CC BY
13
ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО АКАДЕМИКА А.А. ЗАВАРЗИНА В ЭВАКУАЦИИ В ТОМСКЕ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ (1941-1944 ГГ.)
© Степнов А.О.1
Национальный исследовательский Томский государственный университет,
г. Томск
В статье на материалах архивных документов, периодической печати, источников личного происхождения реконструируется период жизни и творчества А.А. Заварзина в эвакуации в Томске в годы Великой Отечественной войны. Освещается его педагогическая, организационная и общественная деятельность. Отражена история создания ученым «Очерков по эволюционной гистологии крови и соединительной ткани», удостоенных Сталинской премии, а также особенности жизни и быта академика в период написания этого труда в Томске.
Ключевые слова: Заварзин, Томск, гистология, Великая Отечественная война.
Советский гистолог, основатель эволюционной гистологии, академик А.А. Заварзин умер 25 июля 1945 г. в своем родном Ленинграде. Военное время принесло для него немало испытаний. Накануне и в начале Великой Отечественной войны он занимал должность заведующего отделом общей морфологии Ленинградского филиала Всесоюзного института экспериментальной медицины им. А.М. Горького (ВИЭМ), был профессором по кафедре гистологии и деканом лечебного факультета (с июля 1941 г.) 1-го Ленинградского медицинского института (1936-1941 гг.).
С началом войны А.А. Заварзин принимал участие в эвакуации имущества ВИЭМ'а и мединститута, при этом сам «был очень доволен, что ему можно остаться»: «он не хотел уезжать из города и на эвакуирующихся смотрел с некоторым пренебрежением». Всю осень 1941 г. он провел в блокадном Ленинграде.
При всей своей вспыльчивости и импульсивности А.А. Заварзин хранил в себе угнетающие чувства, вызванные атмосферой блокадного города. В угрожающие для города дни, как вспоминал его сын, полный тезка отца А.А. Заварзин-младший, он приносил с работы шприц со смертельной дозой морфия, - «жизнь с немцами он себе не представлял никак» [1, с. 137].
Однако еды в семье становилось все меньше и меньше, и в определенный момент встал вопрос о жизни Заварзина, здоровье которого пошатнулось. По воспоминаниям сына, отец «таял на глазах». Правительственным
1 Магистрант кафедры Современной отечественной истории, бакалавр истории.
постановлением из города тогда эвакуировались ижорские и путиловские рабочие, видные ученые и деятели культуры. В ноябре 1941 г. в ВИЭМ пришло распоряжение об эвакуации трех профессоров с семьями: учеников И.П. Павлова - П.С. Купалова и И.С. Розенталя и А.А. Заварзина. В сумрачный, холодный зимний день 29 ноября семья Заварзиных на транспортном самолете с пулеметчиком отбыла из Ленинграда [там же, с. 138, 139].
Самолет долетел до поселка Хвойного. Затем они ехали на поезде в теплушках до Ярославля. Там эшелон был расформирован, и семья профессора переместилась в общий вагон Владивостокского поезда. Переезд был тяжелым. Родные боялись, что Алексей Алексеевич не выдержит в дороге. Как писал его сын, «он очень страдал и уже начал сильно уставать». Только на Урале, на станции Кунгур, освободились два места в международном вагоне [там же, с. 140, 141].
Ранним утром 24 декабря 1941 г. в яркий солнечный и морозный день (в тот день было -45°) А.А. Заварзин прибыл в Томск.
С этим старым сибирским городом ранее уже была связана судьба А.А. Заварзина. Летом 1919 г. молодой магистр зоологии и сравнительной анатомии, исполняющий должность ординарного профессора по кафедре гистологии и эмбриологии Пермского университета А.А. Заварзин с частью преподавателей, сотрудников и студентов университета был эвакуирован в Томск из Перми при отступлении белых.
В Томском университете он с 3 января 1920 г. занимал должность приват-доцента при кафедре гистологии медицинского факультета. Тогда недолгий период жизни и творчества в Томске был отмечен для него сотрудничеством с профессором по кафедре гистологии и эмбриологии Томского университета С.Г. Часовниковым, а также работой в гистологической лаборатории местного университета, которая была основана его учителем времен обучения в Петербургском университете профессором А.С. Догелем. Для студентов медицинского факультета университета он читал факультативный курс по гистологии и курс общей эмбриологии. В том же 1920 г. он возвратился в Пермь [2, с. 144-145].
К началу Великой Отечественной войны многое изменилось в Томске со времен Гражданской войны. Из провинциального «с вросшими в землю, потемневшими от времени деревянными домами», транспортно периферийного «зеленого городка с тихими улицами, окруженного таежными лесами», Томск превратился в живущий «напряженной, взбудораженной, активной боевой жизнью» город. Осенью 1941 г. в него эвакуировались промышленные предприятия, вузы и НИИ, учреждения, а также целый ряд крупных ученых из европейской части СССР [3, с. 6].
24 декабря 1941 г. на томском вокзале А.А. Заварзина встречал бывший директор Томского государственного университета (ТГУ), заведующий кафедрой динамики развития животных организмов ТГУ, председатель Томского ко-
митета ученых, профессор-биолог Б.П. Токин. Он вспоминал, что увидел в тот день «больного, исхудавшего, с явными признаками дистрофии, морально потрясенного» человека. Заварзин, еще не устроившись в бытовом плане, отправился с визитами к местным гистологам и зоологам, в первую очередь к заведующему кафедрой зоологии ТГУ профессору М.Д. Рузскому [3, с. 5].
Приезд Заварзина «всколыхнул» томскую научную общественность. И.В. Торопцев, бывший тогда доцентом ТМИ, так позднее вспоминал о периоде зимы 1941-1942 гг.: «За последние дни о Заварзине начали говорить очень часто. Некоторые из сотрудников ВИЭМ действительно с нетерпением его ждали, другие с какой-то опаской произносили его имя. Для меня этот день настал неожиданно. Я сидел за спешным исследованием и не заметил, как открылась дверь, в просвете которой стоял большой, чуть сутуловатый человек и пристально всматривался в обстановку кабинета... Он так тяжело подошел ко мне и сказал: "Здравствуйте (Здрасьте), Заварзин - я"» [1, с. 143].
Свидетели отмечали, что вместе с Заварзиным в Томск явился «ленинградский дух, ленинградские традиции» [3, с. 5].
Первые дни жизни в Томске протекали для А.А. Заварзина и его семьи в тяжелых условиях, в целом характерных для тех лет. А.А. Заварзина вместе с женой Зоей Ефимовной, сыном Алексеем и дочерью Светланой поселили в здание студенческого общежития Томского медицинского института на ул. Тверской. Там им выделили одну комнату, дали четыре кровати и стол. Семья испытывала нужду в самом элементарном. Коллеги Заварзина, в первую очередь Б.П. Токин, приносили им таз, мочалку, мыло и соль [там же].
Не было керосина, столовых обедов явно не хватало, картошку на рынке практически невозможно было достать, «да и денег катастрофически не хватало» [1, с. 142].
В первый же день семья вынуждена была обедать в столовой, находившейся в двух километрах от общежития. Заварзин-мл. А.А. вспоминал, что по прибытии туда они не обнаружили свободных мест: «обед был в полном разгаре». Хотя все присутствовавшие и знали Заварзина, никто не уступил место. Краткий разговор во время обеда огорчил А.А. Заварзина и всю его семью. В ответ на свои рассказы «о недавнем прошлом, о жизни города, голоде, бомбежках и артобстрелах» они встречали «равнодушие, презрительные усмешки и недоверчивые высказывания». Заварзин-мл. А.А. писал: «Повеяло холодом, было очень больно, мы чувствовали себя чужими среди этих эгоистов и обывателей» [1, с. 141-142].
Плохое состояние здоровья, таким образом, дополнялось в те дни и угнетенным состоянием духа профессора. Тот же Торопцев вспоминает: «Первые дни Заварзин был очень мрачен и мало разговаривал. Часто он сидел за своим столом, молча и изредка жаловался на то, что он в глубоком тылу, а его сотрудники в Ленинграде и на фронте. Заварзин курил, и заметно дро-
жали его пальцы, когда он сворачивал толстые папиросы из газеты и махорки... Он неожиданно заговорил, и совершенно отчетливо были слышны нервные нотки в его голосе: "Я не приехал, меня привезли. Мне нужно работать, а ничего нет. Там, в Ленинграде лаборатория, книги." Неожиданно рассердившись, он крикнул: "Ведь нужно работать". Я понял, что он действительно страдает, как человек, оторванный от привычной обстановки» [1, с. 143, 144].
Мысли об оставленном Ленинграде не отпускали Заварзина на протяжении всего его пребывания в Томске. «Душою он был в Ленинграде, -вспоминал Б.П. Токин, - среди ленинградской интеллигенции, среди своих слушателей в 1-м Ленинградском медицинском института им. И.П. Павлова» [3, с. 9].
В феврале 1943 г. в своем очерке «Люди Ленинграда», опубликованном в томской газете «Красное знамя», А.А. Заварзин писал: «Пример героических ленинградских людей пусть заставит подумать тех, кто в глубоком тылу, в излишних заботах о своем личном благополучии забывает, что его благополучие зависит от фронта и его героев. А в первых рядах этих героев, несомненно, стоят люди Ленинграда» [4. 1943. 4 февр.].
В чуждой атмосфере в основном московских ВИЭМ'овцев, «среди которых царил дух самоуспокоенных обывателей, с мелкими интересами, кладовыми, набитыми впрок, про запас, с пустыми разговорами», вдали от родного Ленинграда Заварзин берется за работу. Именно так он мог выразить свои патриотические чувства и протест против «равнодушного» окружения.
Сразу же по приезде в Томск А.А. Заварзин решает написать цикл «Общедоступных лекций о тканях и органах». При написании он вдохновлялся традициями шедевров русской и мировой научно-популярной литературы -«Лекций о сравнительной патологии воспаления» И.И. Мечникова, работ «Солнце, жизнь и хлорофилл» и «Жизнь растений» К.А. Тимирязева, «Физиологических очерков» И.М. Сеченова. Работу над «Лекциями...» Заварзин так и не закончил: сохранились лишь первые 5 глав в рукописи. Однако именно в этих главах он изложил важные для своего времени идеи в области клеточной теории, а также о закономерности развития и функционирования тканей и органов, о взаимосвязи тканей организма. За эти и многие другие научные идеи он регулярно подвергался критике в «дотомский период» [3, с. 8-9].
Работу над научными и научно-популярными исследованиями А.А. За-варзин в то время совмещает с организаторской и общественной деятельностью. Он помогает профессору Б.И. Лаврентьеву в руководстве ВИЭМ'ом и проявляет при этом жесткую позицию. Токин Б.П. вспоминал: «[Он] не пощадил кое-кого из бездельников, о которых говорил: "Это же не люди, а Coelenterata [от лат. - Кишечнополостные, или радиальные животные]"» [там же, с. 5-6].
Уже с 25 декабря 1941 г. А.А. Заварзин был зачислен в штат ТГУ профессором по кафедре динамики развития животного организма. Он запомнил тот теплый прием, который оказали ему сотрудники кафедры. С 1 декабря 1942 г. по 1 окт. 1944 г. он занимал должность заведующего кафедрой гистологии и анатомии ТГУ [2, с. 145].
Заварзин принимает участие в деятельности Томского комитета ученых: регулярно присутствует на заседаниях президиума и пленумов этого общественного органа. Однако в состав комитета он был введен лишь в 1944 г. [5, л. 112].
15 апреля 1942 г. А.А. Заварзин вошел в состав сформированного факультетского совета биологического факультета, которому было дано право принимать защиты кандидатских диссертаций по специальностям «Зоология» и «Ботаника» [6, л. 395-396]. Входил он также и в Ученый совет ТГУ. Забегая вперед, отметим, что А.А. Заварзин стал единственным ученым, которому было присвоено звание Почетного члена Ученого совета Томского государственного университета. Произошло это 27 сентября 1944 г. - незадолго до его возвращения в Ленинград [7, л. 109].
Заварзин А.А. большое значение придавал чтению докладов и публичных лекций. Многим жителям Томска того периода надолго запомнился «удивительный, совершенно неповторимый вечер в Доме Красной армии», где собрались ученые, студенты, учителя, слушатели Военного училища. Тогда лекцию о Пржевальском читал М.Д. Рузский, а с вступительным словом «от имени Томского комитета ученых» выступил А.А. Заварзин. Он неоднократно читал лекции в военном училище и студенческих общежитиях, всякий раз «с волнением обдумывая» тему докладов [3, с. 10]. Для студентов университета он прочитал курс сравнительной гистологии, а также ряд спецкурсов для студентов, преподавателей и врачей.
С той же свойственной ему страстью и ответственностью Заварзин работал и в огороде, которые стали всеобщим явлением в Томске военных лет.
Современники вспоминали о нем: «Везде большая, глубокая, вечно беспокойная натура Заварзина вносила оживление и творческий научный азарт. Дома ли, в лаборатории, в лесу ли при сборе грибов, на огороде ли - везде и всюду он не давал никому покоя, а больше всего себе» [там же, С. 6-7].
Постепенно наладился и быт семьи профессора: их переселили в отдельную квартиру в доме на территории Ботанического сада, примыкавшего к университетской роще. Как ученый высокого уровня он, наряду с рядом других профессоров города, был в особой группе снабжения. В апреле 1943 г. на основании постановления Томского горисполкома «Об улучшении бытовых условий заслуженных ученых - лауреатов Сталинских премий» За-варзин был включен в список ученых, получающих ежедневно фиксированный список продуктов питания (молоко, картофель, жиры, мясо, рыба) [8, с. 76-77].
В 1943 г. А.А. Заварзинн выдвигается в действительные члены АН СССР. В Томске же он встречает известие об избрании академиком. В поздравлениях, опубликованных в местной газете «Красное знамя», Б.П. Токин отмечал: «Вы всегда держали знамя нашей отечественной науки, культивируя у молодежи патриотическое служение своему народу, смелые новые пути исследования и лучшие традиции русской биологической науки с ее блестящими мировыми именами Мечникова, Ковалевского, Сеченова, Павлова, Тимирязева. В годы Отечественной войны, в обстановке блокированного Ленинграда и в условиях эвакуации Вы написали новое капитальное сочинение по эволюционной гистологии соединительной ткани и крови» [4, 1943. 3 окт.].
Речь идет о фундаментальном исследовании Заварзина «Очерки по эволюционной гистологии крови и соединительной ткани», работу над которым он начал еще в ноябре 1940 г. в Ленинграде, а закончил в Томске. Эта монография стала итогом более чем 30-летних исследований ученого.
Торопцев И.В. вспоминал: «В один из дней, зимой я увидел, что Завар-зин что-то вписывает в тщательно разлинованный лист. При этом я заметил, что исчезло сумрачное выражение. Наоборот сквозила какая-то мягкость, почти доброта. Несколько удивленный такой переменой, я осторожно задал вопрос - чем он занимается, и он весело ответил, что пишет график работ над своей монографией. График был оригинальный. На строке четко написаны числа месяца, а под ним количество страниц, которые он должен писать» [1, с. 143].
Торопцева поразили настойчивость и упорство, с которыми Заварзин ежедневно, несмотря на холод и в целом тяжелые условия быта, писал свою работу о соединительной ткани.
Бывали дни, когда А.А. Заварзин начинал рассказывать о своих научных и организационных планах. Тогда он показывал свой график и говорил: «Смотрите, как я перевыполнил свой план, ну поэтому я и болтаю» [там же, с. 144].
Однажды Заварзин дал почитать Торопцеву несколько тетрадей своей рукописи. Профессор стремился сделать свою работу доступной для понимания широкого круга читателей, и, видимо, поэтому был столь внимателен к отзывам о еще незаконченной книге. Торопцев не обманул его ожиданий. Он отмечал позднее: «Гистология излагалась в совершенно необычном виде. Без преувеличения могу сказать, что это был роман о микроскопическом строении органов и тканей. Это был не сухой перечень фактов, а живое динамичное изложение не только строения клеток и тканей, но и тесная взаимосвязь с их развитием и функциями» [там же, с. 144].
Последовательность глав, намеченная еще в Ленинграде, не менялась. Писал Заварзин «враз, на беловик, почти без помарок». Как писал Б.П. То-кин, «глубоко эмоциональный человек, в научном творчестве он был не импрессионистом, а сторонником четкой логики и плана» [3, с. 11].
После выхода книги в отчетной документации отмечалось: «Без всяких преувеличений эта новая монографии окажется лучшей книгой в мировой литературе по исследованным вопросам. Это теоретическое исследование, дающее прямое руководство к весьма практическим работам в области медицины, в том числе военной (вопросы заживления ран, проблемы опухолевых заболеваний и т.д.). Этой книгой, также и предыдущими исследованиями, А. Заварзин заложил фундамент нового эволюционного учения о тканях» [9, л. 3].
В монографии был проанализирован обширнейший материал, накопленный гистологией, подвергнута ревизии старая теория Геккеля о происхождении многоклеточных тканей, выявлены закономерности тканевой эволюции и т.д. В работе подробно излагалась т.н. теория параллелизма в развитии гистологических структур. Заварзину удалось преодолеть односторонность старого сравнительно-анатомического направления, взаимную оторванность физиологии и морфологии, воскресить для современной науки биолого-исторический метод И. Мечникова. Б.П. Токин подчеркивал: «Все это означает, что нужно было сказать новое слово в отношении закономерностей эволюции. Дарвин по уровню развития гистологи, физиологии, эмбриологии своего времени не мог поставить вопросы эволюционной гистологии и физиологии, вопрос об эволюции онтогенезов животных» [3, с. 10, 11].
Признанием научных заслуг Заварзина стало присуждение ему Сталинской премии в апреле 1942 г. за более раннюю монографию «Очерки эволюционной гистологии нервной системы» (1941 г.). В своем выступлении на заседании Ученого совета ТГУ (Сталинские премии тогда же получили профессора ТГУ В.Д. Кузнецов и М.А. Большанина) А.А. Заварзин сказал о своей особой «близости к ТГУ через своего учителя Догеля, который в [университете] начал свою научную деятельность» [10, л. 53].
За время жизни в Томске А.А. Заварзин несколько раз ездил в Москву. Особое значение для него имела поездка в октябре 1943 г. в Красноярск: в этот город был эвакуирован Ленинградский мединститут.
«Нужно было видеть, с каким восторгом и любовью встретили студенты своего учителя!» [3, с. 9], - вспоминал Б.П. Токин. А.А. Заварзин рассказывал о жизни в Томске и о перспективах, о планах по созданию лаборатории в Ленинграде. В Красноярске он читал лекции для студентов, сделал несколько больших докладов для врачей и научных работников города. По словам И.В. Торопцева, Заварзин подолгу тогда «рассказывал ему о своих сотрудниках, которых он действительно по-отечески любил» [1, с. 145].
В 1944 г. академик А.А. Заварзин принял активное участие в конференции по проблемам фитонцидов, созванной по инициативе Томского института эпидемиологии и микробиологии по поводу открытия, сделанного товарищем и коллегой Заварзина Б.П. Токиным. Заварзин выступал со вступительным словом в первый день заседания, рассказывая историю открытия
фитонцидов и историю исследований этой проблемы, а на третий день конференции он руководил заседанием и подвел итоги [11, с. 291, 292].
Здоровье академика к тому времени было подорвано. По воспоминаниям жены А.А. Заварзина, еще весной 1943 г. он переболел брюшным тифом, долгое время лежал с температурой. После перенесенной болезни у него болели ноги, и он с трудом мог ходить. Ученый связывал это с томским климатом [1, с. 149].
Конечно же, он испытывал чувство благодарности и любви к Томску и многим людям, которые его окружали в период эвакуации. В одном из писем за 1944 г. он даже писал о желании остаться [2, с. 146]. Однако к мысли о возвращении в Ленинград он обращался регулярно: на скамье возле своего дома в Ботаническом саду под увядшей черемухой он нередко вслух мечтал о работе в Ленинграде [1, с. 146].
Осенью 1944 г. на заседании Ученого совета университета А.А. Завар-зин прощался с томичами. Он отметил, «что главное, сделанное им в Томске, - это написание монографии» [3, с. 10]. В Ленинграде до конца своих дней он занимал должность директора Института цитологии, гистологии и эмбриологии АН СССР, а также начальника кафедры гистологии Военно-морской медицинской академии. Второй том «Очерков эволюционной гистологии.» вышел уже посмертно.
В некрологе, опубликованном в «Красном знамени», отмечалось: «Томские биологи надолго сохранят об Алексее Алексеевиче самую светлую память» [5, 1945. 12 авг.]. Подписали его томские коллеги профессора М.Д. Рузский, А.И. Купцов, Б.Г. Иоганзен и др.
Список литературы:
1. Академик Алексей Алексеевич Заварзин: научно-биографический очерк. Неопубликованные материалы из архива А.А. Заварзина и воспоминания современников. - М.: Наука, 1944. - 160 с.
2. Профессора Томского университета: Биографический словарь / С.Ф. Фоминых, С.А. Некрылов, Л.Л. Берцун, А.В. Литвинов. - Томск: Изд-во Том.ун-та, 1998. - Том 2. - 544 с.
3. Последние годы жизни и творчества академика А.А. Заварзина / Б.П. То-кин // Проблемы совр. биологии: Тр. Ленинград. об-ва естествоисп. Т. 81-82, вып. 1. - Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1972. - С. 3-20.
4. Красное знамя. Орган Томского горкома ВКП(б) и городского совета депутатов трудящихся (с августа 1944 г. - Томского обкома ВКП(б) и областного совета депутатов трудящихся). - Томск.
5. Центр документации новейшей истории Томской области (ЦДНИ ТО). Ф. 1078. Оп. 1. Д. 7.
6. Государственный архив Томской области (ГАТО). Ф. Р-815. Оп. 19. Д. 1.
7. ГАТО. Ф. Р-815. Оп. 1. Д. 2102.
8. Из истории земли Томской (1941-1945 гг.): сб. документов и материалов. - Томск, 1995. - Вып. 3. - 150 с.
9. Государственный архив Новосибирской области (ГАНО). Ф. П-4. Оп. 8. Д. 270.
10. ГАТО. Ф. Р-815. Оп. 1. Д. 2099.
11. Томский комитет ученых в годы Великой Отечественной войны 19411945 гг.: документы и материалы / отв. ред. С.Ф. Фоминых. - Томск: Издательский Дом ТГУ 2015. - 480 с.
С.Ю. ВИТТЕ: ПУТЬ К УСПЕХУ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX ВЕКА)
© Хвостова И.А.1
Институт международных отношений и мировой истории Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского,
г. Нижний Новгород
В статье раскрываются основные вехи сложного творческого и карьерного пути выдающегося российского общественного и политического деятеля рубежа Х1Х-ХХ вв. Сергея Юльевича Витте (1849-1916).
Ключевые слова С.Ю. Витте, дальневосточная политика России, министерство финансов.
Витте С.Ю. родился в 1849 г. и происходил из семьи незнатных выходцев из Голландии, российское дворянство семья получила лишь в середине XIX в., а отец Витте был чиновником среднего ранга, служившим в Кавказском наместничестве. Зато по матери Витте состоял в родстве с князьями Долгорукими и имел много влиятельных родственников.
По воспитанию Витте был близок к родовитому дворянству, но аристократические родственники не оставили ему ни поместий, ни капиталов. Он окончил Новороссийский университет, написав диссертацию о бесконечно малых величинах. Однако, его желанию остаться на кафедре чистой математики не суждено было сбыться, в основном, из-за нехватки средств. Витте должен был элементарно зарабатывать на жизнь и поступил «на службу» на Одесскую железную дорогу.
Кандидат математики, он начал карьеру кассиром билетной кассы, затем прошел все остальные ступени, изучая дело в мельчайших подробностях. Его коньком стали железнодорожные тарифы; обладая математическими способностями, он помнил наизусть целые таблицы
1 Доцент кафедры Новой и новейшей истории, кандидат исторических наук.
