CC BY
76
ские идеи нашли отражение в творчестве Достоевского, рассматриваемые концепты отечественных писателей-классиков соотносятся с такими единицами в ментальном строе русских философов-богословов XIX века и составляют неотъемлемую часть православной картины мира, репрезентируемой в русском языке. На формирование отечественной духовной культуры и языка как ее неотъемлемой части, без сомнения, доминирующее влияние оказала христианская аксиология. Духовно-нравственные традиции русской цивилизации воплощаются в концептах лингвокультурного поля «Духовность».
Список литературы
1. Бердяев, Н. А. О характере русской религиозной мысли XIX века [Электронный ресурс] / Н. А. Бердяев. - URL : http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Berd/_Har-RusRel.php.
2. Большой словарь крылатых слов русского языка : ок. 4000 единиц [Текст] / В. П. Берков, В. М. Мокиенко, С. Г. Шулежкова. - М. : АСТ : Астрель: Русские словари, 2005.
- 623 с.
3. Виноградов, В. В. Очерки по истории русского литературного языка XVII - XIX вв.: Учеб. для филол. фак. ун-тов [Текст] / В. В. Виноградов. - 3-е изд. - М. : Высш. шк., 1982.-529 с.
4. Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка [Текст] / В.И.Даль / под ред. проф. И.А.Бодуэна де Куртенэ. - М. : Цитадель, 1998. - Т.4.- 832 с.
5. Достоевский : Эстетика и поэтика : Словарь-справочник [Текст] / сост. Г. К. Щен-ников, А. А. Алексеев / науч. ред. Г. К. Щенников / ЧелГУ. - Челябинск : Металл, 1997.
- 272 с.
6. Ломоносов, М. В. Избранные произведения в 2 т. [Текст] / М. В. Ломоносов. - М. : Наука, 1986. - Т.2. - 496 с.
7. Лотман, Ю. М. Пушкин [Текст] / Ю. М. Лотман. - СПб. : Искусство, 1999. - 847 с.
8. Мокиенко, В. М., Сидоренко, Н. П. Словарь крылатых выражений Пушкина [Текст] / В. М. Мокиенко, Н. П. Сидоренко. - СПб. : Изд-во СПбГУ; Фолио-Пресс, 1999. - 752 с.
9. Троицкий, Е. С. Русский народ в поисках правды и организованности (988 - 1996) [Текст] / Е. С. Троицкий. - М., 1996. - 462 с.
10. Церковно-славянский словарь для толкового чтения Св. Евангелия, Часослова, Псалтири, Октоиха и других богослужебных книг протоиерея А. Свирелина. [Текст] -изд. 7. - Воронеж : Град Китеж, 1991.- 200 с.
УДК 82
Наталья Львовна Зыховская
Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена
ЗАПАХЖЕНЩИНЫ: ЭВОЛЮЦИЯ ОЛЬФАКТОРНОЙ ТЕМЫ ОТДРЕВНЕРУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫДО 1830-Х ГОДОВ
Статья посвящена произведениям отечественной словесности, в которых мы можем обнаружить включения с описанием запаха женщины (в том числе запаха как метафоры женской красоты). Автор показывает путь этого ольфакторного сюжета от зарождения отечественной словесности до периода ее становления.
Ключевые слова: ольфакторий, запах женщины, русская литература.
© Н. Л. Зыховская, 2012.
Ольфакторная поэтика изучает вербализацию обонятельных ощущений, функции фрагментов, описывающих запахи, в художественных текстах. Среди наиболее известных исследователей русской литературы в ольфакторном аспекте мы могли бы назвать Ханса Риндисбахера1. Вслед за его работами появились и другие исследования, самым значительным из которых следует признать двухтомник «Ароматы и запахи в культуре»2 (это сборник отдельных статей по теме) и монографию Н. А. Рогачевой3. Кроме того, можно назвать множество работ, исследующих ольфакторий с лингвистической, культурологической, психологической, физиологической и художественной стороны. Эти частные наблюдения нуждаются в фундаментальном осмыслении, которое кажется нам возможным только в случае по возможности полного анализа ольфактория отечественной словесности с момента первых «обонятельных» фрагментов до времени расцвета литературы4.
В данной статье мы будем двигаться от первых ольфакторных фрагментов в древнерусской литературе до 1830-х годов. При этом прозу 1830-х годов мы рассматриваем как романтический и постромантический периоды литературы эстетического креативиз-ма: «Отныне, как это было сформулировано Кантом, “искусство” перестает отождествляться с “наукой” или “ремеслом” и начинает рассматриваться в качестве творчества. Произведение искусства более не сводится к объективной данности текста, оно мыслится субъективной “новой реальностью” фикции, фантазма, творческого воображения»5. Именно в этот период мы можем говорить о сознательной работе автора с отдельными элементами поэтики на фоне и в русле предшествующей традиции, в том числе, это касается и ольфактория.
В литературном наследии этого большого периода мы будем выделять фрагменты, где упоминается «запах женщины». Здесь наша цель не только и не столько обнаружить разные варианты описаний, сколько выявить тенденцию, сложившуюся исторически.
Уже в XII веке в «Слове блаженного Зоровавеля» мы находим резкое высказывание
о «духах» - благовониях, которыми женщины умащают себя отнюдь не с целью сподобиться божественного просветления: «Если не верите моим словам, то скажите мне, для кого вы трудитесь, не для женщин ли? Ведь им вы покупаете всякие вещи, и изделия золотые и серебряные, и благовония. И вино, и масло кому покупаете, не женщинам ли? Иные грабят, иные крадут и убивают, - не женщинам ли приносят?» («Слово блаженного Зоровавеля»)6.
В контексте этого произведения задается недовольство стремлением женщин придать себе большую привлекательность за счет профанирования сакрального. Здесь было бы уместно напомнить о самом первом ольфакторном включении в отечественной словесности («Слово о законе и благодати митрополита Киевского Илариона», датируется между 1037 и 1050 годами: «Как уверовал? Как воспламенился ты любовью ко Христу? Как вселилось и в тебя разумение превыше земной мудрости, чтобы возлюбить невидимого и устремиться к небесному? Как взыскал Христа, как предался ему? Поведай нам, рабам твоим, поведай же, учитель наш! Откуда повеяло на тебя благоухание Святого Духа? Откуда <возымел> испить от сладостной чаши памятования о будущей жизни? Откуда <восприял> вкусить и видеть, “как благ Господь”?»7. Это первый отечественный ольфакторный образ, и его суть - метафора веры, той самой благодати, о которой повествует автор. В оригинале ключевая ольфакторная фраза звучит так: «Откуду ти припахну воня Святааго Духа?»8 Так задается важнейшая для дальнейшего становления древнерусского ольфактория идея - Дух Святой получает «человеческое» измерение в виде дуновения, благоуханного веяния, которое имеет неявный, невидимый источник, а человек, вдыхающий этот запах, оказывается «сподоблен» этому счастью. Он пассивен в этом событии. Позитивная сторона ольфактория напрямую связана с благодатью, божественным началом. С другой стороны, сам выбор метафорического решения (вера
как снизошедшее на человека невесть откуда благоухание) для нас принципиально значим: запах рассматривается как лучшее объяснение неясности и всеохватности Святого Духа, его присутствия, разлитости в воздухе, которым дышит человек, приобщающийся к этому благу. Обратим внимание и на соседство густаторной метафоры («сладостная чаша») в этом эмоциональном пассаже. Автор не ограничился метафорой вкушения как приобщения к Святому Духу (евхаристические мотивы), ему показалось значимым обратиться и к ольфакторной метафорике.
Тогда становится вполне объяснимо негодование Зоровавеля, недовольного стремлением женщин искусственно «подменить» этот высший источник счастья (веру) сниженным, плотским началом. Если мы проследим развитие этого мотива далее, то обнаружим поддержку этой линии в творчестве Радищева. Отметим, что его текстам вообще не свойствен позитивный ольфакторий, он обращается исключительно к негативным описаниям запаха, а в словесном оформлении лидирует здесь слово «смрад». Некоторая архаичность самого этого слова адекватна учительному пафосу прозаических текстов Радищева и соответствует принципу слов-сигналов (о котором говорил Ю. В. Манн применительно к лирике декабристов9, но который вполне применим и для просветительских текстов Радищева). Именно ольфакторное определение «смрадная болезнь» означает у Радищева венерическое заболевание, которое рассматривает он как связь между физическим и нравственным состоянием человека. Публичные женщины также получают эпитет «смрадные», смрадным названо и тело, принявшее эту болезнь («Я бы удалился от смрадных наемниц любострастия.. ,»10
Однако неуклонно усиливается тенденция к приятию светского понимания «запаха женщины». В «Российском Жилблазе» В. Т. Нарежного, например, предлагается описание картин, которые рассматривает герой: «На стенах висели прекрасные картины в великолепных рамах. На одной изображен был Адам в объятиях Евы, когда они были еще в счастливом состоянии невинности. На другой - восхищенный мудрец, взирающий пламенными глазами на прелести юной красавицы, моющейся в ручье. На третьей - Соломон в кругу множества девиц красоты неописанной. Одна окуривала его одежды, другая опрыскивала благоуханием востока, третия переплетала волосы золотом и жемчугом»11. Здесь для нас чрезвычайно интересно «нарушение правдоподобия»: нам дан ольфактор-ный фрагмент, «воспринятый» посредством рассматривания живописного полотна. Если можно представить живописное изображение окуривания одежд, то опрыскивание «благоуханием востока» - прямое допущение, вольная ольфакторная интерпретация героя. Но в то же время само описание красавиц задает возможность переноса «благоухания» (= «благого духа») на них самих.
В том же произведении обнаруживаем другой фрагмент, где духи играют зловещую роль: «- Сколько я ни старалась уговорить матушку, чтобы она не посылала меня к молодому князю просить помощи по смерти моего отца, - тщетно! Она сама меня набелила, нарумянила, опрыскала духами и, словом, нарядила так, что я, вместо осиротевшей дочери, походила на предстоящую к брачному олтарю невесту»12.
Здесь благовония (духи), использованные для придания большей красоты и привлекательности девушке, предвещаю несчастье. Тем не менее в последующие периоды мы обнаруживаем упрочение соотнесения темы женской красоты с благоуханием.
В литературе 1820-1830-х годов метафорический ольфакторий тесно связан со всевозможными «красотами слога», которые мы наблюдаем в литературе этого периода. Здесь можно констатировать одновременный расцвет метафорики и ее предельность, граничащую с «литературным китчем». Отголоски рокайльного стиля (галантных комплиментов, в частности) проявляются, например, в группе метафор, связанных с красотой женщины. Как уже отмечалась, тема благоухания женщины как подтверждение ее неотразимой красоты и желанности прошла в литературе определенную эво-
люцию (от резкой критики в древнерусских текстах к восхищенным метафорам в литературе 20-х годов). В 30-е годы эта тема развивается и, на наш взгляд, эстетически исчернывается.
Так, в «Страшном гаданье» А. Бестужева-Марлинского читаем: «He умею онисать, что со мною сталось, когда, обвивая тонкий стан ее рукою, тренетною от наслаждения, я ножимал другой ее нрелестную ручку; казалось, кожа нерчаток нриняла жизнь, нереда-вая биение каждой фибры... казалось, весь состав Полины нрыщет искрами! Когда ном-чались мы в бешеном вальсе, ее летающие, душистые локоны касались иногда губ моих; я вдыхал ароматный нламень ее дыхания; мои блуждающие взгляды нроницали сквозь дымку, - я видел, как бурно вздымались и онадали белоснежные нолушары, волнуемые моими вздохами, видел, как нылали щеки.. ,»13. Здесь снлетается осязание, визуальность, обоняние, нередавая нанряжение чувств. Аромат и огонь соединены в этом фрагменте, нредставляя собой аллюзию к нушкинскому «в крови горит огонь желанья». Так вербализуется атмосфера влюбленности. Однако нриемы эти нередки и встречаются в разных рассказах этого автора: «И зачем я так часто бывал, так долго беседовал с Лилиею? Зачем вниманием кренил на себя чары ее слов, унивался огнем ее глаз - огнем, затенленным нрямо на солнце? И сколько раз с орлиною дерзостью хотел я вглядеться в них, - хотел и не мог! А между тем у ней очень кроткие взоры: они не нронзают, а только ласкают сердце, и, как ароматная слеза, канают в глубь его. Индейцы верят, будто жемчуг родится от канель дождя, занавших в морские раковины; и ночему ж нет? Я сам, как ревнивое море, берегу и лелею в тайнике души драгоценные для меня взоры Лилии» («Он был убит»)14; «О, дайте мне черных, бездонных глаз, которые ноглощают сердце в звездистой влаге своей, дайте уст, которых ароматное дыхание унояет нламенем, дайте вздохов, освежающих лучше ветерка в зной лета, дайте слез восторга, сладких, как роса медвочная, и отрадных, как снасение друга, дайте ноцелуев, которые раснлавляют кровь в нектар, улетучивают тело в душу, уносят душу в небо!» (там же).
^которая «усталость» стиля, основанного на ноисках изощренных метафор, онисы-вающих женскую красоту, нроявляется в нроизведениях разных авторов в стремлении снизить нодобные высказывания, в нриближении их к народии, иронизации. ^нример, в «Клятве нри гробе Госноднем» H. Полевого находим такой фрагмент: «Марья Ярославовна была внучка Владимира Андреевича, дочь сына его Ярослава и сестра добродушного князя Боровского, Василия Ярославовича. Как лебедь белая, с бровями соболиными, с навлиньею ноходкою, она цвела, будто маковый цвет: и точно маковый - яркий, но без занаха»15. Здесь «занах макового цвета» как раз означает «изюминку» женской красоты. Именно ольфакторное указание номогает нонять, чего не хватает героине. Грустная ирония в данном случае номогает оценить и метафоры Бестужева-Марлинского - именно обоняние ароматов женской красоты (внолне метафорических) и создает чувство очарования и восторга. Приведем еще один нример сниженной метафоры женской красоты (новесть Бестужева-Марлинского «Лейтенант Белозор»): «Для нее не нужно нереводчи-ка, чтобы нонять, о чем говорится, и, водя вас за нос и нриклеивая вам нос, она дарит нриятнейшими часами; а девушки умеют только нрелестно краснеть, нритом же они так нахнут бутербродом (toasts)!»^
Таким образом, наблюдается движение литературной традиции от ненриятия и критики «занаха женщины» как соблазна до нолного нринятия и эксплуатации этой темы внлоть до ее исчернания и замены иронично-сниженными ольфакторными включениями.
Примечания
1 The Smell of Books: A Cultural-Historical Study of Olfactory Perception in Literature. Ann Arbor : University of Michigan Press, 1992.
2 Ароматы и занахи в культуре :в2т.М.: Шв. лит. обозрение, 2003. Переизд.: 2010.
3 Рогачева Н. А. Ольфакторное пространство русской поэзии конца ХІХ-ХХ вв.: проблемы поэтики. Тюмень : Изд-во Тюменского государственного университета, 2010. 403 с.
4 См. подробнее: Зыховская Н. Л. Ольфакторная поэтика : запахи в художественных текстах. Челябинск: Энциклопедия, 2011. С. 5-11.
5 Тюпа В. И. Парадигмы художественности // Поэтика : словарь актуальных терминов и понятий. М. : Изд-во Кулагиной ; Шгаёа, 2008. С. 156.
6 Библиотека литературы Древней Руси. / РАН. ИРЛИ; под ред. Д. С. Лихачева, Л. А. Дмитриева, А. А. Алексеева, Н. В. Понырко. СПб.: Наука, 1997. Т. 3. Шр^/ИЬ.ршЬМшкуёот. га/Веґаи1іа8рх?ІаЬід=4918.
7 Библиотека литературы Древней Руси / РАН. ИРЛИ; под ред. Д. С. Лихачева, Л. А. Дмитриева, А. А. Алексеева, Н. В. Понырко. СПб. : Наука, 1997. Т. І. Шр^/ИЬ.ршЬМшкуёот. га/Веґаи1іа8рх?ІаЬід=4868.
8 Там же.
9 История всемирной литературы. Т. 6
10 Радищев А. Н. Путешествие из Петербурга в Москву. М., 1980. иКЪ: Шр://аг.1іЬ.га/г/ гаШ8Ье’№_а_пЛех1:_0010.8Ь1:т1.
11 Нарежный В. Т. Российский Жилблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова. Петрозаводск: Карелия, 1983. Цит. по: Шр://аг.ИЬ.га/п/пагегЬпу)'_’№Лех1;_0010. вИїтІ.
12 Там же.
13 Бестужев-Марлинский А. Сочинения : в 2 т. М. :Худож.лит., 1981.Т. 1. Повести; Рассказы / сост.; подгот. текста; вступ. статья и коммент. В. И. Кулешова. иКЪ: Шр://аг.1іЬ. га/Ь/Ье8І:игЬе’№тагИш_а_аЛех1;_0110.8Ьї;т1.
14 Там же. Т. 2. иЯЬ: Шр://аг.1іЬ.га/Ь/Ье81:игЬе’№таг1т8_а_аЛех1;_0220.8Ь1;т1.
15 Полевой Н. А. Избранная историческая проза / сост., вступ. ст. и комм. А. С. Курилова. М. : Правда, 1990. Шр://аг.ИЬ.га/р/ро1е’№0_]'_п_аЛех1;_0190.8Ь1;т1.
16 Бестужев-Марлинский А. Сочинения :в2т.Т. 1.С. 358.
УДК 82-995 (089.5)
Антон Александрович Первухин
Челябинский государственный университет
К ОПРЕДЕЛЕНИЮ ПОНЯТИЯ «МЕДИАМИСТИФИКАЦИЯ»
Статья посвящена особенностям понятия «медиамистификация». Автор показывает возможность совершенствования возникшего понятия, уточнения его смысла применительно к журналистской практике.
Ключевые слова: мистификация, медиамистификация, этический кодекс журналиста.
Существует ряд подходов к определению понятия «мистификация», в частности, отраженных в словарях и энциклопедиях, где суть понятия сводится к «обману». Но с точки зрения объяснения самого феномена мистифицирования эти понятия недостаточны. Так, М. А. Хольнева в своем исследовании мистификаций у Дж. Фаулза указывает на пунктирность теоретических изысканий вокруг этого термина как в России, так и за рубежом: «Трудность при рассмотрении понятия мистификации объясняется тем, что в современной российской науке это явление не изучалось и в настоящее время отсутствует
© А. А. Первухин, 2012.
