CC BY
176
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2Q13. №1(31)
УДК 902.01
ЗАГАДКИ ШИЛОВСКИХ ПЛАСТИН
© Н.А.Фонякова (Чувило)
В статье предпринята попытка разгадать семантику рисунков на костяных пластинах, украшающих луку боевого седла. Эти пластины происходят из Шиловского могильника VII-VIII веков в Ульяновской области. На них имеются как растительная орнаментация, так и охотничьи сюжеты, отражающие духовный мир воина-кочевника. Особый интерес вызывают пластины с двумя драконами в геральдической позе, охотой на лань, всадниками в засаде, борьбой с медведем, защитой крепости. Автор считает, что на них изображен драматический эпизод из жизни тюркского военачальника, происшедший в самый разгар военных действий. Пластины были положены в могилу победителя.
Ключевые слова: ранние болгары и тюрки, погребения знатных воинов, костяные пластины, накладки седла, сюжеты «борьба с медведем», «охота на лань».
В 1992 г., исследуя разрушенный курган № 1 у с.Шиловка Сенгилеевского р-на Ульяновской области, в катакомбном погребении № 2 археологи Самарского госуниверситета под руководством Р. С. Багаутдинова обнаружили несколько костяных пластин с изображением драконов, а также со сценами охоты, сражения и обороны крепости, предположительно украшавших луку седла (рис. 1). По золотому солиду Ираклия, найденного вместе с ними, пластины датируются временем не позднее середины VII в. н.э. Погребальный обряд указывает на то, что здесь был похоронен знатный воин.
По мнению Д.Г.Савинова, под курганом погребен предводитель дружины тяжеловооруженной тюркской конницы, действовавшей в западных пределах Тюркского каганата [1: 19].
Р.С.Багаутдинов, В.А.Богачев и С.Э.Зубов, напротив, считают, что Шиловские курганы принадлежали савиро-болгарскому населению и в него входили разноэтничные тюркские и угорские орды [2: 253].
Такие яркие произведения искусства не могли оставить равнодушными исследователей раннесредневековых кочевнических древностей. Однако мнения ученых разделились. Одни находят, что на Шиловских пластинах представлен эпический сюжет. В.Г.Котов в своей статье «Об одной археологической иллюстрации к башкирскому эпосу «Алдар и Зухра» предлагает сюжет о подвигах жениха и невесты, в особенности, о победе Зухры над медведем. То, что лучник, стреляющий в медведя, - женщина, по мнению исследователя, подтверждается красотой изображенного воина [3: 441-442]. Такая интерпретация вызывает сомнения, поскольку «женщина-невеста» имеет бороду, а «мужчина-жених» и вовсе отсутствует.
Другие исследователи допускают возможность изображения конкретного исторического события. Р.С.Багаутдинов и его коллеги предполагают, что во время правления Ираклия (с 610 по 641 гг.) произошло много столкновений и походов, в том числе и взятие крепостей. Поэтому на пластинах представлена Закавказская война 626-630 гг., в которой участвовали войска Ирана, Византии и Западно-Тюркского каганата [2: 108].
Все сходятся на том, что на пластинах изображена «борьба драконов», «охота на медведя» и воины в засаде. При этом интересно, что сами четыре пластины, украшавшие одно седло, исследователи никак не связывают друг с другом.
Прежде чем искать исторические и эпические соответствия сюжетам на Шиловских пластинах, надо разобраться, что же все-таки на них изображено. Рисунки на пластинах следующие: на одном из них представлены два дракона, застывшие друг напротив друга, образуя геральдическую композицию. Они показаны в профиль. Как отметил Д.Г.Савинов, «геральдические изображения животных на парадных седлах кочевников Евразии известны во все исторические эпохи и представляют собой один из наиболее устойчивых в композиционном и семантическом отношении элементов изобразительной традиции древних и средневековых обществ» [1: 20]
(рис.2).
Среди синкретических существ (драконов, грифонов, гиппокампов, василисков, единорогов, химер и т.п.) драконы наиболее популярны. Как мифические существа божественного или титанического характера они были созданы фантазией народов, обитавших в тропических и субтропических странах Юго-Восточной Азии. Драконы вызывают дождь, обеспечивают плодородие
почвы, осеменяют землю, обитают вблизи «Древа жизни».
По предположению В.Е.Флеровой, на Шиловских пластинах изображены драконы «макара» [4: 82-85]. Они известны с древности в Китае и Индии и связаны с водной стихией. Реальной основой для создания такого типа драконов послужили, по-видимому, некоторые виды крокодилов.
У драконов «макара» - собачьи морды, козлиные рога на лбу, поднятые вверх крылья и хвост змеи, закрученный двумя кольцами. Длинные языки с пальметтами на концах напоминают лианы, переплетенные в виде цепочки. Хвост также заканчивается пальметкой.
Все эти черты можно отнести к животворящим силам природы, к ее многогранной сущности. Позже драконы становятся символами власти. Так, в Китае во времена династий Цинь и Хань они олицетворяли мужское начало «ян» и императора [5: 652], т.е. человека высшего социального статуса.
В сборнике рассказов «Панчатантра», созданном в Индии в первой половине I тыс. н.э., также есть упоминание о драконах «макара» [6: приложение]. Издавна навершия в виде драконьих голов использовались для украшения военных стягов, а изображения дракона, имеющего сакральный смысл, помещались на вымпелах и знаменах, в том числе и на знамени бога любви Камадевы, ездовым животным которого он, согласно легенде, был. Стяг с «макарой» носили в сражениях, поскольку он, по представлениям древних индусов, приносил победу и богатство (рис. 4).
Таким образом, подчеркнутая декоративность изображения на Шиловских пластинах, обилие декоративных деталей (пальметок, штриховок, плетенок, рамок) указывает на то, что это не живые создания и они не «борются», а, напротив, представляют собой эмблему или знак привилегированного лица.
Из Юго-Восточной Азии эти представления о драконе как о символе власти и одновременно благопожелательном символе, трансформировавшись, перешли к народам умеренного пояса Европы и Азии и встречаются, например, на поясах народов Северо-Восточной Болгарии [7]. Но аналогии их не совсем точны: на поясах изображены не драконы «макара» Шиловских пластин, а какие-то другие подражания китайским прототипам.
В среде болгарских и угорских племен на Средней Волге этот сюжет тоже был очень популярен. Он встречается на наконечнике пояса из Больше-Тиганского могильника [8: рис. 11/17],
копоушке из Новинковского I могильника. Изображен он, предположительно, и на копоушке из Дмитриевского могильника [9: 82-84]. И, наконец, они известны в Согде (деревянная резная деталь оформления дверного проема в Пенджи-кенте) [10: 89 и сл., илл.], что дало В.Е.Флеровой основание предположить, что в создании художественного образа дракона «макара» сыграли роль согдийские, а не китайские мастера [4: рис.1-8].
Средневековое войско кочевников «на походе» и перед сражением, по-видимому, было пестрым от обилия стягов, значков и личных штандартов предводителей племен. То, что у тюркского или болгарского военачальника (или князя) мог появиться символ дракона, не случайно. В степях происходил обмен между противниками не только приемами войны, снаряжением, оружием, но и внешними воинскими атрибутами.
О значении внешней атрибутики в древних и средневековых войсках хорошо сказано в китайском «Трактате о военном искусстве» Сунь-цзы (конец VI-VII вв. н.э.): «<...> Гонги, барабаны, знамена, значки соединяют воедино глаза и уши солдат» [11: 26-45].
Фигурки двух зайцев, лежащих в позе покорности, сложив лапы на груди и прижав уши к спине, кажутся маленькими рядом с этими величественными созданиями (рис. 1). Возможно, они олицетворяют покоренные народы. Неслучайно одним из трех царских родов хунну был род зайца. В китайской, тюркской и угорской традициях они считались существами, одаривавшими эликсиром бессмертия, и были посредниками между высшими духами и людьми. По-видимому, цари, князья и предводители племен искали себе покровителей на небесах и украшали головные уборы, стяги и даже седла и пояса изображениями высших существ.
Шкурка зайца у алтайцев символизировала удачу на охоте и приносилась в дар духу леса [12: 272-273].
Закономерным поэтому представляется прочтение сюжета на второй пластине как изображение неудачной царской или княжеской охоты на лань.
На пластине № 2 представлен охотник, который убил лань и хотел уже взять свой охотничий трофей, как неожиданно вышел медведь и отобрал у него добычу. Охотник является центральным персонажем этой сцены. Кроме того, его фигура значительно больше по размерам, чем фигуры окружающих его животных и всадников. Так же выделена фигура царя и на охотничьих рельефах в гроте Так-и Бостан в Иране. Поэтому можно предположить, что на Шиловских пла-
стинах изображено какое-то очень важное лицо: царь (или князь). В данном случае прочтение охотничьей сцены как «схватки с медведем или охоты на медведя» вызывает сомнение. На медведя не охотятся, стоя на коленях с луком в руках. Это охота, как правило, облавная. В ней участвуют охотники и собаки. Кроме того, для царей традиционна в искусстве охота на ланей, кабанов и баранов. Она представлена на сасанид-ских блюдах, тюркских парадных седлах, поясах, а также на иранских охотничъих рельефах. И нигде не встречается изображение медведя, догоняющего лань.
Можно предложить следующее объяснение этого драматичного по характеру сюжета. Охотник, на которого во время охоты напал огромный медведь, пытался спасти свою жизнь. Поэтому он встал на колени и натянул лук. В самый неподходящий момент у него лопнула тетива и повисла вдоль ноги. Свита (или конвой) оставили своего царя и с копьями наперевес ускакали в сторону. Другой отряд спешился и, оставив оседланных и взнузданных лошадей, тоже покинул царя. На пластине № 2 стоят четыре лошади. На пластине № 3 показаны четыре пеших воина в таких же доспехах, как и свита царя. По-видимому, лошади эти принадлежат им. По мнению Р.С.Багаутдинова, А.В.Богачева и С.Э.Зубова, они попали в засаду и пытаются вырваться. С двух сторон их обстреливают лучники, стоящие на коленях и одетые иначе, чем тяжеловооруженные «рыцари» царского конвоя. Один воин в длинной кольчужной рубахе, перехваченной поясом в талии, стоит на коленях, натянув мощный лук, контуры которого показаны двойной линией. Другой, по-видимому, был изображен на противоположном конце пластины - от него сохранился только фрагмент т.н. «тюрко-хазарс-кого» лука [13: 13-14; 14: 42, рис. 3; 15: 90].
Конструкция луков такого типа считается «непрактичной». «<...> При возникновении силового напряжения, которое создавала тетива, когда ее натягивали, роговые пластины, укреплявшие лук, теряли свою гибкость и ломались по краям» [15: 90]. При этом сама тетива могла оборваться, что и произошло в сюжете, представленном на пластине. Впоследствии этот конструктивный недостаток был устранен, а лук модифицирован.
Обращает на себя внимание одежда участников этих трагических событий. Князь одет в легкий кафтан с заштрихованными обшлагами, возможно, обозначавшими надетую под кафтаном кольчугу. Волосы у князя по тюркскому обычаю заплетены. У его конвоя доспехи, универсальные
в раннем средневековье для тяжеловооруженных конных «рыцарей» Центральной Азии (рис. 3).
Описание их панцирей, доспехов, шлемов и седел прекрасно дано в статье Р. С. Багаутдинова и С.Э.Зубова «Воинский комплекс Шиловских костяных пластин» [1б: 254]. Близкие Шилов-ским формы доспехов встречаются на согдийских фресках [17], на чаше из Кулагыша (При-уралье, бывш. Кунгурский уезд) [1S: табл. XXIII] и т.д. Кроме того, волнистые (зубчатые) и восьмеркообразные панцирные пластины, подобные изображенным, найдены в памятниках Верхнего Приобья (Релка, Окунево, Архиерейская Заимка). Там же встречаются шлемы, такие же, как на Шиловских пластинах: со сфероконическим куполом, скованные из нескольких пластин и имеющие плюмажную втулку [19: табл. XCVI-22].
Всадники и пешие воины держат копья наперевес, концы которых украшены треугольными боевыми стягами. Граффити таких стягов имеются на серебряных дирхемах IX века и считаются древнерусскими [20: бб]. Можно предположить, что представленные на пластинах русские стяги восходят к кочевническим флагам более раннего периода, по-видимому, болгарским (VII-VIII вв.). Изображения воинов с такими стягами встречаются на драгоценной посуде, рельефах, в мелкой пластике степей Евразии [21: 99, рис. IV).
И, наконец, на Шиловских пластинах изображены кони, имевшие символическое значение. «Древний китайский миф провозглашал коня родственником дракона, близким к таинственным силам воды <...>. Все высокорослые кони, которых нельзя было сравнить с низкими степными лошадками, в древности у китайцев назывались просто драконами. Таких длинноногих Ферганских и Нисейских скакунов китайцы покупали за баснословные деньги и перевозили по Шелковому пути. Они были «божественными», «потеющими кровью и понимающими человеческую речь» [22: S9-92]. Изображение подобных лошадей есть на костяных пластинах из курганного могильника в Верхнем Чир-Юрте (Приморский Дагестан), где погребена военная аристократия Беленджера - первой столицы Хазарского каганата [23: 75]. Таким образом, пластины связываются воедино и могут рассматриваться как «парадный портрет», демонстрирующий военную хитрость, доблесть и силу победителя.
Скорее всего, на исследуемых нами пластинах представлен драматичный эпизод из жизни князя. Мы предлагаем следующее прочтение сюжета: знатный болгарин, предводитель легко-
вооруженного отряда, одержавший победу над своим врагом, предводителем или князем одного из племен, с помощью военной хитрости, подставив его под медведя, заказал выходцу из Средней Азии, очень умелому ремесленнику, сделать костяные пластины и украсить их самыми яркими сценами этой победы. Он водрузил их на седло, чтобы народ видел и расступался перед победителем.
Болгарский военачальник обратился к согдийскому ремесленнику, вероятно, из-за того, что согдийцы очень тщательно и мастерски вырезали по кости, стараясь как можно точнее передать форму шлемов и доспехи воинов, их вооружение, опознавательные знаки племен - флаги, оседланных лошадей, то есть все детали, которые были важны заказчику. Так было принято изображать воина в настенной живописи древнего Пенджикента.
От обкладок седла сохранилось еще несколько обломков с фрагментами хвостов и языков драконов, а также один небольшой прямоугольный обломок, на котором изображена кирпичная стена крепости. За ней видны головы воинов в шлемах и фрагмент развевающегося знамени. В какой степени это изображение связано с тремя предыдущими, сказать трудно, так как сам обломок очень мал. Сопоставим с остальными изображениями только фрагмент стяга на нем.
Можно предположить, что трагический эпизод случился в разгар военных действий. Не исключается и Закавказская война 626-630 гг., предложенная в качестве интерпретации Р.С.Багаутдиновым, А.В.Богачевым и С.Э.Зубовым. Идея, заложенная в изображениях на Шиловских пластинах, вполне согласуется с теми, которые представлены на парадных седлах раннего средневековья. Ее очень верно сформулировал Д.Г.Савинов: «от символов власти, войны и победы к пожеланиям благоденствия и благополучия» [1: 20]. Пластины были положены в могилу победителя.
Рис 2
Рис. 2. Варианты украшения луки седла в раннем средневековье.
1-7 Шиловский курганный могильник, Поволжье; 8 -Копенский чаатас, Енисей; 9 - Кудыргэ, Алтай; 10 - с. Перещепина, Украина; 11 - реконструкция седла из Перещепины.
Рис 3
Рис. 1. Костяные накладки на седло из Шиловского курганного могильника.
Рис. 3. Изображения драконов «макара» как символов высокого воинского статуса (знамена, штандарты, украшения поясов и седел).
1 - Пенджикент, Таджикистан; 2 - Большетиганский могильник. Среднее Поволжье; 3 - Шиловский курганный могильник, Поволжье; 4 - Орлатский могильник, Узбекистан; 5 - Кызыл, Тува; 6 - Сасанидский штандарт, реконструкция К.В.Тревер; 7 - «драконо-
во» знамя, фрагмент фрески; 8 - колонна Траяна; 9 -римское «драконово» знамя; 10 - «Золотая Псалтырь», монастырь Св. Галла (по О.С.Советовой и А.Н.Мухаревой).
Рис.ц
Рис. 4. Стилистическое и композиционное сходство в изображениях на седлах из Шиловки и Кудыргэ.
1. Савинов Д.Г. Парадные седла с геральдическими изображениями животных // Археология Южной Сибири. Вып. 23. - Кемерово, 2005. - С. 12 - 21.
2. Багаутдинов Р.С. Богачев А.В., Зубов С.Э. Пра-болгары на Средней Волге. У истоков истории татар Волго-Камья. - Самара: Самарский гос. ун-т, 1988. - 286 с.
3. Котов В.Г. Об одной археологической иллюстрации к башкирскому эпосу «Алдар и Зухра» // STRATUM plus. - 1999. - № 5. - С. 431 - 445.
4. Флерова В.Е. Согдийское ремесло и кочевники VII-VIII веков: О происхождении накладок седла из Шиловского кургана // Археология Восточноевропейской лесостепи. Вып. 15. Средневековые древности Евразийских степей. - Воронеж, 2001.
- С. 82 - 85.
5. Мифы народов мира. В 2 т. - М.: Главная редакция восточ. лит-ры, 1980. - Т. 1. - 760 с.
6. Панчатантра / Пер. с санскрита и прим. А.Я.Сыркина. - М.: Главная редакция восточ. лит-ры, 1958. - 546 с.
7. Тотев Б., Пелевина О. Звериный стиль в языческом искусстве дунайских болгар // Культура евразийских степей второй половины I тыс. н.э. Во-
просы межэтнических контактов и межкультур-ного взаимодействия. - Самара, 2010. - С. 52 - 59.
8. Халикова Е.А. Больше-Тиганский могильник // Советская археология. - 1976. - № 2. - С. 158 -178.
9. Сташенков Д.А. Еще раз об образе дракона в искусстве средневекового населения Поволжья // Ювелирное искусство и материальная культура. Тез. док. - СПб., 2010. - С. 82 - 84.
10. Воронина В.Л. Архитектурный орнамент древнего Пенджикента // Скульптура и живопись древнего Пенджикента. - М.: Главная редакция восточ. лит-ры, 1959. - С. 89 - 138.
11. Конрад Н.И. Избранные труды. Синология. - М.: Главная редакция восточ. лит-ры , 1977. - 486 с.
12. Алексеев И.А. Ранние формы религии тюркоязычных народов Сибири. - Новосибирск: Наука, Сибирское отделение, 1980. - 245 с.
13. Медведев А.Ф. Ручное метательное оружие. Лук и стрелы. Самострел // САИ. Вып. Е1-36. - М.: Наука, 1966. - 184 с.
14. Савин А.М., Семенов А.И. Забытые, неопознанные и незамеченные луки гунно-болгарского типа // Проблемы истории и археологии Украины: Тезисы докладов научной конференции. - Харьков, 1997. - С. 18.
15. Круглов Е.В. Сложносоставные луки Восточной Европы раннего средневековья // Степи Европы в эпоху средневековья. Т. 4. Хазарское время. - Донецк, 2005. - С. 73 - 142.
16. Багаутдинов Р.С., Зубов С.Э. Воинский комплекс Шиловских пластин // Военная археология. Оружие и военное дело в исторической и социальной перспективе. - СПб., 1988. - С. 252 - 256.
17. Беленицкий А.М. Монументальное искусство Пенджикента. Живопись. Скульптура. - М.: Искусство 1973. - 68 с., 58 л. ил.
18. Смирнов Я.И. Восточное серебро. Атлас древней серебряной и золотой посуды восточного происхождения, найденной преимущественно в пределах Российской империи. - СПб.: Тип. Имп. академии наук, 1909. - 130 табл.
19. Археология СССР. Финно-угры и балты в эпоху средневековья. - М.: Наука, 1980. - 510 с.
20. Добровольский И.Г., Дубов И.В., Кузьменко Ю.К. Граффити на восточных монетах. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1991. - 191 с.
21. Советова О.С.,Мухарева А.Н. Об использовании знамен в военном деле средневековых кочевников (по изобразительным источникам) // Археология Южной Сибири. Вып. 23. - Кемерово, 2005. - 93
- 102.
22. Шефер Э. Золотые персики Самарканда: книга о чужеземных диковинах в империи Тан. - М.: Наука, 1981. - 608 с.
23. Магомедов М.Г. Образование Хазарского каганата. - М.: Наука, 1983. - 224 с.
MYSTERIES OF PLATES FROM THE VILLAGE OF SHILOVKA
N.A.Fonyakova (Chuvilo)
The present study aims at solving the mystery of the bone plate drawings, which decorate saddlebows of the military saddles from Shilovka burials of the 7th -8th centuries in Ulianovsky Region. Some of them have floral ornamentation, others - hunting scenes, reflecting the spiritual inner world of the warrior-nomad. Of particular interest are the plates with two dragons in a heraldic pose, hunting a deer, horsemen in ambush, a fight with a bear, defense of the fortress. The author believes that they depict a dramatic episode in the life of the Turkic warlord, which occurred in the midst of war. The plates were put into the grave of the victor.
Key words: early Bulgars and Turks, burials of noble warriors, bone plates on saddlebows, scenes of a bear fight, hunting a deer.
Фонякова (Чувило) Наталья Алексеевна - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Государственного Эрмитажа (г. Санкт-Петербург).
E-mail: [email protected]
Поступила в редакцию 21.02.2013
