CC BY
225
ИЗ ИСТОРИИ ПРАВА
Законоведение и законоведы: о юриспруденции и ее деятелях в дореволюционной России
ЮРТАЕВА Евгения Анатольевна,
ведущий научный сотрудник отдела теории законодательства ИЗиСП,
кандидат юридических наук
В России для законоведения как совокупности учений и знаний о законе и законодательном творчестве период начала XVIII в. был временем преимущественно или практического, или философского осмысления права и законодательства: либо схоластическое познание действующих правовых норм, либо «стремление философствовать о существующем государственном устройстве и управлении, объяснять ход законодательств в истории, проникать в дух и испытывать первоначальные основания человеческих обществ»1. Причем первое направление долгое время было более характерным.
Российская юриспруденция до XVIII в. представляется исключительно прикладной наукой. В этот период знания о законодательстве приобретались в процессе непосредственного участия в правоприменительной практике2. Юридические познания в сфере законоведения до поры были уделом практиков — «исключительным достоянием правителей, судей и в особенности лиц, занимавшихся делопроизводством — докладчиков, рассказчиков или стряпчих,
1 Благовещенский А. А. История — метод науки законоведения // Журнал министерства народного просвещения. 1835. № 6. С. 376.
2 См.: Краковский К. Предисловие //
Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории
русского права. Ростов н/Д, 1995. С. 7—8.
дьяков и подьячих или так называемых приказных»3. В отличие от России в Европе практической юридической работе предшествовало изучение курса наук в университетах.
До Петра I знание российского права сводилось главным образом либо к умению применить к частному случаю нужную норму, либо к описанию судебных или делопроизводственных процедур. В качестве формирующегося научно-практического знания законоведение обращалось чаще всего к римскому праву, как к более совершенной законодательной системе, основе гражданско-правовой практики многих государств, как к базисному образовательному средству, которое мыслители, в том числе занимающиеся исследованиями не-правоведческого профиля, использовали в своих трудах.
Заметим, что именовать юристами или правоведами мыслителей, внесших вклад в только начинающую формироваться российскую науку права, нужно с оговоркой о том, что юридическая наука длительное время для многих из них не была ни единственным, ни профессиональным занятием; в большинстве случаев это было внешним проявлением индивидуальных качеств человека — его культуры, образованности, понимания ценности книги, знаний. Поэтому задачи права и исследования по юриспруденции в отсутствие отраслевого разделения интеллек-
3 См.: Станиславский А. Г. О ходе законоведения в России и о результатах современного его направления // Журнал министерства народного просвещения. Ч. LXXX. 1853. Окт. С. 20.
туального труда в Петровскую эпоху доктринировались неравнодушными образованными людьми своего времени (чиновники, генералитет, активисты из предпринимательской сферы). Петр I не возражал и против привлечения зарубежных специалистов, имеющих иной профессиональный кругозор, нежели российские. В воспоминаниях Г. фон Гель-бига находим: «Если бы Петр I и не совершил такого бесчисленного множества великих дел, какое было им исполнено, то все-таки он заслужил бы удивление современников и потомства тем, что имел тонкое искусство избирать из всех сословий, даже самых низких в народе, умнейших и способнейших людей и давать им такие назначения, в которых они могли быть чрезвычайно полезны»4. Это утверждение справедливо и для правовой сферы.
При Петре I начали развиваться разные направления правовой мысли. Характерным свойством отечественных правовых учений этого времени, в частности, было то, что в них специально обращалось внимание на неприемлемость установленного нового правового (государственно-правового) порядка, как не отвечающего «духу» русского народа, его традициям, обычно-правовому опыту. Эта мысль все чаще высказывалась применительно и к законотворчеству.
Об «искоренении неправды» как способе подъема уровня нравственности и борьбы с нарушением законов одним из первых писал в 1724 г. И. Т. Посошков. Имевшего опыт ремесленного и купеческого занятий, но не бывшего специалистом в юриспруденции, его тем не менее называют родоначальником русского административного права, проявившего себя оригинальным исследователем и в законодательной теории. Столь необходимую доступность и
4 Гельбиг Г. фон. Случайные люди в России // Русский архив. Год третий. 1865. М., 1866. Стлб. 383.
подлинность законодательных текстов И. Т. Посошков считал возможным обеспечить государственным гарантированием аутентичности тиражируемых текстов законов («с подлинным рассуждением на всякие дела»), для чего, по его мнению, было необходимо не только проведение упорядочивающей работы в законодательстве, но и упрощение изложения законов, извлечение и анализ актуального нормативного материала из зарубежного законодательства (из «немецких судебников» и «иноземных уставов») для популяризации идеи о ценности соблюдения законов5.
Другой современник И. Т. Посо-шкова, выпускник инженерной школы, один из главных «устроителей» горного дела на Урале и автор «Истории Российской» В. Н. Татищев в пра-воведческой части своих трудов писал об общей пользе и естественном праве как основаниях правотворческой деятельности, объективно не позволяющих главе государства единолично обеспечивать в процессе законодательства справедливость. На этом он основывал мысль о том, чтобы каждый законопроект перед утверждением был рассмотрен и обсужден в разных ведомствах, в выборных учреждениях, предложен народу для широкого дебатирования6. В. Н. Татищев затрагивал и остро стоящую проблему фактической доступности текстов, а также содержательной «понятности» законодательных актов и законодательной «неразберихи» в общем. Специальный акцент им делался на просвещении: образование населения он считал необходимым условием противодействия народному недовольству, поскольку, по его мнению, только непросвещенный человек может откликаться на призывы бунтовщиков и мятежников.
5 См.: Посошков И. Т. Книга о скудости и богатстве и другие сочинения. М., 1937. С. 80—82.
6 См.: Татищев В. Н. Избранные произведения. Л., 1979. С. 124—125, 128.
Юриспруденция, по мнению В. Н. Татищева, это наука, «которая учит благонравию и должности каждого к богу, к себе самому и другим, следственно, к приобретению спокойности души и тела. Но не может никаков юрист мудрым назван быть, если не знает прежних толкований и прений о законех естественном и гражданском. И как может судия право дела судить, если древних и новых законов и причин премене-ниям неизвестен, для того ему нуж-дно историа о законех знать»7. Право В. Н. Татищев считал «нужнейшим» из светских наук8.
На рубеже 20—30-х гг. XVIII в. довольно часто упоминалось о формальном ограничении власти. Известность получил, например, конституционный проект А. А. Маслова, в котором были разработаны меры по раскрепощению крестьян, законодательному нормированию крестьянских повинностей в виде оброков и барщины и др. Этот смелый труд даже получил официальную апробацию: был представлен в Сенат в 1734 г., но его рассмотрение по понятным причинам стало затягиваться, а после кончины автора в 1735 г. секретарем императрицы была сделана пометка «обождать»9.
Практически до середины XIX в. научное изучение законодательства и законотворческой практики сводилось к попыткам упорядочения изыскиваемого и собранного законодательного материала. К числу первых таких работ относят «Краткое руководство к российским правам», составленное Ф. Г. Штрубе де Пирмо-ном в 1748—1749 гг. и систематически дополнявшееся до 1755 г. Это руководство служило вспомогательным пособием для обучения на кафедре правоведения Санкт-Петербургской
7 Татищев В. Н. Собр. соч.: в 8 т. Т. 1. История Российская. М., 1994. Ч. 1. С. 80.
8 См.: Татищев В. Н. Духовная // Избранные произведения. С. 138.
9 См.: Буровский А. М. Правда о «золотом
веке» Екатерины. М., 2008. С. 387.
академии наук на протяжении ряда лет, но ни опубликовано, ни рекомендовано к методическому использованию оно, как не несущее пользы из-за отсутствия каких-либо обобщений помимо простого сведения законодательных актов, не было.
Когда в 1755 г. в Москве учреждался Московский университет, по примеру европейских государств первым необходимым факультетом был назван юридический. Но научное изучение российского законодательства с трудом приживалось и в его стенах; сказывались прежние установки на «приказное» изучение законов, а также состояние источников и общий уровень просвещенности в стране.
Во второй половине XVIII в. начинает развиваться такое направление научной мысли, как «нравоучительная философия», которая стала результатом внедрения рационального начала в нравственное сознание, трансформации определенной формы «морализма». Дифференцировавшаяся на составные части (политика, право, экономика, этика и т. п.), нравоучительная философия в части, относящейся к нравственно-правовой оценке деяний человека, приобрела вид «законоучения» — первоначально научно-теософского учения о норме и нормативах поведения для воплощения идеала, со временем освободившегося от религиозного подтекста, а позднее — модифицировавшегося в «законоведение» как познание правового способа нормирования социальной жизни, опиравшееся на идеологию русского гуманизма.
Ярким представителем правового течения в нравоучительной философии стал М. М. Щербатов — депутат Екатерининской Комиссии о сочинении проекта нового Уложения. В отдельных частях сочинений «О надобности и пользе градских законов», «Размышления о законодательстве вообще» он аргументированно высказывал ценные предложения о важности соблюдения некоторых
обязательных правил в процессе подготовки законов: о возложении законоподготовительных задач на специально образуемые из компетентных представителей комиссии, деятельность которых должна быть публичной; бинарном обсуждении наиболее важных проектов законов (первоначального варианта и последующего, усовершенствованного) и поощрении авторов наиболее полезных предложений; законности как эталоне деятельности монарха10.
Вообще, деятельность указанной Комиссии серьезно способствовала выходу дискуссий по теоретическим юридическим проблемам за пределы академических аудиторий.
Соратник М. М. Щербатова по Комиссии Я. П. Козельский, определив свою задачу довольно широко — предложения образовательного и «философического» плана, наибольшее внимание уделил «исканию благополучия» в обществе, один из путей к которому он видел в наличии «правых» законов — соответствующих нравственному и божественному критериям, отличаемых «пользою» и «добротой», но не строгостью санкций11.
Немало трудов как дореволюционных, так и современных историков юридической мысли посвящено исследованию творчества первого русского профессора права и деятеля науки С. Е. Десницкого. Он составил немало заметок для приложения правовой теории к зако-ноподготовительной деятельности. Хорошее знание английской правовой системы, глубокое изучение трудов европейских мыслителей позволило ему предложить идеальную конструкцию законодательной, управленческой и судебной структуры, способную, по его
10 См.: Щербатов М. М. Избранные труды. М., 2010. С. 376—384.
11 См.: Козельский Я. П. Философические предложения // Избранные произведения русских мыслителей второй половины XVIII в. М., 1952. Т. 1. С. 462, 472—486.
мнению, обеспечивать «истинное» и «справедливое» течение жизни в государстве, связывая воедино правовую, нравственную, процедурно-процессуальную, антропологическую, образовательную, кадровую и общественно-экспертную составляющие государственно-социальной жизни12.
Исследования правовых институций проводила и Екатерина II. В период ее правления политическая концепция государственного правления доводилась до подданных не только в виде официальных актов. Например, в 1783 г. составленный императрицей текст под названием «О должностях человека и гражданина» был издан в качестве книги, которую в обязательном порядке изучали в народных училищах. Официальные документы этого времени пронизывала идея либерализации правопонимания. «Одним словом, вся наука законов состоит в обращении людей к добру, в препятствова-нии и уменьшении зла и в отвращении той беспечности, коя последует во всем правительстве от привычки и нерадения; к чему обороною служит закон общий без изъятия лиц, невозможность избыть от повелен-ного в оном и поспешность в наказании. В сих словах заключены те правила, из коих все прочие узаконения истекают», — наставляла Екатерина II в начале деятельности Комиссии о сочинении проекта нового Уложения13.
12 См.: Десницкий С. Е. Слово о прямом и ближайшем способе к научению юриспруденции (1768); Юридическое рассуждение о вещах священных и пр. (1772); Представление о учреждении законодательной, суди-тельной и наказательной власти в Российской империи (1768) // Речи, произнесенные в торжественных собраниях Императорского Московского университета русскими профессорами оного с краткими их жизнеописаниями. М., 1819. Ч. 1. С. 187—256, 292—332.
13 См.: Пункт 12 Наказа Генерал-прокурорского при Комиссии о составлении проекта нового Уложения, по которому и маршалу
Начало формирования и развитие теоретических основ правотворческой работы связывают с именами профессоров Московского университета, чья преподавательская деятельность пришлась на первые годы его функционирования, а также первые десятилетия XIX в. — годы чрезвычайно активного поиска путей совершенствования законодательного обеспечения государственного управления, систематизации законодательства. Лекции первых иностранных профессоров Ф. Г. Ба-узе, Ф. Г. Дильтея, И. Пургольда, Я. Шнейдера, спустя полтора десятилетия дополненные лекциями русских профессоров С. Е. Десниц-кого и И. А. Третьякова, а позднее З. А. Горюшкина, Н. Н. Сандунова, Л. А. Цветаева14 создали теоретико-практический задел для начала научной работы в этом направлении, развить потенциал которого по-разному удалось С. Хапыле-ву, И. В. Васильеву, К. Д. Дюгамелю, П. И. Дегаю15, потом Ф. И. Проскурякову и Н. К. Ренненкампфу16. Обобщение преимущественно практи-
поступать, 30 июля 1767 г. // ПСЗ. Собр. 1. Т. XVIII. 1767—1769. № 12950.
14 См.: Горюшкин З. А. Руководство к познанию российского законоискусства. Ч. МУ М., 1811—1816; Сандунов Н. Н. Слово о необходимости знать законы гражданские и о способе учить и учиться российскому законоведению. 2-е изд. М., 1822; Цветаев Л. А. Начертание теории законов. М., 1816.
15 См.: Хапылев С. Систематическое собрание российских законов с присовокуплением правил и примеров из лучших законоучителей, расположенное трудами С. Хапы-лева. Ч. 1—6. М., 1817—1819; Васильев И. В. Новейшее руководство к познанию российских законов. Ч. 1—2. М., 1826—1827; Дюга-мель К. Опыт государственного права Российской Империи. СПб., 1833; Дегай П. И. Пособия и правила изучения российских законов. М., 1831.
16 См.: Проскуряков Ф. И. Руководство к познанию действующих русских государ-
ственных, гражданских, уголовных и полицейских законов. Ч. 1—3. СПб., 1854; Реннен-
ческого материала (как, например, в трудах З. А. Горюшкина, С. Хапы-лева, Ф. И. Проскурякова) или снабжение общими выводами и идеями, историческим исследованием (как, например, в опубликованной работе и предшествовавшей ее изданию актовой речи, произнесенной в 1824 г. И. В. Васильевым) — отличительные особенности этих в целом однотипных, но оказавших весьма сильное влияние на дальнейшую разработку правовой теории трудов.
Ф. Г. Дильтей как первый профессор юридического факультета Московского университета оставил о себе противоречивые впечатления. Курс естественного права излагался им по-немецки и поэтому воспринимался весьма незаинтересованно, с трудом находя своих слушателей. Однако позднее с синхронным переводом С. Е. Десницкого и И. А. Третьякова учебный курс стал привлекать все большее внимание. Интерес начали вызывать лекции по истории русского права, а речи по частноправовой тематике не только издавались, но и неоднократно переиздавались.
Первенство в обосновании необходимости изучения права и законодательства в их национальной и исторической специфике можно отдать А. Я. Поленову. Он, еще обучаясь в Страсбургском университете, уверовал сам и счел возможным наставительным тоном сообщить профессорскому собранию Петербургской академии наук (заметим, преимущественно состоявшем из иноземных ученых) о своем убеждении в необходимости знать историю законов, и лишь «утвердясь прежде в сем знании приниматься прямо за юриспруденцию»17. Однако эта идея пробивала дорогу не одно десятилетие. Только по Университетскому
кампф Н. К. Очерки юридической энциклопедии. Киев, 1868.
17 См.: Русский архив. 1865. № 5 — 6. С. 710—711.
уставу 1835 г. энциклопедия законоведения, понимаемая как «общее обозрение систем законоведений», стала обязательным учебным предметом, преподаваемым на юридическом факультете, а к ее реализации не в последнюю очередь были причастны ученые и практики М. А. Балугьянский, П. Д. Ло-дий, В. Г. Кукольник, А. П. Куни-цын, М. Г. Плисов. Это объясняет активизацию исследований этого предмета в 30-е гг. XIX в. Позднее курс был расширен до «энциклопедии права» как учении о праве в мировоззренческом историко-философском ключе.
На рубеже XVIII—XIX вв. выявилась потребность в аналитических и философских работах, ориентированных на российскую социально-политическую действительность и ставший уже значительным отечественный законодательный и методологический правовой материал. Многие российские авторы начали публиковать исследовательские работы. Возникают яркие имена из числа как юристов, так и специалистов другого профиля, проявивших себя на правоведческом, реформаторском поприще. Таков, например, Д. И. Фонвизин, который учился на философском факультете, но, будучи в служебной командировке во Франции по линии Министерства иностранных дел и заинтересовавшись вопросами государственного управления, занялся изучением права. Другой пример, Н. И. Панин — дипломат, проникшийся симпатией к конституционным идеям, будучи в Швеции. Он, кстати, заслуживает быть упомянутым как идеолог-реформатор. После дворцового переворота, возведшего на престол Екатерину II, Н. И. Панин продолжал отстаивать ключевые положения своего проекта, основанного «на власти мест государственных», а не «на соизволении лиц». В 1762 г. им был представлен вариант манифеста, сопровождавшего проект создания Императорского со-
вета, с развернутой преамбулой, где содержалась весьма жесткая критика умаления роли Сената в правление Елизаветы II и принесения государственных интересов в жертву фаворитам. Сначала манифест был утвержден императрицей; но аннулированный позднее он был положен в основу идеологии аристократической оппозиции. Главные идеи несостоявшегося манифеста — о соблюдении законов, законодательном гарантировании политических и имущественных прав сословий, нравах, борьбе с фаворитизмом и деспотизмом. Заметим, что переход Н. И. Панина из стана «сочувствующих» официальному правлению в разряд идеологов оппозиции не помешал императрице и в дальнейшем поручать ему исполнение важных государственных дел, включая секретные. Деловые и интеллектуальные способности, патриотичность тогда ценились высоко.
Письменное наследие русских ученых-юристов XVIII в. в целом невелико. Это, как правило, отдельные речи, руководства, рассуждения, диссертации, написанные по следам выступлений либо по заказу издателя. Юридическая литература в то время пользовалась ограниченным спросом из-за небольшого числа заинтересованных читателей: те, кого действительно увлекало право, считали наилучшим слушать лекции в университетских аудиториях; чтение лекций в Московском университете не только для студентов, но и для всех желающих «всякого звания и обоего пола любителей и рачителей наук» «особливо по юриспруденции» (считала важным отметить Екатерина II) как раз начали практиковать на русском языке.
Слава многих первых ученых-правоведов России дошла до потомков в воспоминаниях и научных трудах их учеников; появление научной литературы в 80-е гг. XVIII в. справедливо связывается с «распространением просвещения, пропаганды книги» в царствование Ека-
терины II18, так как некоторые труды создавались по ее заказу. Таков текст С. Е. Десницкого «Представление о учреждении законодательной, судительной и наказательной власти в Российской империи», который он подготовил в феврале 1768 г. для направления в Комиссию о сочинении проекта нового Уложения19.
Преобразования начала XIX в. требовали энергичного участия больших интеллектуальных сил. «Чтобы выполнить то добро, которое хотели сделать», необходимы были подготовленные люди — «откопаны или созданы, и в этом главная трудность»20. О настоятельной потребности углубленного изучения правоведения и действующего законодательства и о том, что «несравненно тягостнее приобретать сию науку навыком при отправлении дел в судебных местах, нежели по правилам, избранным из законов», со знанием дела и на личном практическом опыте рассуждал профессор Московского университета З. А. Го-рюшкин. Распространению юридического знания в те годы особенно способствовало государственное покровительство исследовательской работе. Император часто сам принимал решение об опубликовании научных сочинений, о выплате приличных гонораров авторам, об опубликовании работ за государственный счет и о передаче тиража автору в качестве подарка.
Необходимость в юристах высокой квалификации заметно ощущалась при подготовке сводного уложения отечественных законов. В течение XVIII в. эта деятельность
18 См.: Кизеветтер А. А. Московский университет и его традиции. Прага, 1927. С. 10.
19 Документ этот так и не был доведен до сведения депутатов в связи с завершением их работы. См.: Летопись Московского университета. 1755—1979. М., 1979. С. 26.
20 Слова женевского гражданина и учени-
ка И. Бентама Дюмона цитирует Н. К. Шиль-
дер. См.: Шильдер Н. К. Император Алек-
сандр Первый. СПб., 1904. Т. 2. С. 24.
продвигалась малоуспешно; представительность состава привлекаемых к этой работе лиц не могла обеспечить должной результативности их труда. Поэтому приступивший к составлению сводного уложения М. М. Сперанский еще в самом начале своей работы призвал власти во имя успеха предпринятого дела «совершить два великие подвига», один из которых — «приуготовить самых людей, коим бы можно было поручить составление Уложения»21.
В то время появилось много сочинений, переведенных русскими юристами: «Рассуждение о гражданском и уголовном законоположении» И. Бентама (пер. М. Михайлова, 1805 г.), «О преступлениях и наказаниях» Ч. Беккариа (пер. Д. Языкова, 1803 г.; пер. А. Хрущева, 1806 г.), «О существе законов» Ш. Монтескье (пер. Д. Языкова, 1809 г.), «Конституция Англии и состояние английского правления, сравненного с республиканской формой и с другими монархиями» Ж.-Л. де Лолма (пер. И. Татищева, 1806 г.).
Попыткой системного обучения основам правовой теории можно считать введение курса «Энциклопедия права и законы прочих народов» в Высшем училище правоведения при Министерстве юстиции22. Преподавателями были П. Д. Ло-дий, В. Г. Кукольник, Г. И. Терлач; из слушателей, впоследствии особенно отличившихся на юридическом поприще стали О. Я. Горе-гляд (служащий Комиссии, а затем II Отделения императорской канцелярии, занимавшейся кодификацией законодательства), Ф. И. Вознесенский — будущий профессор МГУ. Тогда же начала складывать-
21 См.: Сперанский М. М. Проекты и записки. М.; Л., 1961. С. 26.
22 Функционировало в 1803—1809 гг.; в нем предполагалось готовить кадры для работы в Комиссии составления законов, а также в судах в связи с задуманными государственными реформами.
ся новая наука права. «Правоведение, — писал В. Вельяминов-Зернов, — можно назвать наукою ясно и правильно понимать законы и применять их к встречающимся в общежитии случаям и происшествиям. Итак, российское правоведение есть наука понимать и применять российские законы»23. Весьма положительно на развитии правовой науки сказалось создание в 1804 г. в России системы низших, средних и высших учебных заведений — уездных училищ, губернских гимназий и университетов (из которых только в последних обучались будущие юристы), несмотря на то, что все они строго опекались российской бюрократией24.
К началу XIX в. историческое развитие обогащает государственную доктрину понятиями «государственная польза», «государственный интерес». В этом контексте одним из важнейших политических понятий постепенно становится понятие закона, а целью — познание его сути и назначения. Начинают определяться истоки и задачи законотворчества, идеей законности пронизываются университетские учебные курсы. К пониманию закона как общественной ценности обращаются не только в исследованиях. «Необходимость законов в государствах благоустроенных есть истина неоспоримая. Законы суть прочнейшие связи государственного тела, вина его благосостояния, порука за продолжительность бытия и основа народного счастия, образованности, просвещения... Постепенное наблюдение их хода, улучшения и упадка есть важнейшая часть гражданской истории государств... История законов есть история народного духа, доброде-
23 Вельяминов-Зернов В. Опыт начертания российского частного гражданского права. СПб., 1814. С. 1.
24 См.: Скрипилев Е. А. Характеристика общественно-политического строя и права // Развитие русского права в первой половине XIX века. М., 1994. С. 15.
телей, пороков», — писали в 1819 г. К. Ф. Калайдович и П. М. Строев в предисловии к изданию только что найденных текстов судебников 1497 и 1550 гг.25 «Законы народа должны быть извлечены из его собственных понятий, нравов, обыкновений, местных обстоятельств», — утверждал Н. М. Карамзин26. Под влиянием новых идей, внушенных воспитанникам в Царскосельском лицее профессором права А. П. Куницыным, юный А. С. Пушкин в оде «Вольность» убеждал: «... о цари.../ Склонитесь первые главой / Под сень надежную Закона, / И станут вечной стражей трона / Народов вольность и покой».
В начале XIX в., в эпоху масштабного обновления и систематизации законодательства проявились и были оценены юридические таланты многих политических деятелей, хотя впоследствии некоторые имена были незаслуженно забыты. Видным деятелем законотворческой сферы был Г. А. Розенкампф, дворянин из Лиф-ляндии, потомок шведского офицера. Он совсем недолго проработал в Коллегии иностранных дел до того, как в 1802 г. (по просьбе одного из сенаторов) подготовил рецензию «Некоторые замечания на уголовные и гражданские законы в отношении России», вскоре опубликованную27. То, что Г. А. Розенкампф практически не владел русским языком, действительно ограничивало область приложения его знаний. Однако следует признать его профессиональное юридическое мастерство: трудами крайне малочисленного коллектива Комиссии составления законов под его руководством была проведе-
25 Цит. по: Андреева Т. В. Судебники 1497 и 1550 гг. в издании К. Ф. Калайдовича и П. М. Строева // Вспомогательные исторические дисциплины. Т. XXVIII. СПб., 2002. С. 290—291.
26 Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России. СПб., 1914. С. 107.
27 См.: Вестник Европы. 1803. Ч. VII. № 2.
Янв. С. 141—156.
на колоссальная работа по ревизии российского законодательного материала. Его же личным достижением можно считать то, что спустя 15 лет после приезда в Петербург он освоил русский язык и успел перечесть все, что было написано о русском праве. Со временем Г. А. Розенкампф стал ревностным служителем отечественной правоведческой науки. Известно о таком примечательном случае, когда в начале 20-х гг. XIX в. на предложение обратиться к теоретическим трудам немецких правоведов он отвечал: «Мы можем ходить уже не на помочах»28. За годы деятельности на законосоставительной стезе Г. А. Розенкампф в 1810 г. был награжден орденом Святого Владимира III степени, в 1812 г. — Святой Анны I степени, в 1819 г. — Святого Владимира II степени; в 1817 г. возведен в баронское достоинство, а его герб был украшен словом «Закон» и девизом: «Царю, закону, отечеству» (Principi, legi, patriae).
В эти же годы восходит звезда М. М. Сперанского — политика, государственного деятеля и «само-взрастившегося юриспрудента», исследованию деятельности которого в юридической сфере позднее правоведы, пожалуй, уделили внимания больше, чем другим коллегам-предшественникам.
В 1803 г. М. М. Сперанский отмечал: «Не только в России, но и нигде в Европе нет еще правильной теории ни гражданского, ни уголовного закона. Сия часть законодательства доселе была и ныне есть предметом учености, исторических разысканий и, можно сказать, глубокого педантства; дух аналитики к ней не прикоснулся. Юрисконсульты спорят еще и поныне о точном понятии закона, об определении прав и обязанностей... чтоб сказать все одним словом, они спорят о самом по-
28 Цит. по: Майков П. М. Комиссии составления законов при императорах Павле I и Александре I // Журнал министерства юстиции. 1905. № 7. Сент. С. 287.
нятии справедливого и несправедливого, о самых первых началах сего знания. Не ум обыкновенный, но разум творческий — гений — должен решить сей спор и положить лучшие основания сей науки и, может быть, переменить самый язык ея и уничтожить варварские ея формы»29. В этом с ним нельзя не согласиться.
Потребность в теоретических разработках вопросов законодательства в период планировавшейся работы по созданию общегосударственного уложения была велика. Представляемые специально для содействия этой работе труды отечественных и заграничных авторов хотя и признавались весьма полезными, всех возникающих теоретических вопросов разрешить не могли. В 1819 г. было начато издание периодического журнала «Критический журнал российского законодательства» с приглашением к сотрудничеству «просвещенных» соотечественников и других «благомыслящих» людей. Цель сотрудничества определялась как написание для журнала разнообразных рассуждений о законодательстве и его предметах, а также рецензий на отдельные проекты, которые предполагалось публиковать в авторском виде без изменений, при необходимости снабжая их пояснениями или возражениями издателей. Но издание этого журнала завершилось, едва успев начаться, несмотря на то что в его единственном выпуске был опубликован обстоятельный ответ Г. А. Розенкампфа на критическую статью А. П. Куницына по поводу помещения в «Систематическом своде существующих законов Российской империи с основаниями прав, из оных извлеченных» теоре-
29 Сперанский М. М. Записка об устрой-
стве судебных и правительственных учреждений в России (1803 г.) // Сперанский М. М. План государственного преобразования (введение к уложению государственных законов 1809 г.). М., 1905. С. 191.
тического раздела под заголовком «основания российского права».
Очевидно, что альянс идей права и действующего законодательства возник на почве совмещения теории естественного права и российского законодательного материала. Примечательно, что обратил внимание на неправильность и непродуктивность такого совмещения один из наиболее последовательных исследователей естественного права и автор двухтомного труда «Право естественное» (1818—1820) А. П. Куницын. Заметим, что и в настоящее время попытки соединения в текстах законодательных актов идеальных целей естественно-правовой теории и актуальной законодательной материи, мягко говоря, не приводят к концептуальному единству. С одной стороны, прав профессор русской словесности, академик С. П. Шевырев, написав: «Теоретические утонченности правоведов Запада встречали у нас сильный отпор в резком практическом смысле русской натуры и русского взгляда»30. С другой стороны, порожденный привлечением западно-правовых теорий концепт естественного права на российской почве так и не склонился к утверждению в какой-либо более или менее однозначной трактовке, а отразил и продолжает отражать разные стороны западного естественного права — и как научная категория, и как формализованная норма в позитивном праве, и многие промежуточные варианты. Опираясь на современный опыт, нужно признать, что естественное право как социально порожденный объективный порядок вещей, формируемый разумом и ограниченный нравственностью, выходит за пределы юридического категориального аппарата, а слово «право», использованное в этом словосочетании, не должно вести к его ошибочной трактовке как един-
30 Столетний юбилей императорского Московского университета. М., 1855. С. 66.
ственного или главного источника нормативной системы и одновременно мотивации поведения. Практика показывает правоту Л. А. Цветаева (современника А. П. Куницына), утверждавшего, что «ложное мнение в законоведении, ложное положение в теории законов могут иметь вредное влияние на счастье честных людей, на благосостояние семейств и спокойствие общества»31.
Другим развивающимся направлением в теории законоведения стала историческая школа. Славу убежденных ее представителей снискали Н. Д. Иванишев, Ф. Л. Морошкин, И. Д. Беляев, Н. В. Калачов. Но и их критиковали за «излишнее уважение» к римскому праву, римским законам, за ограниченность одностороннего подхода, игнорирование философского подхода к изучению законов. Из критики исторической школы права возникает идея универсализации науки законоведения: изучение законов не ограничивать принадлежностью норм какому-либо народу, нации, а изучать право всех народов и времен. Эта мысль, до того высказывавшаяся Г. В. Лейбницем и Ш. Монтескье, в начале XIX в. серьезно обосновывалась российскими правоведами.
Несмотря на чрезвычайную практическую востребованность юридических знаний, в 20-х гг. XIX в. задача изучения права с тем, чтобы восприятие его студентами было как «существенного знания, без которого в гражданской жизни по делам частным и по должностям службы обойтись нельзя» все еще нуждалась в подтверждении32. Но вскоре положение стало меняться.
Для работы по кодификации законодательства потребовались правоведы с хорошей теоретико-правовой подготовкой и глубоким знанием латыни. «Вы должны положить основание науке российского правоведения, — напутствовал их
31 Цветаев Л. А. Указ. соч. С. 3.
32 См.: Сандунов Н. Н. Указ. соч. С. 59.
М. М. Сперанский. — Я хочу, чтобы оно было преподаваемо в университетах подлинно по-ученому, а не по-приказнически»33. С этой целью молодежь набирали из лучших слушателей духовных академий Петербурга и Москвы и специально обучали сначала в Петербургском, а затем в Берлинском университетах. Первыми такими студентами стали прославившиеся впоследствии заслугами на университетском и общественном поприще А. А. Благовещенский, В. П. Знаменский, К. А. Неволин, С. О. Богородский, С. Н. Ор-натский, А. В. Пешехонов, спустя год — Н. И. Крылов, А. В. Куни-цын, И. В. Платонов, братья С. И. и Я. И. Баршевы, потом П. Д. Калмыков и П. Г. Редкин34, научная юридическая подготовленность которых позволила в последующем сосредоточиться на глубоком изучении наук общетеоретического цикла. Их учителями в Берлине были Г. В. Ф. Гегель, Ф. К. Савиньи, К. Ф. Эйхгорн, а практические навыки работы с законами они постигали на кодификационном поприще под руководством тонких знатоков юридического дела В. Е. Клокова, М. А. Корфа, А. П. Ку-ницына, М. Г. Плисова. Результаты профессиональной деятельности участников этой научной «экспедиции» впоследствии вошли в анналы правовой литературы как образцы воссоздания естественно-правовой теории на российской нормативной почве.
В середине XIX в. в официальной периодике справедливо замечали: «Не только о философии пра-
33 Цит. по: Д. М. Рецензия на «Архив исторических и практических сведений, относящихся до России. Книга 1-ая и приложение к ней. СПб., 1859» // Журнал министерства юстиции. 1859. Окт. С. 103.
34 См.: О лицах, командированных Министерством народного просвещения за границу для приготовления к званию профессоров и преподавателей с 1808 по 1860 г. // Журнал министерства народного просвещения. 1864. № 2. С. 338—339.
ва, но даже и о научной разработке положительного законодательства не было почти и помину до новейшего времени. Хотя отдельные попытки в этом роде замечаются уже в последней половине прошлого столетия, но начало правильному научному исследованию нашего законодательства положено было только в двадцатых годах настоящего столетия, когда были приняты решительные меры к составлению свода законов»35. С этими «решительными мерами» автор связывал и появление серьезных историко-юридических исследований по различным направлениям законоведения И. Ф. Эверса, А. М. Рейца, В. А. Мацеевского.
Развитие правовой мысли, теоретическое насыщение правоведче-ских трудов демонстрирует «Энциклопедия законоведения» К. А. Не-волина36. Это уже методически структурированное исследование философии и истории права, законотворческой деятельности и законодательства. К. А. Неволин создал блестящие труды по истории русского законодательства, осветил капитальные проблемы этой отрасли знаний для их исследования последующими поколениями ученых-юристов. Большая роль в развитии теории законоведения принадлежит П. Г. Редкину37.
При всем внимании российских правоведов к философии и натурфилософии права, формально-догматический подход в его оценке во второй половине XIX — начале XX в. все-таки оказывался превалирующим. В трудах С. В. Пахмана, Г. Ф. Шершеневича и других исследователей фундировался позитивистский подход не только применительно к отраслевым наукам, но и к
35 Д. М. Указ. соч. С. 103.
36 См.: Неволин К. А. Энциклопедия законоведения. Т. 1—2. Киев, 1839—1840.
37 См.: Гольмстен А. Х. Следы гегеле-
вой философии в трудах Кавелина в обла-
сти правоведения // Журнал министерства юстиции. 1910. № 6. Июнь. С. 2.
общей теории права. Более того, едва синхронизировавшиеся потребности законодательной практики и ее научного и научно-педагогического обеспечения стали постепенно расходиться, и положение юридической науки снова подверглось критике. Начали появляться аргументированные статьи о несоответствии юриспруденции требованиям времени: о том, что в ней не осталось критического духа и глубоких философских устремлений, но явствует преобладание практических интересов и рассмотрение частных вопросов, которые сводят право к некому материальному явлению; что юриспруденция превратилась в «служанку» законодательства, занимающуюся исключительно истолкованием действующего законодательства, или, в лучшем случае, выступающую как советница законодателей38. Похожую мысль, впрочем, высказывали и раньше. За полвека до «Вестника права» А. Г. Станиславский отмечал, насколько наука права в России зависима от власти. Если в других государствах движение общественных сил или научная мысль могли существенно продвигать законодательство в сторону его улучшения, то в России, напротив, «по мере того, как слагались и совершенствовались законы, и учение о них приобретало большее значение и продвигалось вперед»39.
Тем не менее вовлечение высококвалифицированных юристов и ученых-правоведов в законопроектную работу на реформаторских направлениях было плодотворным. О деятельности юридических кадров, например, при разработке законопроектов эпохи «великих реформ» известно. В. А. Арцимович, К. А. Неволин, В. П. Бутков, Н. А. Буц-ковский, Я. Г. Есипович, С. А. Заруд-ный, Д. Н. Набоков, К. П. Победоносцев, Д. А. Ровинский известны как
38 См.: Редакционная статья // Вестник права. 1899. № 1. С. ЬХХХ.
39 Станиславский А. Г. Указ. соч. С. 28.
выдающиеся творцы российской юридической системы. О деятелях эпохи 60-х гг. XIX в. говорили, как об «обновителях России», людях «знания и опыта, твердых принципов», неподкупной честности и независимого характера40.
Важной законотворческой проблемой на рубеже XIX—XX вв. становилось усиление действия закона нравственной силой его авторитета. В теоретико-правовых исследованиях социальную «силу» закона начали справедливо обосновывать состоянием общественного сознания: нравственность является той атмосферой, где закон «черпает жизненную силу», она же, по мнению исследователей, должна служить началом усовершенствования действующего законодательства41.
О «моральной правильности» норм закона особенно активно начали говорить в начале XX в. Подвижниками этой идеи и преемниками в закреплении фундаментального научного юридического знания можно считать А. А. Кистяковского, Н. М. Коркуно-ва, Л. И. Петражицкого, Б. А. Кистя-ковского, Н. И. Палиенко, С. А. Котля-ревского, А. Д. Градовского, М. М. Ковалевского и др. Следует заметить также, что новые экономические условия, к счастью, все-таки мало затронули академическую среду. Научная интеллигенция в составе учредителей или правлений коммерческих организаций в конце XIX в. смотрелась не очень органично; да она и не особенно стремилась туда: академический корпус в общественном мнении просто категорически не мог быть связан с предпринимательством. Другое дело — участие в законотворческом деле. В конце
40 См.: Джаншиев Г. А. Эпоха великих реформ: исторические справки. 10-е изд. СПб., 1907. С. 705, 729, 738 и др.
41 См.: Поляков А. В. Может ли право быть неправым? Некоторые аспекты дореволюционного российского правопонима-ния // Известия вузов. Правоведение. 1997. № 4. С. 83—101.
XIX в. представители юридической науки в качестве экспертов оценивали результаты законопроектной работы министерств, а в XX в. стали голосом протеста против засилья административной власти в государственной жизни как депутаты Государственной думы и члены Государственного совета.
Несмотря на то что популяризацию юридических знаний и распространение законодательных сведений в России вначале целиком взяло на себя государство, да и в последующем оно продолжало быть активно причастным к нему, внедрение в общественную жизнь правовых ценностей осуществлялось с трудом. Подобные ситуации в российской истории возникали не единожды; государство повторяло попытки «противодействовать» прежним, взращенным годами социальным привычкам. Но как оказалось, даже в такой формализованной области общественной жизни, какой является право, одного признания «устаревшим» бывает недостаточно для того, чтобы быть «упраздненным». В XX в. юридическая наука почти всегда была сподвижницей государства, становясь порой его апологетом. Но и с ее помощью результативность противодействия оставалась невысокой. Утешением современникам может служить то, что преодолению рассогласованности между государством и обществом практически во всех случаях служила главным образом не наука, а нравственная обоснованность создаваемых нововведений и моральный авторитет их создателей.
Библиографический список
Андреева Т. В. Судебники 1497 и 1550 гг. в издании К. Ф. Калайдовича и П. М. Строева // Вспомогательные исторические дисциплины. Т. XXVIII. СПб., 2002.
Благовещенский А. А. История — метод науки законоведения // Журнал министерства народного просвещения. 1835. № 6.
Буровский А. М. Правда о «золотом веке» Екатерины. М., 2008.
Васильев И. В. Новейшее руководство к познанию российских законов. Ч. 1—2. М., 1826—1827.
Вельяминов-Зернов В. Опыт начертания российского частного гражданского права. СПб., 1814.
Гельбиг Г. фон. Случайные люди в России // Русский архив. Год третий. 1865. М., 1866.
Гольмстен А. Х. Следы гегелевой философии в трудах Кавелина в области правоведения // Журнал министерства юстиции. 1910. № 6. Июнь.
Горюшкин З. А. Руководство к познанию российского законоискусства. Ч. I—IV. М., 1811—1816.
Дегай П. И. Пособия и правила изучения российских законов. М., 1831.
Десницкий С. Е. Слово о прямом и ближайшем способе к научению юриспруденции (1768); Юридическое рассуждение о вещах священных и пр. (1772); Представление о учреждении законодательной, судительной и наказательной власти в Российской империи (1768) // Речи, произнесенные в торжественных собраниях Императорского Московского университета русскими профессорами оного с краткими их жизнеописаниями. Ч. 1. М., 1819.
Джаншиев Г. А. Эпоха великих реформ: исторические справки. 10-е изд. СПб., 1907.
Д. М. Рецензия на «Архив исторических и практических сведений, относящихся до России. Книга 1-ая и приложение к ней. СПб., 1859» // Журнал министерства юстиции. 1859. Окт.
Дюгамель К. Опыт государственного права Российской Империи. СПб., 1833.
Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России. СПб., 1914.
Кизеветтер А. А. Московский университет и его традиции. Прага, 1927.
Козельский Я. П. Философические предложения // Избранные произведения русских мыслителей второй половины XVIII в. Т. 1. М., 1952.
Краковский К. Предисловие // Влади-мирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Ростов н/Д, 1995.
Летопись Московского университета. 1755—1979. М., 1979.
Майков П. М. Комиссии составления законов при императорах Павле I и Александре I // Журнал министерства юстиции. 1905. № 7. Сент.
Неволин К. А. Энциклопедия законоведения. Т. 1—2. Киев, 1839—1840.
О лицах, командированных Министерством народного просвещения за границу для приготовления к званию профессоров и преподавателей с 1808 по 1860 г. // Журнал министерства народного просвещения. 1864. № 2.
Поляков А. В. Может ли право быть неправым? Некоторые аспекты дореволюционного российского правопонимания // Известия вузов. Правоведение. 1997. № 4.
Посошков И. Т. Книга о скудости и богатстве и другие сочинения. М., 1937.
Проскуряков Ф. И. Руководство к познанию действующих русских государственных, гражданских, уголовных и полицейских законов. Ч. 1—3. СПб., 1854.
Редакционная статья // Вестник права. 1899. № 1.
Ренненкампф Н. К. Очерки юридической энциклопедии. Киев, 1868.
Сандунов Н. Н. Слово о необходимости знать законы гражданские и о способе учить и учиться российскому законоведению. 2-е изд. М., 1822.
Скрипилев Е. А. Характеристика общественно-политического строя и права // Развитие русского права в первой половине XIX века. М., 1994.
Сперанский М. М. Записка об устройстве судебных и правительственных учреждений в России (1803 г.) // Сперанский М. М. План государственного преобразования (введение к уложению государственных законов 1809 г.). М., 1905.
Сперанский М. М. Проекты и записки. М.; Л., 1961.
Станиславский А. Г. О ходе законоведения в России и о результатах современного его направления // Журнал министерства народного просвещения. Т. LXXX. 1853. Окт.
Столетний юбилей императорского Московского университета. М., 1855.
Татищев В. Н. Избранные произведения. Л., 1979.
Татищев В. Н. Собр. соч.: в 8 т. Т. 1. История Российская. М., 1994.
Хапылев С. Систематическое собрание российских законов с присовокуплением правил и примеров из лучших законоучителей. Ч. 1—6. М., 1817—1819.
Цветаев Л. А. Начертание теории законов. М., 1816.
Шильдер Н. К. Император Александр Первый. Т. 2. СПб., 1904.
Щербатов М. М. Избранные труды. М., 2010.
