«Железные псы» Батуидов (Шибан и его потомки в войнах xiii В. ) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

СРЕДНИЕ ВЕКА

© 2009

В.П. Костюков

«ЖЕЛЕЗНЫЕ ПСЫ» БАТУИДОВ (ШИБАН И ЕГО ПОТОМКИ В ВОЙНАХ XIII В.)

В статье дается очерк участия Шибана и его потомков во внутренних и внешних войнах Монгольской империи в XIII в. Заслуги в укреплении Золотой Орды и верное служение Батуидам позволили Шибанидам в период династического кризиса 1360-1370 гг. выступить в качестве главных претендентов на верховную власть.

Ключевые слова: монголы, Узбек, исплам

Улус Шибана — одно из наиболее крупных владений потомков Джучи, в XШ-XV вв. располагавшееся в Восточном Дашт-и Кыпчаке. В пору «великой замятни» 1360-1370 гг. потомки Шибана вместе с потомками Тука-Тимура выступили в качестве главных претендентов на верховную власть в Золотой Орде. После воцарения представителя династии Тукатимуридов Токтамыша Шиба-ниды прекратили борьбу за Сарай, но в условиях нового кризиса, последовавшего за поражением Токтамыша от Тимура, преуспели в укреплении своих позиций в Восточном Дашт-и Кыпчаке. В Урало-Казахстанском регионе потомки Шибана правили до начала XVI в., в Западной Сибири — до конца XVI в. В начале XVI в. Шибаниды изгнали из Средней Азии тимуридских правителей Бабура и Хусайна Байкара, а затем Исмаил-шаха I Сефевита; смена династий сопровождалась массовым переселением кочевых подданных Шибанидов — узбек-шибанов — из Восточного Дашт-и Кыпчака в области Мавераннахра, Хорасана и Хорезма. Это завоевание-переселение обусловило значительные политические и этнические перемены в Средней Азии, обеспечив длительное господство Шибанидов и создав условия для усиления процесса тюркизации местного населения, при этом узбек-шибаны, в конечном счете, дали свое имя государству Узбекистан и народу, его населяющему.

Судя по тому, что с началом династического кризиса 1360-1370 годов, круг искателей сарайского трона включал, по существу, только шибанидских и тука-тимуридских огланов, лишь династиям Шибана и Тука-Тимура удалось успешно пережить ряд критических периодов истории Золотой Орды, ставших гибельными для других джучидских линий. Сохранение этими кланами достаточной витальности, помимо прочих причин, стало возможным и благодаря тому, что на протяжение более столетия они ревностно исполняли обязанности, налагаемые статусом ини, «не уклоняясь с пути служения и повиновения» Батуи-

дам и избегая любого проявления оппозиционности. Весьма вероятно, что Ши-

баниды и Тукатимуриды, с одной стороны, и Батуиды, с другой, были связаны

особыми моральными обязательствами, продиктованными и освященными реальными и легендарными деяниями основателей династий. Среди заслуг Тука-Тимура можно назвать управление Улусом Джучи в то время, когда его стар-

1 2 шие братья воевали в Северном Китае1; участие в европейском походе2, обеспечение (вместе с Берке) проведения курултая, санкционировавшего передачу императорской власти Мункэ3. В настоящей статье будет предпринята попытка дать очерк «служения» Шибана, а также его сыновей и внуков, которые, неизменно оставаясь «когтями и зубами» Батуидов, активно отстаивали их интересы во внутренних конфликтах, потрясавших Монгольскую империю, и внешних

войнах, которые вело государство Джучидов во второй половине XIII в.

***

Согласно Рашид ад-Дину и более поздним, зависимым от него источникам,

Шибан4 был пятым сыном Джучи5. Старше Шибана, по Рашид ад-Дину, были

Орду, Бату, Берке и Беркечар. Джувейни, перечисляя сыновей Джучи, достигших совершеннолетия к моменту смерти отца, называет Шибана четвертым: «Богал, Хорду, Бату, Сибакан6, Тангут, Берке и Беркечер»7. Джузджани был осведомлен только о четырех сыновьях Джучи, в его списке

Шибан назван третьим: «старший по имени Бату, второй Чагата8, третий Шибан, четвертый Берка»9. По ал-Карши, у Джучи было сорок сыновей, «из их числа — самые знаменитые: Хурдад, Бату, Танкут, Шибан, Берке, Баракджар, Миткафадан и другие»10. В «Алтан Тобчи», где даны два отдельных списка сыновей Джучи, по семь в каждом, Шибан упомянут во втором, перечисляющем владетелей «страны кыпчаков и Тогмака»; здесь его имя стоит на третьем месте — после неких Агасар-хана и Тарбис-хана11.

Несмотря на то, что Рашид ад-Дин в генеалогии Джучидов называет Шибана пятым сыном, упоминая сыновей Джучи в связи с их участием в похоронах, курултаях и военных кампаниях, он, вслед за Джувейни, имя Шибана всегда ста-

12

вит третьим — после имен Орду и Бату12. Любопытно, что той же схемы придерживается и Плано Карпини: перечисляя потомков Джучи, он называет Бату

(«он наиболее богат и могуществен после императора»), Орду («он старший из всех вождей») и Шибана; после Шибана следуют «Бора, Берка, Фаут»13. Третьим в перечне сыновей Джучи называет Шибана также спутник Плано Карпини

Бенедикт Поляк: «...Бати (он является самым могущественным после кана) и Орду. Он — старший среди вождей и наиболее уважаем. Других двух сыновей он имел от другой жены, а именно Сибана и Хаута [Тангута]»14. Учитывая, что главным источником сведений, полученных францисканской миссией, были представители высшей административной элиты Монгольской империи, такие совпадения последовательности имен, надо думать, не случайны. Они свидетельствуют в пользу небеспочвенности легенды об установлении Чингиз-ханом субординации среди старших сыновей Джучи: Бату, Орду, Шибан15.

В «Умдет ал-ахбар» сообщается, что аталыком Шибана был БорАлтай

(Боролдай16) из племени тараклы-кыйат17. Мать Шибана (и Джилавуна), со-

18

гласно «Муизз ал-ансаб», звали Несер18. Возможно, она исповедовала христианство19, ибо имя Шибан, как показал П. Пеллио, является тюркской

деформацией имени «Степан». Другие опыты этимологизации имени — непо-

20

средственно из монгольского языка или из тюркского20 — менее удачны. Вариант П. Пеллио представляется лучше аргументированным, особенно с учетом этнокультурной среды, в которой имя встречалось в XIII в., и тех метаморфоз, которые оно пережило, начиная с первого появления в источниках. В XIII в.

это имя бытовало у многих знакомых с христианством центральноазиатских на-

21

родов — кераитов, найманов, уйгуров, онгутов и др.21. В XVI в. историки среднеазиатских Шибанидов трансформировали имя Шибан в Шейбан (Шайбан),

22

сближая его с названием арабского племени Shaiban , на самом деле, если следовать гипотезе П. Пеллио, потомки Шибана были «Стефанидами», а не «Шайбанидами».

Дата рождения Шибана, принимая во внимание неопределенность института старшинства, может быть установлена сугубо предположительно. Как указано выше, Джувейни называет Шибана среди тех сыновей Джучи, которые к моменту смерти отца «уже достигли степени независимости"23. Третий сын Джучи, Берке, родился около 1210 г., следовательно, если довериться легенде, по которой в 1227 г. Шибан вместе с Бату и Орду был особо отличен Чингис-ха-ном, в то время ему было не более 17 лет и, учитывая существовавший тогда порог совершеннолетия, не менее 13 лет.

В ранних источниках первое упоминание Шибана в связи с конкретным событием относится к 1229 г., когда он вместе со старшими и младшими братьями отправился на курултай, утвердивший великим ханом Угэдэя24. В 1231-1234 гг. Шибан, по всей видимости, воевал в Китае. Об этом сообщает Абу-л-Гази: по повелению Угэдэя Бату с пятью братьями, прибывшими с ним на курултай — Орду, Шибаном, Берке, Чимбаем и Беркечаром, должен был сопровождать каана в походе против Цзинь25. Затем последовало участие в европейском походе, к началу которого он, надо думать, стал уже вполне зрелым военачальником.

В описаниях западного похода проявивший «превосходную старательность»

Шибан упоминается несколько раз. Во-первых, Джувейни и Рашид ад-Дин на-

26

зывают его в длинном ряду царевичей, назначенных возглавить поход26. Мах-

муд б.Вали называет его командующим правого крыла монгольской армии, со-

единившейся осенью 1236 г. в пределах Булгара27. Оттуда, по словам Рашид ад-Дина, «Бату с Шейбаном, Буралдаем и войском выступил в поход против бу-ларов и башгирдов и в короткое время, без больших усилий, захватил их». Далее

Рашид ад-Дин рассказывает, что несмотря на двойной численный перевес войска буларов над войском монголов (400 тысяч против 200 тысяч), Шибан со своим авангардом в 10 тысяч воинов и Буралдай ночью переправились через разделявшую противников реку и вступили в бой, причем Буралдай произвел нападение всеми войсками сразу, а Шибан лично вступил в сражение. Монголам удалось свалить шатер «келара» — царя буларов, что и решило исход сражения. Войско буларов пало духом и обратилось в бегство, а монголы преследовали его, пока не уничтожили большую часть беглецов28. Несмотря на то, что Ра-шид ад-Дин поместил свой рассказ в самом начале повествования о западном

походе, весь его антураж заставляет думать, что речь идет о военных действиях в Венгрии, а не в Волжской Булгарии. Во-первых, рассказ почти целиком заимствован у Джувейни, который прямо пишет, что описанное в нем завоевание исповедующих христианство и граничащих с землями франков «келеров и баш-гирдов» произошло, «когда русы, кифчаки и аланы были уничтожены»29. Во-вторых, Рашид ад-Дин не только повторяет вслед за Джувейни, что «булары были многочисленный народ христианского исповедания; границы их области соприкасаются с франками», но и добавляет, что жители завоеванного монголами Булара и Башгирда позже вновь восстали, и страна эта еще не вполне покорена30, что в начале XIV в., конечно же, не могло относиться к Волжской Булгарии.

Хотя в ранних источниках имя Шибана ни разу не встречается при описании военных действий осени 1237 г. — весны 1238 г., есть основания предполагать, что в завоевании Северо-Восточной Руси он принимал самое активное участие. В хорошо известном по русским летописям Бурундае, начальнике монгольского корпуса, которому после захвата столичного Владимира, было поручено преследовать и уничтожить Великого князя Юрия Всеволодовича, легко увидеть сокрушавшего вместе с Шибаном «буларов и башгирдов» Буралдая и одновременно — аталыка Шибана БорАлтая из сочинения Абд ал-Гаффара Кирими «Умдет ал-ахбар»31. Боролдай упоминается также в «Таварих-и гузида-йи нус-

рат-наме» как предводитель одного из четырех туменов, пожалованных

32

Шибану32. В русских летописях он характеризуется как завоеватель Волжской Булгарии и Владимиро-Суздальской Руси, его имя называется рядом с именем прославленного Субэдэя и с прибавлением того же почетного титула «бахадур»,

который имел Субэдэй: «.бе воевода его [Батыя — В.К.] первый Сябядяй бога-

33

тур и Буранадай батыр, иже взя Болгарскую землю и Суздальскую»33. Впоследствии, когда золотоордынский престол занял Берке, Боролдай был призван организовать новое наступление на христианскую Европу. Для этого ему были переданы кочевья на западной границе Улуса Джучи, которые до него занимал Куремса (Курумиши)34.

Если Боролдай, действительно, был аталыком Шибана, т.е. его воспитателем и советником, то не было бы ничего удивительного в том, что Шибан в западном походе воевал рядом и под присмотром своего попечителя и, возможно, родственника. 4 марта 1238 г. на реке Сить произошло сражение, в котором решилась судьба Северо-Восточной Руси: «Юрьи же князь, оставив сын свой во Володимере и княгиню, изыде из града, и совокупляющу ему около себе вои и не имеющу сторожий, изъехан бысть безаконьным Бурондаема, весь город изо-гна и самого князя Юрья убиша»35. Как следует из данных русских летописей,

монголы одержали победу во многом благодаря стремительности и скрытности

36

совершенного ими маневра и беспечности Юрия Всеволодовича36. О том же говорит и Утемиш-хаджи, с той лишь разницей, что победный маневр он приписывает смелости и инициативности Шибана. По его рассказу, Шибан, получив известие, что «московский государь» со ста пятьюдесятью тысячами людей идет ему навстречу, несмотря на призывы беков к осторожности, двинулся вперед форсированным маршем с расстояния, удаленного от основных сил на три дня пути, ворвался в расположение пребывавших в неведении русских и наголову

37

разгромил их, взяв богатую добычу37. Абу-л-Гази тоже отмечает важный вклад Шибана в успех западного похода, но освещает события в синтезированном виде. Согласно его рассказу, государи «Корелы, немцев и Руси» соединили свои войска под Москвой и, «оцепив свой стан и окопавшись рвом», в течение трех месяцев успешно отбивались от монголов. Тогда Шибан предложил Бату с рассвета завязать бой с противником с тем, чтобы в решающий момент сражения он сам с усиленным туменом произвел нападение с тыла. Бату принял предложение брата, и план блестяще исполнился: «В этом месте избили они семьдесят

38

тысяч человек. Все эти области сделались подвластными Саин-хану»38.

Осенью 1238 г., по сообщению Рашид ад-Дина, «Шибан, Бучек и Бури выступили в поход в страну Крым и у племени чинчакан39 захватили Таткару»40.

В Крыму Шибан вновь проявил свои незаурядные полководческие таланты, на

этот раз — при взятии крепости, которую Утемиш-хаджи называет Кырк-Йер41, а ал-Кирими — Мангуп42. Крепость стояла на голой скале, и, когда все обычные методы осады и штурма не дали результата, Шибан приказал, чтобы воины взяли стремена, медные котлы и прочие предметы, издающие звон, и начали стучать ими друг о друга. Защитники крепости, заслышав ужасный шум и грохот, вначале запаниковали и не спали несколько ночей, но позже успокоились. Монголы же не прекращали свою шумовую атаку в течение целого месяца, воздерживаясь от каких-либо попыток штурма. В конечном счете осажденные совсем успокоились, забыв об обороне и наблюдении за крепостными укреплениями. Когда Шибан заметил это, он отобрал четыре-пять тысяч храбрых молодых воинов и назначил их под команду бея Боралдая. В середине ночи они под прикрытием продолжающегося шума пошли на штурм и, благодаря притупившейся бдительности гарнизона, легко овладели крепостью43.

Военные действия в Крыму продолжались, как минимум, до начала 1240 г.: в источниках точно датирован выход монголов на юго-восточное побережье Крыма к городу Судаку — 26 декабря 1239 г.44. Именно эта фаза завоевания Крыма, по-видимому, отражена в сообщении Рашид ад-Дина о захвате «Таткары»: в настоящее время название Таткара носит горный перевал на пути, ведущем в Су-дакскую долину. Рубрук, путешествие которого по Монгольской империи началось с Судака, оставил яркое описание разыгравшейся здесь зимой 1239-40 г. трагедии: «когда пришли Татары, Команы, которые все бежали к берегу моря,

вошли в эту землю в таком огромном количестве, что они пожирали друг друга

45

взаимно, живые мертвых, как мне рассказывал видевший это некий купец» .

Можно предположить, что тумен Шибана оставался в Крыму до полного за-

вершения операции, в то время как часть монгольских войск, в 1238 г. вошед-

ших в Крым, в конце года была переброшена на Северный Кавказ: Бури, на-

правленный с Шибаном и Бучеком в Крым, уже зимой 1238-39 г. вместе с Гую-ком, Менгу и Каданом осаждал аланский город Минкас (Магас), располагавшийся в долине Терека46. Впрочем, не исключено, что после подчинения Крыма, Шибан тоже был отправлен на Северный Кавказ. По Рашид ад-Дину, весной 1240 г. был организован поход в область Дербенда, возглавить который было поручено Букдаю (Кукдаю)47. Имя Букдай в известиях Рашид ад-Дина о европейской кампании встречается лишь однажды, и это обстоятельство заставляет думать, не скрывается ли за ним имя Боролдая. В конце 1240 г.

монгольские войска пришли к стенам Киева. По полученным киевлянами от пленного монгола сведениям, в войске Бату были «его братия великие» Урдей, Байдар, Бирюй, Кайдар, Бечар, Менгай, Куюк, а также воеводы и князья Бутар, Айдар, Килеметет, Браньдай, Баты48. Согласно И.Н. Березину, отсутствие в этом списке имен Шибана и Тангута должно означать, что они в осаде Киева не участвовали49, однако, учитывая упоминание в нем Боролдая, можно предположить, что Шибан и здесь был рядом со своим наставником.

Из разоренной Юго-Западной Руси монгольская армия двинулась в Польшу и Венгрию. Начало вторжения в Латинскую Европу в биографии Субэдэя в «Юань ши» описывается так: «Проходя горы Ха-цза-ли (Карпаты), напали на владетеля племени венгров — короля. Субэтай был в авангарде, вместе с чжува-ном Бату, Орду, Шибаном50 и Каданом, которые продвигались по отдельным пяти дорогам»51. По мнению Д.Синора, армия вторжения была разделена на

три корпуса, каждый из них состоял из трех войсковых единиц. Командующим

52

центрального корпуса был Бату, ему помогали Субэдэй и Шибан52. Рашид ад-Дин руководителями армии, действовавшей на венгерском направлении, называет Бату, Шибана и эмира Буралдая53. 12 марта 1240 г. центральный корпус сломил оборону Верешского прохода. В то время как основные силы медленно продвигались на юг, Шибан, руководивший авангардом, продолжил преследование защитников Верешского прохода и к 17 марта взял штурмом и разграбил города Язберен и Вач, расположенные, соответственно, в 50 и 30 километрах от Пешта. Вскоре передовые отряды Шибана появились под стенами Пешта, в котором король Бела IV собирал свои войска. Венгры, сделавшие несколько вылазок и воодушевленные нежеланием монголов вступать в серьезные столкновения, в начале апреля вышли из города и двинулись навстречу главным силам Бату. Армии встретились примерно на полпути между Пештом и Верешем у местечка Мохи на реке Шайо. 11 апреля монголы совершили через реку ночное нападение на венгерский лагерь. Венгры, хотя и были застигнуты врасплох, оказывали упорное сопротивление, но в разгар сражения монголы деморализовали противника, поманив его свободным путем к отступлению, после чего началось избиение бегущих, продолжавшееся на всем пути от Мохи до Пешта. Шибан, по свидетельству Джувейни, проявил себя здесь неустрашимым героем: «лично участвовал в сражении и предпринимал одно наступление

54

за другим» .

После разгрома армии Белы IV на р. Шайо монголы оставались в Венгрии еще в течение года. В начале весны 1242 г. Бату получил известие о смерти Угэ-дэя и вместо запланированного вторжения в Германию начал отвод своих войск на восток55. Карпини рассказывает, что монголы, возвратившись из Венгрии, приступили к завоеванию и подчинению территорий на северных окраинах Западного и Восточного Дашт-и Кыпчака. Они «пришли в землю Мордванов, которые суть язычники, и победили их войною. Подвинувшись оттуда против Би-леров, то есть великой Булгарии, они и ее совершенно разорили. Подвинувшись оттуда еще на север, против Баскарт, то есть великой Венгрии, они победили и их. Выйдя оттуда, они пошли дальше к северу и прибыли к Парос-ситам... Подвинувшись оттуда, они пришли к Самогедам... Подвинувшись оттуда далее, они пришли к некоей земле над Океаном, где нашли неких чудо-

вищ... Отсюда вернулись они в Команию, и до сих пор некоторые из них пребывают там»56. Приведение к покорности лесных зауральских и западносибирских племен, надо думать, было возложено на Шибана. Это предположение вытекает из локализации Улуса Шибана, какой она была в момент путешествия Карпини и как она отражена во всех позднейших источниках. Описывая свой путь из ставки Бату в Каракорум, Карпини фиксирует кочевья

Шибана к северу от бывших владений Ануштегинидов — в тех местах, где к ним

57

прилегала «часть земли черных Китаев и Океан»57.

Шибан в то время должен был находиться там же, куда везли Карпини, — на курултае, решавшем вопрос о преемнике каана Угэдэя. Улус Джучи на нем представляли Орду, Шибан, Берке, Беркечар Тангут58 и Тука-Тимур59. Следующее, и последнее в ранних источниках, упоминание о Шибане содержится в отчете Рубрука. По всей видимости, со слов вдовы Шибана Рубрук рассказывает, что в то время, когда Бату отправился к Гуюку, т.е. в 1248 г., «он сам и его люди сильно опасались, и он послал вперед своего брата по имени Стикана, который, прибыв к Кену, должен был подать ему чашу за столом, но в это время возникла ссора между ними, и они убили друг друга»60.

Сообщение Рубрука о смерти Гуюка от руки Шибана не продублировано в других источниках: толуидские авторы утверждают, что Гуюк умер своей смертью, «от болезни, которой страдал»61. К тому же и сам Рубрук слышал от Андрэ Лонжюмо, будто «Кен умер от одного врачебного средства, .это средство приказал приготовить Бату», и поэтому, имея в виду еще и официальную версию кончины Гуюка, оговаривается, что не узнал об этом ничего достоверного. По

этой причине большинство исследователей относятся к версии об убийстве Гуюка Шибаном с недоверием. Сомнительность рассказа Рубрука о смерти Шибана в результате ссоры с Гуюком замечают также в том, что Рашид ад-Дин называет Шибана еще один раз после смерти Гуюка — в числе Джучидов, которые участвовали в курултае, узаконившем желание Бату посадить на импера-

62

торский трон Мункэ62. Однако с учетом событий, предшествовавших смерти

63

Гуюка и последовавших за ней, а также некоторых других соображений63, полученное Рубруком, можно сказать, из первых рук, сообщение кажется наиболее правдоподобным. Тем более, что персональное упоминание в труде Рашид ад-Дина Орду, Шибана и Берке как представителей дома Джучи на курултае имеет, по всей видимости, дежурный характер. Во всяком случае Джувейни, современник тех событий, ни Орду, ни Шибана в числе участников этого курултая не называет.

Поздние источники содержат противоречивую информацию о последних годах жизни и смерти Шибана. По рассказу Утемиш-хаджи, когда Бату завершил поход и приступил к раздаче племен и земель родственникам, беки дали ему относительно Шибана такой совет: «Этот человек сделал большое дело. И теперь он заважничал. Не подобает, дав ему роды, племена и вилайеты, держать [его] при себе. К тем тридцати тысячам человек, [которых ты] недавно выделил ему, добавь еще войска и пошли того человека в непокоренные вилайеты. Пусть любой вилайет, который он подчинит, будет его». Следуя совету, Бату отправил Шибана на завоевание Крыма и Каффы. После покорения этих вилайетов неуемный Шибан «пошел походом на вилайет Улак и захватил его. Затем пошел

походом на вилайет Корал. Корал — очень большой вилайет. Много было за него сражений. Наконец он покорил Корал и сделал его столицей. Там он скончался. И сейчас [еще] есть потомки государя [вилайета] Корал»64. У Абу-л-Гази этот сюжет изложен несколько иначе: «Когда Саин-хан, возвратившись из этого похода, остановился на своем месте ...младшему своему брату, Шибан-хану ...отдал в удел из государств, покоренных в этом походе, область Корел; и из родовых владений отдал четыре народа: Кушчи, Найман, Карлык и Буйрак, и сказал ему: юрт, в котором ты будешь жить, будет между моим юртом и юртом старшего моего брата, Ичена: летом ты живи на восточной стороне Яика, по рекам Иргиз-сувук, Орь, Илек, до горы Урала, а во время зимы живи в Аракуме, Каракуме и по берегам реки Сыр — при устьях рек Чуй-су и Сары-су. Ши-бан-хан послал в область Корел одного из своих сынов, дав ему хороших беков и людей. Этот юрт постоянно оставался во власти сынов Шибан-хана; говорят, что в настоящее время государи Корельские — потомки Шибан-хана. Эта земля далека от нас, поэтому один Бог верно знает, истинны ли, или ложны эти известия. Шибан-хан в показанных областях проводил лета и зимы, и по прошествии нескольких годов умер»65.

На этом более или менее достоверные известия о Шибане, по существу, исчерпываются. Явно легендарный характер имеет рассказ Утемиш-хаджи о том, как Чингиз-хан установил субординацию между сыновьями Джучи. Согласно этому рассказу, после смерти Джучи его старшие сыновья Иджан-хан (Орда) и Саин-хан (Бату) взаимно уступали друг другу право возглавить улус и, не сумев прийти к согласию, решили положиться на мнение Чингиз-хана. «Два сына, родившиеся от одной матери (т.е. Орду и Бату — В.К.), и семнадцать сыновей, родившиеся от других матерей, все вместе отправились на корунуш к великому хану. Когда они прибыли на служение к своему [деду] хану, хан поставил им три юрты: белую юрту с золотым порогом поставил для Саин-хана; синюю юрту с серебряным порогом поставил для Иджана; серую юрту со стальным порогом поставил для Шайбана». Эта легенда, по признанию самого Утемиш-хаджи, давала Шибанидам возможность утверждать свое превосходство над «огланами Тохтамыш-хана, Тимур-Кутлы и Урус-хана» и уязвлять их тем, что Тука-Тиму-ру, от которого они вели свое происхождение, Чингиз-хан тогда «не поставил даже [крытой] телеги»66. Впрочем, некоторые историки шли еще дальше. Так, в сочинении Мухаммада ат-Ташканди утверждалось, что «первый из Чингизидов, воцарившийся в Деште, был Шибанхан, один из потомков Йуджихана, сына Чингиз-хана. Он царствовал долгое время. Потом он умер, и в управление Дешт-Кипчаком вступили сыновья его, но не уладились дела их, пока не одержали верх над ними сыновья Саинхана, сына Йуджихана, сына Чингизхана, ко-

67

торые вырвали царство из рук их»67. На самом деле, ситуация была прямо противоположной: во второй половине XIV в. Шибаниды, воспользовавшись тем, что не «уладились» дела Батуидов, стали энергично претендовать на золотоор-дынский трон.

Таким образом, ранние и поздние источники изображают Шибана небесталанным полководцем, непременным предводителем передового корпуса, богатырем и смельчаком, рука об руку с Бату немало потрудившимся для обретения Улусом Джучи новых земель и подданных, а если принять версию Рубрука — то

и героем, благодаря которому Бату сохранил власть над западной частью империи. Заслуги Шибана высоко оценивались еще многие десятилетия после его смерти. Как рассказывает Утемиш-хаджи, когда хан Узбек подверг потомков всех семнадцати сыновей Джучи суровому наказанию за то, что они не воспротивились провозглашению ханом карачу Баджир Ток-Буги, Шибаниды были прощены — по той лишь причине что они «огланы богатыря Шайбана, рубившего саблей [и] покорявшего юрты»68.

***

Согласно Рашид ад-Дину, у Шибана было двенадцать сыновей — Байнал, Бахадур, Кадак, Балакан, Черик, Меркан, Куртука, Аячи, Сабилкан, Баянджар, Маджар, Коничи69, согласно же «Му'иззу», тринадцать — Байнал, Бахадур, Джанта, Кадак, Балака, Черик, Мирган, Куртука, Апачи, Салган, Маджар, Кунчи и Байанджар70. Эти, по выражению б.Вали, «плодоносные пальмы» дали обильное потомство, в протяжение более столетия верно служившее преемникам Бату. О субординации среди самих Шибанидов в те времена, когда золото-ордынский трон занимали Батуиды, Абу-л-Гази и б.Вали сообщают следующее. Когда Шибан умер, «вместо отца стал главенствовать над элем и улусом» его

71

второй сын Бахадур71. После смерти Бахадура «главой племени (кабила)» стал его старший сын Джучи-Бука, присоединивший «к богом хранимым вилайетам много стран». Преемником Джучи-Буки стал старший из его сыновей Бада-гул-оглан. В правление Бадагула «на той территории» разгорелось «пламя смуты и волнений», и, хотя «холодной водой справедливости и правосудия» и «сверканием разящего меча» порядок был восстановлен, но «свеча жизни» самого Бадагула «была задута (взмахом) края вражеского рукава». Единственный

72

сын Бадагула Минг-Тимур , заняв место отца, «вступил на черту завоевания и

овладения многими странами». После Минг-Тимура, имевшего шесть сыновей

(из них пять от наложницы), его третий сын Пулад «поставил ногу на трон владычества"; шестой сын Минг-Тимура, Бек-Кунди, стал родоначальником династии сибирских ханов. У Пулада было два сына — Ибрахим и Арабшах. Внук

Ибрахима Абу-л-Хайр стал основателем «государства кочевых узбеков», его потомки в начале XVI в. утвердились в Мавераннахре; в это же время в Хорезме

обосновались потомки второго сына Пулада - Арабшаха.

Военная жилка Шибана, как позволяют судить ранние источники, передалась не только потомству Бахадура. Широкие возможности для ее проявления представились с возобновлением кааном Мункэ наступления на еще не покоренные Монгольской империей государства. В литературе нередко высказывается мысль о некоторой случайности участия Улуса Джучи в завоевании Ирана и Ирака. Считается, что Бату и Берке были настроены против планов иранской кампании, и лишь удачное для Толуидов стечение обстоятельств — смерть Бату как раз в то время, когда его сын Сартак находился в Каракоруме — позволило Мункэ не только начать вторжение в Иран, но и привлечь к нему джучидские военные контингенты. В действительности, Джучиды, конечно же, были не меньше Толуидов заинтересованы в приобретении новых земель. Впечатляющие размеры территории, оказавшейся под их властью по окончании западного

похода, не должны вводить в заблуждение: земли Джучидам достались, сравнительно с владениями их родственников, слабо урбанизированные и мало доходные73. Особенно их должен был манить Иран с его многочисленными городскими центрами, гораздо более богатыми, нежели города Европы, и изобильными пастбищами, вроде прославленных степей Бадгыза и Мугана74. Поэтому задержка ввода имперской армии в Иран была вызвана не тем, что Бату считал ненужным дальнейшее расширение своих владений или тем, что Берке сумел убедить его в аморальности войны против своих единоверцев в ближневосточных государствах, а сложностью переговоров между Толуидами и Джучи-дами о дележе будущей добычи. Как следует из подробностей возвращения из Каракорума Рубрука и маршрута в Каракорум и обратно царя Малой Армении Гетума I, эти переговоры, украшенные всеми признаками челночной дипломатии, имели своеобразную форму дистанционного курултая75, главные участники которого — Мункэ, Бату, Хулагу и Сартак — находились в своих ставках, причем центральным коммуникационным узлом, сердцевиной курултая являлась ставка Сартака, кочевавшая в Восточном Дашт-и Кыпчаке. Свидетельством успеха переговоров служит удаление из степей Предкавказья за Волгу Бер-ке — главного противника плана введения в Иран имперской армии под руководством Хулагу76, что позволило Хулагу 1 января 1256 г., т.е. еще до кончины Бату, перейти на левый берег Амударьи и включиться в военные действия в Восточном Иране.

Судя по тому, что никто из Джучидов не принимал участия в развернувшемся в то же время наступлении на империю Сун, все свободные военные силы улуса были задействованы в Иране. Джувейни сообщает, что из западной части империи Мункэ отправил в Иран «представителей Бату Балагая, сына Сибака-на, Тутар-Огула и Кули с войсками, принадлежащими Бату»77. Рашид ад-Дин это событие излагает так: «И еще при жизни Бату Менгу-каан назначил своего третьего брата, Хулагу-хана, с многочисленным войском в Иранскую землю и определил из войск каждого царевича по два человека с десятка, дабы они отправились вместе с Хулагу-ханом и стали его помощниками. Орда отправил через Хорезм и Дехистан своего старшего сына Кули с одним туманом войска, а Бату послал через Дербенд Кипчакский Балакана, сына Шейбана, и Тутара, сына Мингкадара, сына Бувала, седьмого сына Джучи-хана, чтобы они, прибыв, стали подкреплением войску Хулагу-хана, служили ему»78. Эта информация отражена также в «Светской истории» Бар-Эбрея79, в «Истории Армении»

80 81 82

Киракоса , в «Истории народа стрелков» Магакии, «Житии Картли» 82 и анонимном грузинском «Хронографе»83.

Формирование джучидского корпуса, предназначенного для отправки в

Иран, производилось путем дополнительного набора в размере 1/5 от численности имеющихся в улусе войск. Было сформировано три тумена84; во главе их

были поставлены «царевичи» или «ханские сыновья». Поскольку целью кампании являлось включение завоеванных земель в состав империи, участвующие в

85

ней войска отправлялись в поход с имуществом и семьями ; по всей видимости все они относились к соединениям, в монгольской терминологии определявшимся как таньма или тама86.

Джувейни, повествуя о выступлении Хулагу из Монголии осенью 1253 г.,

очевидно, стремился скрыть разногласия между Мункэ и Бату, когда писал: «царь продвигался очень медленно, впереди шли Балагай и Тутар, остальные поспешали слева и справа»87. Надо полагать, войска Джучидов стартовали не из

Монголии вместе с Хулагу, а вошли в Иран либо одновременно с его войском,

88

то есть, в начале 1256 г., либо несколько раньше88, при этом маршрут тумена

Кули пролегал через Хорезм, а маршрут туменов Балакана и Тутара — через Дербендский проход89. Первоочередной целью монголов было государство ис-маилитов, правителем которого в то время был Рукн ад-Дин Хуршах. Нападения на их крепости в Кухистане монгольский авангард под руководством

Кит-Буки начал еще в 1253 г., а в сентябре 1256 г. в военные действия включилась вся монгольская армия. По свидетельству Джувейни, Хулагу «стал готовиться к тому, чтобы напасть на крепости и уничтожить убежища Рукн ад-Дина, и он послал приказ войскам, находящимся в Ираке и других местах, находиться в готовности. После этого правый фланг под командованием Бука-те-мура и Коке-Ильгея проследовал через Мазендеран, а левый фланг под командованием Тегудер-Огула и Кед-Буки, - через Хувар и Самнан. Царевичи Балагай и Тутар с иракскими войсками выступили из Аламута...»90. Все эти войска сосредоточились у крепости Маймун-Диз, в которой укрылся глава исмаилитов Хуршах. От капитулировавшего Маймун-Диза армия Хулагу отправилась осаждать крепость Ламассар, а Балакан был оставлен у славившейся своей неприступностью столицы исмаилитов, Аламута, защитники которой вскоре сочли

благоразумным сдать крепость без боя91. Весной 1257 г. после пленения Хурша-ха и разрушения главных твердынь асассинов в Эльбурсе армия Хулагу, включая джучидский корпус, остановилась близ Хамадана и начала готовиться к нападению на Аббасидский халифат92.

Рашид ад-Дин рассказывает, что Хулагу отпраздновал захват Хуршаха продолжавшимся целую неделю пиром, во время которого «он обласкал царевичей и эмиров и пожаловал им почетные халаты»93. В празднестве, надо думать, участвовали и джучидские царевичи, хотя к тому времени отношения, сложившиеся между Балаканом и Тутаром, с одной стороны, и Хулагу, с другой, по всей видимости, вряд ли располагали к совместному проведению досуга и проявлению ласкательств. Смерть Бату и скоро последовавшая за ней смерть Сартака давали имперскому правительству шанс лишить Джучидов того опасного для целостности империи статуса, который они приобрели, поспособствовав возведению на трон Мункэ. Это естественная в русле централизаторской политики задача была решена по образцу, незадолго до того испробованному в Улусе Ча-гатая, — назначением главою Улуса Джучи малолетнего Улагчи при регентстве вдовы Бату Боракчин94. Политическое содержание перемены в управлении улусом точно определено ал-Карши: «После Сартака ибн Бату правление перешло к хаканам»95. В изменившихся условиях трения между Хулагу и джучидскими

«полевыми командирами» были практически неизбежны. Об одном конфликте Хулагу с Балаканом и Тутаром, поводом для которого послужила попытка расположившихся в Бадгызе Джучидов подчинить своей власти правителя Герата,

Систана и Балха Шамс-ад-дина Курта, рассказывает Сайфи. Шамс-ад-дин, утвержденный в своей должности Мункэ, отверг требования Балакана и Тутара обеспечить реквизиции, которые традиционно налагались на подвластную ему

область в пользу Улуса Джучи. Когда же Балакан приказал Кит-Буге захватить Шамс-ад-дина, последний разбил войско Кит-Буги и, ускользнув от новой попытки ареста, прибыл к Хулагу с жалобой на действия Джучидов. Разъяренный Хулагу строго наказал агентов Джучидов, намеревавшихся арестовать Шамс-ад-дина, и подтвердил его права на владение Гератом96.

Рашид ад-Дин вновь упоминает всех трех джучидских царевичей при перечислении войск, приведенных Хулагу к стенам столицы Аббасидов97 и при описании диспозиции монголов, окруживших Багдад98. В повествовании о штурме Багдада он подчеркивает, что Балакан и Тутар не проявили должного старания в выполнении боевой задачи, и их медлительность вызвала недовольство Хулагу99. После этого джучидские царевичи со своими туменами выпадают из поля зрения источников100, описывающих дальнейшие действия монгольской армии в Ираке и Сирии, и всплывают еще раз только в связи с теми событиями, которые привели к распаду Монгольской империи.

Когда в августе 1259 г. умер Мункэ, в Каракоруме кааном был объявлен его брат Арик-Буга. В то же время претензии на имперский престол предъявил и другой брат Мункэ — Хубилай, командовавший армией, воевавшей в Южном Китае. Хотя Хулагу и Берке признали кааном Арик-Бугу, в развернувшейся борьбе между Арик-Бугой и Хубилаем они действенной помощи законному императору не оказали, главным образом, вследствие незадачливости Арик-Буги и циничной расчетливости Хубилая. Выбор Арик-Буги в качестве своего ставленника в Чагатайском лусе Алгуя оказался крайне неудачным: внук Чагатая скоро вышел из под контроля Каракорума и начал мстить Джучидам за беды, постигшие по их вине потомков Чагатая в 1251 г. В результате Берке и Арик-Буге пришлось сражаться с Алгуем, с равным усердием разорявшим джучидские владения в Средней Азии и владения каана в Восточном Туркестане. Между тем Ху-билай преуспел в том, чтобы привлечь на свою сторону Хулагу.

Наиболее достоверно о причинах возникновения вражды между Берке и Ху-лагу рассказывают армянские летописцы. По словам Магакии, завоевавшие Аббасидский Халифат Чингизиды «жили не признавая над собою никакой власти: каждый, полагаясь на свой меч, считал себя старшим». Хулагу, якобы озабоченный разорением покоренной страны, попросил Мункэ принять решение относительно порядка управления, и Мункэ прислал своих представителей с приказом «ступайте, поставьте брата моего, Гулаву, ханом в той стране; тех же, кто не подчинится ему, подвергайте ясаку от моего имени». Когда собравшимся на курултай предводителям войск было объявлено, «что Гулаву намерен воссесть на ханский престол, то четверо из них пришли в ярость и не захотели повиноваться Гулаву. Такудар и Бора-хан подчинились, а Балаха, Тутар, Гатаган101 и Миган102 не согласились признать его ханом. Когда аргучи Ман-гу-хана убедились в том, что эти четверо не только не желают повиноваться, но еще намерены сопротивляться Гулаву, то приказали: подвергнуть их ясаку, т. е. задушить тетивой лука: по их обыкновению только этим способом можно было предавать смерти лиц ханского происхождения. Мигана, сына Хулиева, по причине его малых годов, заключили в темницу на острове Соленого Моря, находящегося между областями Гер и Зареванд. После того аргучи приказали армянским и грузинским войскам идти на войска мятежников и перебить их; что и

было исполнено. Народу было истреблено столько, что от убитых татарских трупов зловоние распространились по горам и полям. Только двое из предводителей, Нуха-куун и Аратамур, проведав заблаговременно об опасности, взяли с

собой сокровища, золото, превосходных лошадей, сколько могли и бежали с 12

103

всадниками103. Переправившись через великую реку Кур, они воротились в свою страну. Не довольствуясь тем, что спаслись, они восстановили против Гу-лаву Берке, брата Саин-хана, и в течение 10 лет производили страшное кровопролитие»104. В приведенном рассказе есть лишь одна анахроничная деталь: приказ подчинить все завоеванные в Передней Азии территории Хулагу исходил не от Мункэ, а от Хубилая. Это свидетельствуется сообщением Киракоса: «Хулагу... помогал Гопилаю. Беркай же, владевший северными областями, помогал Арик-Буге; другой их сородич, по имени Алгу, тоже военачальник, сын хана Чагатая, старшего сына Чингис-хана, — этот тоже воевал против Беркая за то, дескать, что Мангу-хан, подученный им [Беркаем], истребил весь его род. И он послал к Хулагу [войско], чтобы подсобить ему с этой стороны, через Дербентские ворота. А великий Хулагу беспощадно и безжалостно истребил всех находившихся при нем и равных ему по происхождению знатных и славных правителей из рода Батыя и Беркая: Гула, Балахая, Тутхара, Мегана, сына Гула, Гатахана и многих других вместе с их войском — были уничтожены мечом и стар и млад, так как они находились при нем и вмешивались в дела государст-ва»105. Из этих сообщений становится понятным, что, по существу, единственной причиной вражды между Берке и Хулагу стала передача Хубилаем во владение Хулагу земель от Аму-Дарьи до Сирии, покоренных к 1260 г. совместными усилиями Толуидов и Джучидов. Поскольку же соглашение между Мункэ и Бату106, как свидетельствуют арабские источники, хорошо осведомленные о сути претензий Джучидов к Хулагуидам, предусматривало включение в состав Улуса Джучи части завоеванных территорий — прежде всего Азербайджана и Аррана, Джучиды не могли не возмутиться распоряжением Хубилая. Суть его состояла в том, что совместно завоеванные земли, до окончания военной кампании имевшие статус кондоминиума, превращались в улусное владение Хула-гу, который отныне получал в свое распоряжение все ресурсы Ирана и Ирака и отчитывался за свои действия только перед Хубилаем.

Не удивительно, что историографы Хулагуидов постарались максимально затушевать сомнительные с точки зрения семейной этики деяния Хубилая и Хулагу и переложить ответственность за разжигание кровавой распри на Джу-чидов. Но это намерение реализовано без особой тщательности. В одном случае главной причиной конфликта Рашид ад-Дин выставляет неделикатное поведение Берке: «Когда Хулагу-хан завоевал большую часть Иранской земли .и занялся приведением в порядок и устройством дел владения, сердце его было раздосадовано захватом власти Беркеем, потому что вследствие того, что Бату его в сопровождении Менгу-каана отправил в столицу Каракорум посадить его

[Менгу-каана] на престол в кругу родичей, и он некоторое время служил неотлучно у престола Менгу-каана. Он [Беркей], опираясь на это, непрерывно слал гонцов к Хулагу-хану и проявлял свою власть. Оттого, что Беркей был старшим братом, Хулагу-хан терпел. Когда с родственниками его [Беркея] Тутаром, Бул-гаем и Кули произошло событие, между ними появились и изо в день росли

вражда и ненависть. В конце концов Хулагу-хан сказал: «Хотя-де он и старший брат, [но] поскольку он далек от пути скромности стыдливости и обращается ко мне с угрозами и понуждениями, я не буду больше с ним считаться». Когда Бер-кей узнал об его гневе, он сказал: «Он разрушил все города мусульман, свергнул все дома мусульманских царей, не различая друзей и врагов и без совета с родичами уничтожил халифа. Ежели господь извечный поможет, я взыщу с него кровь невинных». И он послал в передовой рати Нокая, который был его полководцем и родственником Тутара, с тридцатью тысячами всадников отомстить

107

за его кровь»107. Однако в других местах своего сочинении, обращаясь к собственно «событию» с джучидскими царевичами, Рашид ад-Дин объявляет виновниками произошедшего самих пострадавших, а Берке представляет заложником преступных действий своих племянников. При этом «событие» излагается в двух версиях, существенно различающихся.

Согласно первой версии, неприятности, связанные с пребыванием джучид-ских принцев в Иране, начались спустя два года после того, как Берке, занял место Бату. В течение этих двух лет Берке «по обычаю поддерживал с домом Толуй-хана искреннюю дружбу, идя по пути преданности, благорасположения и единения». Но вдруг «Балакан, который был в этом государстве, задумал против Хулагу-хана измену и предательство и прибегнул к колдовству. Случайно [это] вышло наружу. Учинили в том допрос, он тоже признался. Для того, чтобы не зародилась обида, Хулагу-хан отослал [Балакана] с эмиром Сунджаком108 к Берке. Когда они туда прибыли, была установлена с несомненностью его вина. Берке отослал его [обратно] к Хулагу-хану: «Он виновен, ты ведаешь этим». Хулагу-хан казнил его. Вскоре после того скончались также Татар и Кули. Заподозрили, что им с умыслом дали зелья. Поэтому у них возникло недовольство [друг на друга] и Берке стал враждовать с Хулагу-ханом»109.

Во второй версии неизменной осталась только тема строгого исполнения Хулагу правил, принятых для суда над членами «золотого рода»: «В ту пору скончался скоропостижно на пиру царевич Булга сын Шибана, внук Джучи. Затем заподозрили в колдовстве и измене Тутар-огула. После установления виновности Хулагу-хан отправил его в сопровождении Сунджака на служение к Беркею. И [Сунджак] доложил об его вине. Беркей в силу чингизхановой ясы отослал его к Хулагу-хану и 17 числа месяца сафара лета [6]58 [2 II 1260] его казнили. Предали казни также и Садр-ад-дина Саведжи под предлогом, что он написал для него ладонку. Затем скончался и Кули. После того как упомянутых царевичей не стало, челядь их бежала и через Дербент и Гилянское море направилась в область Кипчак»110.

История гибели Джучидов в Иране отражена также в сравнительно поздних сочинениях. В перечислении потомков Бувала автор «Му'изз ал-ансаб» дает микст из обеих версий Рашид ад-Дина: сын Бувала Татар «был отправлен с войском, которое назначили для Хулагу-хана в Иранскую землю, и он находился в тех владениях до тех пор, когда его оклеветали перед Хулагу-ханом, (сказав): «он тебя околдовал»; Хулагу-хан, схватив его, отправил к дяде его Берка-хану, в то время, когда Берка был царем того улуса (Джучиева). Берка снова отправил его (обратно) к Хулагу-хану и сказал: «Он (Татар) преступник, делай с ним, что хочешь». Хулагу-хан умертвил его Это послужило первым поводом к вражде и

несогласию между Хулагу-ханом и Берка»111.

В летописи ал-Муфаддаля Балакан и Тутар выступают как послы, отправленные к Хулагу требовать причитающуюся Берке долю добычи и пострадавшие из-за недостаточной компетентности своих шаманов: «Когда был 660 год, то от Берке (к Хулагу) прибыли два посла, из которых один назывался Балагия, а другой Татарша, с посланием, содержавшим обычное и между прочим требование, чтобы дому Батыеву была уплачена причитающаяся ему, согласно принятому обычаю, часть из того, что собрано с завоеванных земель. Обычай же этот заключался в том, что все, добытое в землях, которыми они (Татары) овладевали и над которыми они властвовали от реки Джейхун на Запад, собиралось и делилось на 5 частей; (из них) две части (отдавались) Великому кану, две части войску, а одна часть дому Батыеву. Когда Бату умер и на престол вступил Берке, то Хулавун удержал долю его. Тогда Берке послал к Хулавуну послов своих и отправил с ними волшебников, (которые должны были) погубить волшебников Хулавуна. У Хулавуна был волшебник, по имени Якша. Они (послы) наделили его подарками, которые прислал ему Берке, и просили его содействовать им в достижении их цели. Он сошелся с ними. Хулавун приставил к этим посланникам людей для прислуживания им и, в том числе, приставил волшебницу из Хатая, по имени Камша, для извещения его о действиях их (посланников). Узнав в чем дело, она уведомила его (Хулавуна) об этом. Он велел схватить их и засадить в крепость Телу, а потом, через 15 дней после взятия их,

112

умертвил их, убив также волхва своего, который прозывался Якшей» .

Некоторые отголоски миссии Балакана и Тутара Ибн-Халдуном вплетены в повествование о взаимоотношениях Хулагу, Берке и Сартака113. Кратко о причине раздора между Хулагу и Берке рассказывает ал-Кутби в «Истории

Шейх-Увейса»: «Между ильханом и Берке-ханом проявилась вражда из-за Кули, Татара и Кулкана (чит.: Балакана); Берке-хан послал им угрозу и отправил на войну (с Хулагу) Ногая, родственника Татара, с 30000 человек114.

Имеющиеся данные позволяют с достаточной определенностью судить о причинах, времени, месте, обстоятельствах и последствиях разгрома джучид-ского корпуса. Прежде всего, следует вновь обратить внимание на то, что официальная хулагуидская историография взаимосвязь событий, происходивших в период борьбы Арик-Буги и Хубилая, и поведение главных действующих лиц смуты излагает с демонстративно малой достоверностью. Стремясь показать законность воцарения Хубилая и представляя дело так, что Арик-Буга был посажен на престол второстепенными персонами, она изображает Хулагу и Берке пассивными наблюдателями авантюры Арик-Буги, постепенно склоняющимися на сторону Хубилая. В действительности, и Хулагу, и Берке после смерти Мункэ незамедлительно признали императором Арик-Бугу и предоставили в его распоряжение находившиеся в Монголии военные контингенты, которые возглавляли племянник Берке Карачар115 со своим старшим сыном Куртукой и сын Хулагу Джумукур116. Тем не менее, Хубилай в противостоянии с легитимным Арик-Бугой вышел победителем, и не только потому, что располагал существенно большими, чем противник, людскими и материальными ресурсами, но и потому, что сумел обратить в свою пользу назревающие противоречия между Берке и Хулагу. Главными козырями Хубилая стали закрепление за Хулагу

тех земель к западу от Амударьи, которые, возможно, были ему тайно обещаны Мункэ, а также восстановление прежних позиций Чагатаидов в Мавераннахре117. Можно не сомневаться, что расправа с джучидскими командирами и их туменами последовала не раньше, чем Хулагу получил признание

118

своих прав на Иран от Хубилая. Тем самым, эта акция сама по себе не может быть квалифицирована ни как причина вражды Берке к Хулагу, ни как повод к началу войны между ними. По существу, именно она должна считаться первым эпизодом многолетней войны между двумя улусами, причины которой коренились в экономическом и политическом состоянии Монгольской империи в тот момент ее истории.

В литературе, по выражению Б. Шпулера, «проявление неблагодарности» Хулагу к Джучидам119 обычно относят в концу 1259 г. или началу 1260 г. — на основании сообщения Рашид ад-Дина о казни Тутара 2 февраля 1260 г., хотя в версии, винящей Балакана, начало конфликта датируется ве-

роятно, что Хулагу расправился с Джучидами в 1261 г. или в самом начале 1262 г., после чего обе стороны начали приготовления к полномасштабной войне121. В 1260 г. и, вероятно, в протяжение почти всего 1261 г. Хулагу оставался на стороне Арик-Буги и вряд ли решился бы на резкий поворот в отношениях с Берке. Вместе с тем, получая с самого начала военных действий между Арик-Бугой и Хубилаем известия об успехах Хубилая и будучи осведомленным

о разорении Алгуем джучидского Мавераннахра, он «посылал гонцов к

122

Арик-Буге, сердился и сдерживал его; он посылал также гонцов и к каану» , стараясь извлечь максимальную выгоду из сложившейся ситуации. Вряд ли Хулагу мог получить ярлык на владение завоеванными землями от Арик-Буги, связанного обязательствами перед поддержавшими его родственниками; Хуби-лай же, начавший борьбу за трон, опираясь только на своих эмиров, имел большую свободу маневра и давал щедрые обещания Хулагу и Алгую — в ущерб Джучидам.

Большая часть джучидских войск в указанное время, по всей видимости, находилась в Азербайджане. Косвенное свидетельство тому есть у ал-Омари: «когда Великий Кан отрядил на бой с Исмаилитами и с теми, которые возмутились в Эджебале, то Хулаку просил его об увеличении войск (посланных) с ним, и он (Кан) отправил с ним (людей) из войска каждого из царей Чингизхановичей. По завоевании тех стран, которые были ими взяты, эти войска остались при нем (Хулаку) и он отвел каждому отряду из них в содержание одну из (завоеванных) областей. То, что было отведено войску, отправленному с ним со стороны властителя земель Кипчакских и Харезмских, заключалось в Тавризе и Мераге. И стали они (Кипчаки) получать с них свое содержание»123. Такое же заключение позволяет сделать приведенное выше свидетельство Магакии, согласно которому уничтожение джучидских войск был поручено армянским и грузинским

124

войскам .

Хулагуидская версия причин и обстоятельств гибели джучидских командиров, как уже отмечалось выше, малодостоверна, причем составитель «Сборника летописей» по неким причинам был нимало не озабочен устранением очевидных натяжек и противоречий. Если верить рассказу, помещенному в истории государства Ильханидов, Хулагу был совершенно не причастен к произошед-

шему: кровавый конфликт возник среди подчиненных ему Джучидов, Хулагу же только следовал принятым в таких случаях формальностям, представив Бер-ке не только доказательства преступления, но и самого преступника, но в результате как-то само собой случилось, что «упомянутых царевичей не стало», «челядь их бежала» и «возникло недовольство». Конечно, надо думать, расправа с Джучидами и впрямь была подана как «процесс о колдунах и отравителях» (в организации такого рода дел у монголов к тому времени был уже немалый опыт), что отразилось в сообщении ал-Муфаддаля. Но в данном случае большего доверия заслуживают сторонние свидетельства Магакии и Киракоса, передающие и суть, и способ разрешения конфликта: Джучиды отказались признать ярлык, выданный Хубилаем Хулагу на владение землями от Амударьи до Египта, и были подвергнуты ясаку (именно: задушены тетивой лука), а их тумены было поручено уничтожить грузинам и армянам.

Трудно судить, насколько хорошо христианским союзникам Хулагу удалось исполнить поручение. Джучидский контингент в Иране, как пояснялось выше, был войском тама, т.е. значительную его долю составляли семьи воинов. По всей видимости, эта обозная и уже обживавшая зарезервированные за Джучи-дами земли часть тама пострадала от атак неприятеля в наибольшей степени. По словам Киракоса, возмутившиеся против Хулагу «были уничтожены мечом и стар и млад. И лишь некоторые из них, и то с большим трудом, спаслись,

одни, без жен, детей и имущества, убежали к Беркаю и другим своим сороди-

125

чам» ; о том же пишет и Магакия: «народу было истреблено столько, что от

126

убитых татарских трупов зловоние распространились по горам и полям»126.

Боеспособные части джучидского войска прорывались на север — в Предкавказье, на восток — на территорию современного Афганистана, и, возможно, на запад — в Сирию. Рашид ад-Дин передает, что «войска, прибывшие с Кули и Татаром в это государство, большей частью разбежались. Некоторые вышли через Хорасан и расположились от гор Газны и Бини-Гау до Мултана и Лахавура, которые являются границами Хиндустана. Старшим из эмиров, которые были их предводителями, был Никудер, а Ункуджене из эмиров Хулагу-хана, шел за ними по пятам. Другие через Дербенд добрались до своих жилищ»127. Согласно Магакии, переправиться через Куру и уйти во владения Берке сумели только 12 тысяч джучидских всадников, ведомых Нуха-кууном и Аратамуром. К.П. Пат-

канов в комментариях к переводу сочинения Магакии правильно определил

128

Нуха-кууна как касается Аратамура, то в грузинских источниках,

описывающих его подвиги во время отхода джучидов из Азербайджана, он именуется Ала-Темуром и, следовательно, может быть предположительно отождествлен с Илак-Тимуром — старшим сыном Байнала, старшего сына Шибана129.

Войсками, ушедшими в сторону Хорасана, командовал эмир Никудер, имя которого известно со времен правления Угэдэя. Тогда он был одним из командиров джучидских соединений в составе имперской армии, направленной к индийской границе, а после смерти командующего Каруласчина получил его

130

должность130. Как видно, Никудер увел эту уцелевшую часть джучидского контингента в хорошо знакомую ему область, где, вероятно, оставались какие-то джучидские подразделения131. От имени Никудера произошли название орды, в протяжение целого столетия обитавшей на территории от верховий Амударьи

до областей Кабула, Газни и Кандагара, и политоним «никудерцы». Арабские авторы, начиная с Бейбарса ал-Мансури и ан-Нувайри, приписывают главе Ор-дуидов титул «малик Газны и Бамиана»132, т.е. сюзерен орды Никудера. На этом основании в литературе долгое время господствовало мнение, что «область Газ-ны и Бамиана» являлась частью Улуса Орду и что его ханы реально управляли этой областью. На самом деле, орда Никудера (в составе которой, возможно, оказались также отряды внука Чагатая Негудер-оглана, имевшего владения в Грузии, в хулагидо-чагатаидском конфликте 1270 г. выступившего против иль-хана, арестованного и умершего в ставке Абаги около 1275 г.) до середины 90-х гг. XIII в. являлась вассалом Ильханидов, затем подчинилась Чагатаиду

Дуве, и ее земли надолго стали объектом борьбы между Хулагуидами и

133

Чагатаидами . По предположению П. Джексона, основанием для причисления Газны и Бамиана к владениям Ордуидам послужило расквартирование

здесь до хулагуидо-джучидской войны монгольских отрядов Кули, впоследст-

134

вии как-то проявлявших номинальную преданность его родственникам .

На запад ушла сравнительно малая часть джучидских войск. Египетские летописи сообщают, что первая партия беглецов, насчитывавшая около 200 всадников, прибыла в Египет 9 ноября 1262 г.; 11 октября 1263 г. (т.е. почти год спустя после сражений войск Хулагу и Берке у Шемахи и на Тереке) пришел второй отряд числом более 1300 «всадников из Монголов и Бахадуров», потом прибыли, еще, по меньшей мере, два больших отряда135. Все прибывшие приняли ислам и были зачислены мамлюкским султаном на службу, их старшины сделались эмирами; некоторые, однако, предпочли вернуться к Берке. Ч.Гальперин считает,

что в правление Бейбарса в Египет из Ирана ушли в общей сложности около

136

3000 монголов136. На самом деле, имея в виду время прихода отрядов, с разгромом джучидского контингента можно связать приход лишь первых двух из них, последующие группы эмигрантов — это, по всей видимости, те жившие близ Багдада «турки-кыпчаки», о которых рассказывает Рашид ад-Дин. В 1264 г. один из приближенных Хулагу — сын младшего визира халифа — ввиду того, что «поход в Кипчакскую степь решен твердо», предложил использовать имевшихся во владениях халифа «несколько тысяч турок-кипчаков» в качестве передового отряда в войне с Берке. Получив разрешение и собрав кыпчаков, он вместо того, чтобы откочевать в область Дербента, всех их вместе «с женами, детьми, домочадцами, приверженцами, пожитками и добром» увел в Египет137.

Весьма вероятно, что в то время, когда джучидские царевичи еще продолжали воевать в Иране, заслуживая право на владение Арраном и Азербайджаном, сородичи Балакана принимали участие в новом наступлении на Запад, организованном Берке вскоре после прихода к власти. Это наступление 1259-60 гг., обрушившееся на Западную Русь, Польшу, Литву и Пруссию, в литературе обычно изображается как крупный грабительский набег, не преследовавший серьезных политических целей. Между тем ряд фактов свидетельствует, что Берке намеревался завершить завоевание Европы, прерванное в 1242 г. смертью Угэдэя. Новая европейская кампания началась серией военных акций против Волыни и Галича, заставивших западнорусских князей капитулировать и предоставить свои военные ресурсы в распоряжение Берке. Одновременно с нападением на Польшу и на Трансильванское герцогство138 были отправлены

посольства в Венгрию и во Францию. От французского короля Берке требовал полной покорности, а венгерскому предлагал союз на следующих условиях: установление брачных связей между их детьми, освобождение Венгрии от уплаты дани и уважение ее границ, предоставление ей пятой части будущих трофеев в обмен на участие венгерского контингента под командованием сына короля в монгольском наступлении на Европу; в противном случае Берке грозил Беле IV новой войной и полным уничтожением его королевства139. Разорение Польши, по количеству жертв и разрушений, пожалуй, превзошедшее нападение 1241 г., должно было послужить суровым уроком европейским народам, но вновь, как

и в 1241 г., внутренний кризис империи — смерть Великого хана Мункэ — за-

140

ставил монголов прекратить военные действия .

В свете планов захвата Европы можно предположить, что замена Курумиши, командовавшего войсками на западной границе Улуса Джучи, по меньшей мере, с 1245 г.141, Бурундаем была продиктована не столько мягкостью и безынициативностью Курумиши, которого якобы «николи» не боялись даже вассалы Джучидов, сколько масштабами предстоящей кампании и опытом Бурун-дая, хорошо знакомого с европейским театром военных действий142. Вероятность участия в возобновленном наступлении на Европу Шибанидов вытекает не только из того, что его возглавил близкий дому Шибана полководец, но и из некоторых известий поздних источников.

Внимания заслуживают, прежде всего, уже цитировавшиеся выше сообщения Утемиш-хаджи и Абу-л-Гази о владениях Шибанидов на западе Золотой

Орды. Утемиш-хаджи говорит о завоевании Шибаном «вилайетов» Улак и

Корал143, а Абу-л-Гази — о передаче Шибану покоренной в западном походе

области Корел, куда он послал одного из своих сыновей, так что «в настоящее время государи Корельские — потомки Шибан-хана»144. Относительно топонима Улак Б.А. Ахмедов высказал мнение, что под ним «следует подразумевать упомянутый Рашид ад-Дином Улакут, взятый монголами в 637/1238 г.»145. Согласно этому взгляду, «вилайет Улакут» должен находиться в той части территории Золотой Орды, которая была завоевана до разгрома Юго-Западной Руси,

однако Улакут у Рашид ад-Дина назван в числе городов, захваченных Каданом на возвратном пути после безуспешной погони за венгерским королем146, и в таком контексте Улакут должен располагаться на линии между восточным побережьем Адриатики и Болгарией. По мнению М.Х. Абусеитовой, особенности написания слова в рукописи позволяют читать его как «Авлак, т. е. Валах»147. Таким образом, топоним идентифицируется с Валахией — южной частью современной Румынии, лежащей между Карпатами и Дунаем. Западная граница Золотой Орды, как известно, во второй половине XIII в. доходила до р. Олт, делящей Валахию на две половины: восточную — Мунтению, или Великую Вала-

148

хию, и западную — Олтению . Позже, в правление Узбека граница Золотой Орды в этом районе сдвинулась к востоку, и ее маркировал г. Вичина, стоявший где-то близ впадения в Дунай р. Прут149.

Топоним Корал или Корел, несомненно, созвучен с названием страны и народа, переданного в разных формах — Корол, Курал, Келар, Келет — автором «Сокровенного сказания», Джувейни и Рашид ад-Дином в описании целей и хода европейской кампании 1236-1242 гг. Мнения исследователей относитель-

но того, какая именно страна имелась в виду, расходятся, причиной чему является уже отмеченная выше сбивчивость Рашид ад-Дина в изложении последовательности операций монголов в Европе150. Большинство исследователей видит в этих терминах слово «король» и придерживается мнения, что они обозначают те подвергшиеся монгольскому нападению страны, правители которых носили титул «король», в первую очередь, Польшу и Венгрию151. Согласно другому мнению, восходящему к д'Авезаку, «Корел» — это волжские булга-

152

ры и башкиры152 или народ, соседствовавший с ними. Так, М.Г. Сафаргалиев

допускал, что областью Корел являются территории к востоку от Урала, насе-

153

ленные предками современных карелов .

Соответственно, исследователи расходятся и в вопросе о местоположении шибанидских владений Корал или Корел: в первом случае их помещают на западе Улуса Джучи, во втором — в Поволжье или на Урале. На мой взгляд, контекст, в котором название встречается в ранних источниках, подвигает к тому, чтобы видеть в «области Корел» местность на западной окраине Золотой Орды. В пользу такой локализации свидетельствует и то обстоятельство, что для Уте-миш-хаджи и Абу-л-Гази Корел является малоизвестной и крайне отдаленной областью. В этом смысле весьма примечательна ремарка Абу-л-Гази: «говорят, и в настоящее время государи Корельские — потомки Шибан-хановы». Трудно представить, что такому знатоку мусульманского мира, каким в середине XVII в. являлся Абу-л-Гази, было неведомо, кто в то время владел землями Поволжья и Урала.

Определить точное место западных владений Шибанидов и период времени, в течение которого они их удерживали, вряд ли возможно. Некоторую помощь могло бы дать описание «страны Король» из повествования Эвлии Челеби о рейде сорокатысячного отряда татар по Европе в 1663 г., но, к сожалению, имеющиеся в описании географические ориентиры противоречивы, что и не мудрено: поход и все его подробности полностью вымышлены, а повествование является художественной обработкой разнородных свидетельств и личных впечатлений Эвлии Челеби, вынесенных из своих прежних путешествий. О «стране Король» Эвлия Челеби пишет следующее: «После трех дней и ночей быстрой езды через равнины [по территории Польши — В.К.] достигли мы страны Король. Властвовал там бан Варшалка, король славный и суровый. В землях этих был я уже во время правления хана Бахадыр Герея. Король Варшалка был тогда еще несовершеннолетним юношей (отец его, тоже славный король, имел имя Буранда). Сей богатый край простирается до берегов Океана. На восток от него лежит Польша, а на запад Чехия. Король всегда Польше принадлежал, но именно в этом году между ним и Польшей вражда воцарилась. .Жители этой страны знают два языка: польский и русский. .На востоке [Чехия — В.К.] граничит с Королем, что часть Польши образует»154.

З.Абрахамович, комментируя рассказ Эвлии Челеби, отмечает, что «термин в виде «Кёрал» известен как татарское название Польши в XIII-XVI вв.», но в данном случае — «это Украина, называемая так татарами как владения польского короля», а король Варшалка — по всей видимости, гетман Ежи Любомир-ский, исполнявший должность старосты в Переяславле155. Однако в другом сочинении Эвлия Челеби среди славянских народов упоминает народ крул без

всякой связи с королем Варшалкой, которого он аттестует как правителя Кракова и владельца, по меньшей мере, одного города вблизи Львова156. Не согласуется с предположением З. Абрахамовича локализация «страны Король» — к западу от Польши. Не добавляет ясности и титул Варшалки — бан, южно-славянская форма термина пан, употреблявшаяся в Венгрии и Валахии в значении начальника области. Несомненно, любопытным для рассматриваемой здесь темы, хотя, возможно, и совершенно случайным совпадением в сообщении Эв-лии Челеби, является имя отца короля Варшалки — Буранда.

Другое известие, которое может быть интерпретировано как вероятное указание на наличие владений Шибанидов в западной части Улуса Джучи, содержится в повествовании Абу-л-Гази о царствовании Менгу-Тимура. Абу-л-Гази пишет, что Менгу-Тимур «в отношении родственников своих, как старших, так и младших в роде, .действовал согласно распоряжениям Бату-хана, а потому владение в Белой Орде отдал он Бахадур-хану, сыну Шибан-ханову»157. Содержанием этого сообщения, обычно используемого в дискуссиях о цветовых обо-

158

значениях домена Бату и улусов Орду и Шибана158, являются некие перемены, произошедшие в расположении владений Шибанидов в царствование Берке в нарушение воли Бату, и восстановление прежних прав Шибанидов Менгу-Тимуром.

Вся совокупность информации, относящейся к местоположению владений Шибанидов, в известной степени может быть согласована с узловыми пунктами истории Улуса Джучи в 40-60 гг. XIII в. Разумеется, учитывая лапидарность, разрозненность и поздний характер этих сообщений, предлагаемая реконструкция не может оцениваться иначе как сугубо гипотетическая. Итак, можно предположить, что Шибан либо в силу принадлежности к числу «царевичей правой руки», либо как опытный и удачливый военачальник после приостановления европейского похода должен был получить кочевья на западной границе и готовиться к возобновлению наступления на Европу. Однако угроза занятия вели-коханского престола Гуюком потребовала срочного укрепления безопасности восточной границы Улуса Джучи, и Шибан, вероятно, пользовавшийся особым доверием Бату, был направлен в Восточный Дашт-и Кыпчак. Возможно, кто-то из сыновей Шибана остался на западных кочевьях. Орду в конфликте между Бату и Гуюком мог выступать как конкурент Бату и сторонник Гуюка159, поэтому резонно предположить, что его тумены были передислоцированы на запад. Командовал ими сын Орду Курумиши160, и формально они оставались в ведении Орду. Шибан, как следует из сообщения Рубрука, геройски исполнил возложенную на него миссию, навсегда избавив Бату от могущественного врага.

После избрания императором Мункэ приоритетным направлением военной активности Джучидов стал Иран. Задача подчинения латинской Европы была отложена в том числе и потому, что руководство империи для достижения своих целей в Иране намеревалось использовать вражду между христианами и мусульманами. В процессе подготовки к иранскому походу кочевья Берке в Предкавказье были переданы Сартаку, а Берке было предписано откочевать за Волгу; о наличии в этот период шибанидских кочевий в европейской части Улуса Джучи косвенно свидетельствует маршрут движения туменов Балакана и Тута-ра в Северный Иран.

Берке, став главою Улуса Джучи, оживил наступление на Европу, что, вероятно, хотя бы отчасти, являлось реакцией на антимусульманский характер иранской кампании. Мобилизация сил для европейской войны, несомненно, коснулась Шибанидов, но, к сожалению, сообщение Абу-л-Гази, подразумевающее, что Берке нарушил какие-то распоряжения Бату относительно владений Шибана, не поддается однозначной интерпретации. В принципе, причиной недоброжелательности Берке к потомкам Шибана могло быть многое: недружелюбное соседство Шибанидов и Берке после «депортации» последнего за Волгу, чрезмерное усердие Шибанидов в завоевании Ирана, вероятные симпатии семьи Шибана к христианству, близость Шибана к Бату, ревность Берке к славе героя семилетнего похода161. Впрочем, не исключено, что Берке лишил Шибанидов их зауральских владений с тем, чтобы ничто не мешало сыновьям героя западного похода утверждать монгольское господство в Европе. Одновременно Шибаниды продолжали прилагать усилия для закрепления в Азербайджане и Северном Иране.

Неудачное для Берке развитие династического кризиса, возникшего после смерти Мункэ, не только обусловило изгнание Джучидов из Ирана, но и поставило Улус Джучи во враждебные отношения с Хубилаем, Хулагу и Чагатаидами. С этого времени джучидскими границами, требующими постоянной военной готовности, становятся южная и восточная. Актуализация угрозы с востока, вероятно, стала главной причиной возвращения Менгу-Тимуром Шибанидам кочевий в Восточном Дашт-и Кыпчаке.

Как подчеркивалось выше, описанный ход событий представляется вероятным, но, разумеется, не единственно возможным. В частности, нельзя не обратить внимание на то, что географическое положение областей «Улак и Корал», завоевание которых Утемиш-хаджи приписывает Шибану, в целом, совпадает с теми территориями, что были завоеваны Ногаем. В сущности, в значительной степени совпадают и названия областей, приобретенных Шибаном, и названия

областей «Урус и Кехреб», которые Ногай «сам завоевал и сделал своим юр-

162

том»162. Ногай, по свидетельству Георгия Пахимера, «посланный от берегов Каспийского моря начальниками своего народа», поработил страны, прежде подчинявшиеся Византии, после чего, обнаружив, «что завоеванные земли хороши, а жители могут быть легко управляемы, он отложился от пославших его

163

ханов и покоренные народы подчинил собственному своему владычеству»163.

Специально исследовавший вопрос о границах Улуса Ногая Н.Д.Руссев пришел

к заключению, что его центром был район дельты Дуная с прилегающими к ней

на обоих берегах территориями. Судя по тому, что некоторые источники вплоть до конца XV в. обозначали области к западу от Днестра как «земли ногаевцев»,

здесь в течение, по меньшей мере, двух веков после смерти Ногая продолжали

обитать потомки его кочевых подданных164. Поскольку ни у Утемиш-хаджи, ни у Абу-л-Гази нет упоминаний о Ногае, можно допустить, что в «степной исто-риологии», из которой сведения о западных владениях Шибанидов вошли в их

сочинения, произошло смешение информации о разных персонажах джучид-ской истории. Оно заметно в странном, на первый взгляд, утверждении Мухам-мада ат-Ташкенди (в передаче ал-Джаннаби): «первый из Чингизидов, воцарившийся в Деште, был Шибанхан, один из потомков Юджихана, сына Чин-

гизхана. Он царствовал долгое время. Потом он умер и в управление Дешт-Кипчаком вступили сыновья его, но не уладились дела их, пока не одержали верха над ними сыновья Саинхана, сына Юджихана, сына Чингизхана, которые вырвали царство из рук их»165. Возможность такого смешения продемонстрировал Шакарим Кудайберды-улы, встретивший в летописях рассказ о Ногае и заключивший, что Ногай был никем иным, как сыном Шибана, Бахадуром166.

Корень этой ошибки следует искать, видимо, не столько в тесных связях ногаев и шибанов, на протяжении XV в. определявших политическое состояние Восточного Дашт-и Кыпчака, сколько в событиях второй половины XIII в., сводивших и разъединявших судьбы Ногая и потомков Шибана. Какими бы ни были глубинные причины джучидо-хулагуидского конфликта, нет сомнения в том, что драматический финал иранской кампании должен был сплотить пострадавшие кланы, и походы Берке в Закавказье совершались под знаменем кровной мести167. Коварное умерщвление Тутара и Балакана естественным образом выдвигало на первый план в борьбе с Хулагу родственников погибших, обязывая их приложить все силы к отмщению168. Именно поэтому во главе зо-лотоордынского войска Берке поставил представителей кланов Шибана и Бувала169. Деятельное участие Ногая, сына погибшего Тутара170, в джучидо-ху-лагуидских войнах освещается многими ранними источниками, как персидскими, так и арабскими. Согласно Рашид ад-Дину, Берке послал Ногая во главе передовой рати, состоявшей из 30 тысяч всадников, против Хулагу в 1262 г.171; Ногай возглавлял золотоордынское войско также в 1265-1266 г. во время войны Берке с Абагой. Кто предводительствовал золотоордынской армией в Закавказье в правление Менгу-Тимура Рашид ад-Дин не сообщает, отмечая лишь, что

Менгу-Тимур «тоже долгое время противился Абага-хану, и они несколько раз

172

сражались» , но Махмуд б.Вали утверждает, что авангардом армии Менгу-Ти-

мура в походе на Азербайджан командовал племянник Балакана — сын Бахаду-

173

ра Джучи-Бука .

Военные действия, возможно, приостановившиеся в самом конце правления Менгу-Тимура, возобновились в царствование Тюля-Буки и его соправителей. В разделе, посвященном Джучи и его потомкам, Рашид ад-Дин пишет, что «в месяце рамазане 687 г.х. [29.09.—28.10.1288] опять пришло от них громадное войско, их предводителями [были] Тама-Токта и Бука». Выступившие навстречу врагу эмиры Аргуна Тогачар и Кунджи-бал «дали бой и убили Бурултая, [одного] из предводителей их войска и много воинов. Враги, разбитые повернули обратно»174. В повествовании о царствовании Аргуна этот эпизод описан как два отдельных вторжения золотоордынцев и с существенно большими подробностями. О первом сообщается следующее: «В последний день месяца раби'-ал-авваль, когда Аргун-хан пребывал в Билясуваре, пришло известие, что Тама-Токта-Муртад с пятью тысячами всадников прошел Дербент и ограбил всех уртаков и купцов. В субботу 1 дня месяца раби'-ал-ахыра [6]87 года [5 V 1288] [Аргун-хан] двинулся, чтобы их отразить. Перейдя реку Куру, он 5 числа упомянутого месяца [19 V] достиг Шемахи, остановился на одном холме, а Бу-кая с Кунчукбалом и некоторыми царевичами отправил передовым отрядом. Дней через четыре-пять, они возвратились и привезли радостную весть, что

175

враги повернули обратно и ушли за Дербент»175. Второе вторжение Рашид ад-Дин датирует весенними месяцами 689 г.х. (1290): «13 числа месяца раби'-ал-аввель приехали гонцы и сообщили о наступлении со стороны Дербента вражеской рати. .В первый день месяца раби'-ал-ахыра [13.04] государь выступил из Билясувара. 17 числа того же месяца [29.04] передовым отрядам войск случилось сойтись на берегу реки Карасу, что по ту сторону Дербента. С той стороны были Абачи, Менгли-Бука сын Менгу-Тимура, Йекече и Ток-та-Муртад с одним туманом, а с этой стороны — Тогачар, Кунчукбал, Тогрулча и Тайджу, сын тысячника Буку. Кунчукбал, Тогрулча и Тайджу бросились в реку, чтобы переправиться. От их отваги вражье войско обратилось в бегство и из него было убито около трехсот всадников, а сколько-то человек захвачено в плен. В числе убитых были тысячники Боролтай, Кадай и брат Йекече, а среди пленников — Чериктай, из старших эмиров Токтая». В конце того же месяца,

продолжает Рашид ад-Дин, было получено известие о приходе вражеской рати

176

в Хорасан. В поход против нее Аргун отправил эмира Тогачара .

Казвини упомянул лишь одно вторжение, отнесенное к 688 г.х. и приписанное инициативе Ногая: «Из Дешт-и-Хазара от Ногая прибыл в Иран эмир Бу-рултай с огромной армией. Аргун-хан выслал против нее эмира Тогачара и несколько (других) эмиров, а вслед за ними отрядил эмира Чупана. В реби II

688 г. [24.04 — 22.05.1289] они сразились; эмир Чупан выказал там чудеса храбрости, и войско то было разбито»177. Одно вторжение, тоже под 688 г.х., зафиксировано в «Родословии тюрков»; и здесь в числе эмиров, отражавших его, назван Чобан, а предводителями золотоордынцев указаны эмиры Букай (Боока1) и Турктай (ТоогЙаО178.

Хотя в сообщении Рашид ад-Дина о втором набеге попавший в плен Черик-тай назван эмиром Токты, все даты относятся к тому времени, когда во главе Улуса Джучи находились Тюля-Бука и его соправители179. В обеих акциях со стороны Сарая были задействованы сравнительно малые силы (пять тысяч всадников в первой и один тумен, т.е. около десяти тысяч, во второй), поэтому их нельзя рассматривать как продолжающиеся притязания Джучидов на Азербайджан. Немногочисленность, мобильность и нежелание вступать в серьезную схватку с противником как будто бы указывают на то, что основной целью рейдов был грабеж пограничных территорий, тем более, что после злополучного похода в Польшу зимой 1287-1288 гг. Тюля-Бука должен был быть заинтересован в организации такого рода набегов. Однако, некоторые события, близкие по времени рассматриваемым вторжениям, заставляют думать, что Тюля-Бука предпринял их не только для того, чтобы исправить впечатление от катастрофы, постигшей его войско при возвращении из Польши.

Как известно, после смерти Менгу-Тимура Джучиды сделали шаги к преодолению раскола между отдельными частями Монгольской империи. По словам Рашид ад-Дина, «Ногай, Куинджи и Туда-Менгу, посоветовавшись, послали к кану Нумугана180 и доложили: «Мы покоряемся и все явимся на курилтай»»181. И хотя курултай не состоялся, какие-то подвижки, если не к восстановлению целостности империи, то к уменьшению угрозы открытых столкновений, все же произошли. На это, в частности, указывает письмо Текудера, направленное в 1283 г. мамлюкскому султану Калауну, в котором ильхан советует «мятежни-

ку» быть сговорчивей и подчиниться, ибо Чингизиды вновь едины и сильны182.

По мнению П.Джексона, всплеск военной активности Золотой Орды в Европе во второй половине 1280-х гг. можно считать прямым результатом примирения Чингизидов, однако, считает он, мирный период оказался кратким, сменившись новым обострением отношений между Золотой Ордой и

183

Ильханатом . Последнее утверждение, на мой взгляд, нуждается в пояснениях. Инициатива признания сюзеренитета Хубилая и примирения с Хулагуида-ми, учитывая сомнительную дееспособность Туда-Менгу, надо полагать, исходила от Ногая и Коничи. У обоих были основательные причины к тому, чтобы желать и добиваться мира и законности в пределах de jure единой Монгольской империи. Восстановление системы имперского управления обещало региональным лидерам масштаба Ногая и Коничи, по меньшей мере, возможность апеллировать к Ханбалыку в случаях конфликта с Сараем и претендовать на долю в имперских доходах с завоеванных стран. Были и персональные мотивы. Для Коничи выгода от возвращения Улуса Джучи в имперскую сферу состояла в возможности возродить прежний статус своего улуса, т.е. пользоваться большей свободой и независимостью от сарайских ханов, а также избавить Улус Ор-дуидов от угрозы усобиц, то и дело разгоравшихся у его границ. Ногай же, видимо, лишь с санкции императора мог осуществить свои честолюбивые замыслы и получить легитимную власть над Джучидами подобно тому, как это однажды уже удалось Берке.

Стремление Коничи и Ногая к примирению с Толуидами прописано в источниках с достаточной определенностью. Так, Рашид ад-Дин констатирует, что «Куинджи был долгое время правителем Улуса Орду и другом и приверженцем Аргун-хана, а потом и государя ислама, Газан-хана... Он всегда посылал [к

184

ним] гонцов с изъявлением любви и искренней дружбы»184. В «Юань Ши» есть сообщение о пожаловании Хубилаем в феврале 1288 г. принцу Коничи (Хуо-ни-чи) 500 унций серебра, жемчужного ожерелья и комплекта дорогих

185

одежд185. Касаясь отношений Ногая с Ильханатом, Рашид ад-Дин пишет:

«...Нокай с Абага-ханом и Аргун-ханом положил начало искренней дружбы и единения, в ... году он послал к Абага-хану свою жену с сыном своим Тури и одного эмира и сватал у него двух дочерей. Он [Абага-хан] выдал одну дочь за Тури. .Когда между ним [Нокаем] и Токтаем наступили раздор и война, он посылал постоянно к государю ислама [Газан-хану], .умоляя [его] о помощи и хотел стать зависимым от его высочайшей особы»186. Вряд ли стоит принимать все детали этого сообщения на веру187, более вероятно, что прямые связи с Теб-ризом стали доступны Ногаю тогда же, когда и с Ханбалыком — после смерти Менгу-Тимура188.

У Рашид ад-Дина помимо рассказа о приезде в Иран жены и сына Ногая

(цели которого не соответствуют дате) есть сообщение еще об одном посольстве от Улуса Ногая, прибывшем в Иран весной 1288 г. О нем Рашид ад-Дин, как правило, избегающий сообщать каких-либо подробности немусульманских верований ильханов, рассказал довольно обстоятельно. Послы Ногая доставили в качестве дара буддийские святые мощи, что глубоко тронуло ревностного буддиста Аргуна. По случаю обретения буддийской реликвии в ставке ильхана было устроено многодневное празднество189. Неординарность подарка, пре-

поднесенного Аргуну, на мой взгляд, может свидетельствовать лишь одно — намерение Ногая использовать для укрепления связей с Толуидами конфессиональный ресурс. Объединительными потенциями в духовной сфере империи в то время обладал только буддизм, в Юаньском Китае бывший, по существу, государственной религией, а во владениях Аргуна исповедуемый большинством правящего монгольского слоя и к тому же всячески поддерживаемый Великим ханом190. Немало приверженцев буддизм имел также в аристократической и чиновной среде Золотой Орды191. Ногай, если он действительно хотел достичь названных выше целей, должен был обнаружить перед Толуидами, по меньшей мере, готовность к поощрению распространения буддизма в Улусе Джучи. Подчеркнуть свои симпатии к буддизму Ногаю было необходимо еще и потому, что в правление Менгу-Тимура он, видимо, принял ислам, во всяком случае, о своем обращении он извещал в 1270 г. султана Бейбарса. В источниках есть еще, по меньшей мере, два свидетельства прагматического подхода Ногая к буддизму. Я имею в виду возведение Ногаем на золотоордынский престол буддиста Токтая, а также его сближение с семьей аталыка Токтая, буддиста Салджи-дай-гургэна, имевшей тесные родственные отношения с Толуидами192.

Руководителями набега золотоордынцев, случившегося в конце того же месяца, когда Аргун принимал посольство с буддийской святыней, в литературе часто называют Ногая и Тама-Токту193. Действительно, во втором томе «Сборника материалов по истории Золотой Орды» в соответствующем месте указаны имена Тама-Токты и Ногая194, но в переводе Ю.П. Верховского, уже цитировавшемся выше, предводителями названы Тама-Токта и Бука, и этот перевод, видимо, следует признать правильным. Было бы крайне маловероятно, чтобы Ногай (при всей склонности его артистической натуры к перформансу и изобретательному коварству) одновременно с отправкой Аргуну раритетного дара вдруг набросился бы с ничтожным силами на иранское пограничье195. Наоборот, резонно предположить, что военная акция 1288 г. являлась рефлексией враждебной Ногаю партии на опасные для нее усилия Ногая сблизиться с Иль-ханатом. Таковой могла быть партия Тюля-Буки, его соправителей и верных Батуидам джучидских родов, продолжавшая внешнеполитический курс, сформировавшийся в правление Берке и Менгу-Тимура. Подтверждением непримиримости этой партии стало вторжение 1290 г., осуществленное большими силами и, по всей видимости, согласованное с вторжением в Хорасан войска Хайду196. За ним не замедлил последовать организованный Ногаем переворот (1290 г. или 1291 г.), вознесший на золотоордынский престол Токту — буддиста, не чуждого идее примирения с родственниками и единоверцами Толуидами.

Таким образом, руководители нападений на Ильханат действовали по воле партии Тюля-Буки и правивших вместе с ним Батуидов. Кроме предположительно участвовавшего в походе 1288 г. внука Шибана, второго сына Бахадура Джучи-Буки, в этой, а также и в следующей акции участвовал еще один Шиба-нид — третий сын Балакана Тама-Токта или Муртад-Токта197. Излагая генеалогию Джучидов, Рашид ад-Дин пишет о нем следующее: «Этого Токдая называют [также] Муртад-Токдай и Тама-Токдай; зимовья его находятся вблизи Терека, у Дербенда. Уже долгое время, как он состоит во главе сторожевой рати. У

него есть три сына: Бакырча, Кунчек, Джаукан»198. Двухчастная или даже трех-частная форма имени Токты, как следует из пояснения Рашид ад-Дина, была обязана необходимости отличать Шибанида Токту от его тезки, хана Золотой Орды. Слово «Тама» в этом случае указывало, что сын Балакана являлся тань-мачи, т.е. командовал корпусом в пограничной области199. Что же касается элемента «Муртад», то его смысл отчасти раскрывают события второй половины 90-х годов XIII в.

После возведения на золотоордынский трон Токты, по меньшей мере, ближние цели Ногая были достигнуты. Токта был готов следовать всем советам и требованиям своего благодетеля, в Иране же место Аргуна занял не менее прилежный буддист Гейхату. Однако в 1294 г. умер Хубилай, а новый Великий хан не имел и малой доли авторитета своего деда, так что захвативший в Ильханате власть Газан взял курс на независимость от Ханбалыка, начав со вступления в ислам и гонений на буддизм. В изменившихся условиях, разумеется, изменились и конфессиональные приоритеты Ногая, тем более что Токта со временем стал выказывать стремление к самостоятельности. Весьма показательно, что формальным поводом к разрыву между Токтой и Ногаем послужил конфликт на религиозной почве, разгоревшийся в доме Салджидай-гургэна. Дочь Ногая Кабак уже после замужества приняла ислам, что, естественно, не одобрил ни муж, ни его сородичи, подвергшие новообращенную мусульманку оскорблениям и насмешкам. Ногай немедленно вступился за дочь, сначала потребовав удалить Салджидая из ставки Токты, а затем — выдать Салджидая на расправу. По существу, это была попытка (возможно, под предлогом соблюдения положения Ясы о свободе вероисповедания) уничтожить наиболее влиятельного буддиста и, тем самым, в преддверии неминуемой борьбы с Токтой ослабить позиции своего соперника и, заодно, привлечь на свою сторону мусульманина Газана.

Как известно, Ногай, приведя Токту к власти, заставил своего ставленника убить всех тех эмиров, которые действовали против него вместе с Тюля-Букой. Не ясно, включали ли проскрипционные списки джучидских огланов, однако остается фактом, что Тама-Токта не пострадал и, по всей видимости, сохранил за собой прежнюю должность. В период обострения борьбы Ногая с Токтой его имя вновь появляется на страницах летописей. Как и прежде, Тама-Токта выступает на стороне Сарая. Когда сыновья Ногая «прельстили несколько тысяч, принадлежавших Токтаю», Ногай в ответ на требование Токты вернуть «[те] тысячи» заявил: «Я отошлю их тогда, когда пришлет ко мне Салджидая, его сына Яйлага и Тама-Токту». После первого, неудачного сражения с Ногаем Токта вернулся в Сарай и «потребовал к себе Тама-Токту, сына Елуги200, который долгое время был охранителем и защитником Дербенда, опять двинул

201

большое войско и выступил войной на Нокая» . Наиболее вероятной причиной ультиматума Ногая в отношении выдачи Тама-Токты могли быть препятствия, которые Тама-Токта имел возможность чинить посольствам Ногая к Газану. Не исключено, что Тама-Токта включился в джучидо-хулагуидскую дипломатию напрямую. Ведь Газан, хотя и заверял Ногая и Токту в том, что не намерен входить в междоусобные дела, и призывал их поладить друг с другом, фактически оказал помощь Токте: «для того, чтобы [устранить] их подозрения и сомнения» Газан зазимовал в области Багдада и Диярбекра, а не в Арране, как

обычно . Оставление границы без защиты Газаном, очевидно, было бы невозможно без соответствующих гарантий, в то же время Токта без опаски снял корпус Тама-Токты с границы и с успехом использовал его в военных действи-

203

ях против Ногая .

Участие Тама-Токты в финальной стадии конфликта Токты и Ногая отражено также в летописи Бейбарса ал-Мансури. В списке «ханов и начальников десяти тысяч», бывших сторонниками хана Токты в его втором столкновении с Ногаем, он назван первым: «отступник (?) Токта»204; «отступник (муртадд?) Токта»205. По

мнению Н.И. Веселовского, «назвать Токту отступником мусульманский историк мог потому, что этот хан не исповедовал ислам»206. Действительно, в мусульманской традиции «муртад» — это отступник, тот, кто не считает выполнение предписаний ислама своей обязанностью и постепенно утрачивает веру. В этом смысле Тама-Токта, если он был мусульманином, но встал на сторону буддиста Токты против мусульманина Ногая, может быть охарактеризован как религиозный отступник. А если учесть, что подробнейшая история борьбы Ногая с Токтой передана Бейбарсом ал-Мансури, надо полагать, со слов плененных и проданных в Египет воинов Ногая, «отступником» мог быть назван человек, особо повинный в несчастном для Ногая и его сторонников исходе войны с Токтой. Однако более вероятно, что Муртад — это арабское имя Тама-Токты, полученное им при обращении в ислам207.

По мнению А.А. Горского, Тама-Токта — это тот самый татарский царевич Токтомер, который приходил зимой 1293-1294 г. в Тверь и учинил там «много

20О

тягости людем» . На мой взгляд, возможности трансформации имени Ток-та-Муртад в Токтомер преувеличены. Более вероятно, что под этим именем в русской летописи выступает кто-то из золотоордынских военачальников с именем Ток-Тимур. Среди Джучидов так звали, к примеру, правнука Орду, внука Беркечара и двух внуков Шибана. Кроме того, сомнительно, чтобы наведение порядка в русских княжествах входило в компетенцию начальника корпуса, несшего службу на Кавказе.

Тама-Токта, по всей видимости, является персонажем рассказа Вассафа о посольстве Токты к Газану. По словам Вассафа, послы в соответствии с инструкцией Токты должны были в ультимативной форме потребовать возвращения спорных территорий, однако «Темта, сын Токтая», будучи царевичем предусмотрительным, без ведома хана снабдил посольство хорошими подарками и включил в него Ису-гургэна (будущего фаворита хана Узбека), который сумел изложить суть поручения «с присоединением ласкательств и любезностей» и тем самым смягчил чреватый войной дипломатический конфликт209. Поскольку у хана Токты не было сына с именем Темта или похожим на него, единственным претендентом на роль прагматичного политика, сознающего опасность масштабной войны для только что пережившего длительную кровопролитную усобицу государства, является Тама-Токта, через владения которого пролегал путь посольства в Иран и который после услуг, оказанных Батуидам, видимо, мог взять на себя смелость скорректировать задачи посольства и воспрепятствовать разжиганию войны с недавним союзником.

Есть основания думать, что военная деятельность Шибана и его потомков в XIII в. простиралась далее тех войн и походов, в которых их участие прямо или

косвенно засвидетельствовано письменными источниками. Зимние кочевья Улуса Шибана выходили непосредственно к северным границам владений Ча-гатаидов, поэтому военные конфликты 1260-х годов между Улусом Джучи и, последовательно, Алгуем, Бораком, Хайду, вне всякого сомнения, напрямую касались Шибанидов, и в существенно большей степени, чем другие джучид-ские улусы. Как известно, Джучиды не смогли отстоять свои владения в Маве-раннахре: ни те, что были приобретены путем сделки с Мункэ, ни те, что были оставлены им курултаем 1269 г. Можно считать, что это было поражение, в первую очередь, Шибанидов, бывших на протяжении, как минимум, десятилетия на переднем крае борьбы за обладание Мавераннахром. Впрочем, трудно судить, чем была обусловлена конечная уступка среднеазиатских земель Хайду: недостатком военных ресурсов и военным превосходством противника или же внешнеполитической ситуацией, продиктовавшей Менгу-Тимуру необходимость сохранения военно-политического союза с Хайду.

Допустимо также предположить, что Шибаниды время от времени были в конфронтации с Улусом Орду. Дружеские связи Ордуидов с Тебризом и их особые отношения с Ханбалыком в периоды обострения вражды между Толуидами и Батуидами не могли не раздражать последних, и тогда Улус Шибана как ближайший сосед Улуса Орду неизбежно должен был явиться орудием давления Сарая на строптивых сородичей. Возможно, такого рода ситуация заставила Хубилая в 1289 г. оказать помощь войскам главы Улуса Орду Коничи210. В какой форме была она изъявлена, «Юань ши» не уточняет, однако, представляется знаменательным, что необходимость в помощи возникла непосредственно после нападения в 1288 г. золотоордынского корпуса на Ильханат. Как показано выше, эта акция была проведена на фоне ухудшающихся отношений между Ногаем и Тюля-Букой и попыток Ногая установить союзнические отношения с Аргуном, а в 1290 г. Сарай организовал новое нападение, по всей видимости, согласованное с Хайду, предпринявшим одновременное вторжение на территорию Ильханата. Не имея возможности оказать военную помощь Ильханату, территория которого была отделена от юаньских владений владениями Хайду, Хубилай вынужден был удовлетвориться укреплением военного потенциала Коничи — союзника Ногая и Аргуна.

Последний сюжет заставляет вспомнить популярное в литературе мнение, согласно которому к началу XIV в. Ордуиды полностью завладели территорией Улуса Шибана и либо подчинили Шибанидов своей власти, либо заставили их откочевать далеко на север и на восток — в Западную Сибирь. Каким образом могли совершиться столь впечатляющие перемены в улусной системе восточной части Улуса Джучи, не уточняется. Надо думать, если бы они имели место в действительности, то лишь благодаря масштабному применению силы. Однако насильственный захват кочевий Шибанидов — исключительно лояльного Ба-туидам джучидского клана — свидетельствовал бы открытый мятеж Ордуидов против Сарая и неспособность Батуидов защитить свои интересы. Источники это допущение не поддерживают. О выходе границ Улуса Орду к нижнему течению Сыр-Дарьи говорит только Натанзи, но вся его информация относительно состояния Улуса Джучи малодостоверна; после победы над Ногаем у Токты было достаточно сил и авторитета, чтобы восстановить отвечающую интересам

центральной власти улусную систему, а Узбек пошел еще дальше, сосредоточив всю власть на местах в руках доверенных эмиров.

Подводя итог обозрению военной деятельности Шибанидов в XIII в., позволительно сделать вывод, что этот многочисленный и разветвленный клан, участвовавший практически во всех военных предприятиях Улуса Джучи, был одним из наиболее надежных защитников прав Бату и его потомков на господство в западной части Монгольской империи. До скончания правления Батуидов они оставались их железными псами, вассалами, твердо державшимися заветов Ясы относительно родовой субординации и солидарности и вдохновлявшимися преданиями о воинских доблестях основателя династии — бахадура Шибана.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Родословное дерево тюрков. Сочинение Абу-л-Гази, Хивинского хана. Пер. и пред. Г.С.Саблукова. ИОАИЭ. T.XXI. Вып.5-6. Казань, 1906. С. 150.

2. Ата-Мелик Джувейни. Чингисхан. История завоевателя мира. / Пер. на англ. и прим. Дж.Э. Бойла. М., 2004. С. 122.

3. Там же. С. 407.

4. В написании «Шибан» (варианты: Шейбан, Шайбан, Шабан, Шыбан), «Шиба-ниды» (Шайбаниды, Шейбаниды), подразумевая под последними также потомков Шибана, утвердившихся в Хорезме и Мавераннахре, автор следует транслитерации, обоснованной Т.И. Султановым (Султанов Т.И. Кочевые племена При-аралья в XV-XVII вв. (Вопросы этнической и социальной истории). М., 1982. С. 3). Первоначальной графической формой имени Шибан, как показал П. Пел-лио, было «Сибан» (Pelliot P. Notes sur l'histoire de la Horde d'Or. Oeuvres posthumes. Vol. II. Paris, 1949. P.45), что отразилось не только в труде Джувейни, но и у Карпини (Siban, Syban) и Рубрука (Stican). Проблему правильного названия династии Сибирских Шибанидов недавно заново рассмотрел Ш.Ф. Муха-медьяров (Мухамедьяров Ш.Ф. Еще раз об установлении правильного названия династии Сибирские Шибаниды (Сыбаниды), а не Шейбаниды // Тюркские народы. Материалы V-го Сибирского симпозиума «Культурное наследие народов Западной Сибири». Тобольск-Омск, 2002).

5. Рашид ад-Дин. Сборник летописей. T.II. М.-Л., 1960. С. 74; Му'изз ал-ансаб. История Казахстана в персидских источниках. T.III. Алматы, 2006. С. 42; Абу-л-Га-зи. С. 156.

6. Относительно значения модификации «Сибакан» («Шибакан»), которая в труде Джувейни используется наряду с формой «Сибан» («Шибан»), высказаны различные мнения. Если П. Пеллио сомневался, что такая форма, вообще, существовала (Pelliot. Op. cit. P.44), то Дж. Бойл допускал возможность видеть в ней уменьшительную форму имени Шибан (Бойл Дж.Э. Примечания // Ата-Мелик Джувейни. Чингисхан. История завоевателя мира. Пер. на англ. и прим. Дж.Э. Бойла. М., 2004. С. 584-585). По мнению Р.П. Храпачевского, «Шибакан» то же, что Шибан-хан, указание на высокое происхождение Шибана, так как в то время Шейбан не имел своего улуса» (Золотая Орда в источниках. T.I. Арабские и персидские сочинения. М., 2003. С. 261). В «Shajrat ul Atrak» Шибан упоминается в списке сыновей Джучи как Sheiban, но в описании сражения с венграми Шибан выступает под именем Shuknak, а отцом отправленного в Иран Балакана (Bulgbaie) назван Suknak (это имя вместе с именем Sheiban присутствует в списке сыновей Джучи) (Shajrat ul Atrak. Genealogical Tree of the Turks and Tatars. Transl. by W. Miles. London, 1838. P.202, 213, 227).

7. Джувейни. С. 183.

8. Джузджани хорошо знает сына Чингиз-хана Чагатая, поэтому это имя в списке сыновей Джучи можно считать следствием описки или ошибки переписчика. Вместе с тем, имея в виду, что источником такого рода информации для Джузд-жани были, по всей видимости, джучидские послы, и она отражает собственно джучидскую версию старшинства сыновей Джучи, можно считать, что в конце 1250-х годов в Улусе Джучи проблема старшинства Орду и Бату была окончательно решена в пользу Бату.

9. Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Извлечения из персидских сочинений. T.II. М.; Л., 1941. С. 15.

10. Джамал ал-Карши. ал-Мулхакат би-с-сурах. История Казахстана в персидских источниках. T.I. Алматы, 2005. С. 120.

11. Лубсан Данзан. Алтан Тобчи. М., 1973. С. 243. В. Хейссиг предположил, что Ага-сар-хан это Беркечар, а Тарбис-хан — Тангут (Алтан тобчи. С. 374); на мой взгляд, такая атрибуция сомнительна: ничто не говорит о том, что какие-либо имена могут повторяться в обоих списках, при этом имена Беркечара и Тангута в неискаженном виде присутствуют в первом списке

12. Рашид ад-Дин. Т.П. С. 19, 37, 118, 130. Джувейни. С. 122, 172.

13. Джиованни дель Плано Карпини. История монгалов // Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Гильома де Рубрука. Алматы, 1993. С. 39. Перечисляя монгольских вождей, воевавших в Венгрии, Карпини называет Шибана после Орду, Бату и сына Угэдэя Кадана (Карпини. С. 40). У Бенедикта Поляка: «а имена вождей таковы: Орду (он прошел через Польшу в Венгрию), Баты, Бурин, Ка-дан, Сибан, Бугиек (эти были в Венгрии).» (Христианский мир и «Великая Монгольская империя»: Материалы францисканской миссии 1245 года / Сост. А.Г. Юрченко. СПб., 2002. С. 110; Painter G.D. The Tartar Relation // Skelton R.A., Marston Th.E, Painter G.D. The Vinland Map and The Tartar Relation. New Haven and London, 1965. P.76-77).

14. Христианский мир. С. 110; Painter G.D. Tartar Relations. P.76.

15. Утемиш-хаджи. Чингиз-наме. Факсимиле, перевод, транскрипция, текстологические примечания, исследование В.П.Юдина. Алма-Ата, 1992. С. 92-93. По мнению А.П. Григорьева, старшинство отдельных потомков Джучи определялось не датой рождения, а знатностью их матерей (Григорьев А.П. Шибаниды на золото-ордынском престоле // Ученые записки ЛГУ. №417. Серия востоковедческих наук. Вып.27. 1985; Султанов Т.И. Кочевые племена Приаралья в XV-XVII вв. (Вопросы этнической и социальной истории). М., 1982. С. 165). Известное основание для такого заключения дает Яса: «старшинство детей рассматривается соответственно степени их матери, из числа жен одна всегда старшая преимущественно по времени брака» (Рязановский В.А. Монгольское право (преимущественно обычное). Исторический очерк. Харбин, 1931. С. 15). Однако генеалогия потомков других линий Чингизидов, например, потомков Толуя (Рашид ад-Дин. Т.П. С. 103-107), ясно показывает, что старшинство сыновей определялось их возрастом, независимо от старшинства и знатности их матерей. Аналогичные примеры можно найти и в роду Джучи. Единоутробным братом Шибана, по «Му'изз ал-ан-саб», был Джилавун, а в списке Рашид ад-Дина он значится восьмым сыном. Тука-Тимура, по Рашид ад-Дину, тринадцатого сына Джучи, согласно «Му'изз ал-ансаб», рожденного наложницей, нет у Джувейни в списке совершеннолетних Джучидов, но есть в списке Джучидов, прибывших на похороны Чингиз-хана, Абу-л-Гази же рассказывает, что Тука-Тимур с 1229 г., когда его братья поехали на курултай, а затем были отправлены Угэдэем воевать в Китай, замещал Бату в

качестве главы улуса.

16. Согласно П. Пеллио, правильное чтение этого имени, встречающегося в источниках в разных формах, — Боролдай (Boroldai) (Pelliot. Op. cit. P.63).

17. Schamiloglu U. The Umdet ul-ahbar and the Turkic Narrative Sources for the Golden Horde and the Later Golden Horde // Central Asian Monuments, Istanbul, 1992. P.89.

18. Тизенгаузен В.Г. Т.Н. С. 40. В переводе Ш.Х. Вохидова имя матери Шибана — ^нбар (Му'изз ал-ансаб. С. 38).

19. По мнению Т. Мэя, популярность среди монгольской аристократии несторианст-ва можно объяснить тем, что монгольские князья часто брали жен из племен, уже основательно вовлеченных в орбиту христианства (May T. Attitudes Towards Conversion Among the Elite in the Mongol Empire II http:IImcel.pacificu.eduIeaspacI2003Imay.php3).

20. Из монгольского лibaгa этимологизировали имя Шибан Б. Шпулер и Э. Блоше. По Б. Шпулеру, оно означало «судьба», по Э. Блоше — «птица» (Pelliot. Op. cit. P.44). И. Березин полагал, что значение имени Шибан в монгольском — «жребий» (Березин И. Нашествие Батыя на Россию // Журнал Министерства народного просвещения. LXXXVI. Отд.П. СПб., 1855. С. 81). АП. Григорьев нашел в арабско-персидско-тюркско-монгольском словаре, монгольская часть которого, как предполагается, отражает типичную монгольскую речь XIII-XIV вв., что монгольскому «шибан» соответствует тюркское «яушан» (в русских летописях «ев-шан», «емшан»), являющееся названием полукустарника с сильно пахучими листьями (Hyssopus officinalis). Подтверждение предложенной этимологии АП.Гри-горьев видит в том, что один из потомков Шибана (племянник Aбу-л-Гази) носил имя Евшан (Григорьев. Ук соч. С. 162-163). По мнению ЮА. Зуева, «Сибан» или «Шибан» является именем-титулом, восходящим к древнетюркскому себек/се-вен — «любимый», «любящий», «верный», которое у восточных тюрков, равно как и у древних карлуков, было эпитетом дружины-сотни и заменителем термина йуз. Примерами распространения имени-титула Сибан в монгольской среде XII-XIII вв. ЮА. Зуев считает имя старшего сына онгутского шада Aла-куш-ко-ри-дигина — Буйан-Сибан, а также титул (?) Сибан, отнесенный к Суйунч-Тог-рылу — улуг-айнучи в стране уйгуров (Зуев Ю.А. О формах этно-социальной организации народов Центральной Aзии в древности и средневековье: Пестрая Орда, Сотня II Военное искусство кочевников Центральной Aзии и ^захстана (эпоха древности и средневековье). Aлматы, 1998. С. 59, 94).

21. Pelliot. Op. cit. P.46-47. Имя Шибан (Shiban, Xiban), например, носил наставник отца Хайду, ^ши, а впоследствии один из главных советников Хубилая, — уйгур по происхождению и христианин по вероисповеданию (Rossabi M. Khubilai Khan — His Life and Time. University of California Press, Berkeley — Los Angeles — London, 1988. P.16; Biran M. Qaidu and the Rise of the Independent Mongol State in Central Asia. London, 1997. P.39).

22. ^к пишет В.В. Бартольд, «мусульманским преданием это имя (Шибан — В.К.) впоследствии было переделано в Шейбан, вследствие чего в начале XVI в. потомок Шибана, основатель узбекского государства в Туркестане, принял поэтическое прозвище Шейбани, совпадающее с названием арабского племени, более известным как прозвище (нисба) знаменитого факиха ханифитского толка, ученика Aбу Ханифы и Aбу Юсуфа. Очень вероятно, что популярное в мусульманском мире имя было причиной переделки имени Шибан в Шейбан и появления имени Шейбани» (Бартольд В.В. Двенадцать лекций по истории турецких народов Affl^ Сочинения. Т. V. М., 1968. С. 134). Тем не менее, Герберштейн в первой половине XVI в. говорит о татарах Шибанских, а не Шейбанских: «Ad orientem

(от земель царства Казанского) autem aestivalem Tartaros, quos Schibanski et Kosatski vocant, conterminos habent» (цит. по: Левшин А.И. Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких, орд и степей. Алматы, 1996. С. 155). На карте Московии Баттисты Аньезе, изготовленной в 1525 г. на основе сведений русского посла в Ватикане Дмитрия Герасимова, область к востоку от впадения в Волгу Камы обозначена как Sciabani Tartari (Фоменко И.К. Образ мира на старинных портоланах. Причерноморье. Конец XIII-XVII в. М., 2007. С. 188, рис.9). В российских официальных документах термин «шибанские люди», «шибацкие люди» встречается вплоть до начала XVII в. Так, в 1613 г. самарский воевода извещал московские власти, что «от Енбы до Юргенчи алтаулов и каракалпаков и казацких и шибанских людей нет и житьем не живут; а живут де они ныне зимнею порою под Сибирью» (Посольские материалы русского государства (XVI-XVII вв.). История Казахстана в русских источниках. Т.1. Алматы, 2005. С. 256). По мнению Б. Шпулера, которое разделял также П. Пеллио, от имени Шибан произошла русская фамилия Шибанов (Pelliot. Op. cit. P.44).

23. Тизенгаузен В.Г. Т.П. С. 21.

24. «Как только холодность воздуха и свирепость мороза уменьшились .каждый оставил свою орду и отправился на курилтай. Из земель кифчакских прибыли сыновья Туши Хорду, Бату, Сибакан, Тангут, Берке, Беркечер и Тога-Темур...» (Джувейни. С. 122). «Когда ослабли сила и ярость холода и наступили первые дни весны, все царевичи и эмиры направились со [всех] сторон и краев к старинному юрту и великой ставке. Из Кипчака — сыновья Джучи-хана: Урада, Бату, Шей-бан, Берке, Беркечар, Бука-Тимур.» (Рашид ад-Дин. Т.П. С. 19)

25. Абу-л-Гази. С. 150-151. Р.Ю. Почекаев, специально рассматривавший вопрос о достоверности участия Бату в этом походе, пришел к выводу, что к рассказу Абу-л-Гази можно отнестись с доверием (Почекаев Р.Ю. Батый. Хан, который не был ханом. М.-СПб., 2006. С. 68-70). Действительно, несмотря на отсутствие аналогичных сообщений в ранних источниках, участие Джучидов в разгроме империи Цзинь, представляется вероятным. Общеимперский характер завоевания Цзинь косвенно подтверждается отзывом Субэдэя на восточный театр военных действий (если допустить, что первоначально, в 1229 г., он был направлен с Ко-кошаем на запад), сравнительно малой активностью монголов в Волго-Уралье между 1229 и 1236 гг. (см.: Allsen Th.T. Prelude to the Western Campaigns: Mongol Military Operations in the Volga-Ural Region, 1217-1237 II AEMA, vol. 3, 1983. P.14-16), выделением Джучидам владений в Северном Китае, особенностями организации похода на запад.

26. «Царевичи, которые были назначены на завоевание Кипчакской степи и тех краев, [были следующие]: из детей Толуй-хана — старший сын Менгу-хан, и брат его Бучек, из рода Угедей-каана — старший сын, Гуюк-хан, и брат его Кадан, из детей Чагатая — Бури и Байдар и брат каана, Кулкан; сыновья Джучи: Бату, Орда, Шейбан и Тангут; из почтенных эмиров: Субэдай-бахадур и несколько других эмиров. Они все сообща двинулись весной бичин-ил, года обезьяны, который приходится на месяц джумад 633 г.х. [11.02. — 11.03.1236]; лето они провели в пути, а осенью в пределах Булгара соединились с родом Джучи: Бату, Ордойё Шейбаном, Тангутом, которые также были назначены в те края» (Рашид ад-Дин. Т.П. С. 37). Д.С. Бенсон замечает, что к участию в европейском походе в качестве предводителей туменов от каждого из четырех старших сыновей Чингиза были привлечены по два царевича. От клана Джучи это были Бату и Орду, но поскольку кампания была затеяна в целях продвижения владений Бату на запад, то от семейства Джучи начальниками туменов были назначены также «брат Бату Берке и

брат Орду Шибан» (!? — В.К.) (Benson D.S. Six Emperors: Mongolian Aggression in the Thirteenth Century. Chicago, 1995. P.158).

27. Ахмедов Б.А. Государство кочевых узбеков. М., 1965. С. 163.

28. Рашид ад-Дин. T.II. С. 37.

29. «Когда русы, кифчаки и аланы были уничтожены, Бату решил приступить к истреблению келеров и башгирдов, которые есть многочисленные народы, исповедующие христианство и, как говорят, граничат с землей франков. С этим намерением он собрал свои войска и выступил на следующий год. А те люди были самонадеянны от своей многочисленности, мощи своей власти и силы своего оружия; и когда они услыхали о приближении Бату, они также выступили ему навстречу с четырьмястами тысячами конников, каждый из которых был знаменитым воином и считал побег позором. Бату послал вперед своего брата Сибакана с десятитысячным отрядом, чтобы разведать их численность и сообщить о степени их силы и могущества. Сибакан выступил вперед, повинуясь его приказу, и к концу недели вернулся и доложил, что их число вдвое превышало численность монгольского войска, и все они были превосходными воинами. Когда две армии подошли ближе друг к другу, Бату поднялся на вершину холма и весь день и всю ночь он ни с кем не говорил, а только молился и причитал; и он велел мусульманам также собраться и возносить молитвы. На следующий день они приготовились к битве. Широкая река разделяла две армии: Бату отправил ночью один отряд, а потом переправилось и его [главное] войско. Брат Бату лично участвовал в сражении и предпринимал одно наступление за другим; но неприятельская армия была сильна и не отступала ни на шаг. И тогда сзади подошло [главное] войско; и одновременно Сибакан перешел в наступление со всеми своими полками; и они бросились на их королевские шатры и перерезали веревки своими саблями. И когда монголы опрокинули их шатры, войско келеров дрогнуло и обратилось в бегство. И никто из того войска не уцелел, и те земли тоже были покорены. И это было одним из их величайших подвигов и одной из самых жестоких битв» (Джувейни. С. 185-186).

30. Рашид ад-Дин. T.II. С. 37.

31. Одним из главных источников для ал-Кирими был список «Чингиз-наме» Уте-миш-хаджи (Schamiloglu. Op. cit. P.89; DeWeese D. Islamization and Native Religion in the Golden Horde. University Park, Penn, 1994. P.352-354), более полный и исправный, чем список, переведенный и изданный В.П. Юдиным. О последнем можно судить, в частности по тому, что командовавший туменом кыйат Бор Алтай «Умдет ал-ахбар» в списке «Чингиз-наме», который был доступен В.П. Юдину, превратился в «десять тысяч кыйатов [и] йуралдаев», которых Бату, отправляя Шибана в вилайеты Крыма и Каффы, добавил к ранее выделенным тридцати тысячам (Утемиш-хаджи. С. 95).

32. Имена командующих всех четырех туменов: «кыйат Бурулдай бик, затем дед (предок) [нрзб., возможно, Гали] бика из кунгратов, Тайбуга из буркутов, Тукбуга из тюменей» (Таварих-и гузида-йи нусрат-наме. Исслед., крит. текст, аннот. оглавл. и свод. табл. оглавл. А.М. Акрамова. Ташкент, 1967. С. 115 араб. паг. Текст подготовлен И.Мустакимовым). Цит. по: Исхаков Д.М. О клановом составе первоначального удела Шибана // В печати.

33. Пискаревский летописец // Постниковский, Пискаревский, Московский и Бель-ский летописцы. ПСРЛ. Т. XXXIV. М., 1978. С. 88-89. В Воскресенской и некоторых других летописях этот отрывок дан в другой редакции: «.воевода его бысть 1-й, Себедяй Богатурь, и Бурундай, и Бастырь, иже взя Болгарьскую землю и Су-ждальскую...» (Летопись по Воскресенскому списку. ПСРЛ. Т.УН. СПб., 1856.

С. 145); «Инии же бе воеводы его и велицие князи: Бутар, Айдар, Килемет, Бу-рандай, Батыр, иже взя Болгарскую землю и Суздальскую» (Летописный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновскою летописью. Продолжение. ПСРЛ. Т.Х. СПб., 1885. С. 116); «.но бе воевода его 1-е: Себедаи-батур и Бурун-даи и богатыри, иж(е) взяша Болгарскую землю и Суздал(ь)скую...» (Новгородская летопись по списку П.П.Дубровского. ПСРЛ. Т. XLIII. М., 2004. С. 94)

34. В Ипатьевской летописи под 1260 годом записано: «Времени же минувшу, и при-де Буранда, безбожный, злый, со множествомъ полковъ Татарьскыхъ в силе тяжь-це и ста на местех Куремьсенех. Данило же держаще рать с Куремьсою и николи же не бояся Куремьсе: не бе бо моглъ зла ему створити никогда же Куремьса, дон-деже приде Буранда со силою великою» (Ипатьевская летопись. ПСРЛ. Т.П. СПб., 1843. С. 197). Косвенным свидетельством того, что речь в этом случае, скорее всего, идет об участнике западного похода Бурандае, служит тот факт, что предводитель золотоордынских вторжений в Польшу в 1259-1260 гг. в польских источниках именуется Боролдай (Jackson P. The Mongols and the West: 1221-1410. Harlow, 2005. P.123). В 1288 г., когда золотоордынское войско под командованием Тама-Токты и Буки совершило рейд в Закавказье, в битве с вышедшим навстречу войском Аргуна был убит золотоордынский военачальник Бурултай (Ра-шид ад-Дин. Т.П. С. 82). Возможно, в честь аталыка Шибана был назван его правнук — Бурултай б.Кутлуг-Тимур б.Сабилкан б.Шибан (Рашид ад-Дин. Т.П. С. 75; Му'изз ал-ансаб. С. 43).

35. Ипатьевская летопись. С. 176. «И нача князь [Юрий — В.К.] полкы ставити, и се внезапу приспеша Татарове на Сить» (Летопись по Воскресенскому списку. С. 141). «.Князь же Юрий посла в Просокы в 3000, и прибежа Дорож и рече: У уже княже обишли нас около, и нача князь полк ставити около себе, и се внеза-пу татарове приспеша, князь же не успев ничтоже, побеже, и бы на реце Сити, и постигоша и, и живот свой сконча ту.» (Летописец Новгородский, начинающийся от 6525 (1017) году и кончающийся 6860 (1352) годом. М., 1819. С. 159-160). У Рашид ад-Дина этот эпизод западного похода описан следующим образом: «Эмир этой области Ванке Юрку бежал и ушел в лес; его тоже поймали и убили» (Рашид ад-Дин. Т.П. С. 39).

36. Иванин М. О военном искусстве при Чингисхане и Тамерлане. Алматы, 1998. С. 120; Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М., 2004. С. 369-370.

37. Утемиш-хаджи. С. 93-94.

38. Абу-л-Гази, С.159. Следует отметить, что у сибирских потомков Шибана к концу XV в. не осталось даже таких обобщенных воспоминаний о боевых подвигах предка. В 1494 г. глава Сибирского ханства Шибанид Ивак (Сайид-Ибрахим) уверял Ивана III в существовании особенно хороших, сравнительно с другими Чингизидами, отношений между предками московского государя и его прародителем: «.промеж Ченгысовых царевых детей наш отец Шыбал царь, стоит с твоим юртом в опришнину, и друг и брат был.» (Посольские материалы. С. 43; Григорьев. Ук соч. С. 177).

39. По мнению Ю.П. Верховского и Б.И. Панкратова, в оригинале речь шла не о неведомом племени «чинчакан», а о кыпчаках. Кыпчаков как основное кочевое население Крыма называет Рубрук: «На этой равнине, до прихода Татар, обычно жили Команы и заставляли вышеупомянутые города и замки платить им дань» (Гильом де Рубрук. Путешествие в восточные страны // Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Гильома де Рубрука. Алматы, 1993. С. 79).

40. Рашид ад-Дин. Т.П. С. 39.

41. Утемиш-хаджи. С. 95.

42. ^фк-Йер и Мангуп — средневековые города-крепости в южной части ^ыма. Еырк-Йер («Сорок крепостей» или «Сорок мужей») позже получил название Чу-фут-Kале («Иудейская крепость»). Мангуп («Полный пещер») в XIII-XIV вв. назывался Феодоро. Это была одна из самых крупных крепостей ^ыма (площадь 90 га), она стояла на обрывистой скале и была способна при необходимости принять значительные массы населения (Герцен А.Г. Оборонительная система столицы княжества Феодоро II Северное Причерноморье и Поволжье во взаимоотношениях Востока и Запада в XII-XVI веках. Ростов-на-Дону, 1989). По словам Эвлии Челе-би, оставившего красочное описание Мангупа, крепость эта по своей недоступности осадам у чингизидских историков заслужила имя «крымская ^хкаха», т.е. крепость «Язвительного Смеха» (Еиит путешествий Эвлии Челеби. Походы с татарами и путешествия по ^ыму (1641-1667 гг.). Симферополь, 1996. С. 91).

43. Schamiloglu. Op. cit. P.89.

44. Пашуто В.Т. Героическая борьба русского народа за независимость (XIII в.). М., 1956. С. 156.

45. Рубрук. С. 79.

46. Рашид ад-Дин. Т.Н. С. 39; Храпачевский. Ук. соч. С. 376; Benson. Op. cit. P.192.

47. Рашид ад-Дин. Т.Н. С. 39.

48. Татищев В. История Российская. В 3 т. Т.3. М., 2003. С. 7.

49. Березин. Ук. соч. С. 81.

50. Из европейских авторов, кроме Плано ^рпини, участие Шибана в военных действиях в Венгрии свидетельствует каноник Варада Рогерий. Приводимые им в «Горестной песне о разорении королевства Венгрии татарами» имена монгольских военачальников Й. Хаммер-Пургшталь идентифицирует следующим образом: «Bathus (Batu), Bochetor (Behadir), Cadan (Kadan), Coakton (Kujuk), Seycan oder Feycan (Scheyban), Peta (Paidar), Hermeus (der Kailus der Nikon'schen Chr.), Cheb Ocadar (der Sebedai Behadir der russischen Chroniken)» (Hammer-Purgstall J. von. Geschichte der Goldenen Horde in Kiptschak, das ist: der Mongolen in Russland. Pesth, 1840. S.118). Возможность идентификации имени Feycan как Seyban принимает также Д. Синор (Sinor D. John of Plano Carpini's Return from the Mongols: New Light from a Luxemburg Manuscript // JRAS, October 1957. P.202).

51. Храпачевский. Ук. соч. С. 503-504.

52. Sinor D. The Mongols in the West // Journal of Asian History. Vol.33. No.1, 1999. В литературе можно встретить и другие реконструкции структуры армии Бату и действий ее подразделений в Латинской Европе. По мнению П. Джексона, в феврале 1241 г. в Польшу вошла группировка под командованием Орду и Байдара, Бату и Субэдэй вторглись в Венгрию 12 марта через Верешский проход, группировка ^дана и Бури — 28 марта через проход Борго, и еще два тумена вошли с юго-востока — один во главе с Бучеком, другой во главе с нойоном, которого Рогерий называет Богутай (Jackson P. The Mongols and the West. P.64) или Бохетор (Пашуто В.Т. Монгольский поход вглубь Европы // Татаро-монголы в Aзии и Европе. М., 1970. С. 212). По Д. Питтарду, Субэдэй после завоевания Руси оставил на ее территории 20000 воинов, а предназначенные для вторжения в Латинскую Европу 120000 разделил на 4 корпуса по 3 тумена в каждом. Один корпус под командованием Байдара двинулся в Польшу, главный корпус, которым руководили Бату и Субэдэй, направлялся в центр Венгрии, с севера его прикрывал корпус под командованием Шибана, а с юга — корпус Гуюка (Pittard D. Thirteenth Century Mongol Warfare: Classical Military Strategy or Operational Art? Fort Leavenworth, 1994. P.22).

53. Рашид ад-Дин. Т.Н. С. 37.

54. Джувейни. С. 186.

55. Обзор мнений о причинах ухода монголов из Венгрии см.: Jackson P. The Mongols and the West. P.71-74; Чойсамба, 2006, С.137-148; Юрченко А.Г. Историческая география политического мифа. Образ Чингиз-хана в мировой литературе XIII-XV вв. СПб., 2006. С. 200-207.

56. Карпини. С. 42.

57. «А в этой земле (бывших владениях Хорезмшахов — В.К.) существуют величайшие горы; с юга же прилегают к ней Иерусалим, Балдах и вся земля Саррацинов; по близости их границ живут два вождя — родные братья Бурин и Кадан; с севера же прилегает к ней часть земли черных Китаев и Океан. Там пребывает Сыбан, брат Бату» (Карпини. С. 64).

58. В списке Джучидов, прибывших на курултай, Тангута называет только Рашид ад-Дин.

59. Джувейни. С. 172; Рашид ад-Дин. T.II. С. 118.

60. Рубрук. С. 118.

61. Рашид ад-Дин. T.II. С. 80.

62. Рашид ад-Дин. T.II. С. 130.

63. Костюков В.П. Улус Джучи и синдром федерализма // ПИФК. Москва-Магнитогорск-Новосибирск, 2007. Вып. XVII. С. 458-460.

64. Утемиш-хаджи. С. 94-96.

65. Абу-л-Гази. С. 160.

66. Утемиш-хаджи. С. 92.

67. Тизенгаузен В.Г. T.I. С. 537.

68. Утемиш-хаджи. С. 92.

69. Рашид ад-Дин. T.II. С. 74-75.

70. Му'изз ал-ансаб. С. 42-43. Шейбани-хан, Абу-л-Гази и Махмуд б.Вали перечисляют сыновей Шибана по списку Рашид ад-Дина. Шейбани-хан: Байнал, Бахадур, Кадак, Балака, Черик, Меркан, Куртка, Абачи, Сабилкан, Байанджар, Мад-жар, Коничи (Таварих-и гузида-йи нусрат-наме // Материалы по истории казахских ханств XV-XVIII веков. (Извлечения из персидских и тюркских сочинений). Алма-Ата, 1969. С. 34-38); Абу-л-Гази: Байнал, Багадур, Кадак, Балга, Джарик, Меркан, Куртга, Аяджий, Саилган, Баянджар, Маджар, Кунджий (Абу-л-Гази. С. 160); Махмуд б.Вали: Байнал, Бахадур, Кадак, Балака, Черик, Мирган, Куртка, Айаджи, Сайилкан, Байанджар, Маджар, Коничи (Бахр ал-асрар фи манакиб ал-ахйар // Материалы по истории казахских ханств XV-XVIII веков. (Извлечения из персидских и тюркских сочинений). Алма-Ата, 1969. С. 347).

71. В «Юань ши» содержится известие о гибели в битве при Шайо монгольского военачальника, которого Бату называет «мой Ба-ха-ту» (этот эпизод, по всей видимости, послужил основой для появления в XV в. легенды о гибели в Венгрии Бату (Sinor D. The Mongols in the West)). В связи с этим высказано предположение, не идет ли здесь речь о сыне Шибана (Храпачевский. Ук. соч. С. 504). Если бы это было так, то можно было бы допустить, что выделение Шибану кочевий у западной границы Улуса Джучи, на которое указывают поздние источники, подразумевало наличие у него мощного дополнительного стимула для решительных действий в Венгрии — кровной мести. Однако, помимо того, что это предположение противоречит известиям о переходе полномочий по управлению улусом от Шибана к Бахадуру, существует еще одно обстоятельство, препятствующее тому, чтобы в сюжете в битве при Шайо видеть имя сына Шибана. Е.И. Кычанов отмечает, что в «Юань ши» даже имя Бату (Баду) иногда следует понимать как титул или почетное прозвище, имея в виду многократно повторяемые сообщения о присвое-

нии отличившимся в боях воинам и командирам почетного звания «баду», «баду-лу», которое значило «бахадур», т.е. «богатырь», «бесстрашный воин» (Кыча-нов Е.И. Сведения из «Истории династии Юань» («Юань ши») о Золотой Орде // Источниковедение Улуса Джучи (Золотой орды). От Калки до Астрахани. 1223-1556. Казань, 2002. С. 34).

72. В «Му'изз ал-ансаб» нет имени Минг-Тимура, а его сыновья записаны как дети Бадакула. Это обстоятельство побудило А.П. Григорьева предположить, что Минг-Тимур не реальная личность, а фикция — его имя умышленно вставлено в генеалогический ряд ради «удревнения» рода Шибана (Григорьев. Ук соч. С. 164). На мой взгляд, более вероятно, что ошибку сделал автор «Му'изз ал-ансаб». По всей видимости, ради исправления неточности, допущенной в «Му'изз ал-ансаб», шибанидские сочинения сообщают дополнительные сведения о Минг-Тимуре: в «Таварих-и гузида-йи нусрат-наме» подчеркивается, что женою Минг-Тимура была дочь Джанди-бека — потомка Исмаила Самани (Таварих-и гузида-йи нус-рат-наме. С. 34), а в «Шаджара-йи турк» на примере высоких личных качеств Минг-Тимура объясняется смысл слова «кюлюк» (Абу-л-Гази. С. 60-161). Генеалогическое ухищрение, предполагаемое А.П. Григорьевым, маловероятно еще и по той причине, что оно полностью контрпродуктивно. Как нетрудно заметить, подобная операция отнюдь не удревнила бы род; наоборот, лица, вознамерившиеся с ее помощью приподнять свой статус, добились бы прямо противоположного результата, так как добавление нового звена сделало бы их младше своих современников из других ветвей клана Джучи. Та же ошибка присутствует и в замечании А.П.Григорьева о сравнительной древности родов Уруса и Токтамыша (Григорьев. Ук. соч. С. 168).

73. О бедности подданных золотоордынских ханов позже будут со знанием дела писать летописцы самых близких союзников Сарая — мамлюкских султанов. Надо полагать, что недостаточность средств существования государства и населения была не последней причиной того, что Золотая Орда превратилась в один из главных поставщиков рабов на невольничьи рынки. Некоторое представление об ограниченности материальных возможностей Джучидов дает зафиксированная в «Юань ши» под 1253 г. просьба Бату к Мункэ о выделении 10 тысяч динов серебра (370 кг) для закупки жемчуга. Просьба была удовлетворена лишь на 10%, к тому же эту весьма скромную выдачу Мункэ сопроводил высокомерными наставлениями о недопустимости растранжиривания государственной казны и предупреждением о том, что испрошенное серебро будет вычтено из будущих ежегодных пожалований Улусу Джучи (Allsen Th.T. // 3rd series. Vol.2. 1989. P.111; Кыча-нов. Ук. соч. С. 40; Бичурин Н. (о. Иакинф). История первых четырех ханов из дома Чингисова // История монголов. М., 2005. С. 211). Следует отметить, что наличие у Джучидов владений в Северном Китае и других регионах не гарантировало поступления регулярного и фиксированного дохода. Доходность такого рода владений и размер причитающихся номинальным владельцам выдач целиком определялись имперскими чиновниками (Бичурин. Ук. соч. С. 182).

74. «Для монголов на западе Землей Обетованной, кажется, был Иран. Конечно, они вели кампании в Польше или Венгрии и посылали надменные письма римскому папе и другим западным государям, но их взоры снова и снова устремлялись на юг — через Кавказ в Анатолию и Иран. От Берке до Токтамыша правители Золотой Орды упорно и безуспешно пытались реализовать мечту о приведении под свою власть южных стран» (Sinor. The Mongols in the West. P.37).

75. Согласно Джувейни, курултай, на который Бату послал Сартака, имел место в 653 г.х. (10.02.1255 — 29.01.1256) (Джувейни. С. 184). Существует мнение, что

главной темой этого курултая были вопросы оптимизации финансов и стабилизации экономики империи. С этим можно согласиться только в той части, что такого рода проблемы, как везде и всегда, в принципе, существовали. Но в тот момент истории Монгольской империи они были обязаны, в первую очередь, колоссальным затратам на подготовку иранской кампании и необходимости содержания огромной бездействующей армии Хулагу, и требовали незамедлительного решения, лежавшего не в экономической, а в политической плоскости.

76. В соответствии с характеристиками, данными персидскими и арабскими летописцами Берке, в литературе иногда высказывается мнение, что его противодействие посылке в Иран армии под руководством Хулагу в значительной степени определялось религиозными мотивами. Возможно, мотив религиозной солидарности отчасти присутствовал, но более важным кажется то, что у Берке были основания подозревать Мункэ в неискренности и не доверять его обещаниям относительно раздела завоеванных земель. Берке, после смерти Гуюка в течение трех лет бывший рядом с Мункэ, видимо, знал этого человека лучше, чем его знал Бату. И, в конечном счете, оказался прав. Мункэ, свидетельствует Рашид ад-Дин, еще до начала похода принял негласное решение утвердить предназначенные к завоеванию страны за Хулагу, но «для вида» приказал брату, завершив «те важные дела», вернуться в свои становища (Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т.Ш. М.-Л., 1946. С. 24). Хотя это довольно неожиданное откровение Рашид-ад Дина, жертвующее репутацией Мункэ и выставляющее его человеком двоедушным и неблагодарным к близким родственникам, которым он был обязан троном, призвано развить тезис о давно замеченных у Хулагу «державных признаках» и продемонстрировать законность возвышения Хулагу, ему, видимо, следует доверять.

77. Джувейни. С. 441.

78. Рашид ад-Дин. Т.П. С. 81.

79. Бар-Эбрей почти дословно повторяет Джувейни: «В этом году, который есть 650 год тайайе (1252/53 г. н. э.), после окончания курилтая, т. е. великого собрания, Хулаку, брат Монга-каана, был отправлен, чтобы пойти в эти земли западные, которые вне владений Гуйук-хана. Монга-каан приказал, чтобы из всех военных сил, которые на востоке и на западе, из всех десяти лиц два лица пошли. Из царских сыновей одного брата своего юного, которого зовут Сабатай Аугул, отправил с ним. Из владений Бату — Булгая, сына Сибкана, и Кутара Аугула и Кули с многочисленным войском. Из области Шгати — Токудара, из земли Шишакан-баги, сестры каана — Бука-Тимура с войском, и из земель Китая имелась тысяча мастеров [военных] машин и метателей нефти» (Бар-Эбрей. Всеобщая История // Сирийские источники XII-XIII вв. об Азербайджане. Баку, 1960. С. 75).

80. «Выступили также с неисчислимыми войсками некоторые родственники его [Ху-лагу] из улуса Батыя и Сартаха и, пройдя через Дербентские ворота, пришли сюда. Это были знатные люди, стоявшие во главе государства. Вот их имена: Ба-лахай, Тутхар, Гули, которых мы сами видели; это были внуки Чингис-хана, и их называли сыновьями бога» (Киракос Гандзакеци. История Армении. М., 1976. С. 227).

81. «После того в 706 г. армянского летосчисления, пришли с востока, где имел свое местопребывание великий Хан, семь ханских сыновей, каждый с туманом всадников, а туман значит 10000. Вот имена их: первый и старший из них Гулаву, брат Мангу-хана; второй, Хули, который не стыдился называть себя братом Бога; третий, Балаха; четвертый, Тутар; пятый, Такудар; шестой, Гатахан; седьмой, Бора-хан. Не было между ними согласия; но все были одинаково бесстрашны и кровожадны» (История монголов инока Магакии XIII века. М., 1871. С. 25).

82. «В то же самое время и другие ханы послали своих сыновей в названные области. Эти сыновья ханов, именовавшиеся koun: сын Бату Тур, сын Чагатай-хана Ушан, Гул, и из рода Тула, Болга, были посланы управлять странами; прибыв, они также стали брать налоги. Внук Огедей-хана Хулагу, брат Хубилай-хана, продвинулся дальше и был здесь [на Кавказе]. Когда Хулагу увидел этих трех kouns, он принял их, дал отведенные им земли, и таким образом устроил, что они оставались в мире» (Картлис Цховреба. Т. II. Тбилиси, 1959. С. 223-224; Bedrosian R. The Turco-Mongol Invasions and the Lords of Armenia in the 13-14th Centuries. Columbia University, 1979 // http://rbedrosian.com). Термин koun (монг. koün — «сын») означает здесь то же, что и тюркское огул: Магакия называет бывших в Иране Джучи-дов ханскими сыновьями, а Ногая — Нуха-куун (Магакия. С. 32). Можно также допустить, что титул имел некий сакральный оттенок, позволявший армянским авторам видеть в нем понятия сын бога или брат бога. В таком случае он мог находиться в связи с монгольским iroul koun — «распределитель небесной благодати» (Devéria M.G. Notes d'épigraphie mongole-chinoise. Vol.1. Extrait du Journal Asiatique. Paris, 1896. P.41).

83. «В ту же пору прибыли и прочие сыновья каэнов, коих обозначают (словом) коун: Бато — некто Тутар; сын каэна Чагаты — Уркан; из рода Кули и Тули — Балага. Дабы доставшуюся детям каэнов страну и хараджу брали они же. И внук каэна Окоты, брат Кубил каэна, Уло, прежде пришед, встретил его здесь. Как только узрел Уло трех сиих коунов, приветил их и дал им положенные им страны, и так в мире пребывали (Анонимный грузинский «Хронограф» XIV века. Вып.1. Текст. М., 2005. С. 68).

84. Эта цифра помимо прочего дает общее представление о численности армии Улуса Джучи в середине XIII в. — примерно 150000. Согласно «Родословию тюрков», все войско Хулагу насчитывало 120000 человек; о контингенте, отправленном в Иран со стороны Бату этот источник сообщает, что его возглавляли «Bulgbaie, the son of Suknak, the son of Joje Khan; also Tooma Ooghul, the son of Joje Khan» (Shajrat ulAtrak. P. 213).

85. Об этом свидетельствует размах инженерных работ на пути движения армии Хулагу (Джувейни. С. 442) и джучидских войск (Киракос. С. 228). Магакия и Кира-кос поясняют, что войска, вошедшие в Армению, передвигались «на телегах и колесницах» (Магакия. С. 26; Киракос. С. 228), а рассказывая о разгроме джучид-ского корпуса, отмечает, что мужчины спасались, бросив жен, детей и имущество (Киракос. С. 237). Рашид ад-Дин, перечисляя сыновей Кули, добавляет, что они прибыли в Иран с отцом, будучи малолетними (Рашид ад-Дин. Т.П. С. 70). Судя по упоминанию в источниках, повествующих об иранской кампании, Ногая и Ала-Темура, в походе Тутара и Балакана тоже сопровождали их сыновья и, вероятно, племянники.

86. Согласно определению, данному в «Юань ши», «монгольские войска — все государственные, а войска таньмачи — те, что из всех народов и племен» (цит. по: Храпачевский. Ук. соч. С. 169). По Рашид ад-Дину, «ляшкар-тама бывает тот, кого назначают [командовать] войском, уволив из тысячи и сотни, и посылают в какую-либо область, чтобы он [и вверенное ему войско] там постоянно находились» (Рашид ад-Дин. Сборник летописей. ТТ. Кн.1. М.-Л., 1952. С. 99). Д. Морган: «Таньма или тама были армейскими контингентами, набиравшимися из всех подвластных монголам людских ресурсов. Назначением тама являлось поддержание и, по возможности, расширение власти монголов на завоеванных территориях; первоначально они, как правило, размещались в пограничной зоне между степью и оседлыми областями. Войска тама изначально создавались по распоря-

жению имперского правительства. В то время, когда Хулагу вторгся в Персию и Ирак, его брат Великий хан Мункэ предоставил ему армию тама, включавшую, как сообщает Джувейни, двух из каждых десяти имевшихся в наличии монгольских солдат» (Morgan D. The Mongols. New York, 1988. P.93). Следует отметить, что части тама комплектовались, видимо, не только рекрутами из покоренных народов. Войска, бывшие в Иране под командованием Байджу и отправленные Хулагу покорять Рум, Магакия тоже называет таньмачи (старая конница — темачи) (Ма-гакия. С. 31). Личный состав джучидских отрядов, ушедших из Ирана к мамлюкам, египетские летописцы характеризуют как монголов, а современные потомки тех джучидских воинов, что ушли из Ирана в Афганистан, живут близ Герата и называют себя никудерцами, говорят на монгольском языке в его архаичной форме (Morgan. Op. cit. P.96). В любом случае, джучидские войска в Иране, конечно же, не были «вспомогательными отрядами, посланными на подкрепление войска Хулагу», как их иногда обозначают в литературе (см., напр.: Веселовский Н.И. Хан из темников Золотой Орды Ногай и его время. ЗРАО. T.XIII. Вып.6. Петроград, 1922. С. 11).

87. Джувейни. С. 443.

88. Как полагает П. Джексон, конфликт между джучидскими принцами и Шамс-ад-дином Куртом произошел не в 1258 г., а в 1255 г. В пользу этого предположения, по его мнению, свидетельствует не только дата смерти соперника Шамс-ад-дина систанского владетеля Али ибн Масуда, но и тот факт, что Кит-Буга во время конфликта был подчинен Джучидам (Jackson P. The Dissolution of the Mongol Empire // CAJ. Vol.22, 1978. P.222-223).

89. Сообщение Рашид ад-Дина о вступлении джучидских туменов в Иран через Дербент подтверждает Киракос: «И он [Берке — В.К.] послал к Хулагу [войско], чтобы подсобить ему с этой стороны, через Дербентские ворота» (Киракос. С. 237).

90. Джувейни. С. 448.

91. Джувейни: «Балагай привел свое войско к подножию Аламута и окружил его со всех сторон. Защитники крепости, рассмотрев последствия этого дела и зная о причудах судьбы, послали гонца с просьбой о пощаде и умоляли о снисхождении. Рукн ад-Дин вступился за них, и царь с радостью простил их преступления. И в конце месяца зуль-каада того года [начало декабря 1256] все обитатели той колыбели беззакония и гнезда Шайтана спустились вниз со своим добром и имуществом. Через три дня войско поднялось в крепость и захватило то, что не смогли унести те люди. И они быстро подожгли все постройки и развеяли их пепел по ветру метлой разрушения, равняя их с землей» (Джувейни. С. 461-462). Рашид ад-Дин: «[Хулагу-хан] послал к крепости Рукн-ад-дина, чтобы тот вывел их [ис-маилитов], [но] верховный воевода заупрямился. Хулагу-хан задержал Булгая для окружения и три дня нападали и притворно отступали. Затем он послал им ярлык о пощаде. В субботу, 26 числа месяца зи-л-ка'дэ [6]54 года, [15 XII 1256], [воевода] вышел и сдал крепость. Монголы поднялись наверх, разбили камнеметы и снесли ворота. Жители попросили три дня срока для перевозки пожитков. На четвертый день явились воины и учинили грабеж» (Рашид ад-Дин. T.III. С. 31).

92. Рашид ад-Дин: «Хулагу-хан с царевичами Кули, Булгаем и Тутаром и старшими эмирами Бука-Тимуром, Кудусуном, Ката, Сунджаком и Коке-Элькэем расположился в хамаданской степи, близ ..., которое есть пастбище., и занялся устройством и вооружением войска» (Рашид ад-Дин. T.III. С. 33).

93. Рашид ад-Дин. T.III. С. 31.

94. Здесь с 1252 г. по 1261 г. регентство при малолетнем Мубарек-шахе осуществляла вдова Кара-Хулагу Ургана-хатун.

95. ал-Карши. С. 120.

96. Jackson P. The Dissolution of the Mongol Empire. P.222-223; Allsen Th.T. Culture and Conquest in Mongol Eurasia. Cambridge University Press, 2004. P.53)

97. «[Хулагу-хан] соизволил принять твердое решение о походе на Багдад и приказал, чтобы дружины Чурмагана и Байджу-нойона .расположились на западной стороне Багдада. Царевичи же Булгай сын Шибана, сына Джучи, и Тутар сын Сон-кура, сына Джучи, и Кули сын Урады, сына Джучи, и Букай-Тимур и Сунд-жак-нойон — все они [стоявшие] на правом крыле, прибыли бы к Хулагу-хану от горного кряжа Сонтай-нойона (?), Китбука-нойон, Кудусун и Элькэ на левом крыле продвигались бы из областей Луристана, текрит, Хузистан и Баят до берега Уммана» (Рашид ад-Дин. T.III. С. 40).

98. «Во вторник 22 числа месяца мухаррама [29 I], в созвездие Овна, они завязали стражение и начали битву. Со стороны Тарик-и Хорасана, на левой стороне города, против Аджамской башни, в средней рати стоял государь мира. Элькей-нойон и ... — у ворот Кальваза, Кули, Булга, Тутар, Ширемун, Уруктай — под городом у ворот Базара-Султана, Бука-Тимур со стороны кал'ы и со стороны киблы в местности Дуляб-и Бакль.» (Рашид ад-Дин. T.III. С. 42).

99. «.в понедельник 28 мухаррама [4 II] со стороны, где против Аджамской башни находился государь, монгольское войско отважно взобралось на крепостные стены и очистило их верхи от людей. Со стороны Базара Султана стояли Булга и Ту-тар и еще не взобрались на стены. Хулагу-хан упрекнул их, и их нукеры тоже взобрались, а ночью овладели верхом всей стены восточной стороны» (Рашид ад-Дин. T.III. С. 42).

100. Участие Джучидов в захвате Багдада подтверждает Киракос: «Пошли на этот город и главные начальники улуса батыева: Гул, Балахай, Тутхар и Гатахан, ибо все они почитали Хулагу как хана, подчинялись ему и боялись его» (Киракос. С. 229).

101. Относительно Катагана высказаны предположения, что это одна из жен Кули (Ханларян Л.А. Комментарии // Киракос Гандзакеци. История Армении. М., 1976. С. 312) или принц из потомства Угэдэя (Мыськов Е.П. Политическая история Золотой Орды (1236-1313 гг.). Волгоград, 2003. С. 89). Более вероятно, что речь идет о нойоне Катагане, принимавшем, согласно Бейбарсу ал-Мансури, участие в осаде Багдада и Майфарикина. Возможно, еще ранее под 1236 г. этого Катагана упоминают Киракос и Вардан среди монгольских военачальников, подчиненных Чормагану: «Гатага-ноину достались местности Чарека, Гетабакса, и Варданаша-та». В пользу мнения, что Катаган представлял в Иране Улус Джучи, может свидетельствовать сообщение Джувейни о поручении хорчи Кадагану арестовать и доставить к Бату Ильчигадая (Джувейни. С. 426; Jackson P. The Dissolution of the Mongol Empire. P.221). Поскольку в сообщениях о посланных вместе с Хулагу джучидских войсках о Катагане нет никаких упоминаний, резонно считать, что нойон Катаган командовал джучидским контингентом, действовавшим в Иране в составе имперской армии под началом Чормагана, а затем Байджу. Следует отметить, что Киракос и Магакия вносят некоторую неясность в статус Катагана, включая его в число репрессированных «правителей из рода Батыя и Берке». Данные других источников принадлежность Катагана к роду Джучи не подтверждают. Джучида с таким или похожим именем нет в генеалогических таблицах, кроме того, практически все источники, повествуя о прибытии джучидских войск в Иран называют только Кули, Татара и Балакана; эти же имена перечисляются при объяснении причин вражды Берке к Хулагу. См., напр., в «Картлис Цховре-ба»: «.великий хан Берке прошел за Дербенд, чтобы отомстить [за смерть] Хута-ра, Балала и Гула» (Картлис Цховреба. С. 254). Приблизительно в то же время по

приказу Хулагу был казнен и другой представитель Джучидов — нойон Байджу, который «кичился и хвастался тем, что я-де покорил Малую Азию»; его войско, находившееся в Анатолии, было передано сыну Чормагана Ширемуну (Рашид ад-Дин. T.I. Кн.1 С.195-196).

102. Миган — третий сын Кули. Магакия рассказывает, что Кули, «который не стыдился называть себя братом Бога», .впал в болезнь и .вскоре умер лютою смертью. Место его занял сын его, Миган» (Магакия. С. 28).

103. В других переводах (см., напр.: Bedrosian. Op.cit.) говорится о 12 тысячах всадников, что, видимо, более соответствует действительности.

104. Магакия. С. 26-27, 31-32.

105. Киракос. С. 237.

106. В литературе нередко справедливость требований Джучидов к Хулагуидам выводится из пожалования Чингиз-хана своему старшему сыну всех тех земель на западе, «докуда дойдут копыта монгольских лошадей», но в реалиях середины XIII в. такая формула уже вряд ли имела прежнюю силу.

107. Рашид ад-Дин. T.III. С. 58-59.

108. Сунджак — один из главных эмиров Хулагу, управлял провинциями Багдад и Фарс; его брат Тудан был дедом знаменитого эмира Чобана, беклербека при Абу-Саиде (1317-1335 гг.), фактически правившего государством Хулагуидов.

109. Рашид ад-Дин. T.II. С. 81. Этот же сюжет в переводе В.Г. Тизенгаузена: «В 654 г. (30.01.1256 — 18.01.1257) Балакан, находившийся в этом государстве (Иране), задумал обман и коварство против Хулагу-хана и прибегнул к волшебству. Выступил доносчик, его (Балакана) допросили про эти слова и он сознался.» (Тизен-гаузен В.Г. T.II. С. 67).

110. Рашид ад-Дин. T.III. С. 54.

111. Тизенгаузен В.Г. T.II. С. 57. В новом переводе «Му'изз ал-ансаб» эта история изложена так: «по преданию, Татар был послан вместе с войском Хулагу-хана в страну Иран, где оставался, пока не донесли Хулагу-хану о том, что он (Татар) планирует сотворить зло против него. Хулагу-хан схватил и переправил его к дяде Берке-хану, который в то время был правителем улуса (Джуджи). Берке-хан вернул его, сказав: «Он виновен, ты сам знаешь, как с ним поступать!» Хулагу-хан (теперь) казнил его. Это стало причиной вражды и противостояния между Хула-гу-ханом и Берке-ханом» (Му'изз ал-ансаб. С. 43).

112. Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Извлечения из сочинений арабских. ТТ. СПб., 1884. С. 188-189. Якша здесь, видимо, то же самое лицо, которое во второй версии Рашид ад-Дина названо Садр-ад-дином Саведжи. К сожалению, это имя в сочинении Рашид ад-Дина встречается лишь однажды. Судя по нисбе, Садр-ад-дин подобно визиру Газана и Олджайту Са'д ад-Дину Саваджи был уроженцем города Сава (Sвwд, Персидский Ирак) (Spuler B. Die Mongolen in Iran. Berlin, 1985. S.94).

113. «Берке присвоил себе из владений Кубилая ханские области и поставил над ними Сархада, сына брата своего Баджу, исповедовавшего христианскую веру. Хулаку убеждал его отречься от дяди своего Берке и присоединиться к брату его Куби-лаю, занимавшему (главный) престол (обещая), что отведет ему хаканские области и все, что он захочет вместе с ними. Проведав об этом плане и (узнав), что Сархад замышляет извести его ядом, он умертвил его и поставил над хаканскими областями брата своего. Хулаку стал требовать возмездия за Сархада и произошла между ним (Хулаку) и Берке битва на реке Терек в (6)60 году (12.11. 1261 — 14.11.1262)» (Тизенгаузен В.Г. ТТ. С. 380).

114. Тизенгаузен В.Г. Т.Н. С. 99.

115. Рашид ад-Дин называет этого Карачара сыном Орду: «Ариг-Бука дал войско Джумкуру, старшему сыну Хулагу-хана, Карачару, сыну Орды, и с несколькими другими царевичами послал [их] войной на Кубилай-каана. В передовой рати каана были Йисункэ и Нарин-Кадан. Когда они встретились на земле., то вступили в сражение, и войско Ариг-Буки было разбито; Джумкур и Карачар с небольшим числом [людей], убежав, ушли с поля битвы» (Рашид ад-Дин. T.III. С. 159-160), в действительности же, имея в виду, что сыном Карачара назван Ку-тука (Рашид ад-Дин. T.III. С. 162), речь в данном случае должна идти о Карача-ре — сыне двенадцатого сына Джучи Удура, тоже относившегося к числу «царевичей левой руки», владения которых находились в восточной части Улуса Джучи (Костюков В.П. Улус Джучи и синдром федерализма. С. 189).

116. Рашид ад-Дин, следуя тезису о законности воцарения Хубилая, пишет: «Во время усобицы Арик-Бокэ с Кубилай-кааном, когда Джумукур пребывал в ставках Мен-гу-каана и Арик-Бокэ находился там, а Кубилай-каан был далеко, ему по необходимости пришлось стать на сторону Арик-Бокэ и сражаться с войсками Куби-лай-каана ради Арик-Бокэ» (Рашид ад-Дин. T.III. С. 19).

117. Пожалования содержатся в послании Хубилая Хулагу и Алгую, в котором, что примечательно, владения Берке вовсе не упоминаются: «От берегов Джейхуна до ворот Мисра войском монголов и областями тазиков должно тебе, Хулагу, ведать и хорошо охранять, оспаривая славное имя наших предков. С той стороны Алтая и до Джейхуна пусть охраняет и ведает улусом и племенами Алгу, а с этой стороны от Алтая и до берегов моря-океана я буду охранять» (Рашид ад-Дин. Т.П. С. 162).

118. Трудно согласиться с мнением, согласно которому «Великий хан Хубилай, явно желая спровоцировать Хулагу на борьбу с Джучидами, в 1263 г. выдал Хулагу-ха-ну ярлык на земли от Амударьи до Сирии и Египта» (Малышев А.Б. Золотая Орда и Иран: политические, экономические и культурные связи // Нижнее Поволжье и Исламская республика Иран. Исторические, культурные, политические и экономические связи. Саратов, 2004. С. 75). Оно обязано невнимательному прочтению сообщения Рашид ад-Дина о подтверждении Хубилаем в 1264 г. после победы над Арик-Бугой границ владений Хулагу и посылке в помощь Хулагу трех ту-менов имперских войск (Рашид ад-Дин. T.III. С. 60; Тизенгаузен В.Г. Т.П. С. 75). Правильно дату сговора Хубилая с Хулагу — 1261 г. — дает А.А. Арсланова (Арс-ланова А.А. Причины войн Улуса Джучи с хулагуидским Ираном // Нижнее Поволжье и Исламская республика Иран. Исторические, культурные, политические и экономические связи. Саратов, 2004. С. 42 ). К этому же времени, ссылаясь на данные армянских и египетских источников, относит начало конфликта между Хулагу и Берке П. Джексон (Jackson P. The Dissolution of the Mongol Empire. P.187, 233). Согласно «Юань ши», официальные представители Хубилая были отправлены к Хулагу для наделения его полномочиями правителя земель от Аму-Дарьи до Сирии и Египта в 1262 г. (Grupper S.M. The Buddhist Sanctuary of Labnasagut and The Il-Qan Нь^ь: An Overview of Il-Qanid Buddhism and Related Matters //AEMA. No.13. 2004. P.46, n.111). Точно так же — 1262 г. (711 г. армянского летоисчисления) датируется восшествие на престол Хулагу в летописи Даврижеци (Аракел Даврижеци. Книга историй. М., 1978 //).

119. Еще более резкую оценку действиям Хулагу предлагает И.Х. Камалов в недавно опубликованном исследовании, посвященном отношениям Золотой Орды с государством Хулагуидов. По его мнению, «стремление Берке на трон еще при Сарта-ке и Улакчи заставило его приступить к действиям раньше, чем Хулагу», однако «если Хулагу не поступил бы подло по отношению к войску Берке, которое участ-

вовало в военных действиях Великого хана на западе и при взятии Багдада, то войны можно было бы избежать» (Камалов И.Х. Отношения Золотой Орды с Ху-лагуидами. Казань, 2007. С. 40-41).

120. Рашид ад-Дин. T.III. С. 54; Рашид ад-Дин. Т.П. С. 81.

121. Киракос, завершая рассказ об уничтожении джучидских военачальников и последовавших затем сражениях между Берке и Хулагу, сообщает: «И так воевали они друг с другом в течение пяти лет, начав в 710 (1261) году и до 715 (1266) года армянского летосчисления, собирая ежегодно войско и сталкиваясь друг с другом в зимнюю пору, ибо летом они [воевать] не могли из-за жары и разлива рек» (Киракос. С. 238). В 1261 г.

122. Рашид ад-Дин. Т.П. С. 162.

123. Тизенгаузен В.Г. Т.1. С. 239. Далее ал-Омари пишет, что послы Токты к Газану требовали возвращения Тебриза и Мараги, т.к. «войска предков наших завоевали их своими мечами; они принадлежат нам и мы имеем право на них по наследству; отдай нам наше законное» (Тизенгаузен В.Г. Т.1. С. 239).

124. Магакия. С. 31-32. Й. Хаммер-Пургшталь, излагая историю возникновения вражды между Хулагу и Берке, писал, что Балакан умер на пиру во время похода в Сирию (Hammer-Purgstall J. von. Geschichte der Ilchane, das ist: der Mongolen in Persien. Band I. Darmstadt, 1842. S.216); источник данного утверждения не известен.

125. Киракос. С. 237.

126. Магакия. С. 32.

127. Рашид ад-Дин. Т.П. С. 82.

128. Участие Ногая в иранской кампании, разумеется, исключает его участие вместе с Бурундаем в европейском походе 1259-1260 гг., о чем сообщается в Густинской летописи (Ипатьевская летопись. Прибавление. С. 342; Веселовский. Ук. соч. С. 24).

129. Рашид ад-Дин. Т.П. С. 74. В «Му'изз ал-ансаб» Илак-Тимур показан как сын Бик-Тимура сына Байнала (Му'изз ал-ансаб, 2005, С.42), однако, в «Таварих-и гузида-йи нусрат-наме» и в «Бахр ал-асрар» Илак-Тимур, как и у Рашид ад-Дина, тоже назван сыном Байнала (Таварих-и гузида-йи нусрат-наме. С. 34; Бахр ал-ас-рар фи манакиб ал-ахйар. С. 347).

130. Boyle J.A. The Mongol Commanders in Afghanistan and India According to the Tabaqat-i-Nasiri of Juzjani //The Mongol World Empire, 1206-1370, edited by John A. Boyle, Variorum Reprints, 1977. P.242-243.

131. Н.И.Веселовский, основываясь на сообщении арабских летописей, что причиной ухода части джучидских войск в Египет явился приказ Берке, развитие конфликта после смерти джучидских царевичей изложил так: «когда отряды трех царевичей Джучидов узнали о войне между их государями, они стремительно вышли из Персии; одна часть вернулась в свои жилища дербендскою дорогою; другая, более многочисленная, под начальством двух полководцев, Негудара и Онгуджия, прошла через Хорасан, преследуемая отрядами Гулагу, и направилась на овладение Газной и другими странами, соседними с Индом» (Веселовский. Ук. соч. С. 12-13). Это, видимо, верно в отношении немногочисленных джучидских отрядов, находившихся в Сирии и не имевших другого пути к спасению, кроме ухода в Египет, вместе с тем, представляется сомнительным, чтобы джучидские войска в массе все еще находились в Иране в то время как между Берке и Хулагу уже начались военные действия. Дж.Бойл датировал бегство корпуса Никудера в Афганистан 1262 г. (Boyle J.A. The Mongol Commanders. P.242-243); П.Джексон, ссылаясь на известия Сайфи, пишет, что Никудер находился в Афганистане, когда в

1262 г. к нему присоединились бежавшие из Ирана джучидские отряды (Jackson P. The Dissolution of the Mongol Empire. P.239).

132. Тизенгаузен В.Г. ТЛ. С. 118, 551.

133. Арапов А.В. Никудерийская орда как фактор чагатайской истории (1270-1330-е гг.).

134. Jackson. The Dissolution of the Mongol Empire. P.244.

135. Тизенгаузен В.Г. ТЛ. С. 100-101, 164-165, 429-432.

136. Halperin Ch. The Kipchak Connection: The Ilkhans, the Mamluks, and Ayn Jalut // BSOAS. Vol.63. 2000. P.244.

137. Рашид ад-Дин. T.III. С. 61-62.

138. Возрожденным Белой IV в 1257 г. Трансильванским герцогством в это время управлял бан Эрни Акош; ему удалось отразить монгольское нападение в южной Трансильвании (Сэлэджан Т. Румынское общество в раннем средневековье (IX-XIV вв.) // История Румынии. Координаторы: И.-А. Поп, И. Болован. М., 2005. С. 157-158).

139. Mailath J.G. Geschichte der Magyaren. Wien, 1828. S.210; Huc E.R. Christianity in China, Tartary and Thibet. Vol.1. London, 1857. P.256; Howorth H.H. History of the Mongols from the 9th to the 19th Century: Part 2. The So-Called Tartars of Russia and Central Asia. Div.1. London, 1880. P.110; SinorD. The Mongols in the West; Jackson P. The Mongols and the West. P.123-124.

140. Вторжение золотоордынских войск в Южную Польшу началось в ноябре 1259 г. Монголы прошли через Люблин и Завихост, пересекли Вислу и в январе 1260 г. захватили Сандомир. После этого продвинулись к Кракову и, хотя не смогли взять цитадель, дотла сожгли город и разорили округу. В марте 1260 г. Бурундай увел войска в Юго-Западную Русь (Swietoslawski W. Archeologiczne slady najazdow tatarskich na Europe Srodkowa w XIII w. Lodz, 1997. S.20-21, 125).

141. Карпини несколько раз упоминает о Курумиши в своем отчете, называя его Ко-ренца. Первый раз — при перечислении монгольских вождей, которые «остались в своей земле, а именно: Менгу, Коктен, Хиренен, Хубилай, Сиремум, Синокур, Фуатемур, Карахай, старец Сибедей, который у них называется воином, Бора, Берка, Мауци, Коренца, но это самый младший среди других». Далее Карпини поясняет о Коренце, что «этот вождь является господином всех, которые поставлены на заставе против всех народов Запада, чтобы те случайно не ринулись на них неожиданно и врасплох; как мы слышали, этот вождь имеет под своей властью шестьдесят тысяч вооруженных людей» (Карпини. С. 40, 60). О вариантах имени этого Джучида в разных источниках см.: Султанов Т.И. Род Шибана, сына Джучи: место династии в политической истории Евразии // Тюркологический сборник 2001: Золотая Орда и ее наследие. М., 2002. С. 220; об упоминаниях в русских летописях см.: Федоров-Давыдов Г.А. Общественный строй Золотой Орды. С. 61, прим.93. Имя Курумиши еще раз появляется на страницах летописей в связи с борьбой Ногая и Токты. Бейбарс ал-Мансури рассказывает, что в 698 г.х. сыновьями Ногая были убиты Абаджи и Караджин, вознамерившиеся перейти на сторону Токты: «Это были сыновья Курмыши. Их было всего три брата, принадлежавших в числу старших военачальников и командовавшие тьмами в Северных областях. Они были равны Ногаю по могуществу, значению и численности войска, согласились с ним воевать против Токты, тревожили (?) его вместе с ним (Ногаем) и помогали ему против него (Токты)» (Тизенгаузен В.Г. ТЛ. С. 112-113). Из слов Бейбарса ал-Мансури следует, что Абаджи, Караджин и Янд-жи были Чингизидами, поэтому весьма вероятно, что это сыновья Курумиши, сына Орду, тем более что союз принцев из клана Ордуидов с Ногаем в его борьбе

против Токты представляется вполне естественным. Правда, согласно Рашид ад-Дину, «этот Курумиши сыновей не имеет, и жены его не известны» (Рашид ад-Дин. Т.П. С. 70), но, с другой стороны, не известны и другие потомки Джучи с именем Курумиши.

142. Предположение о том, что Берке поставил на место Куремсы того самого Бурун-дая, чье имя появлялось на страницах летописей в связи с завоеванием Руси, принадлежит Й. Хаммеру-Пургшталю (Hammer-Purgstall J. von. Geschichte der Goldenen Horde. S.153).

143. Утемиш-хаджи. С. 94-96.

144. Абу-л-Гази. С. 162. В другом месте «Родословного дерева тюрков» Абу-л-Гази помещает Корел в список стран и народов, завоеванных Бату в западном походе — маджары, башкурды, Русь, Корела, немцы (Абу-л-Гази. С. 151).

145. Ахмедов Б.А. От ответственного редактора//Чингиз-наме. Алма-Ата, 1992. С. 9.

146. Рашид ад-Дин. Т.П. С. 45.

147. Абусеитова М.Х. Комментарии и примечания // Чингиз-наме. Алма-Ата, 1992. С. 43-44.

148. Руссев Н.Д. О западных пределах Золотой Орды // Памятники римского и средневекового времени в Северо-Западном Причерноморье. Киев, 1982; Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV вв. М., 1985. С. 34. О стране «Караулаг» и народе «улаг» Рашид ад-Дин говорит, описывая наступление монголов в 1241 г.: «Бучек, через Караулаг пройдя тамошние горы, разбил те племена [Кара]улага, оттуда через лес и гору Баякбук, вступил в пределы Мишлява и разбил врагов.» (Рашид ад-Дин. Т.П. С. 45). Термин Караулаг исследователи считают тюркским эквивалентом (тождественным византийскому Мавровлахия) названия Черная Валахия, относившегося к территории Молдавии.

149. Руссев. Ук. соч.; Фоменко. Ук. соч. С. 133.

150. О механическом сведении в сочинении Рашид ад-Дина разных источников, повествующих о западном походе, см.: Березин И. Ук. соч. С. 83.

151. Березин. Ук. соч. С. 83, Pelliot. Op. cit. P.115-132; Бойл. Ук. соч. С. 589; Зуев Ю.А. Историческая проекция казахских генеалогических преданий (К вопросу о пережитках триальной организации у кочевых народов Центральной Азии) // Казахстан в эпоху феодализма (Проблемы этнополитической истории). Алма-Ата, 1981. С. 77; Ахмедов Б.А. От ответственного редактора. С. 8; Jackson P. The Mongols and the West. P.58, 75) «Слово «келер» (KLAR), как и «Keler» в Сокровенном сказании (§§262 и 270), есть искаженное венгерское kiräly — «король», т.е. наименование правителя в данном случае переносится на его народ», — пишет Дж. Бойл, ссылаясь на исследование П. Пеллио (Бойл. Ук. соч. С. 589). Автор «Родословия тюрков» пишет, что после окончания войны с народами Руси, Кипчака и Алана монголы приступили к завоеванию стран «Kulah» и «Bashkur»; жители этих стран по причине близости от городов Франков были христианами (Shajrat ul Atrak. P.226).

152. Почекаев. Ук. соч. С. 157.

153. Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды. Ученые записки Мордовского госуниверситета. Вып.Х! Саранск, 1960. С. 30. Эти интерпретации термина «Корол» опираются в том числе и на то обстоятельство, что Карпини и Бенедикт Поляк в перечне земель, завоеванных монголами, страну или народ «Корола» называют вслед за «Билеры, то есть великая Булгария» (Карпини. С. 51; Христианский мир. С. 114). При этом не учитывается, что, во-первых, географическая упорядоченность списка весьма относительна, во-вторых, список составлен на основе информации, которая была получена от монголов и в которой легко смешивались

родственные народы Урало-Поволжья и Балкан, в-третьих, в отдельном описании народов, живших вдоль пути, проделанного францисканской миссией на восток, упоминаются «Билеры», «Баскарты» и т.д., но не упоминаются «Корола» (Карпини. С. 63). См. также разъяснения А.Г.Юрченко (Христианский мир. С. 244-249) и А.И.Малеина (Карпини. С. 193, прим.136).

154. Эвлия Челеби. Походы с татарами. С. 30-32.

155. Там же. С. 197, прим.80-81.

156. Книга путешествий. Турецкий автор Эвлия Челеби о Крыме (1666-1667 гг.). Симферополь, 1999. С. 56, 66, 73, 75, 226. Не лишено интереса, что целью всех вторжений золотоордынцев на польскую территорию во второй половине XIII в. (1259-1260, 1280, 1287-1288, 1293 гг.) был центр Малой Польши — Краков (Swietoslawski. Op. cit. S.20-23, 125).

157. Абу-л-Гази. С. 152.

158. У Махмуда б.Вали сюжет, в котором упоминаются владения Бахадура, изложен иначе: Бахадур после смерти Шибана «стал главенствовать над элем и улусом. Повелев собраться близким родственникам, племенам и четырем каучинам, он выбрал для зимовок и летовок Ак-Орду, которая известна также как Йуз-Орда». В том, что это было не просто рутинное утверждение в правах владетелей, совершаемое по обычаю верховным правителем при вступлении на престол, убеждает помещенное здесь же сообщение о передаче Крыма Уран-Тимуру (Бахр ал-асрар фи манакиб ал-ахйар. С. 347). В литературе информация Абу-л-Гази и Махмуда б.Вали иногда комментируется как указание на передачу Бахадуру власти над Улусом Ордуидов — Белой Ордой (Ахмедов Б.А. Государство кочевых узбеков. С. 35, 163). Между тем, совершенно ясно, что под названием «Белая Орда» у Абу-л-Гази не может выступать юрт Ордуидов, ибо он именно восточные области Дашт-и Кыпчака, в которых ранее находилась ставка Джучи, а потом выделенные Орду-Ичэну, называет Синей Ордой (Абу-л-Гази. С. 151, 159).

159. Анализ источников показывает, что назначением Бату главою Джучидов в обход Орду центральная власть приобрела действенное средство против попыток суверенизации джучидских владений. Примером использования лидерских амбиций Орду может служить ситуация на курултае 1246 г.: в то время как Бату категорически противился избранию Гуюка, Орду своим авторитетом старейшего среди Чингизидов освящал воцарение врага своего младшего брата.

160. Карпини отмечает, что Коренца кочевал вдоль Днепра «со стороны Руссии», а с другой стороны Днепра — Мауци, «который выше Коренцы» (Карпини. С. 61). В Мауци М.Г. Сафаргалиев видел Мувала — деда Ногая (Сафаргалиев. Ук. соч. С. 42).

161. Костюков В.П. «.Там пребывает Шибан, брат Бату» // Челябинск неизвестный. Вып. 3. Челябинск, 2002.

162. Рашид ад-Дин. Т.Н. С. 83.

163. Георгий Пахимер. История о Михаиле и Андронике Палеологах. Тринадцать книг. Том 1. Царствование Михаила Палеолога (1255-1282). Патриарх Фотий. Сокращение церковной истории Филосторгия. Рязань, 2004. С. 217-218.

164. Руссев Н.Д. Молдавия в «Темные века»: материалы к осмыслению культурно-исторических процессов // Stratum plus. №5.1999. Собственно ногаи переселились сюда, главным образом, после захвата Османской империей южной части пру-то-днестровского междуречья и северо-восточной Валахии в 1539-40 гг. (Дрон И.В. К вопросу о периодизации тюркско-молдавских взаимосвязей // Славяно-молдавские связи и ранние этапы этнической истории молдаван. Кишинев, 1983. С. 105; Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. М., 2002. С. 449-451).

165. Тизенгаузен. ТЛ. С. 537.

166. «Пятый сын Жошы-хана — Шибан. У него было двенадцать сыновей — Бахадур, Байнал, Кадак, Балка, Шерик, Нуркен, Кортка, Аяшы, Сеилхан, Баянжар, Кон-шы, Мажар. По всей видимости, это его, Бахадура, прозвали впоследствии Но-гай-ханом» (Шакарим Кудайберды-улы. Родословная тюрков, киргизов, казахов и ханских династий. Алма-Ата, 1990. С. 98).

167. В повествовании о Хулагу-хане Рашид ад-Дин пишет: «Когда с родственниками его [Беркея] Тутаром, Булгаем и Кули произошло событие, между ними появилась и изо дня в день росли вражда и ненависть. .И он послал в передовой рати Нокая, который был его полководцем и родственником Тутара, с тридцатью тысячами всадников отомстить за его кровь» (Рашид ад-Дин. T.III. С. 59). Этот же мотив он указывает при описании нападения золотоордынцев в начале правления Абаги: «.и в другой раз Нокай со стороны Дербента двинулся с полным войском отомстить за кровь Тутара» (Рашид ад-Дин. T.III. С. 68).

168. Следует отметить, что если сородичи погибших Тутара и Балакана многие годы посвятили борьбе с Хулагу и его преемниками, то отношения, установившиеся между родственниками Кули и Хулагуидами, были, по меньшей мере, не враждебными. Причин тому можно найти несколько. Во-первых, сохранение родственных связей между Ордуидами и Ильханатом, о которых сообщает Рашид ад-Дин, вряд ли было бы возможным, если бы на Хулагуидах была кровь Кули. Во-вторых, Хулагу пощадил Мигана и других сыновей Кули. В частности, о четвертом сыне Кули, Аячи, Рашид ад-Дин рассказывает: «Этот приехал сюда в детстве, а во времена Абака-хана он находился в Хорасане при Аргун-хане. После его воспитания и оказания ему милостей из дружеского расположения и для пользы дела его отправили вместе с сыном обратно» (Рашид ад-Дин. Т.П. С. 70). Милосердие к юным Ордуидам, вероятно, объясняется тем, что женой старшего сына Орду, Сартактая, матерью будущего правителя улуса Куинджи была Худжи-ян, сестра Кутуй-хатун, одной из самых влиятельных жен Хулагу (Рашид ад-Дин. Т.П. С. 67). В-третьих, Хулагу, если верить Рашид ад-Дину, воздержался от крутых мер против войска, приведенного в Иран Кули: те джучидские отряды, которые «вышли через Хорасан и расположились от гор Газны и Бини-Гау до Мултана и Лахавура», не подвергались атакам, но «Ункуджене, из эмиров Хулагу, шел за ними по пятам» (Рашид ад-Дин. Т.П. С. 82). Здесь, правда, следует заметить, что пасторально благостной, обеляющей Хулагу картине, нарисованной Рашид ад-Дином, противоречит информация Сайфи. Последний рассказывает, что Ни-кудер пребывал в Афганистане, когда к нему присоединились беглецы из Западного Ирана. Близ Бини-Гау джучидский корпус был настигнут и разбит войсками сына Хулагу Тубшина и гератского правителя Шамс ад-Дина Курта. От полного разгрома Никудера спас малик Тадж ад-Дин, которому Никудер в 1261 г. помог отнять у Курта крепость Мастунг (Jackson P. The Dissolution of the Mongol Empire. P.239). Наконец, в-четвертых, Ордуиды все же получили профит за участие в иранской кампании — те территории «от гор Газны и Бини-Гау до Мултана и Лахавура», на которых расположилась орда Никудера. Правда, несмотря на то, что арабские летописцы, начиная с Бейбарса ал-Мансури и ан-Нувайри, приписывали главе Ордуидов титул «малик Газны и Бамиана» (Тизенгаузен В.Г. ТЛ. С. 118, 551), реальное управление этой областью Ордуидами сомнительно. Свои права на нее и соседние территории предъявляли и Чагатаиды, и Хулагуиды. В 1270 г. Бо-рак заявил сыну Хулагу Тубшину: «Луга Бадгиса были пастбищами отцов и дедов наших от Газни до берегов Синда. Ты должен очистить Бадгис.», на что извещенный о претензиях Борака Абага отвечал: «Это владение перешло ко мне по за-

вещанию моего славного отца и составляет нашу инджу. Ныне мы держим его мечом» (Рашид ад-Дин. T.III. С. 72). До середины 90-х гг. XIII в. орда Никудера оставалась вассалом Ильханидов (что не мешало никудерцам время от времени совершать опустошительные набеги во владения ильханов, проникая вплоть до Шираза (Рашид ад-Дин. T.III. С. 91-92)), затем подчинилась Дуве, и ее земли вновь надолго превратились в объект борьбы между Хулагуидами и Чагатаидами. Впрочем, не исключено, что Ордуиды получали какую-то часть доходов либо с формально принадлежавшей им области Газны и Бамиана, либо с других территорий, подвластных Хулагуидам. Известно, например, что прибывший зимой 1266-67 г. в Иран от Хайду и Борака Масуд-бек «просил учинить расчет по их владениям инджу», и в течение недели доля этих формально мятежных, не подчинявшихся Хубилаю царевичей в доходах с земель Ильханата была рассчитана (Рашид ад-Дин. T.III. С. 68).

169. Имя седьмого сына Джучи в разных источниках записано различно: Бувал, Бу-кал, Тевал, Могол, Мовал, Мувал.

170. В некоторых исследованиях и поныне повторяется точка зрения Н.И.Веселов-ского, отрицающая тожественность воевавшего в Иране Тутара и отца Ногая, Та-тара. Тем самым ставится под сомнение мотив кровной мести в участии Ногая в войнах против Ильханов (Веселовский. Ук. соч. С. 2). Действительно, Рашид ад-Дин дает разные родословия Ногая и Тутара. В одном месте повествования о Джучи и его потомках он показывает Ногая единственным сыном Татара, первого сына Бувала (Рашид ад-Дин. Т.Н. С. 75), в другом называет Тутара сыном Мин-гкадара сына Бувала (при этом в поименном списке девяти сыновей Мингкадара нет никого с таким именем) (Рашид ад-Дин. Т.Н. С. 81), а Ногая причисляет к Ордуидам: «Полководцем Берке был Нокай, сын Джарука сына Тумакана сына Кули». В последнем случае в некоторых списках «Сборника летописей» вместо Джарука указан Тутар, старший сын «царевича Букала» (Рашид ад-Дин. Т.Н. С. 82). Тутара отцом Ногая называет Рашид ад-Дин и в повествовании о Га-зан-хане (Рашид ад-Дин. T.III. С. 169). В «Му'изз ал-ансаб» ясно указывается, что Ногай был сыном Татара, первого сына Бувала, что это именно тот Татар, который был послан в Иран и был казнен Хулагу, и что «это стало причиной вражды и противостояния между Хулагу-ханом и Берке-ханом» (Му'изз ал-ансаб. С. 43). Версия Рашид ад-Дина о принадлежности Ногая клану Ордуидов, на мой взгляд, послужила источником для известного пассажа Натанзи об утверждении правого крыла Улуса Джучи за потомками Токтая (султанами Кок-Орды), а левого крыла — за потомками Ногая (султанами Ак-Орды). Ногая Натанзи называет сыном Кули, сына Орду (Султанов Т.И. Род Шибана. С. 265).

171. По Вассафу, первое сражение между Берке и Хулагу произошло зимой 662 г.х. (4.11.1263 — 23.10.1264) (Тизенгаузен В.Г. Т.Н. С. 81).

172. Рашид ад-Дин. Т.Н. С. 82.

173. Ахмедов Б.А. Государство кочевых узбеков. С. 163.

174. Рашид ад-Дин. Т.Н. С. 82.

175. Рашид ад-Дин. T.III. С. 118.

176. Там же. С. 124-125.

177. Тизенгаузен В.Г. Т.Н. С. 92.

178. Shajrat ul Atrak. P.263.

179. Время правления Тюля-Буки, Кунчека, Алгуя и Тогрыла — 1287-1291 гг. Б. Шпу-лер, ссылаясь на венское издание «Сборника летописей» Рашид ад-Дина, отнес первое вторжение «примерно» к 1286 г. (Spuler. Op. cit. S.75), т.е к царствованию Туда-Менгу, что представляется маловероятным.

180. Нумуган, четвертый сын Хубилая, согласно сообщению Рашид ад-Дина, был захвачен в 1268 г. во время военных действий против Хайду своими двоюродными братьями и передан Менгу-Тимуру. Вместе с ним к Менгу-Тимуру отправили его брата Кокеджу; а арестованный главнокомандующий Ан Тонг (у Рашид ад-Дина — Хантун-нойон) был отправлен к Хайду) (Рашид ад-Дин. T.II. С. 169). М.Би-ран, ссылаясь на китайскую традицию освещения пленения Нумугана, считает, что он был арестован восставшими принцами осенью 1276 г. (Biran M. Qaidu and the Rise of the Independent Mongol State in Central Asia. London, 1997. P.39-40). Согласно «Юань ши», Нумуган после освобождения прибыл в Ханбалык 26 марта 1284 г. (Jackson P. The Mongols and the West. P.221).

181. Рашид ад-Дин. T.II. С. 171.

182. Текудер был мусульманином и правил под именем Ахмад, мусульманином же был и Туда-Менгу. Это обстоятельство должно было снять конфессиональный барьер между руководителями западных монгольских улусов и ослабить союз Золотой Орды и Египта. Мирные отношения Туда-Менгу и Ахмада свидетельствуются тем, что они совместно пытались перестроить отношения своих улусов с Египтом и отправили в 682 г.х. (1.04.1283 — 19.03.1284) к султану Калауну маулану Кутб ад-Дина Ширази (Абу Бакр ал-Кутби ал-Ахари. Тарих-и шейх Увейс. Баку, 1984. С. 93), а также тем, что Ахмад, потерпев поражение от Аргуна, пытался бежать в Дербент (Рашид ад-Дин. T.III. С. 110).

183. Jackson P. The Mongols and the West. P.198.

184. Рашид ад-Дин. Т.П. С. 67.

185. Allsen Th.T. The Princes of the Left Hand: An Introduction to the History of the ulus of Orda in the Thirteenth and Early Fourteenth Centuries. Archivum Eurasiae medii aevi. No.5.1987. P.21.

186. Рашид ад-Дин. Т.П. С. 86-87.

187. Сомнение вызывает, прежде всего, утверждение о начале «дружбы и единения» со времен Абаги. Абага умер в том же году, что и Менгу-Тимур, а в правление последнего Ногай, по всей видимости, еще не обладал самостоятельностью, достаточной для установления прямых отношений с Ильханатом. Предложение Ногая своей дружбы Абаге маловероятно еще и потому, что отношения между Ильханатом и Улусом Джучи в протяжение почти всего правления Менгу-Тимура оставались враждебными: «Он [Менгу-Тимур — В.К.] тоже долгое время противился Абага-хану, и они несколько раз сражались, и Абага-хан одерживал победы. В конце концов они в году., в силу крайней необходимости заключили мир.» (Рашид ад-Дин. Т.П. С. 82). Судя по некоторым данным, сразу же после смерти Берке Толуиды предложили Джучидам примириться и восстановить союз. Конечно, учитывая серьезность претензий, предъявляемых Толуидам Менгу-Тимуром, Хайду и Бораком, перспективы установления прочного мира в империи в то время были слабыми, тем не менее какие-то контакты все же состоялись. Свидетельством начала перемен в отношениях между домами Толуя и Джучи может служить датируемое 1268 г. письмо Абаги к Бейбарсу, в котором сообщается о счастливом обретении Чингизидами единства и согласия. Другой факт из этого же ряда зафиксирован в «Юань ши» — обмен мнениями между Хубилаем и Мен-гу-Тимуром относительно совместных действий против Хайду (Biran. Op. cit. P.29-30). У Рашид ад-Дина есть упоминание о посольстве Менгу-Тимура в Иль-ханат в 1270 г. Повод к нему был вполне благопристойный: гонцы Менгу-Тимура прибыли на официальную интронизацию Абаги, которой он дожидался пять лет, и заодно поздравили его с победой над Бораком, чья неуемная агрессивность изрядно досаждала всем соседям Чагатайского Улуса (Рашид ад-Дин. Т.П. С. 86).

Впрочем, для Абаги, вероятно, не было секретом, кто именно потрудился натравить Барака на Ильханат (Amitai-Preiss R. Mongols and Mamluks: The Mamluk-Ilkhanid War, 1260-1281. Cambridge University Press, 1995. P. 89; Biran. Op. cit. P. 27), и золотоордынским посланникам не было дано получить от Абаги приемлемые уступки. Что это так, следует из рассказа Ибн ал-Фурата о мамлюк-ском посольстве в Иран и золотоордынском посольстве в Египет 670 г.х. (1271-1272), в котором свидетельствуется сохранение напряженности и недоверия в отношениях Ильханата и Золотой Орды (Тизенгаузен В.Г. ТЛ. С. 360). Прямое указание на отсутствие в то время мира между Абагой и Менгу-Тимуром есть в летописях аз-Захаби и Ибн Касира: «В 669 году (20 августа 1270 — 8 августа 1271 г.) прибыла к нему (султану Египетскому в Аскалоне) радостная весть, что Менгутемир разбил войско Абаги» (Тизенгаузен В.Г. ТЛ. С. 205, 276). Равно и в сочинении Ибн ад-Давадари сообщается, что посольство Менгу-Тимура 670 г.х. доставило письмо с просьбой, «чтобы им оказали помощь в истреблении следов рода Хулавуна», а под 679 г.х. (1280-1281) отмечено получение известия о том, «что дети брата ал-малика Берке неожиданно пришли к татарам Абага, захватили их дома, дважды их разбивали» (Из «Канз ад-дурар» Ибн ад-Давадари // История Казахстана в арабских источниках. ТЛИ. Алматы, 2006. С. 95-96); о приходе большого войска в Иран из Дешт-и-Хазара в 678 г.х. сообщает Казвини (Тизенгаузен В.Г. Т.П. С. 92). Состояние враждебности между Ильханатом и Золотой Ордой в эпоху Абаги и Менгу-Тимура констатирует Вассаф: «.после смерти Берке-огула, сын его, Менгу-Тимур, заступивший место его, разостлал с Абака-ханом ковер старинной вражды. .Эта вражда была постоянною и продолжительною, а избегание между обеими сторонами продолжалось до времени царствования Гейха-ту-хана. Когда Токтай сделался наследником царства Менгу-Тимура, то, путем неоднократного приезда послов и частых сношений, (снова) был открыт путь торговцам и ортакам и изготовлены средства для безопасности и спокойствия странствующих» (Тизенгаузен В.Г. Т.П. С. 82).

Сомнительно также, что Ногай породнился с Абагой, женив своего младшего сына на дочери Абаги. В разделе о Хулагу и его потомках, в котором отношения Ильханата с соседями излагаются, как правило, более обстоятельно, женитьба Тури на дочери Абаги не упоминается, зато в «памятке о сыновьях, дочерях и зятьях Абага-хана» отмечено, что одна из семи его дочерей была женой эмира Ту-гана, сына темника Нокая-яргучи из рода баяут (Рашид ад-Дин. T.III. С. 65). В этом же разделе сообщается, что миссия жены Ногая и сына его Тури действительно имела место, но приезжали они не к Абаге, а к Газану, в 1296 г. «В том же году между Токтаем, государем Кипчакского улуса, и Нокаем, сыном Тутара, случилась война. Нокай был убит, и люди его разбежались. Чопай-хатун, жена Но-кая, и Турай, его младший сын, явились на служение к государю ислама и просили помощи для отмщения за кровь Нокая. Государь ислама по доброте [своей] их ублажал и старался утишить их гнев» (Рашид ад-Дин. T.III. С. 169). Указанная дата заставляет видеть в «явлении на служение» Чопай-хатун и Турая посольство от самого Ногая с просьбой о помощи против Токты и, возможно, с предложением закрепить союз брачными узами.

188. Г.В. Вернадский считал, что в правление Менгу-Тимура в компетенции Ногая было ведение дел с западными соседями Золотой Орды, в то время как для себя Менгу-Тимур оставил отношения с Русью и Ильханатом; по мнению исследователя, благодаря тому, что Менгу-Тимур не был мусульманином, а также благодаря давлению Хубилая на Абагу и Менгу-Тимура, Ильханат и Золотая Орда в 668 г.х. (1269-1270) заключили мирный договор (Вернадский Г.В. Монголы и Русь.

Тверь, М., 1997. С. 172). Однако те сообщения из сочинений Шафи, сына Али, и Ибн ал-Фурата, на которые ссылался Г.В. Вернадский, не дают оснований для вывода о достижении мира между Толуидами и Джучидами. Наоборот, рассказ Ибн ал-Фурата о мамлюкском посольстве 670 г.х. (1271-1272) в Иран и золотоор-дынском посольстве в Египет свидетельствует о сохранении напряженности и недоверия в отношениях Ильханата и Золотой Орды (Тизенгаузен. ТЛ. С. 360). В летописях аз-Захаби и Ибн Касира есть прямое указание на отсутствие в это время мира между Абагой и Менгу-Тимуром: «В 669 году (20.08.1270 — 8.08.1271) прибыла к нему (султану Египетскому в Аскалоне) радостная весть, что Менгутемир разбил войско Абаги» (Тизенгаузен. ТЛ. С. 205, 276); в сочинении Ибн ад-Давада-ри сообщается, что посольство Менгу-Тимура 670 г.х. (1271-1272) доставило письмо с просьбой, «чтобы им оказали помощь в истреблении следов рода Хула-вуна», а под 679 г.х. (1280-1281) отмечено получение известия о том, «что дети брата ал-малика Берке неожиданно пришли к татарам Абага, захватили их дома, дважды их разбивали» (ад-Давадари. С. 95-96). Сохранение враждебности в отношениях между Ильханатом и Золотой Ордой в эпоху Абаги и Менгу-Тимура констатирует Вассаф: «.после смерти Берке-огула, сын его, Менгу-Тимур, заступивший место его, разостлал с Абака-ханом ковер старинной вражды. .Эта вражда была постоянною и продолжительною, а избегание между обеими сторонами продолжалось до времени царствования Гейхату-хана. Когда Токтай сделался наследником царства Менгу-Тимура, то, путем неоднократного приезда послов и частых сношений, (снова) был открыт путь торговцам и ортакам и изготовлены средства для безопасности и спокойствия странствующих» (Тизенгаузен. Т.П. С. 82).

189. «7 числа месяца раби'-ал-авваль [11 IV] от улуса Нокая приехали гонцы на берег Джуй-и нов и доставили шариль. У идолопоклонников такое [поверье] есть: когда сжигали Шакьямуни-бурхана, его пишдиль, кость прозрачная, подобно стеклянному шарику, не сгорел. Мнение у них такое: если кого-либо, кто достиг высокого положения, подобно Шакьямуни-бурхану, будут сжигать, шариль его не сгорит. Короче говоря, когда его [шариль] везли, Аргун-хан вышел навстречу, его осыпали деньгами, ликовали и несколько дней предавались пиршествам и увеселениям.» (Рашид ад-Дин. T.III. С. 117-118).

190. Большая часть монголов в Ильханате, по крайней мере, внешне исповедовала буддизм, а для монгольской аристократии принадлежность буддийской конфессии была, можно сказать, правилом, хотя определенной популярностью пользовалось также несторианство. Буддистами были Хулагу, Абага, Аргун, Гейхату, Байду; христианами в молодости были Текудер и Олджайту. Когда Текудера, сменившего первоначальное христианство на ислам, в 1282 г. избрали ханом, буддизм в Ильханате подвергся притеснениям. На его защиту встал Хубилай, пригрозивший прибегнуть к силе, если преследования буддистов будут продолжаться. «Великим искусником на поприще бахшиев» был получивший буддийское воспитание Газан, но в ходе борьбы с Байду он, вместе со своими сторонниками, по настоянию эмира Науруза принял ислам. Это было первым шагом Газана в его политике освобождения Ильханата от власти Ханбалыка. В 1295-96 гг. буддийские храмы были разрушены или превращены в мечети, а ламам было предложено либо перейти в ислам, либо покинуть Иран. Тем не менее, буддийское влияние не исчезло полностью, так что после смерти Газана еще была сделана попытка вернуть его преемника Олджайту в лоно буддизма (Spuler. Op. cit. S.149-159).

191. Костюков В.П. Буддизм в культуре Золотой Орды // Тюркологический сборник. 2007-2008: история и культура тюркских народов России и сопредельных стран. М., 2009.

192. Ногай выдал свою дочь замуж за сына эмира Салджидая. Женою Салджидая была Келмиш-ака (или Беклемиш-ака). Родители Келмиш-ака — третий сын Толуя Хутухту (или Кутукту) и дочь найманского Кучлук-хана Лингкум-хатун. По свидетельству Рашид ад-Дина, Келмиш-ака, «так как она [сама] из рода Толуй-хана, то всегда дружила и дружит с его потомками, постоянно посылает [к ним] послов и извещает и уведомляет [их] о происшествиях, которые случаются в том государстве. Ее стараниями были укреплены основы дружбы между Токтаем и другими [царевичами] рода Тулуй-хана, она препятствовала смуте и вражде. Когда сына Кубилай-кана Нумугана его двоюродные братья, замыслив злое дело и соединившись в злобе, захватили и отослали к Менгу-Тимуру, бывшему в то время государем Джучиева улуса, Келмыш-ака проявила старания, чтобы его в сопровождении некоторых царевичей и старших эмиров с полным почетом и честью отослали к его отцу» (Рашид ад-Дин. Т.П. С. 104). В другом месте Рашид ад-Дин пишет, что «Токтай появился на свет от Олджай-хатун, дочери Беклемиш-ака, сестры Менгу-каана, которая была супругой Салджидай-гургэна» (Рашид ад-Дин. Т.П. С. 73), в третьем называет Олджай-хатун, мать Токтая, внучкой Келмиш-ака-ха-тун (Рашид ад-Дин. Т.П. С. 83), но последнее маловероятно. Надо полагать, Кел-миш-ака была бабушкой Токтая по матери, а Салджидай, соответственно, дедушкой. Эмир Салджидай вместе с Эбугэн-гургэном, приезжавшим в Иран в качестве посла Токтая (Рашид ад-Дин. Т.1. Кн.1. С. 162), владел «всем войском [племени] кунгират, [состоящим из] пяти тысяч» (Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т.1. Кн.2. М.-Л., 1952. С. 271). Рашид ад-Дин называет Салджидая и причиной возвышения Токтая «с помощью Ногая», и причиной «тех ужасных раздоров», что возникли между Токтаем и Ногаем (Рашид ад-Дин. Т.П. С. 104-105).

193. См., напр.: Hammer-Purgstall J. von. Geschichte der Ilchane. S. 376; Закиров С. Дипломатические отношения Золотой Орды с Египтом. М., 1966. С. 17; Мыськов. Ук. соч. С. 64.

194. «.В рамазане 687 г. (29.09. — 28.10.1288) снова от них (золотоордынцев) пришло громадное войско, предводителями которого (были) Тама-Токта и Ногай. Аргун-хан (в то время) с зимовья в Арране и Мугане направлялся на летовье. Услышав весть о прибытии их, он вернулся и в авангарде отправил великих эмиров То-гачара и Кунджукбала с войском. Они сразились; из предводителей войска их (зо-лотоордынцев) убили Булуртая и многих их воинов. Враги обратились в бегство и вернулись обратно». В примечании к имени Ногай поясняется, что в рукописи А здесь написано Бука, а в издании Э. Блоше есть только имя Нама-Токтай (Тизенгаузен В.Г. Т.П. С. 68). У Й. Хаммера-Пургшталя единоличным руководителем этого набега назван Ногай, а отправителем посольства с буддийскими дарами — тогдашний фаворит Аргуна эмир Бука (Hammer-Purgstall J. von. Geschichte der Ilchane. S. 375).

195. Поскольку начальные буквы имен Ногай (Нукай) и Бука (Букай) различаются только положением диакритических точек, ошибки ожидаемы, и источники дают тому подтверждение. Так, автор «Родословия тюрок», сомневаясь в правильном написании имени Арик-Буги, пишет «Арик Нока или Бока» (Shajrat ul Atrak. P.215), а Хондемир, рассказывая о войне 1265 г. между Берке и Абагой, Ногая называет Букой: «в начале царствования Абака-хана, Береке-хан, с бесчисленным войском послал царевича Буку через Дербент» (Гордин B. A. Братская любовь, шемякин суд, и кто напишет историю. I // ). Однако, по меньшей мере, в одном случае эти имена стоят в источнике, по существу, рядом: автор «Му'изз ал-ан-саб», перечисляя потомков сына Джучи Беркечара, сообщает, что внук Беркечара Биликчи — «тот, у которого Тукта искал убежища. Затем при помощи его войск и

Букы взошел на трон», а в описании ветви Бувала отмечает, что «Нукай .содействовал в воцарении Туктайа» (Му'изз ал-ансаб. С. 42-43). Это позволяет считать Буку реальным персонажем золотоордынской истории второй половины XIII в. Среди потомков Джучи нет никого с именем Бука, но у нескольких огланов были составные имена, включавшие элемент «Бука» (тюрк. Buqa — «бык»; монг. Boke — «борец; сильный»). Наиболее вероятно, что в данном случае имеется в виду внук Шибана Джучи-Бука, которого «Му'изз ал-ансаб» именует Бука-Джуд-жи (Му'изз ал-ансаб. С. 42). В пользу отождествления Буки с Джучи-Букой можно привести уже упоминавшееся выше известие Махмуда б.Вали о Джучи-Буке как начальнике авангарда войска Менгу-Тимура в войне с Ильханатом.

196. Г. Ховорс неправильно отождествил описанный Рашид ад-Дином набег 1290 г. и рассказанную ан-Нувейри историю похода Тюля-Буки и Ногая в Краковскую землю (Howorth. Op. cit. P.139-140).

197. Среди руководителей набега 1290 г. Рашид ад-Дин называет также Абачи, Менг-ли-Буку сына Менгу-Тимура, Йекече и его брата, Боролтая, Кадая Чериктая. Абачи — второй сын Менгу-Тимура. Судьба его неизвестна: он не упомянут ни среди тех сыновей Менгу-Тимура, что были казнены с Тюля-Букой, ни среди тех, которые вместе со своим братом Токтой «были расположены» к Ногаю. Как сын Менгу-Тимура указан Менгли-Бука, хотя в родословии Батуидов у Менгу-Тиму-ра сына с таким именем нет.

198. Рашид ад-Дин. Т.П. С. 74. В «Му'изз ал-ансаб» Тама-Токтай показан не сыном, а внуком Балакана; его отцом назван Тукан, по Рашид ад-Дину, бывший братом Токтая: «Балака (его сын — Тукан, его сыновья — Бури, Туктай, его прозвали Тукта-Тама. А его дети — Саукан, Кунчак (его сын — Инна-хаджа), Джабука, Ба-кирча, Таш-Тимур, Таш-Бука) (Му'изз ал-ансаб. С. 43). В «Таварих-и гузида-йи нусрат-наме» информация о потомстве Балакана ближе к версии Рашид ад-Дина: «Отдел Балака, сына Шабана, сына Йоджи-хана. Сыновья этого Балака — Токта, Тукан, Тури. Сыновья Токты — эти: Бакырджа, Кончак. Его [Кончака] сын — Иса-Ходжа. От других [сыновей Токты] потомства не осталось» (Таварих-и гузи-да-йи нусрат-наме. С. 37).

199. Другой пример, чтобы какой-нибудь военачальник, кроме Муртад-Токты, именовался Тама, мне не известен. Возможно, войско Токты демонстративно определялось как тама — точно так же, как войско его отца. Тем самым подчеркивалось, что целью Тама-Токты являлось установление контроля над территориями, по первоначальному соглашению отведенными Джучидам.

200. Здесь ясно видно испорченное Балага.

201. Рашид ад-Дин. Т.П. С. 85.

202. Рашид ад-Дин. Т.П. С. 87.

203. Вместе с тем, выступив с войском в сентябре 1300 г. из Тебриза в поход на Сирию, Газан очевидно, получил известие о поражении и смерти Ногая и, не будучи уверенным в миролюбии Токты, приказал эмиру Нурин-аге вернуться и расположиться в Арране (Рашид ад-Дин. T.III. С. 186).

204. Тизенгаузен В.Г. ТЛ. С. 113.

205. Тизенгаузен В.Г. Т.П. С. 102.

206. Веселовский. Ук. соч. С. 48. Н.И.Веселовский, по всей видимости, полагал при этом, что Бейбарс ал-Мансури имел здесь в виду самого хана Токту, а не шиба-нидского принца.

207. Муртада — «избранник, любимец» (Гафуров А. Имя и история. Об именах арабов, персов, таджиков и тюрков. Словарь. М., 1987. С. 169). В «Сборнике летописей» упоминается эмир Газан-хана по имени Муртад (Рашид ад-Дин. T.III. С. 183).

208. Горский А.А. Ногай и Русь // Тюркологический сборник 2001: Золотая Орда и ее наследие. М., 2002. С. 145-147.

209. Тизенгаузен В.Г. Т.П. С. 82-84.

210. Allsen Th.T. The Princes of the Left Hand. P.21.

"IRON DOGS" OF BATUIDS (SHIBAN AND HIS DESCENDANTS IN WARS OF THE 13th CENTURY)

V.P. Kostjukov

The article is an essay of participation of Shiban and his descendants in the foreign and interior wars of the Mongol Empire in the 13th century. Faithful service to Batuids and strengthening of Golden Horde allow Shibanids to pretend to the throne during dynastic crisis of 1360-1370.

Keywords: Mongols, Uzbek, Islam.