CC BY
106
Образование и педагогические науки
Education and Pedagogical Sciences
УДК 808.1; 82.08
DOI: 10.17748/2075-9908.2015.7.3.190-193
ГАЛИЕВА Марианна Андреевна, аспирант кафедры Истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса
ЗА РУБЕЖОМ ВЕКОВ. МИФОПОЭТИКА РОМАНА О. СТОЛЯРОВА «БАШНЯ ГРИФОНОВ»: КОД ВСЕЛЕННОЙ
В статье рассматривается современный роман, эпическая медитация Олега Столярова - «Башня Грифонов». Олег Столяров - современный поэт, член союза писателей Москвы, автор 41 поэтического сборника, кандидат филологический наук, заведующий кафедрой в МГГЭУ. Рассматриваемый в статье роман был написан и издан в 2013 г., однако не потерял своей актуальности и сегодня. Автор романа поднимает философские вопросы существования человека в современной системе культурологических координат, но всегда проводит параллели с разными историческими периодами России и Европы.
Роман интересен с точки зрения мифопоэтики, так как сюжет его возведен к мифологии инициаций и преданиям о Грифонах, которые вошли латентно в петербургский текст. Мифологическая традиция выражена как эксплицитно, так и имплицитно. Произведение представляет интерес также с точки зрения поэтики -повествование наполнено лирическими отступлениями и стихами поэта.
Ключевые слова: литература, современный роман, миф, поэтика, Столяров.
GALIEVA Marianna Andreevna, Postgraduate student, Chair for History of Modern Russian Literature and Modern Literary Processes
BEYOND THE CENTURIES. MYTHO-POETICS OF THE NOVEL «GRIFFIN TOWER» BY
O. STOLYAROV: CODE OF THE UNIVERSE
The article discusses the modern novel "Griffin Tower", epic meditation by Oleg Stolyarov, a modern poet, member of the Writers' Union of Moscow, the author of 41 poetry books, Candidate in Philology, Head of the Chair, Moscow State Humanitarian Economy University. The novel under consideration was written and published in 2013, but is still topical today. The author of the novel raises philosophical questions of human existence in the modern system of cultural coordinates, but always draws parallels with different historical periods in Russia and Europe.
The novel is interesting from the point of view of mythological poetics, because its plot is elevated to the mythology of initiations and legends about griffins which are latent in the Petersburg text. Mythological tradition is expressed both explicitly and implicitly. The work is also of interest in terms of poetics - the narration is full of lyrical digressions and verses of the poet.
Keywords: literature, modern novel, myth, poetics, Stolyarov.
Человек на пороге рубежа веков всегда оказывается в состоянии лиминальном, пограничном, потому что человеческая память сильна, и это очень точно выразил А.П. Чехов: «Русский человек любит вспоминать, но не любит жить <...>» [1, с. 64]. Особенно это касается искусства, художников слова, восприимчивых к прошлым эпохам, так работают механизмы культуры; у поэтов развита прапамять: «В искусстве. всегда присутствует элемент соревнования: соревнуются не только современники между собой; младшее поколение стремится превзойти старшее. При этом ему. бывает легче опереться не на вчерашний, а на позавчерашний день» [2, с. 33]. Литература XX в. энтелехийна, она приобщена к архаическому, даже самые авангардистские поэты со всем своим отрицанием древнего были укоренены в «формулах простирающихся вдаль времен» [3]. Но миновал XX в. и почти от него ничего не осталось, новое столетие также поместило человека в другую философскую систему координат. Сейчас еще трудно оценить то культурное пространство, в котором живет современный человек, однако на это остро реагирует литература. В этой статье речь пойдет о современном поэте Олеге Столярове, который написал в 2013 г. свой первый роман «Башня Грифонов».
Нелегко писать о современном поэте, о человеке, к которому есть соблазн подойти и спросить о его творчестве, познать его творческую лабораторию через беседу. К тому же если поэт еще и кандидат филологических наук, гуманитарно-образованный человек, изначально по своей профессии открытый Логосу. Здесь у литературоведа появляется второй соблазн - вольная игра интерпретацией, желание отыскать всевозможные традиции и влияния, заведомо держа в голове одну формулу: он ученый, он это наверняка знал, наверняка это на него повлияло и т.д. И таких случаев в филологической науке немало, когда исследователь пытается подвести художника слова к «присяге на верность» литературной, фольклорной, культурной традиции. Мы, насколько это возможно, постараемся избежать такого «искусственного диалога» с автором и обратимся непосредственно к первой части романа с интригующим заголовком «Код Вселенной», который уже задает некий код произведению.
Роман начинается метафизикой: «Неспешно, с чувством собственного достоинства, прогуливаясь по Невскому проспекту, многое для себя проясняешь. То, что казалось ранее непостижимым, завуалированным, зашифрованным, вдруг, каким-то чудом проступает из тумана и обретает узнаваемые, ясные черты» [4, с. 9]. «Чудом проступает из тумана» - главное самоопределение героя, которое будет сопровождать его на протяжении всего повествования. Что это значит? Конечно, эту фразу можно воспринимать метафорически, как некое прозрение ге-
- 190 -
ISSN 2075-9908 Историческая и социально-образовательная мысль. Том 7 №3, 2015 Historical and social educational ideas Tom 7 #3, 2015_________________________
роя, однако пора сказать о том, что перед нами мистический роман, где переплелись бытовое и реальное таким образом, что их порой трудно разделить. Это в «Башне грифонов» отсылает к мистической традиции литературы Серебряного века и, думается, даже к традициям Ф.М. Достоевского и В.Ф. Одоевского с мифологическим видением Петербурга. «Стоишь на вершине, окутанный белыми облаками, плывущими на юг или на север, иногда на запад или восток - все зависит от того, когда и в какое время года находишься на вершине <...>» [4, с. 9]. Так, в повести Достоевского «Слабое сердце» дана метафизика Петербурга: «Подойдя к Неве, он остановился на минуту и бросил пронзительный взгляд вдоль реки в дымную, морозномутную даль <...>» [5, с. 560] (здесь можно так же поставить вопрос об аурном/аретном1 [6, с. 68] видении героя, которое сопряжено с бытийной действительность, приоткрытием других планов-миров). Конечно, автор «Башни грифонов», глубоко знающий творчество Достоевского, организующий экскурсии по литературным местам северной столицы, не мог не знать этого фрагмента из повести, так соблазнительно схожего в исследовательском плане с отрывком из современного романа. Однако, думается, дело здесь не только в традиции. Сам поэт, его автобиографический герой утверждают Логос, где бы и с кем бы они ни оказались - будь то прогулка вдоль Невского или разговор в поезде, или разговор на московской кухне: «В разговоре, происходившем на московской кухне, Невский проспект присутствовал не только и не столько как исторически знаменитый топоним, а скорее, как частица души двух друзей, объединявшая их и помогавшая улавливать то, что скрывалось за словами... За словами обычно скрывается нечто большее, о чем мы говорим друг другу и передаем в форме информации в обычном повседневном диалоге» [4, с. 10].
Кроме того, будущий герой романа (роман построен как описание мистических приключений, случившихся в Петербурге) является изначально человеком, который смотрит вглубь вещей: «Собеседник внимательно, пристально посмотрел на своего друга, но так, будто бы посмотрел вглубь, внутрь его <...>» [4, с. 11]. Стоить отметить, что на протяжении всего повествования мы увидим такой тон подачи происходящего. Первая часть романа, «Код Вселенной», открывается философским размышлением о типах людей, о современном мировоззрении человека, которое дано через следующую ситуацию: «<...> в одном из самых загадочных питерских дворов необычайного дома, находившегося на 7-й линии Васильевского острова, послышалось леденящее сердце хлопанье крыльев невидимых летунов и донеслись до слуха редких прохожих, очевидно, спешащих домой, мечтающих поскорее скрыться в теплой уютной квартире от промозглой балтийской ночной прохлады, устрашающе громкие, странные звуки, напоминавшие нечто среднее между душераздирающим мяуканьем и оглушительным ревом турбин реактивных двигателей современных самолетов.
Коренные петербуржцы уже давно привыкли к той звуковой какофонии, смирились с ней, воспринимают ее, как составную часть обыденных городских шумов и никак на нее не реагируют, поскольку непосредственно их она не касается — тогда, как те, кто впервые слышит подобное, замирают в холодном поту» [4, с. 13].
Автор говорит о том, что глух и слеп современный человек. Ровно сто лет назад с мещанством и позитивизмом так же боролись футуристы. В. Хлебников призывал человека следить за дневником духа, записывать все явления своего звездного неба: «Заклинаю художников будущего вести точные дневники своего духа: смотреть на себя как на небо и вести точные записи восхода и захода звезд своего духа» [7, с. 37]. К этому призывает и роман «Башня грифонов», только мистицизм представлен здесь в еще более открытой форме: «Едва городские часы с балтийской жестокостью бьют двенадцать - из башни вылетают и начинают кружить вокруг с агрессивной активностью непонятные сущности. Зрелище повторяется изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год» [4, с. 13]. Но примечательно то, что за мистицизмом и повседневностью, прозрением и глухотой к сферам Вселенной поглядывает метаистория: «Хочу сравнить историю с клубком Ариадны, помогающим нам понять перипетии различных веков и при этом окончательно не потерять себя» [4, с. 14].
Метафизикой пропитан весь роман, его герои или ощущают ее, или являются откровенно обывателями со «звериной душой»: «Приземленные обыватели, утомленные ходоками к Башне, вконец озверели, потеряли всякий человеческий облик, а ставши сущим зверьем - соорудили стальную стену, напрочь отгородившую их двор от внешнего мира» [4, с. 17]. Теперь можно, наконец, сказать и о сюжете романа, который состоит в поиске главного героя Михаила Лазарева загадочной Башни Грифонов, вызывающей у него научный и духовный интерес (Михаил пишет диссертацию об образе Грифона в мировой литературе). Однако в этой статье мы
1 Аура - это «чередование и смешение освещённости предмета и его затенённого изображения».
- 191 -
Образование и педагогические науки
Education and Pedagogical Sciences
не беремся пересказывать подробно сюжет, а лишь показываем особенности мифопоэтики данного романа и ставим актуальные вопросы в этот год литературы. Почему мы обращаемся именно к мифопоэтике? Возвращаясь в начало нашей статьи, еще раз отметим, что на сегодняшний день довольно трудно адекватно описать состояние культуры и литературы, в которых мы пребываем. Но у человечества, у чуткого слухом художника слова всегда остается то, что соединяет целые эпохи и культуры - это миф, это фольклор, это слово, художественное слово, которое впитало в себя первые составляющие. Я.Э. Голосовкер обозначил этот процесс имаги-нативным, вводя в культурологический дискурс понятие Имагинативного абсолюта [8]. Р. Штайнер, известный антропософ начала XX в., писал об имагинативном видении Гете, то есть духовидении - предмет схвачен не горизонтально, или не только горизонтально, но и вертикально, во всей своей сути [9]. Художник за будничным прозревает бытийное. Думается, что описание романа Олега Столярова в таких категориях может быть оправданным, так как его герои имеют прямое и косвенное отношение к алхимии, которая в романе мыслится не только как тайная наука, но и как некий инициатический путь: «Путь алхимика во многом и представляет собой медитативное погружение в мистерию трансформации, внутреннее преображение от инициатического контакта с бессмертной тайной» [4, с. 40].
Итак, мы четко обозначили вектор своего исследования, заключенный в выявлении мифопоэтической имагинативной стороны «Башни Грифонов». Не сбрасывая со счетов наши рассуждения о метафизической заданности сюжета, обратим внимание на то, что Столяров отправляет своего героя по инициатическому пути. Михаил Лазарев, пребывая в гостях у сотрудника Кунсткамеры, ученого-этнографа Насти Ковалевской, был приглашен на кофепитие в Гот-торпский глобус: «Миш, а пивал ли ты когда-нибудь кофий внутри глобуса Петра? - хитро прищурившись, спросила Настя. - Не доводилось, - откровенно признался Лазарев. - Мы сейчас же исправим эту досадную историческую несправедливость. Человеку твоего масштаба необходимо пройти через кофейную процедуру мистической инициации! - восторженно воскликнула Ковалевская» [4, с. 36].
К этому фрагменту можно относиться по-разному: воспринимать его как некую причуду автора или героя (напомним, что перед нами роман с достаточно сильным автобиографическим началом) или вообще как случай из жизни самого поэта, однако перед нами разворачивается классическая модель из мифологии инициаций. К тому же в романе неоднократно прямо говорится об инициатическом пути героя. Стоит отметить, что перед нами хоть и автор-филолог, работающий на данный момент над докторской диссертацией по отчасти мифопоэтическим проблемам, роман не оставляет ощущения пособия по мифологии - вопреки мифологическому «грифоньему» сюжету. За мифом в произведении кроются философские проблемы человеческого бытия, с которых мы и начали нашу статью. Думается, современный читатель вместе с современным писателем не может избежать этой онтологической проблематики, чтобы ему не предлагало современное общество: быстрый Сапсан, на котором летит Миша Лазарев в Питер, удобства мобильной коммуникации, кафе и рестораны всех кухонь и стилей на Невском. Именно среди этой будничности, привлекательной на первый взгляд, выделяется своим характером главный герой и через него своим романом автор.
Само повествование в жанре эпической медитации, одобренной и поддержанной, заметим, Д. Граниным, написавшим первое предисловие к роману, построено на грани было/не было. То наш герой засыпает в парке, что потом выводит читателя не столько на сон его, сколько на историю таинственного аптекаря Вильгельма Пеля (алхимика, выращивающего грифонов в башне) - и в этом переплетении реальностей не постмодернистский хаос, а модернистское или даже фольклорное мировоззрение, так как сон, вернее, дрема Михаила Лазарева напоминает приобщение его к древним тайнам мистерии, творившейся в Башне Грифонов. Наконец, первая часть «Башни Грифонов» заканчивается философскими и теоретическими размышлениями о природе сна, в которые также автор вкрапляет мифологический сюжет о Гипно-се, сыне богини Никты: «<...> во сне человеческая личность меняется и становится полной противоположностью личности в состоянии бодрствования. По мнению Бергсона, плодом наших сновидений являются воспоминания. Обрывки впечатлений, событий, разговоров ненавязчиво отпечатывались в подсознании, а затем всплывали во сне» [4, с. 82].
Сновидения для поэта и его героев - один из способов выйти из повседневности, приобщиться к сакральным знаниям. Ведь именно в полусне Михаилу Лазареву привиделся проход к желанной Башне. Открытый мифологизм романа не делает его стилизацией подо что-то, не подводит писателя к «присяге на верность» конкретному мифологическому материалу, потому что в «Башне Грифонов», помимо этого, мифопоэтическая традиция выражена латентно, миф несет в себе Имагинатив, так называемый код Вселенной, который нужен был и человеку времен Гомера, и человеку рубежа XX-XXI вв. Этот роман, переживающий в настоящее время уже
- 192 -
ISSN 2075-9908 Историческая и социально-образовательная мысль. Том 7 №3, 2015 Historical and social educational ideas Tom 7 #3, 2015_________________________
второе издание, еще найдет своего читателя и исследователя, который приобщится вместе с героями «Башни Грифонов» к этому коду Вселенной.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. Чехов А.П. Степь // Чехов А.П. Собрание сочинений: в 30 т. - М.: Ин-т мировой лит. им. А.М. Горького, 1977. - Т. 7.
2. Панченко И.П., Смирнов А.М. Метафорические архетипы в русской средневековой словесности и в поэзии начала ХХ века // ТОДРЛ XXVI. Древнерусская литература и русская культура XVIII—XX вв. - М.: Наука, 1971.
3. Галиева М.А. Миф и фольклор в картине мира эпохи авангарда: постановка вопроса // Историческая и социально-образовательная мысль. Том 7. — №1. — 2015. — С. 31 —36.
4. Столяров О. Башня Грифонов. Эпическая медитация: роман. — СПб.: Кунсткамера, 2013.
5. Достоевский Ф.М. Собр. соч.: В 10т. — М.: Худ. лит., 1958. — Т.1.
6. Раков В.П. Филология и культура. — Иваново, 2003.
7. Хлебников В. Свояси // Творения. — М.: Сов. пис., 1986.
8. Голосовкер Я.Э. Высший инстинкт культуры (Имагинативный абсолют) // Голосовкер Я.Э. Имагинативный абсолют. — М.: Академический Проект, 2012.
9. Штейнер Р. Учение о метаморфозе // Штейнер Р. Мировоззрение Гете. — СПб.: Деметра, 2011. — С. 86—135.
REFERENCES
1. Chekhov A. Steppe [Step'] Works: 30 tons. Moscow: Institute of world literature. them. A.M. Gorky, 1977. T. 7. (in Russ.).
2. Panchenko I.P., Smirnov A.M. Metaphorical archetypes in Russian medieval literature and poetry of the early twentieth century [Metaforicheskie arhetipy v russkoj srednevekovoj slovesnosti i v pojezii nachala HH veka] TODRL XXVI. Old Russian literature and Russian culture XVIII—XX centuries. Moscow: Nauka, 1971. (in Russ.).
3. Galieva M.A. Myth and folklore in the picture of the world of avant-garde era: the question [Mif i fol'klor v kartine mira jepohi avangarda: postanovka voprosa] Istoricheskaya i sotsial’no-obrazovatelnaya mys’l = Historical and Social Educational Ideas. Tom 7. No. 1. 2015. Pp. 31—36. doi:10.17748/2075-9908,2015.7.1.031-036. (in Russ.).
4. Stolyarov O. Tower Griffin. Epic meditation: a novel. [Bashnja Grifonov. Jepicheskaja meditacija: roman]. Sankt-Peterburg: Cabinet of Curiosities, 2013. (in Russ.).
5. Dostoevsky F.M. Coll. cit .: In 10t. Moscow: Hud.lit., 1958. Vol.1. (in Russ.).
6. Rakov V. Literature and Culture [Filologija i kul'tura] Ivanovo, 2003. (in Russ.).
7. Khlebnikov V. Return home [Svojasi] Creation. Moscow: Sov. nuc., 1986. (in Russ.).
8. Golosovker Ya.E. Supreme instinct culture (imaginary Absolute) [Vysshij instinkt kul'tury (Imaginativnyj Absoljut)] Imaginative absolute. Moscow: Academic Project, 2012. (in Russ.).
9. Steiner R. Doctrine of metamorphosis [Uchenie o metamorfoze] World Goethe. Sankt-Peterburg: Demeter, 2011. PP. 86—135. (in Russ.).
Информация об авторе Information about the author
Галиева Марианна Андреевна, аспирант кафедры Истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса филологического факультета Московского государственного университета имени
М.В. Ломоносова,
Москва, Россия [email protected]
Получена: 21.02.2015
Galieva Marianna Andreevna, Postgraduate student, Chair for History of Modern Russian Literature and Modern Literary Processes, Faculty of Philology, Lomonosov Moscow State University,
Moscow city, Russian Federation [email protected]
Received: 21.02.2015
- 193 -
