CC BY
183
пользуя «болевой эффект», и Достоевский, и Домбровский» пытались пробить броню равнодушия людей, заставить всерьез и глубоко задуматься о событиях сегодняшних, вызвать у каждого читателя потребность в пересмотре собственных взаимоотношений с действительно стью.
Примечания
1 Назиров, Р. Г. Равноправие автора и героя в творчестве Достоевского (К концепции полифонического романа) // Назиров Р. Г. Русская классическая литература : сравнительноисторический подход. Исследования разных лет: Сборник статей. Уфа : РИО БашГУ, 2005. С.144-145.
2 Назиров, Р. Г. «Болевой эффект» // Достоевский : Эстетика : словарь-справочник. Челябинск : Металл, 1997. С. 74.
3 Там же. С. 73.
4 Домбровский, Ю. О. Державин. Домбровский Ю. О. Собр. соч. : в 6 т. М., 1992. Т. 1. Цит. по: www.lib.ru.
5. Домбровский, Ю. О. Факультет ненужных вещей // Домбровский Ю. О. Собр.соч. : в 6 т. М., 1992. Т. 5. С. 511-512.
6 Домбровский, Ю. О. Факультет ненужных вещей : Приложение // Домбровский Ю. О. Собр.соч. : в 6 т. М., 1992. Т. 5. С. 640
7 Домбровский, Ю. О. Факультет ненужных вещей // Домбровский Ю. О. Собр. соч. : в 6 т. М., 1992. Т. 5. С. 352-353.
8 Домбровский, Ю. О. Только одна смерть // Домбровский Ю. О. Собр. соч. : в 6 т. М., 1992. Т. 3. Цит. по: www.lib.ru.
9 Орлов, В. Хранитель «ненужных вещей» // Вестник. 1999. № 23 (230). URL : http:// www.vestnik.com/issues/1999/1109/win/ orlov.htm.
10 Домбровский, Ю. О. Моя нестерпимая быль // Домбровский Ю. О. Собр.соч. : в 6 т. М., 1992. Т. 6. С. 165.
11 Домбровский, Ю. О. Статьи, очерки, воспоминания // Домбровский Ю. О. Собр. соч. : в 6 т. М., 1992. Т. 6. С. 203.
12 Ермолин, Е. Вкус свободы // Континент. 2003. № 2. URL : http://magazines.russ.ru/ continent/2003/116/erm.html.
Н. Л. Зыховская
ЗАПАХИ «ВИШНЕВОГО САДА»
Статья посвящена анализу негативного ольфактория самой известной пьесы А. П. Чехова. Автор рассматривает ольфакторные включения в пьесе как символическое воплощение идеи вырождения, значимой в общем идейном содержании произведения.
Ключевые слова: Чехов, ольфакторные включения, вербализация ощущений.
Для художественного сознания рубежа Х1Х-ХХ веков чрезвычайно значимым оказывается искусство вербализации тончайших ощущений и переживаний, нюансов чувств, оттенков отношений. Эта «тонкая работа», на наш взгляд, во многом связана с таким понятием, как «атмосфера эпохи». Будучи по сути своей метафорой, выражение «атмосфера эпохи» и - еще более драматургично - атмосферность - в исследовательском отношении остается именно метафорой, которая не дает возможности проникнуть в «лабораторию текста». Мы предполагаем, что важнейшую роль в создании атмосферности играют оль-
факторные включения (описания запахов). Само выражение «витать в воздухе» можно рассматривать как попытку указания на ольфакторную сторону таких абстрактных, казалось бы, явлений, как «идеи», «настроения», «мнения».
Эпоха Серебряного века способствует «обнажению приема», открытому обращению писателей к тем сторонам художественной практики, какие раньше были спрятаны, завуалированы. Это касается и передачи атмосферности времени.
Если мы обратимся к эксплицитным ольфакторным включениям, то обнаружим такое явление, как негативный ольфакторный фон.
Трижды негативные запахи улавливает Гаев (и всегда их источником оказывается Яша), один раз Раневская жалуется, что в ресторане «скатерти пахнут мылом», один раз Симеонов-Пищик, целуясь с Лопахиным, замечает запах коньяка. Мы получаем следующий ольфакторный набор: курица, пачули, селедка, мыло, коньяк, сигары. «Дворянское» пространство «Вишневого сада» явно маркируется негативно с помощью таких включений. Герои (аристократы Гаев и Раневская) в состоянии различить этот запах и дать ему негативную оценку, но укрыться от запаха невозможно, как невозможно и истребить его.
Первое эксплицитное ольфакторное включение встречается нам в сцене, когда герои переживают радость от встречи со старым добрым домом своего детства.
«Гаев. Режу в угол! Когда-то мы с тобой, сестра, спали вот в этой самой комнате, а теперь мне уже пятьдесят один год, как это ни странно...
Лопахин. Да, время идет.
Гаев. Кого?
Лопахин. Время, говорю, идет.
Гаев. А здесь пачулями пахнет.
Аня. Я спать пойду. Спокойной ночи, мама. (Целует мать.)» (203)1.
Замечание Леонида Андреевича, на первый взгляд, никак не корреспондирующее с почтительно-решительным замечанием Лопахина, на самом деле вполне ему соответствует: время идет, и здесь пахнет пачулями. Дешевые духи, которыми щедро умащивается Яша, символизируют этот самый бег времени. Раньше это было пространство дома Раневской и Гаева, теперь это царство пачулей. Это художественное изображение вытеснения одной культуры и системы ценностей совершенной иной, новой. Если учесть при этом, что природа запаха по сути своей агрессивна, то художественная деталь оказывается еще более значимой по своей символической наполненности.
Второе эксплицитное ольфакторное включение - замечание Гаева Яше.
«Гаев. Сестра не отвыкла еще сорить деньгами. (Яше.) Отойди, любезный, от тебя курицей пахнет.
Яша (с усмешкой). А вы, Леонид Андреич, все такой же, как были» (211).
Нет сомнения, что ольфакторное включение не случайно помещено именно в такой контекст. С одной стороны, Гаев демонстрирует свою «прогрессивность» по сравнению с сестрой, которая никак не может приспособиться к своему настоящему (весьма плачевному) положению. С другой стороны, он тут же подтверждает собственную причастность к этой «устаревшей модели», требуя от Яши «отойти» (устранить неприятный ему запах курицы). Яшина усмешка, завершающая эпизод, утверждает победу этого запаха над амбициями экс-барина и аристократа. «Курица» в данном случае символизирует собой запахи кухни, черной лестницы, прислуги. Но одновременно это и агрессивный запах «новых хозяев жизни», для которых аристократическое отношение к чистоте, свежести воздуха совершенно неактуально.
Третье эксплицитное ольфакторное включение, казалось бы, дублирует художественный прием и направлено на создание комического эффекта, - это неприязненная реплика Гаева: «Гаев. Ехать бы нам. Уже немного осталось. (Глядя на Яшу.) От кого это селедкой пахнет?» «Низкий» запах селедки символизирует «аромат» новой жизни, о которой говорят герои пьесы в этом эпизоде. Но еще важнее, что, собственно, запах селедки появля-
ется здесь не впервые. В кульминационный момент, когда все ждут решения торгов, Гаев появляется именно с пакетом соленой рыбы, обладающей таким ярким запахом: «Гаев (ничего ей не отвечает, только машет рукой; Фирсу, плача). Вот возьми... Тут анчоусы, керченские сельди... Я сегодня ничего не ел... Столько я выстрадал!» (239) «Селедка» сопровождает Гаева, символизируя его готовность шагнуть на иную (более низкую) социальную ступень. И тогда вопрос о запахе селедки, формально адресованный Яше, на самом деле, характеризует самого Гаева.
Если мы вернемся к общей проблеме атмосферности, то уместно будет заметить, что единственный аристократический запах, который здесь упоминается, - это запах коньяка. И сам факт, что коньяком «попахивает» от Лопахина, подтверждает тезис о смене целой системы: теперь Лопахин причастен к высокому аристократическому миру, а удел аристократов - «селедка». Фраза Лопахина: «Вишневый сад теперь мой! Мой! (Хохочет.) Боже мой, господи, вишневый сад мой! Скажите мне, что я пьян, не в своем уме, что все это мне представляется... (Топочет ногами.) Не смейтесь надо мной! Если бы отец мой и дед встали из гробов и посмотрели на все происшествие, как их Ермолай, битый, малограмотный Ермолай, который зимой босиком бегал, как этот самый Ермолай купил имение, прекрасней которого ничего нет на свете. Я купил имение, где дед и отец были рабами, где их не пускали даже в кухню» (240) - в контексте ольфакторной символики приобретает особое звучание. Здесь задается отсылка к «прекрасному вишневому саду», запах цветов которого в первой сцене подразумевался вводной ремаркой: «Уже май, цветут вишневые деревья» (196) . Но там же указывалось, что окна в сад плотно закрыты. Дом отгорожен от тонкого запаха вишневых деревьев, зато «приветливо» распахнут навстречу анчоусам и селедке.
Лопахин не собирается «культивировать» этот тонкий аромат: «Эй, музыканты, играйте, я желаю вас слушать! Приходите все смотреть, как Ермолай Лопахин хватит топором по вишневому саду, как упадут на землю деревья! Настроим мы дач, и наши внуки и правнуки увидят тут новую жизнь... Музыка, играй!» (240)
Особую роль здесь играет тема воздуха - когда Варя распахивает окна в сад, она восклицает: «Боже мой, воздух!» (209) Это восклицание принципиально: воздух только там, в саду, где сад «весь белый». Но для Яши, например, «приятно выкурить сигару на чистом воздухе» (217), на что Раневская немедленно замечает: «Кто это здесь курит отвратительные сигары...» (там же).
Новая жизнь воспринимается в этой связи как победа «селедки» над «цветами», «дыма» над «воздухом».
Чистый воздух покидает имение, «прекраснее которого ничего нет на свете». Теперь здесь атмосфера совершенно иного рода - и было бы неверно расценивать ее как «дух предпринимательства и стяжательства». В определенном смысле дело не в том, что «охлос» приходит на смену аристократии и привносит свои правила игры. Происходит как раз «пропахивание» аристократии запахом охлоса. Это-то и составляет атмосферную доминанту.
Атмосферность пьесы явно связана с вербализацией ольфактория, с тонкой игрой оль-факторных оппозиций и темой вытеснения одних запахов другими. Две эпохи почти физически ощутимы в этой сложной художественной технике, они свиваются и смешиваются, как два запаха в воздухе, пока один из них не исчезает, оставшись лишь памятью, а другой не наполняет все собой так, что становится воздухом, качества которого неразличимы.
Примечание
1 Чехов, А. П. Вишневый сад: Комедия в 4-х действиях // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения : в 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. М. : Наука, 1974-1982. Т. 13. Пьесы. 1895-1904. М. : Наука, 1978. С. 195-254. Далее ссылки на цитаты указываются по этому изданию (номер страницы в скобках).
