CC BY
12
© 2008 г. С.В. Папян
ЮРИДИЧЕСКАЯ ИНСТИТУЦИАЛИЗАЦИЯ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ЭТНОКОНФЕССИОНАЛЬНОМУ ЭКСТРЕМИЗМУ В РЕСПУБЛИКАХ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА: К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ
Комплекс кризисных явлений, переживаемых постсоветской Россией, имеет одним из проявлений рост экстремизма в этноконфес-сиональной сфере. Данные тенденции обладают многомерным характером, включают в себя экзогенные и эндогенные факторы, эт-нополитические, социально-экономические, политико-правовые и иные аспекты. Институты государственной власти и формирующегося гражданского общества в России стоят перед вызовом этноконфессионального экстремизма. Означенные кризисные явления в данной сфере межчеловеческих коммуникаций, обладающей высоким конфликтогенным потенциалом, предъявляют повышенные требования к правоохранительным органам и органам государственной безопасности РФ, ответственным за недопущение практики этноконфессионального экстремизма. Вместе с тем, повышенные требования предъявляются к состоянию политико-правовой базы противодействия экстремизму в сфере межэтнических и межрелигиозных отношений. Приходится констатировать, что на общефедеральном и на региональном (в данном случае в республиках Северного Кавказа РФ) уровнях правовое обеспечение противодействию экстремизму не в полной мере удовлетворяет требованиям сегодняшнего дня. Наблюдается явный акцент в сторону силовой составной политики федерального центра в кризисных регионах Юга России. В то же время, как свидетельствует анализ этнополи-тических процессов и состояния правовой базы, деятельность правоохранителей и государственной безопасности недостаточно обеспечена соответствующей законодательной базой. Подчеркнем, что в последние несколько лет, в период президентства В.В. Путина, наметились позитивные изменения в данном вопросе, принят ряд новых и отредактированы некоторые из имеющихся федеральных законов. Политико-правовая лакуна в сфере противодействия этноконфессионально-му экстремизму постепенно заполняется.
Ориентация на вооруженное противо-
стояние органам федеральной власти в бывшей Чечено-Ингушской АССР и последовавшие за этим силовые акции правительства (проведение первой и второй чеченской кампаний), а также общая для всего северокавказского региона социально-политическая нестабильность, рост преступности, пауперизация населения на территориях, подконтрольных неовахаббитам и этнонационалистическим экстремистам, серьезно дискредитировали ультрарадикальные организации, но, тем не менее, не прекратили их активности. Оборотной стороной длящегося социально-экономического и социально-политического кризиса в ряде регионов (Ингушетия, Дагестан, отчасти Карачаево-Черкесская Республика) стало падение авторитета федеральной власти. Хотя республики Северного Кавказа лидируют по объему бюджетных дотаций из федерального центра, давно насущной проблемой стало так называемое нецелевое использование средств, выделяемых из федерального бюджета, попросту воровство, в котором преуспели региональные этнократиче-ские элиты. Этим умело пользуются лидеры и идеологи так называемой несистемной оппозиции из числа салафитских (исламистских) и радикальных националистических организаций. Возник порочный круг: стабилизация ситуации в регионе невозможна без долгосрочных мер социально-экономического порядка, успешное осуществление которых наталкивается на проблему коррумпированно-клановых этнократических элит.
Несмотря на очевидные успехи в борьбе с этноконфессиональным экстремизмом, терроризмом и сепаратизмом (о них свидетельствуют, в частности, такие эффективные действия, как ликвидация практически всех знаковых главарей террористического исламистского подполья, включая террориста № 1 Ш. Басаева), нельзя не признать, что процесс этот очень далек до завершения. Этно-конфессиональный экстремизм на Северном Кавказе продолжает сохранять высокий конфликтогенный потенциал и в настоящее
время. Сегодняшнюю этнополитическую ситуацию (более подробно об этом будет сказано ниже) можно охарактеризовать как временное затишье перед бурей. К сожалению, мы вынуждены констатировать, что большинство причин, приведших к возникновению феномена этноконфессионального экстремизма, все еще не ликвидированы.
Сказанное актуализирует постановку вопроса об эффективности деятельности органов государственной и региональной власти в республиках, краях и областях Северного Кавказа - субъектах РФ. И, в частности, о соответствии имеющимся и потенциальным вызовам и рискам политико-правовых основ противодействия этноконфессиональному экстремизму и их регуляции.
По мнению ростовских исследователей И.П. Добаева и В.П. Блохина, занимающихся исследованием исламистского экстремизма, «хотя конфессиональные факторы однозначно и не определяют негативные тенденции, они все же существенно усиливают действие социально-экономических и политических факторов. В результате формируется высокий потенциал социальной напряженности в самых широких слоях населения, которая приобретает синкретический характер. На практике это означает, что становится невозможным снять или хотя бы ослабить ее мерами (даже самыми широкомасштабными) только военного, экономического или политического характера. Стабилизировать ситуацию и блокировать развитие сепаратизма сегодня можно только системой долгосрочных и взаимоувязанных мер многопрофильной направленности (выделено нами. - С.П.)» [1].
На жизненную актуальность задачи принятия долгосрочных мер, работающих на опережение, было указано Президентом России В.В. Путиным на совещании в г. Майкопе 05.11.2002 г.: «Противодействие терроризму - это задача не только силовых и специальных ведомств. В сложившихся условиях необходимо выработать принципиально новые подходы - подходы, которые касаются не только работы правоохранительных органов, но и всей системы государственных институтов. При этом особый акцент должен быть сделан на предотвращении террористических актов. Нам одинаково важно сегодня эффек-
тивно обеспечить безопасность граждан и, одновременно, поднимать экономику, социальную сферу. Поэтому прошу все органы власти тесно сотрудничать при решении этой задачи» [2].
Поставленный выше вопрос о соответствии политико-правовой составляющей в урегулировании и профилактике конфликтов на Северном Кавказе на современном этапе требует анализа этнополитической ситуации в регионе. В частности, выявления глубинных причин, которые обусловливают хотя бы относительный успех экстремистской пропаганды и ответа на вопрос, насколько эффективно федеральное и региональное законодательства способны регулировать столь деликатную сферу.
Скрытой, но принципиальной проблемой является отсутствие эффективной системы управления общественно-политическими и социально-экономическими процессами в республиках Северного Кавказа. Долгие годы кадровый состав органов государственной власти формировался по принципу личных, по сути, кланово-клиентельных связей (т.е. основанных на землячестве, отношениях родства и свойства). Отсюда возник и развился феномен южных патриархов или кавказских политических долгожителей. Смена правящих элит (точнее, примелькавшихся первых лиц республик) началась лишь в начале 2000-х гг. и была вызвана желанием федеральной власти создать более эффективную и лояльную центру систему регионального управления.
В 2001 - 2003 гг. прошли кампании по выборам президентов в следующих северокавказских регионах: Республика Адыгея (РА); Кабардино-Балкарская Республика (КБР); Республика Северная Осетия - Алания (РСО-А); Республика Ингушетия (РИ); Карачаево-Черкесская Республика (КЧР), Чеченская Республика (ЧР). В ходе проведения этих избирательных кампаний сменились первые лица в Адыгее, Ингушетии, КЧР, ЧР. В отношении Чеченской Республики ситуация развивалась еще сложнее: как известно, после гибели 09.05.2004 г. президента ЧР А. Кадырова главой республики на общереспубликанских выборах был избран А. Алханов. Однако в соответствии с Указом Президента РФ от 13.09.2004 г., изменившем порядок из-
брания глав регионов - субъектов РФ, 02.03.2007 г. Народное собрание ЧР практически единогласно (против - 1 голос) проголосовало за кандидатуру нового президента Чеченской Республики, предложенного Президентом России. Как известно, им стал бывший премьер-министр правительства ЧР, сын бывшего президента ЧР А. Кадырова Р. Кадыров. Тем самым в России фактически создан прецедент наследования власти - пусть и посредством демократических процедур.
Как можно убедиться, одной из наиболее сложных и болезненных проблем в регионе является взаимоотношение государственной власти (будь то федеральный центр или его органы и представители на местах, а также органы региональной исполнительной власти и местного самоуправления) и исламского духовенства.
В современном обществе, в котором религия официально отделена от государства, государственные институты РФ должны, тем не менее, сотрудничать с традиционалистски ориентированным исламским духовенством и активно противодействовать терроризму на религиозной основе. Угроза последнего исходит от незначительной части общества, полностью игнорирующей обязательное для всех исполнение конституционных норм, законности, которые учитывают интересы большинства населения государства, морально-этические и даже религиозные принципы. Но это противодействие не может быть направлено против ислама как такового. Вмешательство государственных органов в «выяснение отношений» с исламом как идеальной сущностью - контрпродуктивно. Светская власть должна руководствоваться только одним принципом: соответствует ли поведение той или иной группы населения (независимо от вероисповедания) существующим законам или нет.
Данная позиция в полной мере соответствует Декларации прав и свобод человека и гражданина, согласно которой «...каждый вправе свободно исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, выбирать, иметь и распространять религиозные или атеистические убеждения и действовать в соответствии с ними при условии соблюдения закона» [3]. Если же применение государством силы будет сопровождаться наве-
шиванием религиозных ярлыков и подавлением групп населения не за нарушение установленных законом норм, а за их вероисповедание, отличное от традиционно существующего, то результат всегда будет отрицательным. История становления и христианства, и ислама подтверждает это. Религиозное движение, подавленное силовым путем, в будущем заявит о себе с новой силой различными видами социально-политического протеста, опять-таки закамуфлированного в религиозные одеяния.
Борьба с терроризмом на религиозной основе - сложнейшая, многоплановая и актуальная для РФ задача общегосударственного масштаба [4]. Силовой вариант решения проблемы способен дать лишь кратковременные позитивные результаты. Для кардинального оздоровления ситуации нужна кропотливая и прицельная работа по выявлению и ликвидации факторов, детерминирующих терроризм на религиозной основе, а также той питательной среды, на которой он произрастает. Для уничтожения этого социального зла необходимо взаимодействие государственных институтов, общественных объединений, партий, исламских организаций и движений, средств массовой информации, всех законопослушных граждан.
Между тем следует признать, что органы государственной власти в центре и, особенно, на местах в своей работе далеко не всегда соответствуют сложности и деликатности стоящих задач - разработать систему политико-правового регулирования этноконфессиональной сферы и внедрять ее в социальную практику, во-первых, с достаточной эффективностью, во-вторых, не переступая норм демократического общества.
Сказанное относится, в первую очередь, к документам, принятым в отдельных северокавказских республиках для борьбы с очевидным социальным злом - этноконфессиональным экстремизмом (прежде всего, в форме так называемого ваххабизма), что называется, по горячим следам.
Порождению религиозного экстремизма в большой степени способствует во многом несовершенство законодательной базы, отсутствие в нормативных документах четких определений таким терминам и явлениям, как «религиозный экстремизм», «традиционная (нетрадиционная) религиозная ор-
ганизация», «прозелитизм». Совершенно отсутствует понятие «секта», хотя сектантство, как таковое, в стране процветает.
В решении проблем, связанных с религиозным экстремизмом, важную роль играет еще одна проблема законодательного и организационного свойства: в России в целом и в регионах до сих пор нет фактического единовластия в исламе. Пример отсутствия единодушия на самой верхушке религиозной властной пирамиды в стране - благодатная почва для разногласий на местах, возникновения течений экстремистского толка, споров и разговоров.
Таким образом, только солидарность государства и общества, создание общенационального консенсуса в целях противодействия экстремизму и терроризму может свести к минимуму накопившийся конфликтоген-
Ростовский юридический институт МВД
ный потенциал.
Литература
1. Добаев И.П., Блохин В.П. Практические действия по блокированию регионального сепаратизма, выступающего под религиозным прикрытием // Силовые структуры в этнополитических процессах на Юге России: Южнороссийское научное обозрение. Вып. 12. Ростов н/Д, 2002. С. 77.
2. Цит. по: Ансимов Ю.Н., Алтунин В.Н. Антитеррористическая деятельность: опыт, организация, правовая основа. Майкоп, 2003. С. 211-212.
3. Права человека: основные международные документы. М., 1989.
4. Исламский экстремизм и фундаментализм как угроза национальной безопасности России: Научный отчет Российского института стратегических исследований / Под общ. ред. Е.М. Кожокина. М., 1995.
20 июня 2007 г.
