CC BY
116
УДК 81-13
Е.Е. Котцова
ЯЗЫКОВЫЕ РЕФЛЕКСИВЫ ГОВОРЯЩЕГО КАК СПОСОБ ГАРМОНИЗАЦИИ КОММУНИКАНТОВ
Статья посвящена описанию языковой рефлексии как средства увеличения степени «тождества» восприятия речи адресатом. С помощью рефлексива обосновывается выбор слова по внешним или внутренним параметрам, степень его соответствия коммуникативным намерениям говорящего. Выделяются три ситуации адекватности лексических средств выполнению коммуникативного задания: ситуации адекватности, неполной адекватности и неадекватности. Характеристика рефлексивов дается в зависимости от степени близости поясняемых слов к зоне активной узуальной лексики или к «зоне риска», от вкусовых предпочтений говорящего.
Ключевые слова: языковой рефлексив, коммуниканты, зона риска, узуальный, коммуникативные намерения говорящего.
Вербализация мысли - это «творческий процесс, в ходе которого замысел получает не просто некую объективированную языком форму, -он проясняется, уточняется и конкретизируется» [Человеческий фактор в языке 1991: 5]. Изучение «человековедческих аспектов лексики» позволяет осмыслить «не только наличные факты, но и возможности будущих состояний», семантику «возможных миров», в том числе индивидуально-авторскую семантику [Сулименко 1994: 85]. Анализ способов речевой реализации языковых средств с учетом фактора говорящего, его оценочного отношения является одним из перспективных направлений исследования в области функциональной лексикологии и когнитивной лингвистики.
Говорящий использует разные языковые средства с целью гармонизации с адресатом, реализации своего коммуникативного намерения, т.е. желания, раскрывающегося в выборе лексики. Этот выбор обусловлен возможностями языковой системы, но может выражать и вкусовые предпочтения говорящего. В его распоряжении имеются два уровня интерпретации: первый - «идио-этнический компонент» (А.В. Бондарко) - заложен в системе языка, а второй, индивидуальный, позволяет в определенной мере преодолеть «за-данность идиоэтнической интерпретации» [Мат-ханова 1995: 104]. На индивидуальном уровне интерпретации говорящий может (по разным причинам) отказываться от узуальной номинации, создавать индивидуально-авторские, окказиональные, средства (словообразовательные и семантические окказионализмы).
Чтобы не допустить коммуникативной неудачи, «возникающей из-за полного или частичного непонимания высказывания собеседником,
несовпадения целей <...> и намерений <...> адресанта (говорящего или пишущего) и адресата (слушающего или читающего)» [Правильность и эффективность русской речи 2013: 130], говорящий должен представлять «участки повышенной опасности», или «зоны риска» [Черняк 2005], которые обусловлены как экстралингвистическими, так и языковыми факторами общения.
К экстралингвистическим факторам коммуникативного сбоя можно отнести различия в ментальных моделях действительности, коммуникативных стереотипах, обусловленные «несоответствием» языковых паспортов коммуникантов по какому-либо параметру или ряду параметров (пол, возраст, отличия по национальному менталитету, традициям, уровню образования и культуры).
К языковым факторам коммуникативных неудач следует отнести следующие:
1. Нарушение речевого общения, в том числе правил вежливости, речевого этикета, смешение стилей общения, прежде всего, в направлении снижения планки речевого регистра (фамильярность, бестактность, бесцеремонность, стиль «тыкания», грубость и др.). Примеры коммуникативных неудач систематизированы и тщательно проанализированы в ряде исследований диалогической речи, обиходно-разговорного общения и др. [Вечкина 2010; Серебрякова 2013; Черняк 2005 и др.].
2. Использование лексических средств из зон свободного выбора или из «зон риска», т.е. зон «незнания» [Бабушкин 2014] или неполного знания для адресата. К зоне свободного выбора относится, как правило, общеупотребительная, общепонятная актуальная лексика. Как правило, такие слова употребляются в речи без комментариев, пояснений, обоснований их выбора со
стороны говорящего. При выборе слова или другого языкового средства из «зоны риска» говорящий должен обладать языковой и культурной компетентностью, «умением включать механизмы речевого контроля» [Черняк 2005: 97].
Желая реализовать коммуникативные намерения, свое видение той или иной ситуации, отношения к ней, а главное - быть адекватно воспринятым слушателем (читателем), говорящий должен учитывать экстралингвистические факторы общения (языковой паспорт адресата), а при выборе лексических средств особенно тщательно подходить к включению в свою речь лексики из «зон риска». Это паронимы, индивидуально-авторские неологизмы, лексика пассивного словарного запаса, ограниченного употребления, которая иногда требует обоснования выбора подобных лексических средств в речи. Такая дополнительная информация о слове, нацеленная на полноту и адекватность восприятия речи адресатом, обычно эксплицируется с помощью языковых рефлексивов.
Вслед за И.Т. Вепревой, под рефлексивом понимаем метаязыковое высказывание, «маркер толерантного когнитивно-речевого взаимодействия коммуникантов», фокусирующий свое внимание «на семантически и аксиологически значимых языковых единицах, попадающих в поле метаязы-кового сознания» [Вепрева 2005: 79]. Термин «рефлексив» находится, по мнению автора, в одном ряду с такими терминологическими единицами, как «оценка речи» (Б.С. Шварцкопф), «контекст-мнение» (Н.А. Лукьянова), «метаязыковые высказывания» (Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелев), «словесное самомоделирование» (М.В. Ляпон), «показания метаязыкового сознания» (О.И. Блинова), «метатекст» (А.П. Ростова, 2000). Но в отличие от указанных метаязыковых аналогов термин «рефлексив» является более кратким, вариативным, а главное - он подчеркивает основную черту метаязыковых образований, а именно: наличие языковой рефлексии, т.е. направленности языкового сознания на самопознание, общность объекта - «рефлексия носителя языка по поводу его лексикона, разнообразная лингвистическая информация о слове» [Вепрева 2005: 79]. Рефлексивы в монографии И.Т. Веп-ревой рассматриваются в рамках выделенного автором открытого типа метаязыкового дискурса на материале современной речи, текстов СМИ, где они выступают как «чуткие индикаторы социальных и языковых процессов, происходящих в постсоветской России» [Вепрева 2005: 2]. Такие реф-
лексивы позволяют сделать лингвоментальный срез современной эпохи.
Объект исследования - языковые рефлексивы (далее - ЯР) говорящего, предмет исследования - анализ языковых рефлексивов как способа гармонизации коммуникантов, увеличения степени «тождества» восприятия речи адресатом. С помощью рефлексива обосновывается выбор слова по внешним или внутренним параметрам (звуковая оболочка, семный состав когнитивной или коннотативной частей в структуре лексического значения и другая фоновая информация). В текстах художественных произведений рефлек-сив подчеркивает тесную связь писателя как существа общественного с интересами своего социума (потенциальной читательской аудитории), в рамках которого он существует.
Ср. семантическую и оценочную «коррекцию» значения слова обхождение в воспоминаниях А. Мариенгофа о Есенине:
«Еще о есенинском обхождении с человеком <...> Обхождение - слово-то какое хорошее. Есенин всегда любил слово нутром выворачивать наружу, к первоначальному его смыслу.
В многовеком хождении затрепались слова, на одних своими языками вылизали мы прекраснейшие метафорические фигуры, на других - звуковой образ, на третьих - мысль, тонкую и насмешливую.
Может быть, от настороженного прислушивания к нутру всякого слова и пришел Есенин к тому, что надобно человека обхаживать» (Мариенгоф А. Роман без вранья).
Анализ текстовых фрагментов, содержащих ЯР-оценки, в художественном, разговорном и публицистическом дискурсах позволил выявить три ситуации «приспособленности» лексических средств, выбранных говорящим, в зависимости от их соответствия выполнению коммуникативного задания. Это ситуации адекватности, неполной адекватности и неадекватности лексических средств с позиций гармонизации общения коммуникантов.
I. Ситуация адекватности общеупотребительного слова из зоны свободного выбора коммуникативным намерениям говорящего предполагает, что слово устраивает адресанта с точки зрения его узуальности. Оно является, как правило, общепонятным и не требует коммуникативной мотивации в речи. Выбор говорящего поддерживается также наличием в языке системно-воспроизводимых языковых средств (общеупотребительной лексики, языковых синонимов, антони-
мов, омонимов и паронимов, отраженных в соответствующих лингвистических словарях русского языка). В таких случаях рефлексивы в речи говорящего обычно отсутствуют. Главная задача говорящего в случае использования какого-либо значения полисеманта, омонима или паронима состоит в создании контекста, достаточного для восприятия того или иного смысла. Особую цель имеет каламбурная ситуация осознанного, преднамеренного сталкивания разных смыслов в рамках полисемии, омонимии или паронимии, которая остается за пределами внимания данной работы (например, каламбурные высказывания с па-рономазами типа Книгу легче присвоить, чем усвоить ее содержание).
Рефлексив-корректировка используется в случае индивидуально-авторской трактовки когнитивной или коннотативно-оценочной части значений узуальных слов.
Такой рефлексив может быть эксплицирован в дефиниционно-описательных или субъективно-эстетических авторских комментариях. В текстах художественных произведений рефлек-сив подчеркивает тесную связь писателя как существа общественного с интересами своего социума (потенциальной читательской аудитории), в рамках которого он существует.
Иногда рефлексив позволяет скорректировать неверное понимание значений слов «как проявление детской наивности» [Бабушкин 2014: 5]:
Их душами владело «славное море, священный Байкал» - слова, которые я сначала понимал превратно или совсем не понимал <... > Что за баргузин, который должен пошевелить какой-то вал? Баргузин представлялся мне громадной фигурой какого-то легендарного сибирского богатыря вроде Ермака, державшего в могучих руках деревянный вал, чудовищное весло величиной с сосновый струганный ствол, опущенный в воду священного Байкала.
Но все это оказалось лишь плодом моего незрелого воображения. На самом деле баргузин -это название ветра, вал - это волна, которую пошевеливает этот ветер, баргузин (Катаев В. Юношеский роман).
Рефлексив-корректировка реализуется в контексте антитезы и отражает результат выбора лексического средства, адекватного коммуникативной ситуации, из ряда лексических парадигм (синонимов, гипонимов или тематически близких слов). Ср. антитезно-оценочное обоснование выбора слова лицо в характеристике лисицы («не морда, а лицо. Это гениально!») и оценочные
рефлексивы эпитета дремучий («замечательный») в контексте есенинского стихотворения:
- А я помню именно «Лисицу». Какие там удивительные слова, определения. «Тонкой прошвой кровь отмежевала на снегу дремучее лицо». У простреленной лисицы дремучее лицо! Во-первых, замечательный эпитет «дремучее», а во-вторых, не_ морда, а лицо. Это гениально! (Катаев В. Алмазный мой венец).
Здесь автор подчеркивает вкусовые предпочтения удачного выбора лексики Есениным без обоснования, ограничиваясь оценочной саморефлексией. Однако индивидуально-авторское осмысление узуальных синонимов, когда один из них предпочитается другому, обычно сопровождается обоснованием в рамках рефлексива-кор-ректировки. Ср. антонимизацию узуальных синонимов радоваться и веселиться:
А в чем же е смысл, этой профессии? В том, что мы смотрели и задавали потом вопросы, волновались, печалились, радовались, и не просто веселились, а радовались, преодолевая печаль и боль» (Золотухин В. Печаль и смех моих крылечек).
Ср. также пример антонимизации языковых синонимов алкоголик и пьяница в контексте обиходно-разговорной речи в результате индивидуально-авторских дефиниций говорящего, не принимающего по отношению к себе заимствованную, «чужеродную» номинацию алкоголик:
Почему ты говоришь, что я алкоголик? Какой я алкоголик? Я не алкоголик, а пьяница! Могу пить день, два, три... А потом - «завязать», и надолго. А вот алкоголик, он каждый день на подсосе, к рюмке тянется (Зап. 2013).
Ситуация неполной адекватности выбора лексических средств предполагает непонимание или неточное понимание их значений адресатом, хотя эта лексика относится к литературному языку, но имеет меньшую степень узуальности. Выбор таких средств часто требует рефлексива-пояснения, уточнения их значений с разной степенью близости к словарной дефиниции. Даже в рамках литературного языка много лексики и фразеологии, непонятной или малопонятной большинству носителей языка, так называемых агнонимов. В этом случае говорящий может использовать языковой рефлексив с целью пояснения лексического значения слов из таких «зон риска» (см. выше).
В частности, при употреблении устаревшей лексики автор может сопоставлять языковой вкус разных эпох в коммуникативно-прагматической оценке одного и того же слова, используя рефлек-
сив-корректировку значения слов (когнитивной или коннотативной части). Иллюстрацией критического осмысления узуса является попытка А. Мариенгофа «приладить» в своих мемуарах современное пренебрежительно-оценочное значение слова столовка и, наоборот, традиционно уважительное понимание значения слова меценат к языковому вкусу первых послереволюционных лет ХХ в. с помощью корректировочного рефлексива.
На Тверской, неподалеку от Газетного, актеры форегеровского театрика «Московский балаган» соорудили столовку.
Собственно, если говорить не по-сегодняшнему, а на языке и милыми понятиями девятнадцатого года, то назвать следовало бы тот кривобоконький полутемный коридорчик <...> не пренебрежительно столовкой, а рестораном что ни на есть первого разряда (Мариенгоф А. Роман без вранья).
Критически сопоставляя языковой вкус современной и послереволюционной эпох, автор переосмысливает негативную оценку слова столовка на положительную, синонимизируя его по семантике с другим видовым словом группы «учреждения общественного питания». Сближение в тексте по синонимическому типу слов столовка и ресторан писатель обосновывает поправкой на реалии послереволюционных лет. Мемуарный взгляд автора с хронолого-исторической «высоты» современности на прошлое позволяет соотнести языковые вкусы разных эпох.
Рядом стоял Есенин. Скосив вниз куда-то глаза, он произнес: - Познакомься, Толя, мой первейший друг - Моисей. Потом чуть слышно мне на ухо: - Меценат.
О меценатах я читывал во французских романах. <... > Но чтобы живого ме-це-на-та, да еще в дни военного коммунизма, да в Красной Москве, да вдобавок такого <... > о таком меценате не приходилось мне грезить ни во сне, ни наяву.
Был он пухленький, кругленький и румяненький, как молодая картошка <... > (Мариенгоф А. Роман без вранья).
Ироничная характеристика внешности так называемого мецената в тексте контрастирует с уважительно-солидным восприятием людей этой социальной категории в обществе.
Особую «зону риска» составляет неузуальная, нелитературная лексика, имеющая профессиональные, социальные или территориальные ограничения в употреблении. Это специальная лексика (узкоспециальные термины и профессионализмы разных областей знания), жаргонизмы
и арготизмы, диалектизмы. Лексика и фразеология этих групп требует или рефлексива-поясне-ния, с разной степенью «отдаленности» от словарной дефиниции, или не прямого, а комментирую-ще-мотивирующего введения их в речь, в текст, т.е. рефлексива-комментария в случае выбора лексики не из зон свободного выбора, а из сферы ограниченного употребления. Ср., например, пояснения значений таких слов с разной степенью субъективности, близости к словарной дефиниции в следующих текстовых фрагментах:
а) термина (гиппология, круп): Теперь займемся наукой о лошади, то есть гиппологией <... > лошадь разделяется на три части: перед, туловище и зад, называемый в обществе порядочных людей круп (Катаев В. Юношеский роман). Утром был обход палат, почти ритуальный <... > Визит к Успенскому оставлял Николай Николаевич напоследок, так было у них заведено: вслед за визитацией - прогулка (Давыдов Ю. Вечера в Колмове);
б) профессиональной лексики («МАЗ»; объективировать (больного), принцип «нестеснения»): Но резкий силуэт огромной грузовой машины <... > долго еще нагонял страху на волков <... > То был, кстати, «МАЗ» - вездеход военного исполнения, с брезентовым верхом, с колесами, столь мощными, что им, казалось, еще сто лет не будет износа (Айтматов Ч. Плаха). В нашей больнице исповедовали принцип «нестеснения». Ни смирительных рубах, ни карцеров, ни кулачной расправы. Нет, этот желтый дом не был мертвым домом, и все же я не скоро избавился от тяжелого беспокойства <... > Главное, чем следовало овладеть, так это умением объективировать больного, то есть до известной степени встать на его точку зрения. Что сие значит? Надо понимать то, что тебе, врачевателю, обладателю здравого смысла, представляется драматической или трагикомической бессмыслицей (Давыдов Ю. Вечера в Колмове);
в) диалектизма (сутенемь): Особенно нравились ему здешние сумерки, сизые, светло-фиолетовые, такие, которые на нашем севере, где-нибудь за Онегой, называют сутенемью (Давыдов Ю. Вечера в Колмове). По вечерам при свете керосиновой лампочки происходит нечто вроде посиделок, или на нашем с Вами языке легкий флирт (о, совсем невинный, уверяю Вас!) с примесью милого сельского кокетства (Катаев В. Юношеский роман);
г) агнонима, обычно мало понятного, редко употребляемого заимствованного слова из сферы
терминологии, вульгаризмов, экзотизмов (авания, форштат):
- Мне сделали аванию. - И, поклонившись, вышел.
Нарочитой заменой расхожего «мне нанесли обиду» на редкостную «аванию» Глеб Иванович не избавил себя от скверного, нелепого, неуклюжего положения в пространстве и вместо того, чтобы поторопиться домой, вялым шажком поплелся к Фонтанке (Давыдов Ю. Вечера в Колмове).
Больше всего колонн движется в сторону реки, деревообрабатывающего комбината, по-здешнему форштата.
Да, слово это - форштат - в Бобруйске для всех привычное, обжитое, еще довоенное. Ну, а война привела, вместе с армией немецкой пришли и все другие слова, без которых, как без выстрелов, ни одна колонна (здесь - о военнопленных - Е.К.) не доползла бы до места работы: цу-рюк! хальт! арбайтен! ферфлюхтер! шайзе! швайн! (Адамович А. Каратели).
Здесь рефлексивы-пояснения, имея социально-аргументированную направленность, «переводят» значения редко употребляемых слов на общедоступный язык, т.е. приспосабливают их к узусу.
К сожалению, грубая просторечная лексика в современной речи является понятной, приемлемой для восприятия и для употребления в речи многих носителей языка, несмотря на этическое табу в ее употреблении. Поэтому грубая лексика часто не требует комментариев и пояснений, за исключением аудитории, для которой русский язык является неродным или иностранным. Так, студенты-иностранцы иногда просят уточнить значения таких недружественных, неэтикетных «посылов» в обиходно-разговорном общении, как отвали, иди к черту на кулички и др.
II. В ситуации неадекватности, т.е. непригодности общеупотребительных лексических средств по той или иной причине к выполнению коммуникативного задания, можно отметить две возможных реакции говорящего в связи с его сознательным отказом от узуального слова:
1. Заполнение лексической лакуны расчлененной номинацией дефиниционного или перифрастического типа (котенок - маленький комочек жизни и др.). Нежелание говорящего употреблять общеизвестное слово может быть связано с культурно-этическими или эзоповыми ограничениями:
Сидя спиной на кресле, никогда я не видел, чтобы сидел он тем местом, которое для сиденья предназначено (Мариенгоф А. Роман без вранья).
2. Создание окказионализма как более точной и экспрессивной, по мнению говорящего, номинации. При включении окказионализма в речь, в ткань художественного текста заметно возрастает роль коммуникативной мотивации. Важным способом репрезентации коммуникативных намерений является рефлексив мотивирующего типа, поясняющий значение слова адресату (читателю), обосновывающий тот или иной окказионализм как коммуникативную удачу говорящего (писателя).
Коммуникативная мотивация в тексте окказионализмов, отражающих авторскую «манеру исполнения», желание выйти за пределы «готового» имеет цель вскрыть природу творческого, обосновать необходимость и точность индивидуально-авторского новообразования. Она может иметь разную степень выраженности в зависимости «удаленности» слова от зоны свободного выбора, зоны регулярных ассоциаций. Так, вполне оправдана саморефлексия В. Катаева, подчеркивающая семантический окказионализм Ю. Олеши флаконы как коммуникативную удачу:
«<...> у нас, как у всяких холостяков, завелись две подружки - мещаночки <...>, совершенно одинаково одетые. Наши юные подруги были малоразговорчивы, ненавязчиво нежны, нетребовательны, уступчивы и не раздражали нас покушениями на более глубокое чувство, о существовании которого, возможно, даже и не подозревали. <...> (Вот видите, сколько мне пришлось потратить слов для того, чтобы дать понятие о наших молоденьких возлюбленных!)
Однако Ключик (Ю. Олеша - Е.К.) решил эту стилистическую задачу очень просто. Однажды он сказал:
- Сейчас придут флаконы.
Так они и остались на всю жизнь под кодовым названием флаконы с маленькой буквы. <...> Конечно, этой заменой (любви - Е.К.,) не могли стать для нас флаконы, так же незаметно исчезнувшие, как и появившиеся, не оставив после себя никакого следа, даже запаха» (Катаев В. Алмазный мой венец).
Здесь уже не рефлексив-дефиниция, а развернутый текстовый фрагмент-характеристика в пресуппозиции, отражающий «блуждание вокруг денотата». На фоне многословной характеристики их юных возлюбленных, двух девушек-подружек с одеколоновой фабрики, безликих, ни внешне, ни внутренне неинтересных, словно по одной форме отштампованных («одинаково одетые»), семантический окказионализм флаконы его друга Олеши является явной коммуникативной удачей.
Саморефлексия, обосновывающая выбор слова, часто опирается на их системные связи (синтагматические, парадигматические, деривационные). Ср. обоснование предпочтения гиперонима суп на основе отказа от названий видов супов в следующем текстовом фрагменте:
Скажем, были на Руси «шти», «уха», «похлебка», «селянка», «ботвинья», «окрошка», -пришли «бульон», «консоме» да и просто «суп» <...> Кто за то, чтобы все-все эти слова забыть, вычеркнуть из памяти, стереть и оставить только одно: суп? Просто суп, вообще суп, без различий: пусть то, что едят ложкой, отныне называется суп, а то, что вилкой, то уже не суп <...> и даже не пытайтесь узнать, что означают слова: гаспаччо, буйабез, вишисуаз, минес-троне, авголемоно. <...> Да чего там гаспаччо: забудьте разницу между щами и борщом. Ее нет! Уха? Что такое уха? Парный орган слуха? Пусть этого слова не будет. Окрошка? Квас? (Толстая Т. На липовой ноге).
Автор использует широкий круг гипонимов этой группы, сначала противопоставляя русские и иностранные, устаревшие и новые названия видов супов, в том числе и заимствованное по происхождению родовое слово суп, иронично относясь к заимствованным названиям «экзотических» супов как новым реалиям нашей жизни. В результате Т. Толстая предлагает отказаться от всех видовых названий супа, ограничившись в употреблении только родовой номинацией и оппозицией суп - не суп. Такая рефлексия выступает как «чуткий индикатор социальных и языковых процессов, позволяющий сделать лингвоментальный срез современной России» [Вепрева 2005: 101].
Анализ текстовых фрагментов, содержащих языковые рефлексивы-обоснования выбора лексических средств из «зон риска», позволил обнаружить три ситуации приспособления этих средств к выполнению коммуникативного задания: адекватность, неполную адекватность и неадекватность.
Ситуация адекватности лексических средств, когда выбранное узуальное слово предполагает адекватное его восприятие адресатом, обычно не требует рефлексии говорящего, кроме субъективно-вкусовой, аксиологической (варианты оценок на аксиологической шкале хороший - плохой, нравится -не нравится: «слово-то какое хорошее!» и др.).
Две другие ситуации приспособления лексических средств из «зон риска» (неполной адекватности и неадекватности) могут содержать реф-лексивы разных видов (оценочные, поясняюще-
дефиницонные, комментирующие, корректирующие, мотивирующие, антитезные и др.). Интенции говорящего имеют в этих рефлексивах разную степень выраженности в зависимости от степени узуальности поясняемого слова. В ситуации неадекватности, или полной неприспособленности узуальных лексических средств к выполнению коммуникативного задания, можно отметить две реакции говорящего: 1) отказ от лексемной номинации концепта из культурно-эстетических или эзоповых соображений и заполнение такой лексической лакуны расчлененной номинацией дефини-ционного типа; 2) создание индивидуально-авторской номинации, т.е. семантического или словообразовательного окказионализма.
Анализ языковых рефлексивов как способа репрезентации коммуникативных намерений говорящего позволяет заглянуть в творческую мастерскую писателей, выявить глубину и степень субъективности в отражении им окружающей действительности.
Антропоцентрическая значимость саморефлексии определяется тем, что она помогает гармонизировать языковые коды коммуникантов, преодолеть возможные коммуникативные неудачи при употреблении лексики из «зон риска». Языковые рефлексивы являются своеобразным механизмом контроля, координирующим соответствие паспорта языковой личности говорящего или пишущего, его индивидуально-авторского плана интеллектуальным возможностям и другим параметрам языковой личности слушателя или читателя.
Список литературы
Бабушкин А.П. Репрезентация незнания в тексте // Вопросы когнитивной лингвистики. 2014. № 1. С. 5-9.
Вепрева И.Т. Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху: монография. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2005.
Вечкина О.В. Коммуникативные неудачи в повседневном речевом общении: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Саратов, 2010.
Заика В.И. Языковые средства актуализации смысла в русских рассказах 20-30-х гг.: авто-реф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1991.
Матханова И.П. Семантика состояния: интерпретационные потенциал и реализация выбора говорящего // Лексика, грамматика, текст в свете антропологической лингвистики: тезисы докладов международной научной конференции. 12-14 мая 1995 г. / под ред. Л.Г. Бабенко. Екатеринбург: Изд-во Уральск. ун-та, 1995. С. 104-105.
Правильность и эффективность русской речи: словарные материалы для преподавателей русского языка (к международному научно-практическому семинару «Русский язык: современная языковая ситуация и речевая культура») / под ред. В.Д. Черняк. СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2013.
Серебрякова А.Ю. О причинах коммуникативных неудач // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Лингвистика. 2013. Т. 10. Вып. 1. С. 98-100.
Сулименко Н.Е. Антропоцентрические аспекты изучения лексики. СПб.: РГПУ, 1994.
Человеческий фактор в языке: язык и порождение речи / отв. ред. Е.С. Кубрякова. М.: Наука, 1991.
Черняк В.Д. «Зоны риска» в лексиконе языковой личности: к основаниям коммуникативных неудач // Вестник ТГПУ. Серия: Гуманитарные науки (Филология). Томск, 2005. Вып. 3(47). С. 96-100.
E.E. Kotsova
LANGUAGE REFLEXIVES OF A SPEAKER AS MEANS OF COMMUNICANTS' HARMONIZATION
Studying the ways of speech implementation of language means taking into account the factor of the speaker, his appraisive attitude is one of the promising areas of research in the field of functional lexicology and cognitive linguistics.
The target of the research is language reflexives of a speaker, the subject matter is analysis of language reflexives as a way of communicants' harmonization, increasing the degree of speech perception "identity" by a receiver. With the aid of a reflexive the word choice is motivated according to external or internal parameters.
Reflexives are considered in terms of suitability of lexical means chosen by a speaker, to his communicative intentions. We distinguish three situations of adequacy of these means to perform communicative tasks. They are: that of adequacy, that of incomplete adequacy, that of inadequacy of lexical means for the addressee's perception. Characterization of reflexives is given depending on the degree of closeness of the words commented to the zone of active usual vocabulary or "the risk zone", on the speaker's taste preferences as a linguistic identity (evaluation, explanation, comment, antithesis, motivation, etc.).
The research done has driven us to the following conclusion. Anthropocentric importance of reflexives in speech is determined by the fact that they help to harmonize the language codes of communicants, to look into the creative workshop of writers, reveal the depth and degree of subjectivity in their reflection of reality.
Key words: a language reflexive, communicants, risk zone, usual, communicative intentions of a speaker.
