CC BY
1
03S0
УДК 343 ГРНТИ 10.77 Е01Ч: МАСХВИ
Юридические ошибки в уголовном праве: виды и их влияние на оценку вины
©Кораблёва С. Ю.
Московский государственный лингвистический университет, г.Москва, Россия [email protected]
Аннотация: Целью исследования является классификация юридических ошибок в зависимости от их влияния на оценку вины лица и, как следствие, на квалификацию преступлений. На основе анализа правовых норм, теоретических положении и обобщения судебной практики выявляются спорные вопросы использования презумпции осознания лицом противоправности своего деяния и возможности по ее опровержению. Это необходимо, поскольку заблуждения лица относительно содержания уголовного закона являются структурными элементами реальной вины и, как следствие, должны рассматриваться как смягчающие или исключающие вину обстоятельства. Выводы. В результате проведенного исследования автор приходит к выводу, что уголовно-правовые ошибки в праве следует рассматривать как извинительные (исключающие вину) заблуждения или же неизвинительные (составляющие вину) заблуждения в зависимости от вида уголовно-правового запрета. В отношении преступлений с явной антиморальной составляющей, таких как убийство, изнасилования и т.д., презумпция знания закона является обоснованной. Здесь возможны лишь частные ошибки в праве, которые могут рассматриваться как смягчающие вину обстоятельства. В отношении регулятивных преступлений ошибки в запрете могут рассматриваться не только как смягчающие вину обстоятельства, но и как исключающие вину в случае, если деяние лица либо вообще не повлекло причинения объективно выраженного вреда, либо в поведении лица не было ничего подлежащего социальной критике.
Ключевые слова: уголовно-правовая ошибка, юридическая ошибка, осознание противоправности, вина, обстоятельства, исключающие уголовную ответственность, презумпция.
Для цитирования: Кораблёва С.Ю. Юридические ошибки в уголовном праве: виды и их влияние на оценку вины//Пробелы вроссийскомзаконодательстве. 2023. Т. 16. №6. С. 212-217. ЕйЫ: МАвХВ1
Mistakes of Law: Types and Its Effect to Negate the State of Mind Requirement
©Korableva S. Yu.
MoscowState Linguistic University, Moscow, Russia [email protected]
Abstract: The purpose of the research is to classify mistakes of law depending on their impact on mens rea and culpability. Based on the analysis of legal norms, theoretical provisions and judicial practice, controversial issues of using the presumption of a knowledge about wrongfulness are identified, as well as the possibility of refuting this presumption. This is necessary because a person's misconceptions regarding the content of the criminal law are structural elements of mens rea. As a consequence, they must be considered mitigating circumstances or defenses. Results. The author proves that mistakes of law should be considered as excusable (excluding guilt) or non-excusable (constituting guilt), depending on the type of criminal law prohibition. For malum in se crimes, the presumption of knowledge of the law is reasonable. Here, only partial mistakes of law are possible, which can be considered as mitigating circumstances, or malum prohibitum crimes, mistakes oflaw can be considerednot only as mitigating circumstances, but also as defenses in the event that the person's act either did not cause objective harm at all, or if there was nothing subject to social criticism in the person's behavior. Keywords: legitimately mistaken, mistake oflaw, knowledge ofthe law, mens rea, criminal defenses, presumption. For citation: Korableva S.Yu. Mistakes of Law: Types and Its Effect to Negate the State of Mind Requirement // Gaps in Russian Legislation. 2023. Vol. 16. №6. Pp. 212-217. (in Russ.). EDN: MAGXBZ
212 Gaps in Russian Legislation Vo!.16№6 2023 ISSN2072-3164(print) ISSN 2310-7049 (online)
ВВЕДЕНИЕ
Принцип «незнание закона не освобождает от ответственности» глубоко укоренился в правосознании как теоретиков, так и правоприменителей, следствием чего является доминирующее в настоящее время в российской уголовно-правовой теории представление о том, что юридическая ошибка, связанная с заблуждением относительно содержания уголовного закона, не может считаться смягчающей, а тем более устраняющей уголовную ответственность [Рахманин, 2019: 41]. В этой части российский уголовный закон значительно отличается от подавляющего большинства континентальных аналогов, которые уделяют внимание юридической ошибке, и это обстоятельство не может не свидетельствовать о значимости данной категории при установлении вины [Иванов, 2022: 117-118]. Поэтому абсолютизация презумпции знания закона («ignorantia juris поп excusat») активно критикуется в российской уголовно-правовой науке последних лет [Ширяев, 2020: 49-55]. Некоторые авторы прямо указывают на удобство данной презумпции для реализации необоснованных интересов государственных органов и критикуют ее на этой основе [Голоскоков, 2007: 196-197].
Аналитическое исследование, проведенное И. Н. Горячевым, показало, что презумпция знания закона не обладает высоким уровнем статистической обоснованности (вероятность его истинности недостаточно высока), поэтому знание закона некорректно принимать за общее правило. Он пришел к выводу, что «до развития адекватных инструментов правового просвещения при сложившейся динамике законов вероятность юридической ошибки как подлежащая статистическим расчетам величина, зависящая от действий законотворца и государства, должна учитываться законом в целях более полной охраны общественных интересов от угрозы привлечения невиновных лиц к уголовной ответственности» [Горячев, 2010: 144].
Действительно, если в отношении преступлений против жизни и здоровья презумпция осознания противоправности своего деяния выглядит понятно и обоснованно, то, когда речь идет, например, о ношении оружия или нарушении авторских прав, ситуация меняется. Подобные деяния признаются преступными не потому, что являются абсолютно неприемлемыми (jus cogens национального права), а в силу общественных интересов или даже политической целесообразности. Логика запретов такого уровня не настолько ясна и очевидна, чтобы не вызывать никаких возражений. Утверждать, что любой человек осознает даже не противоправность, а хотя бы преступность (т.е. криминальную общественную опасность) подобных действий - некорректно. Утверждения типа «...действовал с прямым умыслом на введение в заблуждение органа ОМВД... и понимая, что его действия приведут к увеличению нагрузки и нарушению нормальной работы правоохранительных органов»1 являются элементом не субъективного вменения, а использованием объективных стандартов разумного человека с высоким уровнем правосознания.
Расхождение между законодательно закрепленным принципом вины (ст. 5 УК РФ) и объективным вмене-
1 Приговор Уссурийского районного суда Приморского края от 21.06.2018 по делу № 1-89/2018 // ГАС «Правосудие».
нием, частью которого является принцип «ignorantia juris поп excusat» («незнание закона не освобождает от уголовной ответственности»), создаетдополнитель-ные трудности для правоприменительной практики. Так, в 7 из 35 отобранных для анализа приговоров, вынесенных по ч. 4 ст. Ill2, судами констатировалось осознание противоправности деяния3, несмотря на отсутствие подобного законодательного требования. В то же время из 15 приговоров, вынесенных по ст. 306 УК РФ4 лишь в одном упоминалось осознание противоправности5, несмотря на то, что здесь оно является составообразующим по своей сути. На сегодняшний день для данной категории Верховный суд РФ прямо считает обязательным «... учитывать, что уголовная ответственность за заведомо ложный донос наступает при условии, что сообщение о преступлении (заявление о возбуждении уголовного дела) поступило от лица, которое было в установленном порядке предупреждено об уголовной ответственности по статье 306 УК РФ»6.
ВЛИЯНИЕ ЮРИДИЧЕСКОЙ ОШИБКИ НА ВИНУЛИЦА
По нашему мнению, сточки зрения влияния на вину лица ошибку в праве можно разделить на следующие подвиды.
1.1. Ошибка в противоправности преступлений malum in se (преступлений в строгом смысле). Сразу следует уточнить, что безусловно граница между собственно преступлениями (malum in se) и правонарушениями, которые были отнесены законодателем к категории преступлений по причине необходимости защиты «общественного блага» (malum prohibitum), является крайне подвижной, если не сказать, что от-
2 Для данного состава вина имеет ключевое значение для квалификации, а именно, для отграничения умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, повлекшего смерть потерпевшего, от убийства и от причинения смерти по неосторожности. Нами отбирались приговоры, в которых имелась развернутая мотивировочная часть и, хотя бы в минимальном объёме, уделялось внимание субъективным признакам.
3См.: например: Приговор Братского районного суда Иркутской области от 29.05.2019 по делу № 1-132/2019 // ГАС «Правосудие»; Приговор Ленинского районного суда г. Барнаул от 29.09.2022 по делу № 1-637/2022 // ГАС «Правосудие»; Приговор Бугульминско-го городского суда Республики Татарстан от 14.10.2022 по делу № 1-395/2022 // ГАС «Правосудие» и др.
4 Очень небольшое число проанализированных приговоров связано с тем, что в подавляющем большинстве случаев рассмотрение данных дел происходит в порядке особого производства, т.е. без исследования вины лица. К сожалению, приговоры, вынесенные в обычном порядке, мало отличаются, т.к. основаны на признательных показаниях лица и поэтому исследованию вины внимание в них также не уделяется. Единственный из 15 рассмотренных приговоров, где внимание уделялось осознанию ложности доноса, был оправдательным. В нем констатировалось, что «...восприятие Т. фраз ... продиктовано сложившейся обстановкой, и субъективными особенностями мышления. ... квалификация содеянного законодателем возложена на органы следствия и суд, а не на заявителя. Ввиду чего, возможное отсутствие в действиях ... состава преступления не может служить основанием для вывода о наличии в действия Т. состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 306 УК РФ» (Приговор Среднеахтубинского районного суда Волгоградской области от 09.09.2019 по делу № 1-89/2019 // ГАС «Правосудие»),
5 Приговор Чернышковского районного суда Волгоградской области от 18.11.2019 по делу № 1-68/2019 // ГАС «Правосудие».
6 Пункт 20 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28.06.2022 № 20 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях против правосудия» // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации, № 20, 2022.
сутствует вовсе [Gray, 1995:1396-1398]. Однако сточки зрения социальной (моральной) составляющей вины попытка градации деяний, на морально запрещенные, т.е. те который могут быть частью «очень маленького и очень жесткого» Уголовного кодекса, и регуляторные (юридически запрещенные), является целесообразной. Дело в том, что в отношении явных преступлений malum in se презумпция знания закона является обоснованной. Доводом в пользу этого утверждения может быть следующая логическая цепочка. «Вероятность знания уголовного закона его адресатами прямо зависит от качества полученного ими правового воспитания и образования» [Горячев, 2010:143]. Даже самое простое, неправовое воспитание и образование включает в себя информацию о запретах, которые соотносятся с нарушением базовых моральных правил - о запрете убийств, изнасилований, хищений и некоторых других. Поэтому ссылка на незнание закона в подобных случаях может отвергаться вне всяких разумных сомнений на основании объективного критерия «любое вменяемое и достигшее возраста уголовной ответственности лицо понимает общую противоправность подобныхдействий».
Сложнее обстоит дело, если речь идет не об общей противоправности, а о частных случаях ошибки в праве. Например, муж может верить в то, что изнасилование жены не преступление, а его законное право; родитель может быть убежден, что в воспитательных целях разрешено истязать ребенка; лицо может быть уверено, что причинение смерти тяжелобольному по его просьбе (эвтаназия), не является убийством или, по крайней мере, наказывается значительно мягче. В подобных случаях выработать общее правило влияния такой ошибки на квалификацию представляется затруднительным; она должна оцениваться в каждом конкретном случае. На наш взгляд, поскольку речь идет о нежелании знать, то подобная ошибка не может считаться извинительной (исключать уголовную ответственность). Но с точки зрения выбора наказания следует учитывать, что одно и то же поведение в зависимости от целей может проявлять различные, противоположные качества личности. Поэтому если имеют место бесспорно нравственные побуждения или нейтральные цели (сострадание, желание помочь, защитить, вернуть свое и т.д.), а также если причиненный вред не значителен, то ошибка в противоправности может считаться смягчающим обстоятельством (вплоть для применения положений ст. 64) или же малозначительным деянием. В качестве аргумента в пользу именно такого подхода может быть приведена позиция российского законодателя, предусмотревшего за самоуправство (ст. 330 УК РФ) значительно более мягкое наказание, чем за схожие с ним хищения (ст. ст. 158,161,162 УК РФ). Если речь идет о предполагаемом праве, то основная разница между этими преступлениями заключается в частной ошибке в противоправности: при самоуправстве лицо пребывает в уверенности, что имеет право изъять вещь или документ. Даже если такие подозрения оказываются необоснованными, лицо подлежитответственности за самоуправство, а не хищение: «Не образуют состава кражи или грабежа противоправные действия, направленные на завладение чужим имуществом не с корыстной целью, а, например,... в связи с предполагаемым правом на это
имущество. В зависимости от обстоятельств дела такие действия при наличии к тому оснований подлежат квалификации по статье 330УК РФ...»7.
1.2. Ошибка в противоправности преступлений malum prohibitum (регулятивных преступлений). Данная ошибка является самой противоречивой и не-проработанной в любой современной теории вины. Это связано с тем, что доктрина вины противостоит и проигрывает в большинстве случаев утилитарной концепции объективного вменения в соответствии с публичными интересами. Например, с конца 2013 года по российскому уголовному законодательству фиктивная регистрация иностранного гражданина считается преступлением8. Из пояснительной записки к данному законопроекту и иных смежных с его принятием актов9 можно сделать вывод о том, что государство в тот момент решило усилить контроль над миграцией. Оставляя в стороне эффективность избранных мер контроля и обоснованность ссылки на прецедентную общественную опасность как критерий криминализации [Моргунов, Шатилович, 2016: 109], хотелось бы отметить, что ни при каких условиях нельзя говорить о презумпции знания закона в отношении такой сложной в России процедуры как регистрация. Отличить фиктивную регистрацию от ошибочной, обманной или добросовестной человек без специальных юридических знаний объективно не может. Более того, сам факт криминализации данного деяния при наличии состава ст. 19.27 КоАП РФ «Представление ложных сведений при осуществлении миграционного учета» нивелирует идею об исключительно криминальной опасности фиктивной регистрации, достаточной для отнесения ее к разряду преступлений.
Неудивительно поэтому, что содержание вины в подобных случаях раскрывается авторами с подменой терминологии и умозрительно10. Например, так: «Субъективная сторона представляет собой заведомую информированность субъекта данных преступлений о предоставлении ложных сведений или документов для регистрации и постановки на учет в органы, обладающие полномочиями осуществлять регистрационные действия» [Лайкова, 2017: 57]. Либо так: «Субъективная сторона характеризуется прямым умыслом: лицо осознает общественную опасность фиктивной регистрации и желает ее осуществить. При
7 Пункт 2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 № 29 (ред. от 15.12.2022) «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации, № 2, 2003.
Федеральным законом от 21.12.2013 года № 376-ФЭ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (СЗ РФ. 2013. № 51. Ст. 6696) были введены ст. ст. 3222, 3223. Первая запрещает фиктивную регистрацию и фиктивную постановку на учет граждан РФ, а также фиктивную регистрацию иностранных граждан и лиц без гражданства. Вторая - фиктивную постановку на учет иностранных граждан и лиц без гражданства.
9О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации : пояснит, записка к проекту Федер. закона № 200753-6 // Портал ГАРАНТ.РУ; Концепция общественной безопасности в Российской Федерации (утв. Президентом РФ 14.11.2013 № Пр-2685) // Портал ГАРАНТ.РУ; Концепция государственной миграционной политики Российской Федерации на период до 2025 г. (утв. Президентом РФ 13.06.2012)//// Портал ГАРАНТ.РУ.
10То есть с использованием презумпции знания каждым гражданином РФ важности и бесспорной необходимости придерживаться правил, установленных государством, даже если они сложны, внутренне противоречивы или сомнительны. Такая презумпция равнозначна объективному вменению или нулевой вине.
этом необходимо установить, что:
1) лицо не собиралось проживать в помещении;
2) принимающая сторона не была намерена предоставлять помещение» [Шатилович, 2016: 62].
У фиктивной регистрации нет ни четкой антиморальной составляющей, ни однозначной общественной опасности - создание экстремистских сообществ и преступность мигрантов очень опосредованно связаны с «резиновыми квартирами». Требовать от обычного человека предвидения подобной связи, а через это понимание уголовной противоправности его действий - сомнительно. Противодействие данному явлению есть часть миграционной политики государства. А сопутствующие ей запреты - регуляторные преступления. Поэтому здесь не может идти речь о реальном осознании социальной сущности фиктивной регистрации - при таких завышенных требованиях к вине привлечь к ответственности будет невозможно.
В зарубежных концепциях эта проблема разрешается путем использования правил строгой ответственности или нулевой вины. Для наказания здесь достаточно установления того факта, что было совершено конкретное деяние, либо наступили определенный последствия, либо у лица был определенный предмет и т.п.; субъективная компонента не требуется [Ко-раблёва, 2020: 25-27, 30-32, 73]. Освобождение от ответственности здесь обычно возможно, но в строго ограниченных случаях (например, при отсутствии добровольности) и с переложением бремени доказывания на обвиняемого. Благодаря этой концепции снимается проблема невозможности доказывания реальной вины в правонарушениях против «общественного блага» (malum prohibitum), т.е в таких как таможенные, налоговые, санитарно-эпидемиологические нарушения и т.д. Обычно это деяния, аналогичные российским административным проступкам с мягкими санкциями. Но даже несмотря на это и в академических кругах, и в судебной практике Англии, США и ряда других стран наметилась тенденция к отказу от правил строгой ответственности в пользу выяснения причин и условий совершения противоправного деяния конкретным лицом. В рамках реформы mens rea в США предлагается перевести подобные деяния в разряд административных проступков или гражданско-правовых деликтов - объективное вменение и пониженные стандарты доказывания более допустимы, если речь не идет о лишении свободы и судимости.
В России даже в Кодексе об административных правонарушениях закреплено правило о вине (ст. 2.2 КоАП РФ), причем с аналогичными УК РФ формулировками когнитивных признаков. А в отношении преступлений - близнецов административных проступков однозначно требуется доказывание умысла. На практике подобные высокие требования привели к печальным результатам - нивелированным оказался весь механизм реализации презумпции невиновности [Левченко, Старостин, 2016: 16-20]. Например, в отношении вышерассмотренной фиктивной регистрации суды в лучшем случае ссылаются на то, что лицо достоверно знало, что иностранные граждане по адресу регистрации проживать не будут [Моргунов, Шатилович, 2016: 110-112]. Хотя как это знание свидетельствует об осознании противоправности и тем более общественной опасности такого неоднозначного деяния, непонятно.
Куда более обоснованным представляется позиция о том, что «используемые большинством респондентов источники не могут гарантировать получение достаточно актуальных и надежных данных. В то же время многие формы правового информирования и пропаганды, а также средства поиска правовой информации в настоящее время вообще не задействованы или не развиваются. С учетом сказанного мы полагаем, что правовая грамотность населения, актуальность и надежность источников правовой информации, а самое главное - предпринимаемые государством меры по ознакомлению граждан с уголовными и иными законами никогда не успевали за темпами криминализации и декриминализации деяний, а также за сроками вступления уголовных и корреспондирующих им законов в силу» [Горячев, 2010: 144].
В условиях, когда имеется расхождение между законодательным требованием высочайшего стандарта вины и реальной правоприменительной практикой, размышлять о правилах ошибки в противоправности представляется затруднительным. Идеальным решением было бы исключение из сферы уголовного права всех регуляторных преступлений в пользу маленького, но очень жесткого Уголовного кодекса. Но это невозможно11 как минимум по двум причинам. Во-первых, существуют преступления, которые не могут быть однозначно отнесены ни к преступлениям malum in se, ни к деяниям malum prohibitum. Например, незаконный оборот наркотиков. Это скорее регуляторное преступление, что может быть обосновано криминализацией и декриминализацией деяний данной группы в зависимости от предмета. Но с учетом широкого освещения проблемы наркотиков вряд ли найдется хоть один человек, не знающий о преступности их распространения. И наоборот, заведомо ложный донос - это скорее преступление malum in se, однако уголовная противоправность данного деяния для многих обвиняемых, желавших таким нехитрым способом скрыть аморальный поступок, оказывается неприятным сюрпризом. Во-вторых, некоторые преступления malum prohibitum связаны с публичным интересом. Например, экологические преступления или различные виды предоставления услуг ненадлежащего качества. Перенос их в КоАП будет воспринят обществом крайне негативно, т.к. наверняка будет связываться с лоббированием крупных корпораций. Современное уголовное право прочно ассоциирует наказуемость преступлений в первую очередь с причиненным вредом и лишь во вторую с виной. До изменения этого ключевого положения, решения подобного рода будут выглядеть несправедливыми.
Несмотря на это представляется разумным решением постепенно выделить блок преступлений, в отношении которых требование об установлении вины будет как минимум понижено, либо лучше исключено вовсе12. Первыми претендентами на это видятся соста-
11 Невозможным признается исключение всех преступлений malum prohibitum. В отношении ряда экономических преступлений, преступлений против порядка управления и некоторых иныхэто решение представляется целесообразным.
12 Мы осознаем, что в рамках современного уголовного законодательства законодательно понизить или исключить требование об установлении вины в конкретном составе не представляется возможным. Это противоречит целому ряду статей Общей части УК РФ. Отчасти это могло бы быть сделано в рамках введения в УК РФ правил об уголовном проступке.
вы с административной преюдицией. Сбалансировать это спорное решение могло бы законодательное признание концепции юридической ошибки как обстоятельства, которое может исключать уголовную ответственность.
Д. А. Дорогин предлагает исчерпывающую классификацию предпосылок для признания ошибки в запрете извинительной. Это нарушение государством порядка обнародования запретов или их бланкетной составляющей; иная объективная невозможность лица знать о появлении запрета; неопределенность содержания положений нормативных правовых актов (включая наличие ошибочных разъяснений официальных лиц бланкетной составляющей нормы); иная объективная невозможность лица понять содержание запрета [Дорогин, 2019: 74-85]. На наш взгляд, сама по себе ошибка как в общей противоправности, так и в отношении некоторых признаков регуляторных преступлений не настолько однозначна, чтобы автоматически исключать уголовную ответственность. Максимум - смягчать ее. Извинительной ошибка в запрете становится, если (1) деяние лица вообще не повлекло причинения объективно выраженного вреда (было малозначительным), либо если (2) в поведении лица не было ничего подлежащего социальной критике (вины). В качестве примера извинительной ошибки в противоправности удовлетворяющим сразу обоим критериям можно привести известное дело, когда обвиняемая пыталась реализовать в пунктах оценки антиквариата два имевшихся у нее кортика, относящихся к старинному (антикварному) холодному оружию13.
ВЫВОДЫ
На основании изложенного можно сделать следующие выводы.
-Освобождающей от ответственности ошибкой следует признавать ошибку относительно противоправности или наказуемости, если деяние не повлекло причинения объективно выраженного вреда (было малозначительным), либо если в поведении лица, формально содержащего все объективные признаки преступления, не было ничего подлежащего социальной критике. Например, лицо сообщает о преступлении при недостаточных для возбуждения дела основаниях,
13 Постановление Конституционного Суда РФ от 17 июня 2014 г. № 18-П по делу о проверке конституционности части четвертой статьи 222 Уголовного кодекса Российской Федерации и статей 1, 3, 6, 8, 13 и 20 Федерального закона «Об оружии» в связи с жалобой гражданки Н. В. Урюпиной // Российская газета. 01.07.2014.
ЛИТЕРАТУРА
1. ГолоскоковЛ. В. Презумпция знания закона в свете теории сетевого права // Юридическая техника. 2007. № 1. С. 192-202.
2. Горячев И. Н. О статистических основаниях действия презумпции знания закона в уголовном праве России // Юридическая техника. 2010. № 4. С. 130-144.
3. Дорогин Д. А. Разновидности юридической ошибки, исключающей уголовную ответственность // Lex Russica. 2019. № 8 (153). С. 74-85.
4. Иванов А. Г. Субъективная ошибка в уголовно-правовой структуре вины: сравнительный анализ законодательства стран Европы и России // Вестник
таких как вербальная угроза убийством от чрезмерно эмоционального соседа (заведомо ложный донос). Во всех перечисленных случая ошибка исключает уголовно-правовую винулица.
- Смягчающей ответственность ошибкой целесообразно признавать ошибку в законе, если имеют место бесспорно нравственные побуждения или цели, например, эвтаназия. Несмотря на то, что в этом случае психологическая вина (осознание, предвидение) не отличается от обычного умысла, с моральной точки зрения положительные мотивы и цели могут «нейтрализовать» вину или же трансформировать деяние в малозначительное.
- Остальные ошибки следует считать неизвинительными, влияющими лишь на вид вины. А именно, если ошибка в противоправности допускается в связи с наличием особых мотивов и целей, например, избиение в воспитательных целях, то речь должна идти о косвенном умысле.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Рациональное использованиетакой спорной составляющей уголовно-правовой теории вины как презумпция осознания противоправности своего деяния возможно только при условии развития концепции ошибки в праве, т.к. это тот теоретический инструмент, который позволяет опровергать данную презумпцию. Заблуждения обвиняемых и подсудимых относительно положений уголовного закона уже сейчас иногда учитываются в судебно-следственной практике. Применение концепции ошибки в праве может быть расширено, если напомнить участникам уголовного судопроизводства об этой возможности как это сделано, например, в п. 19 Постановления Пленума Верховного суда РФ от 28.06.2022 № 20 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях против правосудия», где указывается, что «добросовестное заблуждение заявителя относительно события преступления и (или) его существенных обстоятельств, в том числе о причастности к этому преступлению конкретных лиц, исключает умышленный характер его действий и наступление уголовной ответственности по статье 306 УК РФ». Также представляется необходимым законодательное закрепление положений об ошибке в праве. Для этого целесообразно дополнить ст. 24 УК РФ частью третьей где будет разъясняться, что ошибка может исключать вину лица, а в ч. 1 ст. 64 УК РФ добавить упоминание об ошибке как о примере исключительного смягчающего обстоятельства.
REFERENCES
1. Goloskokov L.V. Presumption of knowledge of the law in the light of the theory of network law. Legal techniques. 2007. № 1. p. 192-202.
2. Goryachev I. N. On the statistical grounds of the presumption of knowledge of the law in Russian criminal law. Legal techniques. 2010. № 4. p. 130144.
3. Dorogin D. A. Types of a legal mistake excluding criminal responsibility references. Lex Russica. 2019. № 8 (153). p. 74-85.
4. Ivanov A. G. Subjective error in the criminal legal structure of guilt: a comparative analysis of the legislation of Europe and Russia. Bulletin of.
Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. 2022. № 3. С. 113-118.
5. Кораблёва С. Ю. Вина в уголовно-правовой теории и практике зарубежных стран : Монография. М.: РУСАЙНС, 2020. 160 с.
6. Лайкова Е. А. Субъективные признаки составов преступлений, предусмотренных статьями 3222, 3223 Уголовного кодекса РФ // Сибирский юридический вестник. 2017. № 3. С. 54-59.
7. Левченко В. Б., Старостин С. А. Закрепление презумпции невиновности в системе принципов законодательства об административных правонарушениях // Человек: преступление и наказание. 2016. № 4 (95). С. 16-20.
8. Моргунов С. В., Шатилович С. Н. Алгоритм разграничения составов противоправных деяний против порядка осуществления миграционного учета (статья 19.27 КоАП РФ и статья 3223 УК РФ) // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2016. № 1 (35). С. 106-116.
9. Рахманин С. В. Проблема опровержимости презумпции знания закона и юридическая ошибка в уголовном праве // Право и политика. 2019. № 3. С. 41-46.
10. Шатилович С. Н. Ответственность за преступления, предусмотренные статьей 322. 2 УК РФ: вопросы теории и практики // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2016. № 4 (38). С. 60-65.
11. Ширяев А. Ю. Проблема оценки умышленной вины в свете учения о юридической ошибке // Российское право: образование, практика, наука. 2020. № 6. С. 49-55.
12. Gray R. L. (1995) Eliminating the (Absurd) Distinction Between Malum In Se and Malum Prohibitum Crimes. Washington University Law Review, vol. 73, no. 3, p. 1369-1398.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Кораблёва С. Ю., канд. юрид. наук, доцент, доцент кафедры уголовно-правовых дисциплин Института международного права и правосудия; Московский государственный лингвистический университет; г. Москва, Россия. ResearcherlD: JCE-8261-2023, ORCID: 0000-0002-7071-3597, SPIN-код: 3744-1680. E-mail: [email protected]
Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod. 2022. № 3. p. 113-118.
5. Korableva S. Yu. Mens rea in national criminal-law systems: Monograph. M.: Ru-Science, 2020. 160 p.
6. Laikova E. A. Subjective Elements of the Offences Stipulated in art. St. 3222, 3223 of the Criminal Code of the Russian Federation. Siberian law herald. 2017. № 3. p. 54-59.
7. Levchenko V. B., Starostin S. A. Fixing the presumption of innocence in the system of principles of the legislation administrative offences. Man: crime and punishment. 2016. № 4 (95). p. 16-20.
8. Morgunov S. V., Shatilovich S. N. The algorithm for delineation of elements of unlawful acts against the procedure of migration registration (article 19.27 of the RF Code of Administrative Offences And Article 322.3 of The RF Criminal Code). Legal Science and Law Enforcement Practice. 2016. № 1 (35). p. 106-116.
9. Rakhmanin 5.K The problem of rebuttability of the presumption of knowledge of the law and mistake of law in criminal law. Law and Politics. 2019. № 3. p. 41-46.
10. Shatilovich S. N. Liability for crimes under article 322.2 of the Criminal code of the Russian Federation: issues of theory and practice. Legal Science and Law Enforcement Practice. 2016. № 4 (38). p. 60-65.
11. Shiryaev A. Yu. The Problem of Assessment of Guilt in the Light of Error Juris Doctrine. Rossiiskoe pravo: obrazovanie, praktika, nauka. 2020. № 6. p. 49-55.
12. Gray R. L. (1995) Eliminating the (Absurd) Distinction Between Malum In Se and Malum Prohibitum Crimes. Washington University Law Review, vol. 73, no. 3, p. 1369-1398.
81%
ABOUTTHEAUTHOR
Korableva S. Yu., Cand.Sci.(Law), Associate Professor, associate professor of Criminal Law Disciplines Department, Institute of International Law and Justice; Moscow State Linguistic University; Moscow, Russia. ResearcherlD: JCE-8261-2023, ORCID: 0000-0002-7071-3597, SPIN-code: 3744-1680. E-mail: [email protected]
Статья прошла проверку системой «Антиплагиат»; оригинальность текста -
Статья поступила в редакцию 23.08.2023, принята к публикации 14.09.2023 The article was received on 23.08.2023, accepted for publication 14.09.2023
