CC BY
159
DOI 10.24411/2499-9679-2019-10382 УДК 821.161.1
И. Ю. Лученецкая-Бурдина https://orcid.org/0000-0001-9308-7798
Жанровые трансформации в творчестве Л. Н. Толстого 1870-1900-х годов
В статье исследуются жанровые трансформации прозы Л. Н. Толстого 1870-1900-х годов. Категория жанра рассматривается как «мировоззренческое явление», обусловленное контекстом эпохи. Показано, что трансформация жанровой системы Толстого на фоне историко-литературных процессов 1870-1900-х годов стала следствием общих закономерностей развития «форм времени», обусловленных двумя разнонаправленными тенденциями: интеграции и дифференциации жанров. В то же время «идеи времени» своеобразно преломились в сознании писателя и его художественной практике. Доказывается, что отказ Толстого от романного жанра не означал «кризиса таланта» писателя, но был следствием разработки собственной теории искусства и изменившихся коммуникативных установок, связанных с ориентацией на просвещение массового читателя. В творчестве Толстого рассматриваемого периода происходит синтез различных жанровых форм: исповеди и проведи (автобиографический трактат «Исповедь»); притчи и фольклорных стилизаций (цикл народных рассказов), публицистических трактатов, стилистически близких и исповеди, и проповеди; художественных произведений в «прежней манере» (повести 1880-1890-х годов). «Совершенная правда» Толстого-проповедника в публицистических произведениях дополнялась изложением позитивной программы в народных рассказах и соответствовала концепции Толстого возрождения искусства в народности. «Смешанный» жанр повестей объединил элементы романного творчества, публицистических высказываний и правды народных рассказов. Освоенные в этот период жанры были подготовкой Толстого к написанию итогового романа XIX века - «Воскресение», жанр которого писатель определил как «совокупное - многим - письмо». Исследование жанровых трансформаций в произведениях Толстого позднего периода позволяет системно рассмотреть творчество писателя и подтверждает положение о единстве его художественного мира, ориентированного на разрешение этических проблем.
Ключевые слова: жанр, концепция творчества, мир должный, миросозерцание, народные рассказы, повести, публицистика, Л. Н. Толстой, трансформация.
I. Yu. Luchenetskaya-Burdina
Genre Transformations in L. N. Tolstoy's 1870-1900-s Creativity
In the article genre transformations of L. N. Tolstoy's prose of the 1870-1900-s are investigated. The category of the genre is considered as a «world outlook phenomenon» caused by the era context. It is shown that transformation of Tolstoy's genre system on the background of historical and literary processes of the 1870-1900-s turned out to be a consequence of general regularities of development of «time forms» caused by two multidirectional trends: integration and differentiation of genres. At the same time «the ideas of time» refracted in consciousness of the writer and his art practice in a special way. It is proved that Tolstoy's re fusal from the novelistic genre did not mean the writer's «crisis of talent», but was a consequence of development of his own theory of art and changed communicative ideas connected with orientation to education of the mass reader. In Tolstoy's creativity of the considered period there is a synthesis of various genre forms: confession and sermon (an autobiographical treatise «Confession»); parable and folklore stylizations (a cycle of national stories), publicistic treatises, stylistically close to confession, and sermon; works of art in «a former manner» (short novels of the 1880-1890-s). «The perfect truth» of Tolstoy-preacher in publicistic works was complemented with statement of the positive program in national stories and corresponded to Tolstoy's concept of revival of art in nationality. The «mixed» genre of stories united elements of novelistic creativity, publicistic statements and the truth of national stories. The main genres in this period were Tolstoy training for writing of the final novel of the XIX century - «Revival» its genre the writer defined as «letter - cumulated - by many things». The research of genre transformations in works by Tolstoy of the late period allows us to consider the writer's works systemically and it confirms the provision on unity of his art world focused on solution of ethical problems.
Keywords: genre, concept of creativity, world which should be, world view, national stories, stories, journalism, L. N. Tolstoy, transformation.
В год окончания работы над романом «Анна Каренина» (1877) Л. Н. Толстой пророчески предсказал: «Мы находимся на краю большого переворота» [4]. Предчувствие катастрофы нарушало гармонию мира, уничтожало эпическую соразмерность и классическую архитектонику романного повествования, и Толстому-художнику, мыслителю
необходимо было понять и объяснить смысл происходящих перемен. «Время это, 1881 год, - писал он позднее, - было для меня самым горячим временем внутренней перестройки всего моего миросозерцания...» [12, Т. 30, с. 3]. «Перестройка миросозерцания» в первую очередь отразилась на жанровой организации произведений этого периода,
© Лученецкая-Бурдина И. Ю., 2019
обусловила изменение художественных принципов Толстого, «новую манеру» его письма.
Одна из задач, стоящих перед современным литературоведением, состоит в создании единой концепции творчества Толстого. Рассмотрение особенностей жанровых трансформаций в творчестве писателя последней трети XIX века позволит приблизится к ее решению.
Отказ Толстого от романной формы повествования нередко объясняют «кризисом таланта» художника, его обращением к религиозно-этическим вопросам, сосредоточенностью на моралистической доктрине. Подобные заявления едва ли справедливы. 1870-1900-е годы - сложный, во многом противоречивый и потому не допускающий однозначного определения этап развития писателя, который «отличался исключительной интенсивностью художественных поисков» [3], заключавшийся, в первую очередь, в смене жанровой парадигмы. В литературной жизни России последняя треть XIX века - переломный этап, когда классический реализм приобретал новые формы и происходило переосмысление прежних жанровых ориентиров. В творческой практике Толстого - это путь между двумя романами: от романа о современности «Анна Каренина» (1877) к роману «Воскресение» (1899).
Изменившееся состояние мира требовало новых форм его осмысления. Это объективное требование было обращено в первую очередь к жанровой организации произведений, поскольку именно жанр призван представить некую единую «формулу мира». Диалектика их взаимоотношений такова, что «жанр уясняет действительность, действительность проясняет жанр» [6]. «Уяснить» динамическую современность в традиционных формах романа, в формах большого эпического повествования было невозможно. Обоснование новых принципов письма содержится в письмах Толстого к Н. Н. Страхову, где он излагает свое видение литературного процесса: «Заметили ли вы в наше время в мире русской поэзии связь между двумя явлениями, находящимися между собой в обратном отношении: - упадок поэтического творчества всякого рода - музыки, живописи, поэзии, и стремление к изучению русской народной поэзии всякого рода -музыки, живописи <и украшения,> и поэзии. Мне кажется, что это даже не упадок, а смерть с залогом возрождения в народности» [12, Т. 61, с. 274]. Развивая заявленную тему, в следующем письме к Страхову писатель мотивирует свою художественную переориентацию необходимостью прибегнуть к поиску «другого языка и приемов» [12, Т. 61, с. 277]. В этом же письме содержится обоснование тех жанрово-стилевых изменений в творчестве писателя, которые обнаружатся
в его произведениях 1880-х годов: «Я изменил приемы своего писания и язык, но, повторяю, не потому, что рассудил, что так надобно» [12, Т. 61, с. 278]. В народном творчестве Толстой нашел этические и поэтические [«люблю определенное, ясное и красивое и умеренное и все это нахожу в народной поэзии и языке и жизни» [12, Т. 61, с. 278] ценности и признал их идеалом художественного совершенства, к которому надо стремиться. «Кавказский пленник» (1872) уже написан совершенно новым, особым языком. Этот рассказ отличает предельная простота изложения: «Это образец тех приемов и языка, к[оторым] я пишу и буду писать для больших» [12, Т. 61, с. 278] - подводит итог своим размышлениям Толстой и определяет направление будущей жанрово-стилевой
трансформации. Сознание исчерпанности
традиционных поэтических приемов «дурацкой литературы» прогнозировало движение писателя в сторону аскетической сдержанности народных рассказов и отточенности языка народной речи.
Рубеж 1870-1880-х годов стал по определению писателя его «духовным рождением». Это был период созидания «новой» христианской веры и «преображения» художника в пророка, когда Толстой пытался создать «свое православие» и улучшить христианство, переведя его в область практической этики. Об этом «преображении» он поведал миру в «Исповеди», которую писал в 1878-1879 годах.
Перед Толстым стояло две основные задачи: учить и спасаться. «Учить» означало проповедовать миру «новое знание», «спасаться» - жить по Божьи, как живут странники и юродивые. Мировоззренческая позиция Толстого обусловила систему поэтических ценностей и взгляды писателя на задачи искусства. «Перестройка миросозерцания» писателя,
происшедшая в 1880-х годах, поставила перед ним как актуальную проблему вопрос об отношении к собственному художественному творчеству. В эти годы Толстой вслед за реформированием религии выдвигает перед искусством требования искренности и правдивости, ставя во главу угла этическую позицию. Писатель сознает неизбежность отказа от традиционной романной формы, объясняя жанровую переориентацию тем, что «форма романа прошла» [12, Т. 52, с. 239].
На смену художественному вымыслу приходит философское осмысление мира, а «совершенная правда» реальной жизни и ее аналитическая оценка становятся предметом внимания писателя в публицистических работах. В то же время возрастает интерес Толстого к жанрам, выработанным «в исторической дали человечества», поскольку притчи, сказки, легенды отражают мировоззрение народа и его
идеальные представления о жизни. Характер изменения прозы писателя оказался во многом предопределен сменой адресата, той новой читательской аудиторией, на которую он переориентировался. Об этом свидетельствуют его письма от апреля 1887 года: «Как бы хотелось перевести все на русский язык, чтобы Тит понял, -писал он жене. - И как тогда все сокращается и уясняется» [12, Т. 84, с. 25].
Жанровые трансформации в художественной системе Толстого осуществлялись в двух направлениях. Проповедь миру и людям сопрягалась с изложением истин и моральных аксиом, известных человечеству, в народных рассказах. Задачам «исповедания веры» отвечали жанры социально-политической аллегории, сказки, легенды, притчи. Жанры очерковой публицистики были призваны исследовать действительность во всеоружии факта и документа. Эта задача разрешалась Толстым в автобиографическом трактате «Исповедь» (1879-1880, 1882), социологическом трактате «Так что же нам делать?» (1882-1886), философском трактате «О жизни» (1886-1887).
Наряду с отмеченной тенденцией к перевоплощению в народного сказителя в Толстом по-прежнему было велико желание учить человечество. Иллюзия обладания истиной, знание открывшегося смысла жизни вознесли его на иные позиции по отношению ко всему миру, с которым писатель заговорил напрямую. Он осознал себя пророком. В трактатах «Так что же нам делать?», «В чем моя вера?», «Не могу молчать!» писатель обратился к людям от собственного имени.
Особое место в творчестве Толстого этого периода заняла «Исповедь». По сути в «Исповеди» изложена программа всего последующего творчества писателя, содержится обоснование смены стилевых и жанровых направлений.
«Исповедь» - книга о духовной смерти человека и нравственном воскресении его души; о противопоставлении «мира сего» - «царству небесному»; о поиске смысла жизни мирской и стремлении «спасти душу» покаянием перед миром. Путь души от трагедии исключительности к всеобщему братству - от покаяния перед миром к поучению м1ра, от исповеди к проповеди определяет жанрово-стилевое своеобразие книги.
При рассмотрении формы «Исповеди» Е. В. Николаева отметила ее «внутреннее родство» с традициями древнерусской литературы, в частности, с поэтикой притчи: «...Изложение содержания каждого из этапов своих духовных поисков и размышлений Толстой завершает ярким художественным образом»
[9]. Выводя проблематику повествования на общечеловеческий уровень постижения смысла жизни, Толстой ориентировался на предание, поскольку его художественное видение всегда было символично.
В «Исповеди» был провозглашен идеал, который впоследствии конкретизировался в трактате «Так что же нам делать?». Автобиографическая документальность «Исповеди» и объективная документальность трактата «Так что же нам делать?» дополняли друг друга. В трактате «Так что же нам делать?» Толстой разрешал проблемы социального мироустройства, вписывая их в моралистическую картину мира. Исправление общественного зла мыслилось возможным в результате нравственных усилий человека. Однако оставалось зло онтологическое, без победы над которым человеческая жизнь утрачивала всякий смысл. Разрешению этих вопросов посвящен трактат «О жизни», в котором Толстой излагает философские основы своего миросозерцания.
Этот трактат Толстой облекает в форму проповеди, но традиционную форму церковного красноречия он использует для выражения принципиально нового содержания. В трактате «О жизни» содержится опровержение общепризнанных представлений о жизни и смерти человека. Если процесс поиска истины, внутренняя работа души, описаны в «Исповеди», то в трактате «О жизни» звучит настойчивая упорная аргументация открытых «новых знаний». Это обусловливает двойственную природу жанра произведения: проповедь сопрягается с научным исследованием, слово о высшем знании - с попыткой аргументировать это знание, доказать недоказуемое.
В эти годы Толстой жизненный факт предпочитает вымыслу. Он опирается в творчестве на реальный и вполне конкретный материал. Анализ публицистики Толстого позволяет говорить о создании им особой формы художественно-философского повествования, объединяющего нравственно-философские
рассуждения с элементами художественной прозы.
Действенное слово проповедника-публициста логично дополняется в творческой практике Толстого циклом народных рассказов, которые воспринимались им как важнейшее дело жизни. В народных рассказах он реставрирует жанры народной литературы - сказки, легенды, сказания, в которых содержится реализация толстовской теории искусства в практике художественного творчества.
Условные жанры притчи, легенды, сказания не только понятны всем, но и «выпелись» из сердца народа. Они концентрировали его философию жизни, его идеалы и нравственные понятия, выработанные вековой народной мудростью. Малый жанр, таким
образом, оказался логически неизбежен для Толстого-романиста. Это был закономерный шаг писателя, теоретически провозгласившего «возрождение» литературы в народности и практически воплотившего его в произведениях 1870-1890-х годов.
При определении жанра этих произведений литературоведы указывают на их близость к притче. Так, Е. Н. Купреянова, опиралась в определении их жанра на программное высказывание Толстого в предисловии к сборнику «Цветник» о том, что надо описывать не то, что было, а показывать то, «что должно быть» [12, Т. 26, с. 308], и относила их к жанру притчи [5]. Е. В. Николаева, рассматривая эти произведения, делает вывод о том, что писатель создал «оригинальный, особый жанр народного рассказа, жанрообразующие признаки которого сложились под воздействием различных факторов, но, в первую очередь, под влиянием поэтики древней литературы и фольклора» [8].
Авторское стилистически нейтральное определение «народные рассказы» маскирует не что иное как поучительные истории в духе евангельских притч или фольклорных сказаний. Наряду с освоением композиционных схем и сюжетных ходов, заимствованных в фольклорной традиции, Толстой активно использовал в народных рассказах принципы организации материала, присущие церковнославянской литературе. По мнению С. С. Аверинцева «поздний Толстой» предпринял «попытку подчинить прозу законам притчи» [1]. Т. Л. Мотылева также считает, что Толстой был «едва ли не первый, кто внес в высокую литературу нашего века поэтику притчи». Его «незатейливые обращения к самой „простой" публике - рассказы-легенды заключали в себе эмбрионы художественных открытий» [7], оказавшихся плодотворными для писателей XX века.
Высоко оценивая творчество Толстого, профессор Принстонского университета (США) Р. Ф. Густафсон рассказ «Хозяин и работник» (1895), жанрово сопоставимый с народными рассказами, отмечал его как «великолепный образец творчества Толстого», «притчу о пути к любви» [2, с. 203], «метафору религиозных исканий Л. Н. Толстого» [2, с. 208].
Социальный идеал мира должного, изложенный Толстым в публицистике, был художественно прокомментирован в народных рассказах, искусственность художественной формы которых писатель почувствовал уже во второй половине 1880-х годов. Перед Толстым встала задача «свести своды» реального и идеального, художественного и публицистического, но уже не на уровне жанровой системы, а в пределах отдельного произведения. Идеальную точку зрения необходимо было совместить с правдивым изображением мира, показать жизненность проповедуемого идеала. Эта проблема была решена в «художественной работе» - повестях, написанных в 1880-1890-х годах. Повести «Смерть
Ивана Ильича» (1881-1882, 1884-1886), «Крейцерова соната» (1887-1889), «Дьявол» (1889-1890) и «Отец Сергий» (1890-1891, 1895, 1898) заняли важное место в жанровой системе писателя. Толстой подчеркивал необходимость сопряжения этих произведений со всем своим творчеством, а по авторскому определению, написаны они в «прежней манере». Определяя его характер, он говорил в 1891 году: «Первые, прежние мои романы б[ыли] бессознательное творчество. С Анны Кар[ениной], кажется больше 10 лет, я расчленял, разделял, анализировал; теперь я знаю, что что и могу все смешать опять и работать в этом смешанном» [12, Т. 52, с. 6]. Возвращение к «старой манере» повествования было существенно для Толстого-художника. Он стремится «заострить», «прямо сказать» то, о чем живописал в романах. Общий и крупный план романного повествования сменяется преимущественно крупным планом повестей. Романное содержание сосредоточено в повестях, где представлено «описание целой человеческой жизни» [12, Т. 30, с. 18]. Авторская установка «охватить все», обо всем «сказать прямо» повлекла за собой особый способ организации материала. Р. Роллан отмечал, что в этот период «творческая мысль Толстого находилась под сильнейшим воздействием законов театра». «Смерть Ивана Ильича» и «Крейцерова соната», по его определению, «внутренние драмы», «драмы души» [10]. Это во многом обусловило их текстуальную сжатость и особую драматургическую напряженность, что нашло отражение в жанрово-стилевом рисунке произведений.
Провозглашенный в народных рассказах идеал присутствует в повестях как важная этическая координата. Идеологическая программа народных рассказов воплощается в повестях на качественно ином материале - из «господской жизни», но стилевой ресурс народных рассказов сохраняется в них в виде отдельного высказывания или реплики эпизодического персонажа.
Авторские сентенции, как правило, завершающие повести, подводят итог, а сам моралистически-учительный тон повестей восходит к проповеди идеала мира, провозглашенному в народных рассказах. Стилистически повести близки нравоучительной риторике народных рассказов и тяготеют к афористичности.
Постигнутый Толстым смысл жизни, понимание и признание им народной мудрости дали ему право учить: он мыслитель и судия, обладающий знанием истины. Это обусловило появление в рассматриваемых произведениях публицистических интонаций. В их художественную структуру вписана религиозно-нравственная проповедь мира должного. Публицистические интонации отчетливо звучат в «Крейцеровой сонате». Однако подобная стилевая двусоставность повестей не нарушает их художественного единства.
Безроманное творчество 80-90-х годов - не свидетельство кризиса Толстого-художника, а сложный и трагический поиск «сопряжения» пути. Заканчивая работу над романом «Анна Каренина», Толстой говорил: «Чтоб произведение было хорошо, надо любить в нем главную, основную мысль. Так в „Анне Карениной" я люблю мысль семейную, в „Войне и мире" любил мысль народную, вследствие войны 12-го года; а теперь мне так ясно, что в новом произведении я буду любить мысль русского народа в смысле силы завладевающей» [11]. Возможность подобного «сопряжения»-воскресения личности, обращенной к народным христианским основам, будет представлена Толстым в романе «Воскресение» (1899). Характерно, что его жанр сам автор определил как «совокупное -многим - письмо» [12, Т. 71, с. 515].
Художественный синтез, к которому приблизился Толстой в своем творчестве 1880-1890-х годов, прогнозировал появление качественно новой стилевой системы, явленной в прозе Чехова, и предопределял характер развития литературы XX века.
Судьба определила Толстого на роль посредника между различными эпохами. Он жил в двух эпохах: предельно сознавая одну, предчувствовал другую. Его творчество завершало «золотой век» классической русской прозы и объективно готовило переход к созданию литературы XX века.
Библиографический список
1. Аверинцев, С. С. Притча [Текст] / С С. Аверинцев // Литературный энциклопедический словарь. - М., 1987. - С. 305.
2. Густафсон, Р. Ф. Обитатель и чужак. Теология и художественное творчество Льва Толстого [Текст] / Р. Ф. Густавсон. - СПб., 2003.
3. Каминский, В. И. Пути развития реализма в русской литературе конца XIX века [Текст] / В. И. Каминский. - Л. : Наука, 1979. - С. 15.
4. Кулешов, В. И. Этюды о русских писателях [Текст] / В. И. Кулешов. - М. : изд-во МГУ 1982. - С. 219.
5. Купреянова, Е. Н. Эстетика Л. Н. Толстого [Текст] / Е. Н. Купреянова. - М.; Л. : Наука, 1966. - С. 214.
6. Медведев, П. Н. Формальный метод в литературоведении. Критическое введение в социологическую поэтику [Текст] / П. Н. Медведев. - Л. : Прибой, 1929. - С. 185.
7. Мотылева, Т. Л. Роман - свободная форма [Текст] / Т. Л. Мотылева. - М., 1982. - С. 175-176.
8. Николаева, Е. В. Древнерусские литературные традиции в становлении жанра народных рассказов Л. Н. Толстого [Текст] / Е. В. Николаева // Литература древней Руси. - М., 1981. - С. 129, 130.
9. Николаева, Е. В. О некоторых источниках «Исповеди» Льва Толстого (К вопросу об использовании в произведении традиций древнерусской литературы) [Текст] / Е. В. Николаева // Литература Древней Руси. Вып. 4. - М., 1983. - С. 130.
10. Роллан, Р. Собрание сочинений : В 1 4-ти тт. Т. 2 [Текст] / Р. Роллан. - М., 1954. - С. 312.
11. Толстая, С. А. Дневники. В 2-х тт., Т. 1 1862-1900 [Текст] / С. А. Толстая. - М., 1978. - С. 502.
12. Толстой, Л. Н. Полн. собр. соч.: В 90 т. (Юбилейное издание) [Текст] / Л. Н. Толстой. - М. : Гослитиздат, 1928-1958.
Reference List
1. Averincev, S. S. Pritcha = Parable [Tekst] / C. S. Averincev // Literaturnyj jenciklopedicheskij slovar'. - M., 1987. - S. 305.
2. Gustafson, R. F. Obitatel' i chuzhak. Teologija i hudozhestvennoe tvorchestvo L'va Tolstogo = Inhabitant and stranger. Theology and art creativity of Leo Tolstoy [Tekst] / R. F. Gustavson. - SPb., 2003.
3. Kaminskij, V. I. Puti razvitija realizma v russkoj literature konca XIX veka = Ways of realism development in the Russian literature of the end of the XIX century [Tekst] / V. I. Kaminskij. - L. : Nauka, 1979. - S. 15.
4. Kuleshov, V I. Jetjudy o russkih pisateljah = Etudes about the Russian writers [Tekst] / V I. Kuleshov. - M. : izd-vo MGU, 1982. - S. 219.
5. Kuprejanova, E. N. Jestetika L. N. Tolstogo = L. N. Tolstoy's esthetics [Tekst] / E. N. Kuprejanova. -M.; L. : Nauka, I966. - S. 214.
6. Medvedev, P. N. Formal'nyj metod v literaturovedenii. Kriticheskoe vvedenie v sociologicheskuju pojetiku = Formal method in literary criticism. Critical introduction to sociological poetics [Tekst] / P. N. Medvedev. - L. : Priboj, 1929. - S. 185.
7. Motyleva, T. L. Roman - svobodnaja forma = The novel is a free form [Tekst] / T. L. Motyleva. - M., 1982. - S. I75-I76.
8. Nikolaeva, E. V Drevnerusskie literaturnye tradicii v stanovlenii zhanra narodnyh rasskazov L. N. Tolstogo = Old Russian literary traditions in formation of a genre of L. N. Tolstoy's national stories [Tekst] / E. V. Nikolaeva // Literatura drevnej Rusi. - M., 1981. - S. 129, 130.
9. Nikolaeva, E. V O nekotoryh istochnikah «Ispovedi» L'va Tolstogo (K voprosu ob ispol'zovanii v proizvedenii tradicij drevnerusskoj literatury) = About some sources of «Confession» of Leo Tolstoy (To a question of use of Old Russian literature traditions in the work) [Tekst] / E. V. Nikolaeva // Literatura Drevnej Rusi. Vyp. 4. - M., 1983. - S. 130.
10. Rollan, R. Sobranie sochinenij : V 14-ti tt. T. 2 = Collected works: In 14 volumes. V 2 [Tekst] / R. Rollan. - M., 1954. - S. 312.
11. Tolstaja, S. A. Dnevniki. V 2-h tt., T. 1 1862-1900 = Diaries. In 2 volumes, V 1 1862-1900 [Tekst] / S. A. Tolstaja. - M., 1978. - S. 502.
12. Tolstoj, L. N. Poln. sobr. soch.: V 90 t. (Jubi-lejnoe izdanie) = Complete works: In 90 v. (Anniversary edition) [Tekst] / L. N. Tolstoj. - M. : Goslitizdat, 1928-1958.
Дата поступления статьи в редакцию: 21.03.2019 Дата принятия статьи к печати: 18.04.2019
