CC BY
54
МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «ИННОВАЦИОННАЯ НАУКА» №10/2017 ISSN 2410-6070
заключением дополнительной судебно-психиатрической амбулаторной экспертизы[6].
В данном случае, учитывая факт, что спор хотя и связан с земельным участком, но не вытекает из земельных отношений, а также то, что при разрешении спора не применяется земельное законодательство, считается, что спор будет относиться к категории гражданско-правовых.
Учет изложенных положений позволит устранить имеющиеся в нормативных правовых актах недостатки, тем самым повысить эффективность правового регулирования земельных отношений.
Таким образом, специфика споров о правах на земельный участок зависит от видов классификации. Список использованной литературы:
1. Анисимов А.П., Черноморец А.Е. Некоторые вопросы теории земельного права в свете нового Земельного кодекса РФ // Новая правовая мысль. 2002. № 1. С. 28-29.
2. Земельное право России : учебник для вузов / Б. В. Ерофеев ;науч. ред. Л. Б. Братковская. — 12-е изд., перераб. и доп. — М. : Издательство Юрайт, 2015. — 679 с. — Серия : Бакалавр. Базовый курс.
3. Земельный Кодекс Российской Федерации от 25.10.2001 N 136-Ф3 (ред. от 03.07.2016) (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.01.2017) //СПС «КонсультантПлюс».
4.Земельный кодекс РСФСР (утв. ВС РСФСР 25.04.1991 N 1103-1) (ред. от 24.12.1993) // СПС «Консультант Плюс».
5. Корнеев А.Л. Сделки с земельными участками: Учебное пособие. М., 2006. С. 39.
6. Постановление Пленума Верховного Суда РФ N 10, Пленума ВАС РФ N 22 от 29.04.2010 (ред. от 23.06.2015) «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» // СПС«КонсультантПлюс».
7. Сыродоев Н.А. Новый Земельный кодекс Российской Федерации // Правоведение. 2002. № 1. С. 7.
8. Тоточнеко, Д. А. Понятие и классификация споров о правах на земельный участок / Д. А. Тоточенко // Научный вестник Омской академии МВД России. - 2015. - №4. - С. 63-68.
9. Федеральный закон «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения» от 24.07.2002 N 101-ФЗ//СПС «КонсультантПлюс».
© Фролов С.А., 2017.
УДК 343.2/.7
Я.В. Фроловичев
канд. юрид. наук, старший преподаватель ННГУ им. НИ. Лобачевского, г. Нижний Новгород, РФ
ЗАЧЕТ ВРЕМЕНИ ДОМАШНЕГО АРЕСТА В СРОКИ УГОЛОВНЫХ НАКАЗАНИЙ: ЗАКОНОДАТЕЛЬНАЯ РЕГЛАМЕНТАЦИЯ И СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА
Аннотация
В работе рассмотрены положения уголовного и уголовно-процессуального законов, которыми руководствуются суды при зачете времени меры пресечения в виде домашнего ареста в сроки наказаний. Анализ этих законодательных положений позволил сделать вывод о том, что судебные решения по зачету времени домашнего ареста в сроки наказаний не соответствуют требованиям уголовно-процессуального закона о законности, справедливости и обоснованности приговора. Такой вывод прежде всего обосновывается тем, что действующее уголовное законодательство России не предусматривает положений о зачете времени домашнего ареста в сроки наказаний. Вместе с тем предложено внести дополнения в УК РФ в целях создания отсутствующего до сих пор правового механизма зачета времени домашнего ареста в сроки наказаний.
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «ИННОВАЦИОННАЯ НАУКА» №10/2017 ISSN 2410-6070_
Ключевые слова
Домашний арест, заключение под стражу, содержание под стражей, наказание, уголовное законодательство, уголовно-процессуальное законодательство.
Действующий Уголовный кодекс Российской Федерации [1] (далее - УК РФ), подробно регламентируя правила назначения наказания при наличии определенных оснований (ст. ст. 62, 63:-70, 721), не содержит положений, касающихся зачета времени меры пресечения в виде домашнего ареста в сроки наказа ний. Несмотря на это в сложившейся судебной практике вопрос о возможности зачета времени домашнего ареста в сроки наказаний разрешается положительно, т. е. в срок подлежащего назначению наказания в обязательном порядке засчитывается время, на которое была избрана данная мера пресечения. При этом суды руководствуются положениями ч. 3 ст. 72 УК РФ, п. 2 ч. 10 ст. 109 и п. 9 ч. 1 ст. 308 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации [2] (далее - УПК РФ).
Однако законоположения, которыми руководствуются суды при зачете времени домашнего ареста в срок подлежащего назначению наказания, либо вовсе не содержат предписаний о зачете в сроки наказаний времени домашнего ареста (ч. 3 ст. 72 УК РФ), либо допускают зачет в сроки наказаний времени домашнего ареста, но только при наличии конкретного обстоятельства (п. 2 ч. 10 ст. 109 УПК РФ), либо предписывают решить вопрос о зачете времени домашнего ареста в сроки наказаний без указания порядка такого зачета (п. 9 ч. 1 ст. 308 УПК РФ). В этой связи возникает закономерный вопрос о том, допустимо ли, основываясь на указанных положениях уголовного и уголовно-процессуального законов, учитывать при назначении наказания время, в течение которого лицо, подозреваемое или обвиняемое в совершении преступления, находилось под мерой пресечения в виде домашнего ареста.
Исходя из буквального смысла положений ч. 3 ст. 72 УК РФ во взаимосвязи с положениями п. 2 ч. 10 ст. 109 и п. 9 ч. 1 ст. 308 УПК РФ, можно утверждать, что время домашнего ареста недопустимо засчитывать в сроки наказаний, за исключением случаев, когда в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, применялись две меры пресечения - домашний арест (ст. 107 УПК РФ) и заключение под стражу (ст. 108 УПК РФ); при этом не имеет значения последовательность применения данных мер пресечения. Иными словами, если к лицу, подозреваемому или обвиняемому в совершении преступления, применялась только одна мера пресечения в виде домашнего ареста, то время нахождения этого лица под домашним арестом не может засчитываться в срок подлежащего назначению наказания. Подтверждением этому являются следующие аргументы.
Во-первых, в соответствии с ч. 3 ст. 72 УК РФ в сроки наказаний засчитывается только время содержания лица под стражей до судебного разбирательства (зачет времени домашнего ареста в сроки наказаний данная норма уголовного закона не предусматривает), которым согласно п. 42 ст. 5 УПК РФ признается пребывание лица, задержанного по подозрению в совершении преступления, либо обвиняемого, к которому применена мера пресечения в виде заключения под стражу, в следственном изоляторе либо ином месте, определяемом федеральным законом (под ним понимается Федеральный закон № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» [3] (далее - ФЗ № 103), который и определяет в ст. 7 иные места содержания под стражей).
Таким образом, распространение действия положений ч. 3 ст. 72 УК РФ на домашний арест, и, соответственно, зачет его времени, как в случае содержания под стражей, в сроки наказаний, при отсутствии прямого указания на то в уголовном законе является прямым нарушением уголовно-правового принципа законности, запрещающего аналогию в уголовном законе (ч. 2 ст. 3 УК РФ).
Во-вторых, согласно п. 2 ч. 10 ст. 109 УПК РФ в срок содержания под стражей засчитывается время домашнего ареста. Из буквального смысла приведенного законоположения в его взаимосвязи с положениями п. 42 ст. 5 и ч. 21 ст. 107 УПК РФ следует, что п. 2 ч. 10 ст. 109 УПК РФ подлежит применению только в том случае, когда в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, избирались две меры пресечения - заключение под стражу и домашний арест; подтверждением сделанному умозаключению являются и разъяснения Конституционного Суда РФ и Пленума Верховного Суда РФ. Так, в п. 1.2 Постановления Конституционного Суда РФ от 06.12.2011 № 27-П указано, что, по смыслу п. 2 ч. 10
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «ИННОВАЦИОННАЯ НАУКА» №10/2017 ISSN 2410-6070_
и ч. 12 ст. 109 УПК РФ, в срок содержания под стражей - как при первоначальном, так и при повторном избрании заключения под стражу в качестве меры пресечения - засчитывается время домашнего ареста [4]; в п. 41 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19.12.2013 № 41 указано, что «...следует учитывать положения части 2.1 статьи 107 УПК РФ, в соответствии с которыми в срок домашнего ареста засчитывается время содержания лица под стражей. Если в разное время к подозреваемому или обвиняемому применялись и домашний арест, и заключение под стражу, совокупный срок указанных мер пресечения независимо от того, в какой последовательности они применялись, не должен превышать предельный срок, установленный статьей 109 УПК РФ для содержания под стражей» [5] (как видно, высшие судебные органы РФ законодательную возможность зачета времени домашнего ареста в срок содержания под стражей либо зачета времени содержания под стражей в срок домашнего ареста связывают с избранием в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, двух мер пресечения - домашнего ареста и заключения под стражу).
В этом случае время домашнего ареста засчитывается в срок заключения под стражей, а затем совокупный срок данных мер пресечения независимо от того, в какой последовательности они применялись, засчитывается в наказание по правилам ч. 3 ст. 72 УК РФ. Тем самым рассматриваемое положение уголовно-процессуального закона позволяет учитывать время домашнего ареста при назначении наказания, но лишь в качестве составной части срока содержания под стражей, а для этого требуется, чтобы к подозреваемому или обвиняемому в совершении преступления применялись и домашний арест, и заключение под стражу.
Необходимо также отметить, что норма уголовно-процессуального закона о зачете времени домашнего ареста в срок содержания под стражей не подразумевает возможности ее применения в случае, когда в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления лица избиралась только одна мера пресечения в виде домашнего ареста, то есть эта мера пресечения - с учетом указанных выше положений п. 42 ст. 5 УПК РФ и ФЗ № 103 - не может приравниваться к мере пресечения в виде заключения под стражу и, соответственно, не подлежит самостоятельному зачету в сроки наказаний на основании ч. 3 ст. 72 УК РФ.
Однако, несмотря на формальную определенность, точность, ясность и недвусмысленность указанной нормы уголовно-процессуального закона, в судебной практике имеют место случаи произвольного ее применения. Так, например, Судебная коллегия по уголовным делам Московского областного суда своим апелляционным определением от 27 мая 2014 г. изменила приговор Щелковского городского суда Московской области в отношении С.А.А., осужденному за совершение преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 116, ч. 1 ст. 119 УК РФ, что выразилось, в частности, в зачете в срок наказания, назначенного С.А.А., времени нахождения его под домашним арестом в период с 14 декабря 2012 г. по 15 октября 2013 г. (вместо периода времени с 15 апреля по 15 октября 2013 г., который был зачтен в срок наказания Щелковским городским судом Московской области на основании положений п. 2 ч. 10 ст. 109 УПК РФ и ч. 3 ст. 72 УК РФ). Такое решение суд апелляционной инстанции мотивировал следующим. Согласно п. 2 ч. 10 ст. 109 УПК РФ в срок содержания под стражей лица, привлеченного к уголовной ответственности, засчитывается время домашнего ареста. Данное требование закона судом первой инстанции не соблюдено. Как следует из приговора, срок наказания С.А.А. постановлено исчислять со дня вступления приговора в законную силу. В этот срок зачтено время нахождения его под домашним арестом с 15 апреля по 15 октября 2013 г. Между тем мера пресечения С.А.А. в виде домашнего ареста была избрана Щелковским городским судом 14 декабря 2012 г. Соответственно, исходя из положений УПК РФ, весь период времени с 14 декабря 2012 г. по 15 октября 2013 г. должен быть зачтен в срок отбывания С.А.А. наказания [6].
Анализ приведенного примера из судебной практики показывает, что суд первой инстанции (Щелковский городской суд Московской области) при решении вопроса о зачете времени домашнего ареста в срок наказания использовал так называемый расширительный способ толкования правовых норм, ввиду чего соответствующей норме уголовно-процессуального закона был придан более широкий смысл, чем это вытекает из ее текста. Примечательно, что аналогичный способ толкования правовых норм использовал и суд второй (апелляционной) инстанции (Московский областной суд) при проверке законности, обоснованности и справедливости приговора суда первой инстанции в части зачета времени домашнего ареста в срок наказания.
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «ИННОВАЦИОННАЯ НАУКА» №10/2017 ISSN 2410-6070_
Использование судами в приведенном примере, в том числе и в других подобных примерах, расширительного способа толкования правовых норм применительно к п. 2 ч. 10 ст. 109 УПК РФ представляется неоправданным и, более того, ошибочным, поскольку такие судебные решения приводят к не основанному на законе распространению действия нормы, закрепленной в п. 2 ч. 10 ст. 109 УПК РФ, на случаи, ею не охватывающиеся, и, как следствие, к искажению воли законодателя, нашедшей отражение в содержании рассматриваемой нормы уголовно-процессуального закона. При таких обстоятельствах судебная практика по зачету времени домашнего ареста в сроки наказаний становится неопределенной с правовой точки зрения и противоречивой.
В-третьих, п. 9 ч. 1 ст. 308 УПК РФ предписывает в резолютивной части обвинительного приговора указывать решение о зачете времени предварительного содержания под стражей, если к подсудимому до постановления приговора применялась, в частности, мера пресечения в виде домашнего ареста.
Данное требование уголовно-процессуального закона всего лишь означает, что суд при назначении наказания должен решить вопрос по мере пресечения в виде домашнего ареста, то есть при наличии к тому оснований засчитать либо не засчитать время домашнего ареста в срок наказания, мотивировав при этом свое решение. В противном случае - когда судом такой вопрос не разрешен - речь будет идти о нарушении уголовно-процессуального закона со всеми вытекающими из этого последствиями.
Вместе с тем этот вопрос должен решаться с учетом положений, предусмотренных п. 42 ст. 5, п. 2 ч. 10 ст. 109 УПК РФ, ч. 3 ст. 72 УК РФ и ФЗ № 103. Поэтому, если в отношении лица избиралась лишь одна мера пресечения в виде домашнего ареста, то суд, руководствуясь указанными положениями уголовно-процессуального и уголовного законов, ФЗ № 103, должен принять решение о невозможности зачета времени домашнего ареста в срок наказания.
Таким образом, обобщая аргументы, приведенные в обоснование позиции о недопустимости зачета времени домашнего ареста в сроки наказаний, за исключением случаев, когда в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, применялись две меры пресечения -домашний арест и заключение под стражу, можно констатировать, что судебные решения о зачете времени домашнего ареста в срок подлежащего назначению наказания (при условии, что наряду с домашним арестом не избиралась мера пресечения в виде заключения под стражу) не соответствуют предусмотренным ч. 1 ст. 297 УПК РФ требованиям, согласно которым приговор суда должен быть законным, обоснованным и справедливым (приговор признается законным, обоснованным и справедливым, если он постановлен в соответствии с требованиями данного Кодекса и основан на правильном применении уголовного закона - ч. 2 ст. 297 УПК РФ), а также в нарушение конституционного принципа справедливости ставят лиц, находящихся под домашним арестом, в одинаковое положение с лицами, заключенными под стражу и находящимися в связи с этим в условиях изоляции от общества, сопоставимых по степени тяжести с условиями отбывания наказания в виде лишения свободы.
В этом смысле возникает вопрос, чем же вызвано формирование такой судебной практики по мере пресечения в виде домашнего ареста, тем более что, выходя за рамки предписаний п. 42 ст. 5, п. 2 ч. 10 ст. 109 УПК РФ и ч. 3 ст. 72 УК РФ во взаимосвязи с ФЗ № 103, суды тем самым неправильно применяют как уголовное, так и уголовно-процессуальное законодательство.
Формирование такой судебной практики по мере пресечения в виде домашнего ареста, по нашему мнению, во многом обусловлено правовой позицией Конституционного Суда РФ, выраженной в его Постановлении от 06.12.2011 № 27-П. В нем Конституционный Суд РФ, в частности, разъяснил, что домашний арест и заключение под стражу в действующей системе правового регулирования связаны с принудительным пребыванием подозреваемого, обвиняемого в ограниченном пространстве, с изоляцией от общества, прекращением выполнения служебных или иных трудовых обязанностей, невозможностью свободного передвижения и общения с неопределенным кругом лиц, т.е. с непосредственным ограничением самого права на физическую свободу и личную неприкосновенность, а не только условий его осуществления. В силу этого применение таких мер пресечения должно осуществляться с соблюдением предусмотренных Конституцией РФ гарантий обеспечения данного права, схожих между собою по своим сущностным характеристикам (п. 3).
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «ИННОВАЦИОННАЯ НАУКА» №10/2017 ISSN 2410-6070_
Правовая позиция Конституционного Суда РФ, нашедшая отражение в его Постановлении от 06.12.2011 № 27-П, на наш взгляд, вовсе не означает, что положения уголовного закона о зачете времени содержания под стражей в сроки наказаний должны распространяться на домашний арест, и особенно в тех случаях, когда домашний арест - единственная мера пресечения, избранная в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления.
Дело в том, что выявленные Конституционным Судом РФ сущностные признаки домашнего ареста и заключения под стражу всего лишь указывают на очевидные сходства между этими мерами пресечения, которые сами по себе, без учета конкретного их содержания, не могут быть безусловным основанием для проведения аналогии между домашним арестом и заключением под стражу.
Более того, УПК РФ не предусматривает распространение на домашний арест ограничений, устанавливаемых лицам, содержащимся под стражей (следует отметить, что на это обстоятельство указывал и Конституционный Суд РФ в п. 4 Постановления от 06.12.2011 № 27-П), а принципиальное отличие заключения под стражу от домашнего ареста состоит в том, что в первом случае лицо, подозреваемое или обвиняемое в совершении преступления, находится в изоляции от общества в следственном изоляторе (ст. ст. 8, 15, 16 ФЗ № 103), т. е. перемещается из привычных для себя условий пребывания в специализированное учреждение, в котором установлены определенные правила внутреннего распорядка, а во втором случае -находится в полной либо частичной изоляции от общества в жилом помещении, в котором это лицо проживает в качестве собственника, нанимателя либо на иных законных основаниях (ч. 1 ст. 107 УПК РФ), т. е. в привычных для себя условиях пребывания. В этой связи заслуживает поддержки позиция О.В. Воронина о том, что «...условия и порядок исполнения (отбывания) принудительной изоляции являются основным критерием отнесения той или иной меры к числу пенитенциарных (в данном случае (речь идет о домашнем аресте - Я.Ф.) отсутствуют такие важные признаки, как водворение в специальные условия и отбывание этой меры совместно с иными лицами)» [7, с. 70].
Таким образом, правовая позиция Конституционного Суда РФ, выраженная в его Постановлении от 06.12.2011 № 27-П, при отсутствии конкретного законодательного механизма зачета времени домашнего ареста в сроки наказаний не может служить веским основанием, позволяющим судам засчитывать время этой меры пресечения в сроки наказаний.
Между тем важно отметить, что зачет времени домашнего ареста в сроки наказаний должен быть законодательно урегулирован. Регламентация зачета времени домашнего ареста в сроки наказаний на законодательном уровне продиктована необходимостью создания отсутствующего до сих пор правового механизма, обеспечивающего в соответствии с принципами законности и справедливости дифференцированный подход к определению сроков наказаний, подлежащих отбытию лицами, находившимися под домашним арестом или содержавшимися под стражей до судебного разбирательства.
Исходя из этого и с учетом вышеуказанного представляется целесообразным дополнить ст. 72 УК РФ ч. ч. 31, 41 и 51 в следующей редакции:
«31. Время нахождения лица под домашним арестом до судебного разбирательства засчитывается в сроки лишения свободы, принудительных работ, содержания в дисциплинарной воинской части и ареста из расчета два дня за один день, ограничения свободы - один день за один день, исправительных работ и ограничения по военной службе - один день за два дня, а в срок обязательных работ - из расчета один день нахождения под домашним арестом за восемь часов обязательных работ.
41. Время нахождения лица под домашним арестом до вступления приговора суда в законную силу и время отбытия лишения свободы, назначенного приговором суда за преступление, совершенное вне пределов Российской Федерации, в случае выдачи лица на основании статьи 13 настоящего Кодекса засчитываются из расчета два дня за один день.
51. При назначении осужденному, находившемуся под домашним арестом до судебного разбирательства, в качестве основного вида наказания штрафа, лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью суд, учитывая срок нахождения под домашним арестом, смягчает назначенное наказание».
В заключение следует подчеркнуть, что до внесения соответствующих изменений в ст. 72 УК РФ время
МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «ИННОВАЦИОННАЯ НАУКА» №10/2017 ISSN 2410-6070
домашнего ареста подлежит зачету в сроки наказаний только в случае, если в отношении лица избирались две меры пресечения - домашний арест и заключение под стражу. Список использованной литературы:
1. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-Ф3 (в ред. от 29.07.2017; с изм. и доп., вступ. в силу с 26.08.2017). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
2. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ (в ред. от 29.07.2017; с изм. и доп., вступ. в силу с 01.09.2017). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
3. О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений: федер. закон от 15 июля 1995 г. № 103-Ф3 (в ред. от 28.12.2016). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
4. По делу о проверке конституционности статьи 107 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Эстонской республики А.Т. Федина: постановление Конституционного Суда Рос. Федерации от 06.12.2011 № 27-П. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
5. О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога: постановление Пленума Верховного Суда Рос. Федерации от 19.12.2013 № 41 (в ред. от 24.05.2016). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
6. Апелляционное определение Московского областного суда от 27 мая 2014 г. по делу № 22-2716/2014. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
7. Воронин О.В. О некоторых видах принудительной изоляции от общества, известных российскому законодательству // Уголовная юстиция. 2013. № 2(2). С. 68-71.
© Фроловичев Я.В., 2017
Удк 341
М.Г. Шохметова
Научный сотрудник, магистр права ТОО «Консалтинговая группа «Болашак» г. Астана, Казахстан
ПРАВОВЫЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ПРИ ИСПОЛЬЗОВАНИИ ТЕПЛОЭНЕРГЕТИЧЕСКИХ
РЕСУРСОВ В ЦЕЛЯХ ОХРАНЫ ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ ОТ ВРЕДНЫХ ВЫБРОСОВ В КАЗАХСТАНЕ В СВЕТЕ СОТРУДНИЧЕСТВА В РАМКАХ ЕАЭС
Аннотация
Статья направлена на освещение правового поля государств ЕАЭС в рамках энергетического сотрудничества и экологической безопасности.
Ключевые слова
Энергетика, экология, окружающая среда, Республика Казахстан, ЕАЭС
Сотрудничество Республики Казахстан в рамках Евразийского экономического союза (ЕАЭС) основано на целом ряде международных договоров и соглашений. Центральным среди них является Договор о ЕАЭС, в котором достаточно весомый раздел XX посвящен вопросам энергетики, вопросам взаимодействия стран-членов в энергетической сфере. Сотрудничество государств-членов выражается в формировании общего электроэнергетического рынка ЕАЭС, в обеспечении доступа заинтересованных лиц к услугам субъектов естественных монополий в сфере энергетики; в обеспечении доступа к услугам субъектов естественных монополий в сфере транспортировки газа; в создании общих рынков нефти и нефтепродуктов ЕАЭС.
