной точки зрения: синхронность дневниковых записей по отношению к изображаемым событиям придавала жанру те качества оперативности и достоверности, которые не покрывались глубиной и философичностью поздних оценок в мемуаристике.
По мнению автора, своеобразие дневника связано с его пограничным положением между рукописной и печатной литературой. Оставаясь
1 Реферат предыдущей книги О.Г. Егорова «Дневники русских писателей XIX в.» (М.: Флинта; Наука, 2002. - 288 с.) см.: Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 7, Литературоведение: РЖ / РАН. ИНИОН. - М., 2003. - № 4.
по своей природе «камерным» жанром, дневник тяготел к чтению в узком - семейном или дружеском кругу, что не предполагало тиражирования. В то же время у друзей, близких и литературных поклонников дневникове-да (т.е. того, кто ведет дневник), нередко возникало желание сделать документ личной жизни достоянием общественности. Хотя в XIX в. число прижизненных публикаций дневников их авторами ничтожно мало, дневниковый жанр имел устойчивую тенденцию к выходу на столбовую дорогу печатной литературы, особенно в периоды больших общественных подъемов.
Автор отмечает, что в дневниковом жанре отразилось диалектическое противоречие «между единичностью и тотальностью»: осознавшая свою ценность субъективность противопоставляет себя в дневнике всеобщности природы и социума. В дневнике человеческая субъективность отражается в разных стадиях своего развития, соотносящихся с внешним миром по принципу тяготения и отталкивания. В период созревания индивид стремится в дневнике раскрыть формирующуюся субъективность, изолировав ее от внешнего мира; такой дневник отличается замкнутостью формы, обязательностью тех ее структурных элементов, которые свойственны именно данному типу. На следующей стадии структура дневника становится более подвижной, ее элементы подчиняются закону взаимозаменяемости; в структуре отражаются многообразные отношения индивида с миром, который уже не изолируется, как прежде, а становится равноправным объектом изображения. Смена ценностных ориентиров автора приводит к структурной дифференциации дневника. На заключительной стадии развития индивида дневник снова перестраивается: формальные элементы, свойственные предыдущим этапам, «снимаются» в поздних дневниках; они присутствуют в «свернутом виде» как предметы рефлексии, воспоминаний, раздумий. Например, поздние дневники Л. Толстого разделены их автором на части - констатирующую («делал») и анализирующую («думал»).
Пересекаясь в определенных творческих целях с другими нехудожественными жанрами, дневник тоже содержал в себе значительный прагматический потенциал: он помогал автору в трудных жизненных обстоятельствах (к примеру - дневник тюрьмы и ссылки), служил средством систематизации и анализа профессионального опыта (служебные дневники).
Принципиальным отличием дневника от любого другого литературного жанра - как художественного, так и нехудожественного - явля-
ется то, считает О.Г. Егоров, что он представляет собой не бытие, а становление, и все его элементы воспринимаются не как части некоей устоявшейся структуры, а как процесс. От субъективного восприятия времени как индивидуального психобиологического ритма, через усвоение социального хронотопа - к постижению исторического временного потока - таково направление движения творческого сознания автора в дневнике. Многомерность времени и пространственная всеохватность являются универсальными характеристиками дневникового жанра.
О. Г. Егоров отмечает, что, несмотря на принципиальное отличие дневника от других нехудожественных жанров и «большой» литературы, его жанровая структура содержит ряд элементов, свойственных последним. Это относится прежде всего к образному строю. Содержательное наполнение любого образа дневника зависит от мировоззрения и творческой установки его автора, и в этом отношении дневниковый образ сродни художественному. Уступая в выразительных средствах художественной прозе, дневниковый образ вбирает в себя то неповторимое, уникальное, что по прошествии времени становится исторической характерностью. Многие дневниковеды (Пушкин, Герцен, Никитенко, Короленко и др.) понимали значимость своих записей для будущего и старались отчетливее рисовать образы современников. Дневники дают более яркие портреты их авторов, чем художественное наследие - писателей. Ряд дневников XIX в. приобрел популярность благодаря выразительности образов их авторов (М.К. Башкирцева, К. Романов, С.А. Толстая) - в таких дневниках фигура дневниковеда заслоняет собой события.
Диалектика дневникового жанра предстает как непрерывное приближение и удаление автора к миру и от мира. В этом отношении дневник был далек от того пути, по которому следовала «большая» литература, стремившаяся в своем движении к всеохватности внешнего мира, параллельно углубляясь в мир внутренний. Дневник не признавал такой траектории: абсолютным для него мог быть либо мир души, либо социум.
Господство биполярной типологии диалектически контрастирует с жанровым многообразием дневников. В области жанрового содержания дневник может соперничать с художественной прозой и даже поэзией. Нет ни одной сферы бытия, на которую не устремлялся бы взгляд днев-никоведов. В этом отношении дневник представляет собой определенную параллель «большой» литературе: по дневникам можно проследить, как уходит в прошлое дореформенная патриархальная усадьба, как утвер-
ждаются новый быт и мышление. Все это достигается при помощи многообразных средств, которые отработал дневник в ходе своей эволюции.
Понятие дневникового метода является коррелятом художественного, творческого метода, но методы дневника принципиально отличаются от беллетристических. Во-первых, принципы отбора жизненного материала в дневнике не укладываются в понятия типа реализма. Днев-никовед скромнее беллетриста в выборе средств и приемов воссоздания жизни, зато его методы мобильнее в силу их прагматической ориентированности. В выборе метода он не оглядывается на традицию, данность -метод связан с жизненной линией автора дневника и воспринимается как составляющая этой жизни.
Стиль дневника, так же как и пространственно-временная организация его записей, отражает степень освоенности мира, степень приближения или удаления автора от объективной реальности. Дневник XIX в. запечатлел три уровня постижения мира: фиксацию событий, их упорядочение и эстетизацию. Первый уровень отличается простотой и даже примитивностью речевых форм, но отнюдь не характеризует меру литературного дарования автора. Используя такой стиль, автор выполняет определенное творческое задание, для него дневниковая запись служит опорным сигналом, который поможет впоследствии восстановить целостную картину жизни. Вторая группа речевых средств призвана рационально истолковать зафиксированную в дневнике жизненную ситуацию, максимально проникнув в ее сущность. Третья стилевая разновидность способствует созданию законченной, эстетически выразительной, но субъективной в своих основаниях модели мира.
Отличительной особенностью дневника, своеобразным философским принципом является открытость его композиции: дневник либо прерывается в силу резкого поворота в судьбе автора, либо считается завершенным самим дневниковедом, - большинство дневников, однако, оставляют впечатление недоговоренности. Тем не менее композиция входит как структурный элемент в число особенностей, составляющих жанр.
О.Г. Егоров отмечает, что категория сюжета, в отличие от композиции, не привилась к дневниковой прозе в силу того, что автор не волен управлять событиями, как беллетрист, или группировать их в завершенный ряд с точки зрения исторической ретроспекции, как мемуарист. В истории дневника XIX в. опытов сюжетной организации событий немного, тем не менее имеющиеся образцы подобного рода свидетельствуют об
одном из продуктивных способов взаимодействия дневника с художественной прозой.
Несмотря на свое периферийное положение в литературе, дневник оказался очень динамичным жанром с точки зрения взаимодействия с другими литературными формами. Причем этот процесс имел двоякий характер: как на уровне усвоения структурных элементов других жанров (письма, записных книжек, воспоминаний), так и в смысле проникновения в художественную прозу (дневник как художественный прием, как «образ», встроенный в рамки эпического или лироэпического повествования). Включение дневника в структуру эпоса было не только знаком его популярности, но и косвенным признанием свойственных только ему жанровых элементов, посредством которых беллетристы раскрывали идейный замысел своих произведений.
Рост популярности дневника в образованной среде нашел отражение и в «большой» литературе, которая не только фиксировала ведение дневника тем или иным героем (повесть И.И. Панаева «Белая горячка», рассказ В.Г. Короленко «Нестрашное»), но использовала дневник как повествовательную форму. В жанре дневника написаны и целые произведения («Дневник лишнего человека» И.С. Тургенева, «Дневник семинариста» И.С. Никитина, «Дневник Павлика Дольского» А.Н. Апухтина), и отдельные части и главы («Журнал Печорина» в романе Лермонтова, «Дневник Левицкого» в «Прологе» Н.Г. Чернышевского, «Демикотоновая книга» в «Соборянах» Н.С. Лескова). Признание дневника составляющей литературного процесса выразилось в том, что некоторые писатели избрали его в качестве одного из продуктивных жанров своего творчества, уравняв, таким образом, в правах с другими жанрами («Дневник писателя» - у Ф.М. Достоевского и Д.В. Аверкиева).
Дневник охватил все сферы бытия человека XIX в. - от глубин его внутреннего мира до эпохальных социально-исторических процессов. Такая диалектика единичного и всеобщего имела глубокий философский смысл, узаконивала общественную значимость журнала частной жизни и в итоге снимала изначальное противоречие между индивидуальностью и социальным миром. Личное в дневнике вызывает общественный интерес (например, у М. Башкирцевой), а масштабные социальные процессы рассматриваются под углом зрения партикулярной личности (в дневниках Ф. Достоевского и Д. Аверкиева). Встречное движение двух изначально разнородных стихий и их сближение означало качественные изменения в понимании природы жанра. Духовный мир и домашний быт
перестали считаться единоличными хозяевами мира дневника. Во второй половине XIX в. дневники демонстрируют такую эпическую широту (И. С. Тургенев, Д.А. Милютин, Н.П. Игнатьев, В.Г. Короленко, Л. А. Тихомиров).
Эволюция дневника в автономных рамках жанра привела его к тем же результатам, что и эволюция социально-психологического романа 1870-1880-х годов, о которой писал М.Е. Салтыков-Щедрин: классический семейный роман утратил свою этико-эстетическую значимость, ему на смену пришел роман общественный.
Т.М. Миллионщикова
