CC BY
152
5. Органы исполнительной государственной власти, определяющие федеральную и региональную политику в области социального обеспечения (Правительство РФ, органы исполнительной власти субъектов РФ, Национальный совет по пенсионной реформе при Президенте РФ).
Библиографический список
Как видим, указанные блоки взаимодействуют исключительно внутри себя, а внешнее взаимодействие между ними затруднено. Классификацию органов управления социальной защитой населения следует проводить и по уровню власти, и по бюджетному ассигнованию, и по видам управления (государственное и негосударственное), и по компетенции.
1. Шутяк, Е.Н. Финансовое обеспечение социальной защиты населения в России. - Самара, 2004.
2. Политика доходов и качества жизни населения // под ред. Н.А. Горелова. - СПб., 2002.
3. Шарин, В.И. Социальная помощь. - Екатеринбург, 2002.
4. Александрова, А.Л. Доходы населения и доступность социальных услуг - М., 2003.
5. Крюков, Н.П. Благотворительность и социальная защита: теоретический и исторический аспект. - М., 2010.
Bibliography
1. Shutyak, E.N. Finansovoe obespechenie socialjnoyj zathitih naseleniya v Rossii. - Samara, 2004.
2. Politika dokhodov i kachestva zhizni naseleniya // pod red. N.A. Gorelova. - SPb., 2002.
3. Sharin, V.I. Socialjnaya pomothj. - Ekaterinburg, 2002.
4. Aleksandrova, A.L. Dokhodih naseleniya i dostupnostj socialjnihkh uslug. - M., 2003.
5. Kryukov, N.P. Blagotvoriteljnostj i socialjnaya zathita: teoreticheskiyj i istoricheskiyj aspekt. - M., 2010.
Статья поступила в редакцию 24.01.14
УДК 908
Troyanova Ye.V. YURY N. ROERICH: THE EPOS ABOUT TSAR GESAR AS A HISTORICAL SOURCE. In the
article historical and ethnographical sides of the epic legend on tsar Gesar, the record of whom was made in the Tibet by Yu. N. Roerich in the 1930th, are considered. The Tibetan epos includes a big layer of historical data and the facts shedding light on pages of the past of this country and other people of Central Asia that haven't been thoroughly studied.
Key words: Yury Roerich, Tibet, Tibetan epos, Gesar.
Е.В. Троянова, аспирант каф. востоковедения Алтайского гос. университета, г. Барнаул, E-mail: tev-e@mail.ru
ЮН. РЕРИХ: ЭПОС О ЦАРЕ ГЕСАРЕ КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК
В статье рассматриваются историографические грани эпического сказания о царе Гесаре, запись которого была произведена Ю.Н. Рерихом в Тибете в 1930-ые гг. Тибетский эпос включает большой пласт исторических сведений и фактов, проливающих свет на мало изученные страницы прошлого этой страны и других народов Центральной Азии.
Ключевые слова: Ю.Н. Рерих, Тибет, тибетский эпос, Гесар.
Среди многочисленных работ Ю.Н. Рериха (1902-1960), посвященных истории и культуре Тибета, особое место занимает «Сказание о царе Кэсаре Лингском», впервые опубликованное в 1942 г. на английском языке в Калькутте в выпуске журнала Королевского Азиатского Общества Бенгалии [1]. На русский язык работу переводили в разное время В.С. Дылыкова-Парфионо-вич, О.В. Альбедиль [2, с. 43, 49; 3]. На отдельном оттиске статьи, хранящемся в архивном фонде Музея имени Н.К. Рериха (Москва), имеется авторская надпись: «Родной маме» и дата -17 ноября 1942 г. Такое посвящение неслучайно. На протяжении всей жизни Елена Ивановна Рерих (1879-1955) вдохновляла на высокое творчество мужа Н.К. Рериха и сыновей Юрия и Святослава.
Примечательна и другая подробность семейной биографии Рерихов: художественное полотно «Гесэр-хан», созданное Н.К. Рерихом в 1941 году, было подарено Юрию Николаевичу ко дню рождения по его выбору. Возвратившись на Родину, в СССР в 1957 году, Юрий Николаевич привез с собой картину из Индии. «Мне сразу открылась близость данного сюжета натуре Юрия Николаевича, - отметил увидевший ее впервые П.Ф. Беликов. -Как и Гесэр, он был по складу своего характера воин. Внешний вид кабинетного ученого был лишь доспехом этого воина... На картине всадник с натянутою тетивой лука, верхом на гордом благородном коне целится очень далеко - куда-то в пылающее красным заревом небо» [4, с. 487]. Героическое начало как характерная черта личности Ю.Н. Рериха роднила его с эпическим героем нагорий Тибета и просторов Монголии, а знание языков и прошлого этих стран позволило создать исчерпывающее в свое время исследование.
Эпос о царе Гесаре (в статье используется предложенный Ю.Н. Рерихом вариант перевода с тибетского Ge-sar, в научной
литературе также известны переводы с монгольского Geser -Гесер, Гессер, Гесэр и др.) аккумулировал духовную жизнь тибетских племен многих поколений. В 1930-е годы, когда Ю.Н. Рерих имел возможность записывать и изучать эпос, он был не только широко распространен в устной фольклорной традиции, но и пополнялся новыми главами, бытовал в рукописной и печатной формах.
С середины XIX века в европейской науке началась публикация и изучение эпоса о Гесаре, однако, к середине двадцатого столетия многие вопросы еще ожидали своего разрешения. Первые исследователи (П.С. Паллас, Б. Бергман, Е.Ф. Тимковский, Я. Шмидт) изучали монгольскую версию эпоса. Ученые знали, что существует и тибетская, но о ней было слишком мало сведений. В 1884-1886 гг. Г.Н. Потанин записал фрагменты амдоской (северовосточной) версии [5, с. 3], в 1900 г. последовала публикация западнотибетского (ладакского) варианта эпической поэмы, записанного А.Г. Франке. А. Давид-Неэль перевела на французский и опубликовала в 1931 г. пересказ камской версии.
Ю.Н. Рерих сделал очередной важный шаг в изучении эпоса. Он обозначил ареал распространения эпической поэмы: Западный Тибет, кочевой пояс Северного Тибета, отметив, что особой популярностью эпос пользуется среди племен Северо-Восточного и Восточного Тибета, или Кама. Также ученому удалось записать версию эпоса в Амдо. Эпическая традиция жила среди племен амдосцев, банаков, голоков и восточных хоров, исповедующих древнюю религию бон. Рукопись эпической поэмы в 16-ти томах ученый видел у одного из вождей хоров.
Происхождение эпоса, сложение его базовых повествовательных элементов Ю.Н. Рерих связывал с северо-восточными тибетскими племенами, одновременно указывая на то, что эпос содержит в себе немалое количество заимствований. Последнее
ученый объяснял, как этнокультурными влияниями, так и большой протяженностью бытования эпической поэмы: «С древних времен земли кочевников Северо-Восточного Тибета служили своего рода убежищем для кочевых племен, вынужденных укрываться в горных твердынях Тибета от политических волнений в степном поясе Центральной Азии. Несомненно, что эти пришельцы приносили с собой свои племенные сказания и песни, постепенно включавшиеся в эпос тибетских племен, - эпос о Кэсаре, могучем царе-воителе из Линга. Мы все еще не можем разобраться в истории и эволюции эпоса, отличить оригинальную тибетскую основу от посторонних мотивов» [3, с. 59]. Разделяя мнение Б.Я. Владимирцова, Б. Лауфера, Н. Поппе о тибетских истоках эпоса, ученый касается вопроса его распространения в Монголии, Бурятии, среди нетибетских племен Северо-Восточного Тибета и на крайнем западе, в горах Каракорума.
В работе «Сказание о царе Кэсаре Лингском» Ю.Н. Рерих систематизировал все имевшиеся к началу 1940-ых годов научные исследования и сведения об эпосе. Ученый представил вниманию специалистов сравнительный анализ вариантов тибетской и монгольской версий, а также версии на языке буру-шаски (Западный Тибет). Специальное внимание Ю.Н. Рерих уделил образу царя Гесара в живописной традиции тибетского буддизма и религии бон, в скульптуре и архитектуре Тибета и Монголии, а также дал описание тибетской мистерии (цам), посвященной Гесару.
Историческая основа эпоса, по мысли ученого, связана с памятью о древних войнах тибетских племен и их соседей. Сюжет женитьбы Гесара на дочери китайского императора, считал Юрий Николаевич, может рассматриваться как историческая параллель с жизнью известного тибетского царя Сонгцен-гампо, правление которого пришлось приблизительно на 604650 гг. Главы эпоса содержат повествование о войне Гесара с племенами хоров, о завоевании им Восточного Тибета, юга (Монъюл, гималайс-кие долины), о войне с царем Тазига (страны, лежащей между Западным Тибетом и Ираном) и т.д. Эти факты явились основанием, на котором Ю.Н. Рерих выдвинул гипотезу о времени формирования сказания: «...эпос о царе Кэсаре сложился или, по крайней мере, принял свою нынешнюю форму после периода тибетской империи, т. е. после первой половины IX в.» [3, с. 60]. Подобная идентификация эпических и исторических фактов возможна далеко не всегда, и тибетский эпос представляет в этом смысле редкое историко-литературное явление, которое может послужить надежным ориентиром в изучении эволюции как центрального-азиатского, так и мирового эпического наследия.
Иная, как бы альтернативная грань тибетской истории проявляется в упоминании о царе Гесаре как вожде среднеазиатских кочевых племен, с которыми тибетцы вели непрерывные войны: «В “Книге велений Падмасамбхавы” (Padma'i Ька-^апд-yig) царь Гесар неоднократно упоминается как вождь враждебных Тибету среднеазиатских племен. Во второй главе (Ма) этой книги говорится о походе тибетских войск в страну Dru-gu, который окончился победой тибетцев и насильственным переселением части этих dru-gu в область Мон. В другом месте той же книги (V, л. 13а) говорится, что “царь Гесар был для Тибета подобно бешеному коню. С помощью волшебства Гесар был побежден. Тибетское войско в боевом порядке нанесло поражение Гесару”. Ранее (V, л. 6б) царь Гесар упоминается среди четырех владык мира: на востоке под созвездием Плеяд ^тт-drug) - владыка мудрости, император Китая; на юге под созвездием Gandusa - владыка религий, царь индийский; на западе под Луною ^1а Ьа) - царь богатств, персидский царь; на севере под созвездием Большой Медведицы ^те^ип) - царь полчищ Гесар. Страна Гесара упоминается вместе со странами: Гажа-юль ^а^а'ьуШ; вероятно, опечатка вместо А^аЧ-уи1), Бруша-юль (‘Вги^аЧ-уи1, Хунза-Нагар), Бхала-юль (ВЬш-1аЧ-уи1, Балх-Бактрия), Шангшунги-юль ^апд^ипд-дьуи1), Тагзигги-юль ^Тад-gzig-gi-yul, Иран) и Тохарги-юль (ТЬю-даг-дуьуШ, Тохаристан или Тохарское царство Кучи в Восточном Туркестане). В другом месте Гесар назван царем страны РЬ|гот-кЬ|гот, каковое название, возможно, следует поставить в связь с “пар-пурум” кошоцай-дамской надписи. Вышеприведенные цитаты подтверждают тибетское предание, согласно которому царь Гесар был вождем-ханом одного из среднеазиатских тюркских племен на северо-востоке Тибета в эпоху тибетского имперского периода (VI-IX вв.). Возможно, что приведенные отрывки являются поэтическим отражением борьбы Тибета с туюйхунями, завершившей-
ся победой Тибета в 663 г.» [6, с. 285]. Приведенные Ю.Н. Рерихом упоминания о царе Гесаре показывает многовековую эволюцию эпоса, которая в разные периоды была связана с различными районами Тибета и Восточного Туркестана, с историей как собственно тибетцев, так и их соседей - тюрков. Ипостась эпического образа царя Гесара как враждебного тибетцам тюркского вождя сообщает ему историко-культурную многомерность, свойственную эпическому культурному мышлению в целом.
Лингвистические сведения о народе «другу», блестяще проанализированные Ю.Н. Рерихом, выполняют функцию серьезного аргумента в реконструкции средневековой истории тибетцев и тюрков: «Эти туюйхуни (древнее произношение: *Tu’u-Yun), основавшие в области Кукунор в IV столетии самостоятельное ханство, были хорошо известны тибетцам под именем другчун (drug-cun), которое следует поставить в связь с другим племенным названием, часто встречающимся в тибетской литературе - другу (dru-gu) или гругу (gru-gu) - и представляющим собой тибетскую транскрипцию иностранного turk и, следовательно, обозначавшим тюркские народности, к которым принадлежали и кукунорские туюйхуни, потомки тюрков-сяньби. Тибетцы различали «великих dru-gu» от «малых dru-gu» (или drug-cun)» [6, с. 285].
Замечательным открытием Ю.Н. Рериха явилась историколингвистическая реконструкция названия Phrom-khrom, с которым исторические хроники Тибета связывают имя царя Гесара. «В сочинении, изданном С.Ч. Дасом, - пишет Ю.Н. Рерих, - назван Кэсар, царь страны Пхром (иногда пишется Кхром) на севере. <...> Страна Пар-Пурум упомянута в этой надписи вместе с Тибетом (Ttipiit) и Киргиз (Qi'rqiz) или, возможно, это слово значит «армия», как в выражении Khrom-gyi dpa'-bo, «воин армии» (Пхром или Кхром в классическом тибетском значит «множество, армия», а также «рынок») [3, с. 79]. Данный случай наглядно отражает типичный для древних языков полисемантизм, когда смысловая структура топонима углубляется за счет дополнительных лексических значений. В рассматриваемом случае значительность названия места усиливается смысловым элементом «армия». Таким образом, царь Гесар становится вождем страны-армии, некоей непобедимой силы.
В хрониках Хотана сохранилось имя некоего Пхром Гесара, этимологический анализ которого обнаруживает неожиданные языковые параллели: «Китайское Фу-лин,
вероятно, восходит к согдийскому *Фрим (лат. Roma > греч. 'Рш^П Phome > 'Rhumi > сирийск. Frumi > Traim, *Frum, 'Frirn > старокит. 'Furim > Fu-lin. Из Rhome > Rumi > Ruim, Rum, Rim мы имеем славянские формы Rimu, Rzim и др.)» [3, с. 79].
Славянские эквиваленты Rimu, Rzim, восходящие к латинскому Roma, объясняют еще один важный лингвистический момент, связанный с именем главного героя эпоса. Ю.Н. Рерих разделял мнение А. Грюнведеля, Ф. Томаса, Э. Лейманна, согласно которому имя Гесар может рассматриваться как транскрипция иностранного имени или титула, и что тибетское Ge-sar восходит к латинскому Caesar «цезарь» [3, с. 79-80].
Помимо лингвистической реконструкции, восстанавливающей смысловую сторону имени, этот вывод проливает свет на проблему заимствований. Тибетское имя Гесар, восходящее к римскому титулу «цезарь», является наглядным подтверждением того, что процессы языковых и культурных заимствований шли параллельно, как с востока на запад, так и с запада на восток и, казалось бы, географически удаленные друг от друга европейские и азиатские культуры приходили через них в соприкосновение.
В эпосах имя играет особую смыслообразующую роль, нередко по имени главного героя приобретает название и сам эпос (например, «Рамаяна», «Одиссея», «Слово о полку Игореве», эпический цикл о короле Артуре, киргизский героический эпос «Манас» и др.). В исследованиях Ю.Н. Рериха имя Гесара получило не только лингвистическую интерпретацию, но и было вписано в историко-культурный контекст. Образ эпического героя Гесара обрел вполне определенные исторические грани.
Изыскания Ю.Н. Рериха, и в частности, его метод поиска удаленных языковых, исторических и культурных соответствий, имеют важное методологическое значение. Этот метод позволяет охватить не только близлежащие, родственные явления, но и выявить черты сходства с историко-культурными комплексами, имеющими иные генетические корни.
Так, данный метод может быть использован для установления этимологического значения имени главного героя киргизс-
кого народного эпоса «Манас». Имя богатыря Манаса по звуковому составу точно соотносится с санскритским словом манас. Сдвиг ударения вполне объясним адаптацией к фонетическому строю киргизского языка, в котором ударным является последний слог. На содержательно-смысловом уровне санскритское понятие манас («ум, разум; желание, намерение; дух, душа» [7, с. 494]) обнаруживает связь с образом эпического героя - вождя, олицетворяющего собой разум и совесть народа. В самом эпосе также содержится указание на санскритские истоки имени. Эпос повествует, как после долгих поисков и сомнений о том, какое имя подойдет ребенку, будущему богатырю, родители обратились за помощью к дуване, странствующему дервишу. Провидение открыло старцу начертание имени, и он произнес его: «Вначале пусть будет “мим” -Начертание [имени] пророка,
В середине пусть будет “нун” -Начертание [имени] святого,
В конце пусть будет “син”.
Это образ льва.
Что же получилось наконец Из трех [букв]?»
Прочитав, он понял: «Манас» -
Вот какое слово сорвалось из его уст [8, с. 272].
Очевидно, первый слог имени соотносится с именем пророка Мухаммеда. Последний же есть ни что иное, как адаптированное с санскрита Simha «лев». В прошлом слово Singh [sin] использовалось в качестве имени в Южной Азии (в Индии, Непале, Пенджабе) представителями варны царей и воинов - кшатриев [9]. Естественно, возникает вопрос о путях заимствования, какая культура и язык явились проводниками санскритского слова-понятия в киргизский язык. Сегодня об этом можно делать лишь предположения. Точный ответ потребует длительных и глубоких исследований в различных областях знания. Согласно гипотезе В.Д. Горячевой [10], слово-понятие манас могло прийти из буддийской, либо манихейской среды народов Восточного Туркестана, где до настоящего времени сохранились топонимы с этим корнем (Манас - уезд и административный центр Синьц-зян-Уйгурского автономного района КНР; река в КНР, Бутане и Индии). Автор не исключает также, что понятие было знакомо кыргызам на Енисее. Тибетский язык принял эстафету распространения буддизма из Индии в VII-X вв., что в культурном плане не могло не отразиться на соседних с Тибетом территориях. До настоящего времени санскритский корень манас сохранился в названиях сакральных географических объектов Центральной Азии. К озеру Манасаровар («озеро Манаса», «озеро Выс-
шего сознания»), по преданию сотворенного Шивой, не зарастает тропа тибетских паломников. В южном отроге главного гималайского хребта поднимается восьмая по высоте горная вершина мира - Манас-лу (8163 м). Примечательно, что особенности исполнения эпоса о царе Гесаре в Тибете, записанные Ю.Н. Рерихом [3, с. 62] как живое этнографическое свидетельство, практически совпадает с описанием традиции сказительства у киргизов, в том числе зафиксированной в недавних полевых этнографических исследованиях Ж.К. Орозобековой [11].
Тибетский героический эпос о царе Гесаре, как и все известные азиатские и европейские эпосы, включает в свой состав многочисленные мифо-поэтические элементы. В добуддийской основе эпоса, как установил Ю.Н. Рерих, встречаются частые реминисценции древней тибетской религии бон. Так, в эпосе присутствует типично мифологическая трехуровневая организация мира, встречается также общий для кочевников Центральной Азии древний образ-символ «Высо-кого голубого неба» [3, с. 61-62].
Будучи выражением художественного и исторического мышления эпохи средневековья, эпос о царе Гесаре содержит много-численные параллели с фольклором других народов мира. Во фрагментах эпоса о Гесаре, пересказанных Ю.Н. Рерихом, нетрудно заметить «мировые» сюжеты. Так, например, сюжет извлечения волшебной стрелы Гесара из камня его женой Друг-мо живо напоминает британское сказание о короле Артуре и мече Эскалибуре. Образ магической стрелы Гесара, исполняющей желания, вызывает в памяти русского Ивана-царевича, пускающего стрелу в поисках суженой, из сказки о Царевне-лягушке. А мотив троектратного решения трудной задачи, когда небожители отправляют сыновей - старшего, среднего и младшего, будущего Гесара, на землю в страну Линг, роднит эпос с мировым эпическим и сказочным наследием. В частности, о чертах сходства тибетского эпоса и киргизского эпоса «Манас» писал известный этнограф И.Б. Молдобаев [12].
Ю.Н. Рерих дал анализ исторических условий формирования эпоса, определил пути этнокультурных взаимовлияний, отразившихся в нем, и наметил решение некоторых значительных исторических и лингво-культурологических задач. Эпос о царе Гесаре как исторический источник включает в себя ценные свидетельства прошлого Тибета, его истории, языка и культуры. Историко-этнографические наблюдения Ю.Н. Рериха, выполненные им языковые реконструкции и искусствоведческие экскурсы, открывают широкие перспективы его дальнейшего научного исследования.
Библиографический список
1. Roerich George, N. The Epic of King Kesar of Ling. Journal of the Royal Asiatic Society of Bengal. (Letters) Calcutta. 1942. Vol. VIII. № 2. Архив Музея им. Н.К. Рериха (Москва). Ф.1., опись 1-3, №53.
2. Рерих, Ю.Н. Библиографический указатель. - М., 2002.
3. Рерих, Ю.Н. Сказание о царе Кэсаре Лингском; пер. с англ. О.В. Альбедиля // Рерих Ю.Н. Тибет и Центральная Азия. - Самара, 1999.
4. Беликов, П.Ф. Непрерывное восхождение. - М., 2001. - Т. 1.
5. Потанин, Г.Н. Тангутско-тибетская окраина Китая. - СПб., 1893. - Т. II.
6. Рерих, Ю.Н. История Средней Азии: в 3 т. - М., 2007. - Т. 2.
7. Кочергина, В.А. Санскритско-русский словарь. - М., 1996.
8. Манас. Киргизский героический эпос. - М., 1984.
9. [Э/р]. - Р/д: http://en.wikipedia.org/wiki/Singh
10. Горячева, В.Д. К проблеме названия кыргызского эпоса // Эпос «Манас» как историко-этнографический источник: тезисы международного научного симпозиума, посвящ. 1000-летию эпоса «Манас». - Бишкек, 1995.
11. Орозобекова, Ж.К. Последний сказитель старшего поколения XX века Шаабай Азизов и его вариант эпоса «Манас» // Культурноисторическое пространство Центральной Азии: от прошлого - к будущему. К 110-летию со дня рождения Ю.Н. Рериха: материалы
Международной общественно-научн. конф. - Бишкек, 2013.
12. Молдобаев, И.Б. К вопросу о сравнительном изучении эпосов «Гесэр» и «Манас» в свете трудов Ю.Н. Рериха // 100 лет со дня рождения Ю.Н. Рериха: материалы Международной научно-общественной конф. - М., 2003.
Bibliography
1. Roerich George, N. The Epic of King Kesar of Ling. Journal of the Royal Asiatic Society of Bengal. (Letters) Calcutta. 1942. Vol. VIII. № 2.
Arkhiv Muzeya im. N.K. Rerikha (Moskva). F.1., opisj 1-3, №53.
2. Rerikh, Yu.N. Bibliograficheskiyj ukazatelj. - M., 2002.
3. Rerikh, Yu.N. Skazanie o care Kehsare Lingskom; per. s angl. O.V. Aljbedilya // Rerikh Yu.N. Tibet i Centraljnaya Aziya. - Samara, 1999.
4. Belikov, PF. Neprerihvnoe voskhozhdenie. - M., 2001. - T. 1.
5. Potanin, G.N. Tangutsko-tibetskaya okraina Kitaya. - SPb., 1893. - T. II.
6. Rerikh, Yu.N. Istoriya Sredneyj Azii: v 3 t. - M., 2007. - T. 2.
7. Kochergina, V.A. Sanskritsko-russkiyj slovarj. - M., 1996.
8. Manas. Kirgizskiyj geroicheskiyj ehpos. - M., 1984.
9. [Eh/r]. - R/d: http://en.wikipedia.org/wiki/Singh
10. Goryacheva, V.D. K probleme nazvaniya kihrgihzskogo ehposa // Ehpos «Manas» kak istoriko-ehtnograficheskiyj istochnik: tezisih mezhdunarodnogo nauchnogo simpoziuma, posvyath. 1000-letiyu ehposa «Manas». - Bishkek, 1995.
11. Orozobekova, Zh.K. Posledniyj skazitelj starshego pokoleniya XX veka Shaabayj Azizov i ego variant ehposa «Manas» // Kuljturno-istoricheskoe prostranstvo Centraljnoyj Azii: ot proshlogo - k buduthemu. K 110-letiyu so dnya rozhdeniya Yu.N. Rerikha: materialih Mezhdunarodnoyj obthestvenno-nauchn. konf. - Bishkek, 2013.
12. Moldobaev, I.B. K voprosu o sravniteljnom izuchenii ehposov «Gesehr» i «Manas» v svete trudov Yu.N. Rerikha // 100 let so dnya rozhdeniya Yu.N. Rerikha: materialih Mezhdunarodnoyj nauchno-obthestvennoyj konf. - M., 2003.
Статья поступила в редакцию 04.02.14
УДК 394(008) Vakalova N.V. FORMATION OF MUSEUM COLLECTIONS OF BARNAUL: PAST AND PRESENT. The article provides information on trends and patterns of formation of museum collections in the 19th century and at present time.
The types of acquisition are specified, the role of private collections and organizations in gathering and preservation of movable monuments of history and culture is studied. Particular attention is paid to a role of expeditions in the formation of museum collections.
Key words: collection, expedition, researchers, museums, scientists.
Н.В. Вакалова, канд. ист. наук, доц. каф. музеологии и документоведения АГАКИ,
E-mail: vakalnat@rambler.ru
ФОРМИРОВАНИЕ МУЗЕЙНЫХ КОЛЛЕКЦИЙ БАРНАУЛА: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
В статье дается информация о тенденциях и особенностях формирования музейных коллекций как в XIX в., так и на современном этапе. Указываются виды комплектования, роль частных коллекций и организаций в собирательстве и сохранении движимых памятников истории и культуры. Особое внимание уделяется роли экспедиций в формировании музейных коллекций.
Ключевые слова: коллекции, экспедиции, исследователи, музеи, ученые.
На протяжении истории становления музейного дела научно-фондовая работа занимает одно из ведущих направлений деятельности, включающая в себя комплектование, учет и хранение коллекций. Особое внимание уделялось сбору материалов, т.к. именно концепция комплектования формировала состав фондов, тематику экспозиций и формы научно-просветительной работы. В рамках данного исследования будет проанализированы исторические и современные подходы в комплектовании фондовых материалов Баранульского горного музеума (музея) и муниципального бюджетного учреждения города Барнаула «Музей «Город», что позволит выявить как общие тенденции, так отличительные особенности.
К числу наиболее распространенных форм комплектования материалов Барнаульского горного музея в первой половине XIX в. относилось: передача личных коллекций, экспедиционные сборы, дарение предметов, как организациями, так и частными лицами.
Для частных коллекций указанного периода характерны систематический и тематический подбор предметов, четкая классификация и высокая сохранность экспонатов.
В 1779 г. И.М. Ренованц был переведен на службу в Колы-вано-Воскресенский горный округ для организации горного училища. Имея педагогический опыт работы на базе Петербургского горного училища, И.М. Ренованц в кратчайшие сроки организовал учебное заведение в Барнауле, основываясь на опыте образовательных учреждений России, где одним из обязательных условий организации образовательного учреждения было обеспечение учебного процесса наглядным материалом, т.е. образцами минералов российского и иностранного происхождения. Неслучайно в период своего нового назначения в 1779 г. Ренованц убеждает Кабинет Его Императорского Величества приобрести у него за 2 тыс. рублей минералогическое собрание, необходимое для будущего горного училища в Барнауле [1, с. 47-48]. В свою очередь, в рамках достигнутого соглашения на минеролога ложился ряд обязанностей. Одна из основных задач заключалась в систематизации собственного собрания и составлении подробной ее описи. Кроме того, коллекционер должен был обеспечивать сохранность коллекции и бережное ее использование «при нужных ученикам изъяснениях». Отметим, что выполнение порученной ему работы можно отнести к первичным формам учета фондового собрания.
По прибытии в Колывано-Воскресенский горный округ И.М. Ренованцем было составлено описание собственной частной коллекции на немецком языке, которое затем было переведено на русский. В процессе атрибуции материалов была составлена опись, где напротив каждого штуфа указывался его общий вес. Одновременно с обработкой и описанием собственного собрания И.М. Ренованц вел дополнительное его доукомплектование алтайскими минералами, которые к моменту продажи коллекции не отражали всего разнообразия минералов и руд округа. Атрибуция и систематизация минералогической коллек-
ции должны были подготовить базу для проведения занятий в горном училище.
Приобретенное за 2000 руб. собрание первоначально насчитывало 2300 штуфов. После составления реестра их количество увеличилось до 3109 ед. хр. [1, с. 47-48]. В списке исследователя представлено более двадцати основных видов металлов из различных стран зарубежья и России. Так, медные руды были представлены большим количеством экземпляров - 581 штуф, а цеолиты составляли 5 ед. хранения. Кроме того, коллекция включала такие металлы, как золото, серебро, олово, а также полуметаллы - висмутовые, ртутные руды и многое другое. Документы, отражающие дальнейшую судьбу минералогического кабинета И.М. Ренованца, не найдены. Возможно, часть коллекции могла войти в состав соответствующего отдела Барнаульского горного музея. Тем более что П.К. Фролов, объединяя разрозненные собрания коллекционеров в единое целое для организации музея в Барнауле, не мог проигнорировать материалы личного собрания Ренованца.
Другим не менее важным источником пополнения фондовых собраний горного музея были материалы экспедиционных сборов с участием как европейский, так и российских ученых. Чаще всего они носили тематический характер, что приводило к организации соответствующих отделов в музеях и дальнейшему их комплектованию. Коллекции, собранные во время экспедиций, отличались полнотой научного описания представленных материалов. Инициатива организации научных экспедиций могла принадлежать как Кабинету Его Императорского Величества, так и обществам, начальникам округов.
В 20-е гг. XIX в. была организована научная экспедиция под руководством профессора Дерптского университета К.Ф. Леде-бура. Автор книги «Исследователи природы Западной Сибири» Г.В. Крылов считает, что инициатива организации путешествия немецкого ученого принадлежала П.К. Фролову, который был заинтересован в изучении флоры Алтая. Несомненно, что исследование Алтая было в интересах не только края, но и государственных научных учреждений, среди которых ведущее место занимала Петербургская Академия наук. Частичного государственного финансирования экспедиции добился министр финансов России Е.Ф. Канкрин.
Важной задачей путешествия было комплексное изучение флоры Алтая и Киргизской степи как неотъемлемой части системы флоры России. Интерес К. Ледебура к данной территории усиливался еще и тем фактом, что Алтайский горный округ «по территории был почти равен Германии и расположен в одних и тех же широтах» [2, с. 48]. Вероятно, в предварительном изучении природы Алтая ученому могла оказать помощь переписка с Ф.В. Геблером, который мог познакомить ученого с богатством и разнообразием природы Алтайского округа, а также указать на неизученность ряда вопросов, в частности, в области ботаники. Важно отметить, что экспедиция К.Ф. Ледебура была одной из первых, которая целенаправленно исследовала растительность районов Алтая и Киргизской степи.
