CC BY
265
ПСИХОЛИНГВИСТИКА
УДК 81'23
Б01 10.25205/1818-7935-2018-16-2-57-69
А. А. Яковлев
Сибирский федеральный университет пр. Свободный, 79, Красноярск, 660041, Россия
mr.koloboque@rambler.ru
«ЯЗЫКОВОЕ СОЗНАНИЕ» И «ЯЗЫКОВАЯ КАРТИНА МИРА»: СОВМЕСТИМОСТЬ ПОНЯТИЙ
Представлена трактовка понятий «языковая картина мира» и «языковое сознание», даны их определения -первого из них как лингвистического, второго как психолингвистического. Такие определения, по мнению автора, способствуют непротиворечивому изучению некоторого образа в языковом материале и в языковой системе, с одной стороны, и в языке как достоянии человека, с другой. Опираясь на ряд бесспорных, классических положений лингвистики, философии и психологии как своего рода аксиомы, автор показывает применимость представленной трактовки языкового сознания к анализу его внутренней структуры и иллюстрирует ее эмпирическими данными из собственных психолингвистических исследований. Основное внимание уделено языковому сознанию как понятию, включающему в себя отношение человека к миру, выражающееся в языке и речи. Делаются замечания методологического характера: «языковое сознание» как научное понятие в отличие от «языковой картины мира» подразумевает учет способа его познания, результат которого аккумулируется в понятии. Языковое сознание представлено с неклассических позиций как комплекс переходов от внутреннего (образа сознания) к внешнему (речевой деятельности) и обратно при последующей теоретической интерпретации продуктов таких переходов.
Ключевые слова: языковое сознание, языковая картина мира, термины психолингвистики, методология психолингвистики.
Вводные замечания
В книге «Логика науки» А. А. Зиновьев отмечает, что в науке к определениям прибегают по крайней мере в двух случаях: 1) чтобы установить (ограничить, выделить) некоторую область предметов, которую и будут в данном случае исследовать, и 2) чтобы определения служили базой для дедукции, для выведения новых положений науки. Определения второго рода он называет дедукционными, первые - ориентационными. Ориентационное определение не входит в содержание науки и не может быть базой для дедукции; оно позволяет исследователю заявить, какую область он намерен рассматривать, является подготовкой к предстоящему исследованию, а не итогом. Дедукционные определения фиксируют связь между двумя или несколькими явлениями либо понятиями, позволяя из этой связи выводить новые знания о явлениях [Зиновьев, 1971. С. 64-65].
Вопрос об определении вынесенных в заголовок статьи понятий совсем не праздный для современной лингвистики: намного проще перечислить авторов, которые сходятся во мнении относительно их содержания, чем тех, чья трактовка хотя бы немного отличается от других. Нередко эти понятия смешиваются и используются в высшей степени диффузно, без разграничения их содержания, что явно не способствует созданию общей теоретической базы, объединяющей разные исследования.
Яковлев А. А. «Языковое сознание» и «языковая картина мира»: совместимость понятий // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2018. Т. 16, № 2. С. 57-69.
ISSN 1818-7935
Вестник ИГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2018. Том 16, № 2 © А. А. Яковлев, 2018
Мы считаем, что непротиворечивые и непересекающиеся определения рассматриваемых понятий возможны и нужны, и ниже будет представлена попытка дать им сначала ориента-ционные, а затем дедукционные определения с более детальной проработкой понятия «языковое сознание». Мы, однако, ни в коей мере не претендуем на окончательность предлагаемых определений, поскольку хотим не поставить точку в споре, а, наоборот, наметить пути дальнейшего изучения явлений, стоящих за этими понятиями. Но прежде необходимо обозначить, так сказать, теоретическую систему отсчета - перечислить важные для дальнейшего изложения положения науки, чтобы иметь опору для рассуждений.
Теоретические предпосылки
Опорные положения перечисляются в произвольном порядке, а не в порядке их значимости.
1. Известные три аспекта языковых явлений, выделенные Л. В. Щербой, и развитие его идей в работах А. А. Залевской, показавшей, что Л. В. Щерба обозначил не три, а четыре аспекта: речевая деятельность, языковая система, языковой материал, речевая организация человека. Речевая, или языковая, организация является не просто фактором, обусловливающим речевую деятельность и ее проявление в языковом материале и языковой системе, но единством процессов переработки и упорядочения многогранного, а не только речевого опыта человека и становления на этой основе его индивидуальной языковой системы, языка как достояния человека [Залевская, 2005. С. 32-37, 400]. Об этой организации можно умозаключать лишь на основании речевой деятельности людей, а традиционное языкознание занимается подобными умозаключениями на основании анализа продуктов говорения и понимания (текстов), имевших место в определенную эпоху жизни той или иной общественной группы [Щерба, 2004. С. 25]. Требует учета и то, что Л. В. Щерба говорит о языковом материале именно как о совокупности говоримого и понимаемого, а не сказанного и понятого, хотя лингвисту он дан именно как сказанное и понятое - как фиксированные тексты.
2. Основываясь на идеях Л. В. Щербы, А. А. Залевская отделяет язык как достояние человека (ЯЗЫК1 - система когнитивных и аффективных функциональных опор и ориентиров, ассоциированных с превращенными формами языковых знаков и обеспечивающих общение и познание), от теоретически несоизмеримой с ним описательной модели языка (ЯЗЫК2 -система конструктов, правил и предписаний) [Залевская, 2005. С. 32-35]. ЯЗЫК1 и ЯЗЫК2 объективно отражают одни и те же закономерности и свойства языкового материала и речевой деятельности, но каждый под своим «углом зрения». Мы говорим именно о человеке, а не индивиде, имея в виду, что язык с этой точки зрения не исключает личностного, эмоционально-оценочного, а также чувственного компонента.
3. Общефилософские положения С. Л. Рубинштейна, основанные на идее единства бытия и сознания, из которых следует, что не существует отдельных воздействий, всякое действие есть взаимодействие, а взаимодействие есть отражение одних явлений другими [2012. С. 4950]. «Внешние причины действуют через внутренние условия (формирующиеся в зависимости от внешних воздействий)» [Там же. С. 49]. Психические явления обусловлены внешними воздействиями, но эти последние определяют первые лишь опосредованно, преломляясь через свойства, состояния и психическую деятельность личности, которая этим воздействиям подвергается [Там же. С. 52], что влечет за собой невозможность противопоставления внешнего и внутреннего, объективного и субъективного, рационального и чувственного [Там же. С. 85, 94]. В дальнейшем, говоря о языке как достоянии человека, мы будем подразумевать неразрывную связь рационального (если угодно, когнитивного), эмоционального и чувственного аспектов его деятельности и жизни. Для нас это - то же самое, что человеческий фактор в языке.
4. Тезис А. Н. Леонтьева о двойной жизни значений [2001. С. 100-101], который освещается им в широкой перспективе: вообще знания, понятия, мысленные модели и т. п. живут, с одной стороны, в системе общественных отношений, в общественном сознании, а с другой - в деятельности индивида, реализующей его общественные связи в его сознании [Там же. С. 100]. И хотя значения существуют только во второй их жизни, она скрыта за первой -общественной, отвлеченной от отдельного человека. В своей «надындивидуальности» и аб-
страктности значения безразличны к формам чувственности, лишены ее, но, становясь частью сознания человека, интериоризируясь, усваиваясь человеком, они приобретают связь с чувственной тканью сознания, становятся связкой между сознанием человека и миром, в котором сам человек живет и действует и который отражает в сознании и переживает [Там же. С. 101-102]. К этому же следует присовокупить понятие «личностный смысл» - не «зна-чение-для-себя», а «значение-для-меня»; личностный смысл не совпадает с предметным значением, его функция состоит в «оценивании» значимости для жизни человека объективных обстоятельств и его действий в этих обстоятельствах [Там же. С. 103]. Чувственность связывает в сознании человека значения с реальностью объективного мира, а личностный смысл связывает их с реальностью самой его жизни в этом мире, с ее мотивами. Сознание всегда пристрастно к миру, а смысл и создает его пристрастность [Там же].
5. Акты отражения мира в сознании не просто суммируются, а сливаются в средние итоги, которые, не будучи уже точным воспроизведением действительности или некой нерасчле-ненной массой, представляют собой единичные чувственные образы множества однородных предметов. Такие общие итоги являются сокращенными символами целого комплекса взаимосвязанных предметов [Сеченов, 2011. С. 155-156]. Каждый предмет или явление фиксируется сознанием одновременно «... как член пространственной группы, как член преемственного ряда и как член сходственного ряда (в смысле рядов наших классификационных систем)» [Там же. С. 138]. Причем символические предметы мысли могут быть «.отделены от своих чувственных корней еще большей пропастью, чем атомы от реальных предметов» [Там же. С. 89], и именно в таком качестве уже организовывать поведение человека. «. Помимо легкости, с какой воспроизводятся в сознании привычные впечатления, они характеризуются еще тем, что для воспроизведения их вовсе не нужно соответствующего комплекса внешних влияний - для этого бывает достаточно намека или какого-нибудь побочного впечатления» [Там же. С. 110]. Общие итоги наиболее часто повторяющихся актов познания мира все больше абстрагируются от собственных и внешних частных характеристик, стереотипизируются, получают как бы самостоятельное, обособленное от актов чувствования бытие и начинают выступать в роли регуляторов многообразных деятельностей. В значении слова как достояния человека кристаллизованы средние итоги познания и общения, осуществляемых с помощью этого слова, проявляющиеся в виде тех или иных тенденций эмпирического материала.
Список теоретических положений, конечно, не окончателен; сущность языковой картины мира и особенно языкового сознания невозможно постичь вне понятий «деятельность», «идеальное», «превращенная форма», «личность» и др.
Методологические следствия
Теперь мы вплотную подошли к основному интересующему нас вопросу - разграничению понятий «языковая картина мира» (ЯКМ) и «языковое сознание» (ЯС).
Обратимся сначала к первому из них.
ЯКМ обычно анализируют на материале лексики и фразеологии, используя для выявления скрытых смыслов, формирующих ЯКМ, в общем традиционные методы семантического анализа (зачастую об этом умалчивается). Как правило, под ЯКМ понимают систему отраженного в языковой семантике знания и опыта народа, говорящего на данном языке, которая объективно отражает восприятие мира носителями данной культуры. В исследованиях ЯКМ часто говорится об отражении представлений о мире в семантике языковой системы или «языка вообще» с привлечением таких категорий, как национальный менталитет, лингво-культура и т. п.
Подразумевается, что в ЯКМ входят такие способы осмысления мира, которые характерны для всех носителей данного языка. Влияние человека или группы людей на семантику языковых единиц остается за рамками исследования вместе с теми аспектами семантики, которые могут быть подвержены такому влиянию. Подобно языковой системе, ЯКМ предстает как бы абсолютной: все носители данного языка имеют в сознании идентичное отношение к явлению действительности - то, которое выявлено семантическим анализом. Метод выявления ЯКМ и предмет, из которого она абстрагируется, остаются традиционными: предмет
суть система отъединенных от сознания и деятельности человека дискретных единиц, семантика которых, являясь прямым носителем информации, подвергается формальным и однозначным операциям разложения на дискретные составные единицы.
Таким образом, в самом общем виде можно сформулировать следующее определение. Языковая картина мира - это лингвистическое понятие, объединяющее в себе выявляемые лингвистическими методами в языковом материале инварианты (в отношении условий общения и контекста) схожих характеристик семантики разных языковых единиц. Единицами анализа ЯКМ можно, как представляется, считать связи между элементами языковой системы и культурными феноменами с фиксированным в них культурно значимым компонентом, регулярно выражающимся в языковом материале. ЯКМ, следовательно, представляет значение слова взятым в его наиболее стереотипизированной статичной форме (средний итог) по отношению к условиям жизни не конкретных людей, а всей лингво-культуры. Именно это обобщенное лингвистическими методами, стереотипизированное употребление слова как орудия (и связанные с таким его употреблением условия, ситуации), фигурирующее на разных языковых уровнях, фиксируется в понятии ЯКМ. Будучи полученными средствами лингвистического анализа и интерпретированными через языковую систему, характеристики языковых единиц, фиксируемые в ЯКМ, не имеют уже прямого отношения к характеристикам деятельности (и шире - жизни) человека и его переживанию мира.
Иную природу имеет ЯС.
Наибольшая проблема в выделении ЯС как одного из понятий языкознания (точнее, его раздела - психолингвистики) состоит в том, что, с одной стороны, не приходится всё «содержание» сознания сводить к языку, с другой стороны, невозможно провести четкую грань между языковым и «остальным» сознанием (трудно даже непротиворечиво отделить субъективное от объективного, тем более языковое от неязыкового). ЯС не витает в воздухе, не записано в мозгу, не слагается путем суммирования единиц ментального лексикона и не проявляется как таковое непосредственно и отдельно в речевой деятельности. Ясно лишь, что ЯС связано с психическими явлениями. Но психические явления, состояния сознания происходят не в голове как нейрофизиологические события, а в пространстве, в котором совместно представлены, с одной стороны, субъект познания, общения и действия, а с другой стороны, определенное предметное содержание, ставшее таковым для сознания в зависимости от экстрацеребральных вещественных символизаций деятельности и биодинамических ее схем [Зинченко, Мамардашвили, 1977]. Такое «пространство знаковой деятельности» чрезвычайно динамично и не дано априори в некой собственной «материи». В силу этого становится совершенно неясным, где искать ЯС и что оно вообще собой представляет, если считать, что оно обладает собственной онтологией и существует реально, независимо от теории. Отсюда следуют два крайних случая: либо ЯС искусственно наделяется индивидуально-психической онтологией, которую и надлежит понять и описать, либо оно считается научным конструктом, чистой теоретической абстракцией, служащей для понимания и описания произвольно выбираемых фактов.
Мы полагаем, что для преодоления этих крайностей необходимо трактовать ЯС не как составную часть индивидуального сознания в арифметическом смысле, а как способ рассмотрения поля, в котором посредством речемыслительного действия совмещаются субъективное и объективное.
ЯС есть гносеологическая схема, позволяющая объединять, обобщать и систематизировать субъективное содержание образов, стоящих за знаками языка. В то же время оно не есть отдельное от самого познаваемого человека орудие, которым исследователь препарирует речевую деятельность. ЯС невозможно рассматривать ни как нечто всегда и полностью отдельное от человека (объекта наблюдения), ни как нечто, полностью растворенное в его индивидуальном сознании. ЯС - не эфир, в котором существует язык, не гомункул, управляющий языком, но и не инструмент вивисектора-психолингвиста, отсекающий языковую часть от «остального» сознания; оно реально, но специфика его реальности не проявляется и не может быть понята отдельно от акта познания языка как достояния деятельного и переживающего мир человека.
Для выявления этой специфики зададимся вопросом: что происходит в такой с виду простой ситуации, как ассоциативный эксперимент? Человек сталкивается с предъявленным
словом и данная им реакция как бы экранирует акт взаимодействия его сознания с предметом действительности: в реакции налицо нечто, обусловленное сознанием, и нечто, обусловленное предметом (стимулом). Имеются, таким образом, два взаимодействующих объекта, потенциально обладающих бесконечным числом признаков, часть из которых откладывается «в осадок» в виде реакции. При включении в эту систему наблюдателя, субъекта познания, она предстает в качестве взаимодействия объектов, у которых активностью субъекта познания выделены лишь некоторые проявляющиеся в акте взаимодействия функциональные признаки. Включение такой ситуации с потенциально бесконечным числом признаков и свойств в определенным образом организованный эксперимент (акт познания с неотъемлемым для него субъектом познания) превращает ее в объект с ограниченным числом выделенных функциональных, т. е. участвующих в экспериментальной процедуре, признаков. Это позволяет сконцентрироваться на систематических наблюдениях, а не на случайных: специально подбирая слова-стимулы и задействованных людей, можно «вынуждать» систему проявлять интересующие исследователя свойства и признаки и исследовать их характер. Это все дает возможность рассматривать ЯС одновременно и как реально существующий объект, отдельный от каждого индивидуального сознания, и как целокупность (излюбленное выражение А. Н. Леонтьева) характеристик индивидуальных сознаний, регулярно проявляющихся в речевой деятельности.
Для психолингвистики элементами познаваемой реальности выступают речевые действия, акты взаимодействия сознания деятельной личности с миром, в случае эксперимента - с деятельной личностью ученого, с «измерительными приборами», т. е. со способами познания речевых действий, с теорией. Коль скоро язык изучается как особая форма сознания (как бы последнее ни понимать и к чему бы ни сводить), а сознание манифестирует самое себя в деятельности, в активности, то объектами познания при изучении ЯЗЫКА1, языка как достояния человека, всегда являются процессы (реализации сознания в речи). И это накладывает существенные ограничения на языковые явления (трактуемые с позиций психолингвистики) в смысле их изучения «как таковых», помимо самого акта наблюдения, познания (взаимодействия познаваемой и познающей личности). Проще говоря, «как таковые», вне их связи с актом и способом познания языковые явления не существуют.
Сознание отдельного индивида целостно и уникально и реализует, манифестирует себя всякий раз в уникальном поступке (в речевом действии), а процесс и результат наблюдения за множеством индивидуальных сознаний интерпретируется и обобщается личностью ученого (или личностями ученых) с позиций его собственных знаний (теории) как характеристика самого объекта наблюдения и познания. Способы и средства наблюдения и обобщения результатов не входят сами по себе в результат познания, они не часть объекта познания, их роль сводится к тому, что разные способы наблюдения объекта дадут разные результаты, выявят разные характеристики объекта (при одних целях исследования такой разницей можно пренебречь, концентрируясь на сходствах результатов, а не различиях, при других - нет). Поэтому эти способы и средства входят в итоговое знание обобщенно и косвенно, а именно в качестве особенностей знания о самом этом объекте, а не в качестве средств его познания как таковых. Характер способов познания кристаллизуется и обобщается в характере знания об объекте, в специфике приписываемых объекту свойств (но не всех). Способы познания проявляются как характеристики объекта, первые принимаются за часть последних. Поэтому те свойства, которые теорией трактуются как относящиеся к ЯС, вовсе не обязательно присущи во всей полноте сознанию каждого носителя данного языка, они суть «издержки» познания и обобщения его свойств, проявляемых в речевой деятельности.
Для традиционного языкознания элементами познаваемой реальности являются «объективно существующие» явления ЯЗЫКА2 (языковой системы), анализируемые лингвистическими методами и рассматриваемые вне, до и независимо от сознания человека (в этом нет ничего предосудительного), из чего видна неприменимость анализа языковой системы для познания ЯС. Даже языковому материалу «доверять» нельзя, он «неблагонадежен», поскольку, во-первых, он слишком симпрактичен - зависит от ситуации его использования (которая далеко не всегда в нем самом представлена). Как указывал Л. В. Щерба, совокупность всего говоримого и понимаемого - это на языке лингвистов «тексты», которые обыкновенно бывают лишены определенной конкретной обстановки в ту или другую эпоху жизни данной
общественной группы [Щерба, 2004. С. 26]. Во-вторых, языковой материал при его лингвистическом анализе отражает уже кристаллизованные, зафиксированные, стереотипизирован-ные способы использования слова, являясь не говоримым и понимаемым, а сказанным и понятым, что неправомерно использовать при психолингвистическом изучении языка. Языковой материал, будучи порожденным в момент A и в условиях B, C, D, наблюдается теорией в момент A' и в условиях B', С, D', и надо еще доказать, что эти вторые условия не вносят дополнительного смыслового наполнения в объект (говорящий / слушающий в условиях B', С, D' мог вкладывать в высказывание иной смысл, нежели в условиях B, C, D, не говоря уже об интерпретации этих смыслов ученым). Поэтому исследование ЯС должно опираться, в первую очередь, на специально организованный эксперимент, когда группа людей поставлена в относительно одинаковые условия, т. е. сторонние факторы сведены к минимуму или «направлены», учтены, организованы техникой эксперимента. Тогда результат исследования будет содержать не все и любые характеристики объекта и способы познания, а лишь те, которые согласуются с целью исследования; от остальных можно абстрагироваться, они не будут значимы.
Учитывая сказанное, можно дать следующее определение ЯС.
Языковое сознание - это психолингвистическое понятие, описывающее общие черты языка как достояния группы людей в его зависимости от внешних условий (профессия, возраст, социальное положение и т. д.), а также обобщенное отражение в нем отношения этих людей (упорядоченного, т. е. регулярно проявляющегося, или не упорядоченного) к этим условиям или конкретным их составляющим (предметам действительности). Такое отношение выражается эмоцией и личностным смыслом слова в его отличие от значения.
В отличие от ЯКМ ЯС является относительным понятием, тесно связанным с конкретными социальными и личностными характеристиками группы людей, которая может быть от профессионального сообщества до лингвокультуры (последний случай - предел абстрагирования от характеристик группы, кроме языка).
Ключевой момент при определении двух понятий - предмет и метод в самом широком смысле, т. е. что познается, с помощью каких процедур, как и с позиций какой теории интерпретируются результаты познания. И ЯКМ, и ЯС являются, таким образом, не объективно существующими предметами познания, а понятиями науки, отражающими наблюдаемые факты научными конструктами, теоретическими реконструкциями действительности, которые воссоздают разные явления и по-разному. В силу последнего обстоятельства они не могут рассматриваться обособленно ни от связанных с ними явлений действительности, ни от методов познания последних, но не обладают и изоморфизмом.
Учитывая связь между объектом и методом, подчеркнем следующее: лингвистика все настойчивее проявляет интерес к смежным областям знания, расширяя собственный объект познания, но осознание более широкого объекта (не просто язык, а концептосфера, ЯС или ЯКМ, т. е. язык плюс еще что-либо) должно привести либо к осознанию и выработке иного, соответствующего, релевантного метода, либо к растворению языкознания в смежных областях.
Единица языкового сознания
Деятельностный подход к анализируемым явлениям требует постановки вопроса о единице языкового сознания (разумеется, единицу мы понимаем в смысле Л. С. Выготского [2000. С. 464-465]). Отвечать на него мы предлагаем с использованием модели образа сознания, предложенной Ф. Е. Василюком [1993]. Эта модель представляет собой тетраэдр, в вершинах которого находятся предмет (предметное содержание образа), значение, слово (знак) и личностный смысл. А поскольку чувственная ткань выполняет функцию свидетельствована о внешней реальности и служит материалом, из которого строятся сознательные образы, то обозначенные единицы образа имеют в ней свои корреляты; соответственно: чувственная ткань предметного содержания, чувственная ткань значения, чувственная ткань слова (знака), эмоция - чувственная ткань личностного смысла [Там же. С. 9]. «В конкретном живом образе сознания каждая из этих инстанций имеет своего представителя, которые образуют
как бы нервные центры, узлы образа. Внешний мир представлен предметным содержанием, мир культуры - значением, представителем языка является слово, а внутреннего мира - личностный смысл. Каждый из узлов образа - пограничная сущность, одной стороной обращенная к объективно существующей реальности (внешнего мира, внутреннего мира, языка и культуры), а другой - к непосредственной субъективности; все вместе эти узлы задают объем, в котором пульсирует и переливается живой образ» [Там же]. Объем этот заполнен «.живой, текучей, дышащей плазмой чувственной ткани. Чувственная ткань живет и движется в четырехмерном пространстве образа, задаваемом силовыми полями его узлов, и, будучи единой, она вблизи каждого из полюсов как бы уплотняется, концентрируется, приобретает характерные для данного измерения черты» [Там же]. Важно также учесть, что каждое слово, будучи моментом образа, связано в ментальном лексиконе со множеством других слов. И если представить полюса более объемно, то модель образа можно изобразить так, как на рис. 1.
Рис. 1. Модель образа сознания. Обозначения: П - предметное содержание образа; п - чувственная ткань предметного содержания; Л - личностный смысл; э - эмоция, чувственная ткань личностного смысла; З - значение; з - чувственная ткань значения; С - слово или знак (плюс связи с другими словами); с - чувственная ткань слова (знака)
Психолингвистические исследования показывают, что в слове могут отражаться все составляющие образа, через них (как признаки и признаки признаков) оно и связано с другими словами. Тогда модель образа с учетом связей ментального лексикона можно изобразить, акцентируя внимание на том, какие составляющие образа связывают данное слово с другими словами в ментальном лексиконе и находят выражение в речевой деятельности (рис. 2).
Итак, единица ЯС - это выраженное в речи и языке отношение индивида к некоторому явлению. Отношением мы считаем регулярно проявляющееся отражение в значении слова явлений действительности в их связи с потребностями, мотивами, эмоциями человека; отношение - устойчивая эмоция (чувство), испытываемая в ситуации взаимодействия с этим явлением, средний итог таких эмоций, являющийся и отложением деятельности в слове, и регулятором ее. Единица ЯС - некоторый обобщенный аспект жизни группы людей (по-знание,
Рис. 2. Компоненты образа, реализующиеся в связях слов
эмоции, переживания и т. д.) в его связи с языковым / речевым средством его фиксации и регулярного выражения. Реальность индивидуального сознания, конституирующая ее, не дана априорно, а строится (во всяком случае, достраивается) в каждой данной ситуации речевого общения, познания (осуществляемого посредством языка как достояния человека) и вообще жизни человека, в которую (ситуацию) включен в качестве необходимого компонента язык. При этом не всё познание мира человеком происходит благодаря языку и через язык, как и не во всякую ситуацию общения с миром включен язык. Единица ЯС есть фиксация в теоретической абстракции условно-статичного состояния (своего рода фазового состояния) динамики множества индивидуальных сознаний входящих в экспериментальную группу носителей языка.
При рассмотрении слова (а не любого предметного значения) как формы овнешнения образа ему соответствует свое предметное содержание, свое значение, не сводимые (или не всегда и не до конца сводимые) к содержанию и значению отраженного предмета или явления, знаком которого слово является, а также своя чувственная ткань, способная вызывать (например, при слушании) весь комплекс сознательных явлений, связанных с данным словом (его значение, его предметное содержание, его смысл).
Экспериментальные обоснования
Приведем некоторые результаты ассоциативных экспериментов, с одной стороны, подтверждающие изложенные выше суждения, с другой стороны, могущие быть интерпретированными и объясненными с выраженных позиций. Все стимулы и реакции взяты из наших экспериментов, описанных в работах [Яковлев и др., 2015; Яковлев, 2016; Яковлев, Манхи-рова, 2017], либо из наших пока не опубликованных исследований ЯС. Приводимые примеры - не бесспорное подтверждение предлагаемых идей, а иллюстрация их приемлемости для изучения связей между языком как формой сознания и взаимодействием с миром, деятельным переживанием мира.
Ассоциативный эксперимент выявляет множественные связи слов, относящиеся к разным компонентам образов сознания и отражающие отношение человека к предметам и явлениям действительности или их отношениям, общие итоги взаимодействия с которыми закреплены
за словами. Например, связи по значению: ВЫСКАЗЫВАНИЕ - предложение; фраза; мысль; ВЗЯТКА - преступление; обман; нарушение. Или связи по предметному содержанию образа, например: ПОВАР - колпак; ожоги. Отметим, что, судя по реакциям на некоторые стимулы, предметным компонентом соответствующих образов является не отдельный предмет, а целая ситуация: АРХЕОЛОГИЯ - раскопки; приключения; ВЗЯТКА - политику; рекламодателю; ВРАЧ - маленькая з/плата; неприятности. Мы полагаем, что связи по значению и предметному содержанию образа выявляют «нейтральные», не окрашенные эмоционально знания человека о явлении, фиксированном данным словом (во всяком случае менее эмоциональные, чем другие, но не лишенные начисто оценки и переживания).
Во многих случаях, однако, бывает трудно отнести реакцию к конкретному типу (поэтому и приходится говорить о тенденциях и большей или меньшей вероятности), поскольку всякий образ сознания целостен. Отсутствие четкой границы между составляющими образа хорошо показывает эмоция, так как она может проявляться сама по себе, например, МАТЕМАТИКА - люблю; ФИЗИКА - фигня; фу, а может быть слита с другими компонентами образа, например, КОНДУКТОР - орёт; ПОВАР - вкусняшки; толстячок; ДЕПУТАТ - жирдяй. Сюда же примыкает собственно личностный смысл, который выражается в разнородных реакциях, не всегда эмоционально окрашенных: ФИЗИКА - Елена Владимировна; не моя наука; трудно; ЧЕТВЕРГ - физическая антропология; дата выхода серии; тренировка. Реакции, связанные с личностным смыслом и собственно с эмоцией, имеются даже на стимулы-термины, например: БИЛИНГВИЗМ - супер; хорошо; крутора; мечта, и тем более на «обыденные» слова: САНТЕХНИК - пьянь; не умеют ничего; раб; ВТОРНИК - кошмар!; ненависть; самый незаметный день; ни о чём.
Реакции типа ПРЕДИКАТ - дубликат; синдикат вполне объяснимы с помощью изложенной трактовки ЯС, а не являются своего рода погрешностью, которой можно пренебречь, если она невелика. Они выявляют непрочность, размытость образа, стоящего за данным словом, недостаточную сформированность его значения. Слово-стимул связано с другим элементом языка лишь по внешней форме, но не по значению или предмету. Реакции же типа ПРЕДИКАТ - глагол; предложение; сказуемое выявляют более прочную связь слова-стимула с другими словами именно по значению. В формальных реакциях видна более прочная связь данного слова с чувственной тканью (через которую оно и связано с другими словами), причем она ослабевает и уступает место другим связям по мере того, как данное слово входит во всё более сложную систему знаний, смыслов и эмоций, как обогащаются средние итоги использования данного слова в познании и общении.
Сюда же примыкают и находят объяснение отказы от ответа, или нулевые реакции, которые можно интерпретировать как отсутствие или неустойчивость связей данного слова с некоторым образом сознания, с каким-либо знанием о мире (крайне часты нулевые реакции на незнакомые слова; см.: [Яковлев, 2016]).
Бесспорна связь значения и формы слова с другими компонентами сознания, но следует далее выяснить и обобщить характер и прочность связей данного слова с тем или иным компонентом. Предлагаемая трактовка ЯС направлена на выявление качества связей слов с другими моментами сознания при возможности последующей фиксации их динамики (в силу накопления знаний, изменения эмоциональной составляющей и т. д.). Изучение ЯС позволит тогда понять, как двойная жизнь значений слов влияет на изменение этих самых значений, как внешнее преломляется через внутреннее и наоборот.
Привлечение значительного числа испытуемых и обобщение результатов эксперимента позволяет обобщать (а не просто суммировать) внутреннюю структуру единиц ЯС и показывать наиболее важные черты в том, как данное слово живет в сознании людей, говорящих на данном языке. Поэтому говорить можно лишь об имеющих вероятностный характер тенденциях, выявленных на основе множества наблюдений за всей совокупностью речевых действий. И в этой связи важны два методологических момента: 1) обязательный учет всего массива реакций, 2) целесообразность распределения реакций не на два традиционных вида (синтагматические и парадигматические), а, например, по характеру связи со стимулом [За-левская, 2011. С. 140-141], по принадлежности к тематическим классам, лексико-семан-тическим группам или по каким-то другим критериям, но обязательно отражающим связи слов по значению и смыслу. Важно здесь непротиворечивое следование выбранным крите-
риям в рамках одного исследования и соответствие критериев цели и теоретической базе исследования.
Предложенная трактовка ЯС позволяет отслеживать особенности целых пластов лексики. Так, например, реакции на слова, обозначающие профессии, выявляют значительное число связей с предметным содержанием сознания и эмоцией, тогда как реакции на стимулы - научные термины почти не содержат эмоционального или чувственного компонента. Можно, следовательно, предположить, что их движение, изменение внутренних связей образа под влиянием схожих факторов (например, накопление знаний) будет происходить неодинаково для двух разных пластов лексики, но идентично для слов одного пласта.
Некоторые выводы
Языковое сознание предстало перед нами в неклассическом свете: оно не находится целиком где-то «внутри» сознания или целиком где-то «рядом» с ним, оно есть комплекс переходов от внутреннего к внешнему и обратно при последующей теоретической интерпретации продуктов таких переходов. Но ЯС не находится и где-то в языковом материале (вообще эмпирическом материале, например, совокупности реакций) или в теории (будучи чистым конструктом или произвольно выбираемым методом) и не «рядом» с ними. Оно является частью знаний именно о данном объекте, полученных именно данным методом познания (в самом широком смысле - от конкретных экспериментальных процедур до способа обобщения полученных результатов в теории).
Через связи с эмоцией, значением и т. д., которые в наибольшей степени характерны для того или иного слова (это видно в экспериментальных данных), слово регулирует деятельность людей. Описанная выше модель единицы ЯС и предложенная дефиниция позволяют выявить характер того, как слово связано в целом с личностью и жизнью человека, а также с конкретными образами сознания. ЯС дает ракурс рассмотрения остальных компонентов образа через слово или ракурс рассмотрения слова с отраженными в нем другими компонентами образа сознания. Это взгляд на сознание и на комплекс деятельностей человека, при котором доминантным оказывается слово (при другом взгляде оно может быть и не доминантным). Вместе с тем это взгляд на сознание и жизнь человека с позиций слова.
Теперь мы можем дать уточненные, дедукционные, определения интересующих нас понятий.
Языковое сознание - психолингвистическое понятие, которое показывает, каким образом внутренние и внешние условия функционирования языка как достояния человека связаны с его движением, с изменением значений и смыслов. Иначе: оно показывает особенности изменения общих характеристик упорядочивания речевого опыта в зависимости от определенных (т. е. фиксируемых теорией) внутренних и внешних факторов. Известно, что определение должно раскрывать основную закономерность, которой подчиняется определяемое явление. Фиксируемая этим понятием закономерность состоит в том, что для существенного, т. е. проявляющегося в виде явной тенденции, изменения значения и смысла слова необходимо устойчивое, а не случайное изменение отношения людей к явлению, обозначаемому словом (внешнее всегда преломляется через внутреннее). При этом приходится констатировать уникальность и системность зависимости каждой единицы ЯС от внешних и внутренних факторов: каждое слово связано сразу со всеми компонентами образа (системность), хотя в конкретной ситуации проявляется связь только с одним из них, доминирующим (уникальность). Системность состоит в том, что изменяется и обобщается теорией вся система связей целиком, все связи в структуре образа. Уникальность состоит в том, что каждое слово по-своему отражает остальные составляющие образа, не сводится ни к ним, ни к другим словам, сколь бы близким оно ни было к последним.
Закономерность ЯКМ состоит в устойчивой тенденции фиксируемых компонентов значений элементов языковой системы к своему проявлению в языковом материале: при изменениях условий речевой ситуации выявленные компоненты значений с большой вероятностью выражаются в высказываниях (хотя могут быть незначимы в конкретных условиях). Также в том, что эта тенденциозность, вероятность проявляется в разнородных текстах и на разных языковых уровнях (лексика, фразеология, грамматика и т. д.). Таким образом, языковая
картина мира - лингвистическое понятие, которое показывает, какие семантические компоненты элементов языковой системы, используемых в языковом материале данной группы носителей языка, имеют тенденцию выражать схожие значения вне их зависимости от преобразований, накладываемых индивидуальным сознанием и конкретной ситуацией общения. Эта трактовка фокусируется на значениях единиц языковой системы безотносительно сознания конкретных индивидов, личностных смыслов и частных ситуаций их употребления. Поскольку это понятие включает в себя и в отражаемый предмет не опыт человека, а инварианты семантики языковых единиц и не учитывает связи слов с другими моментами сознания, то его изучение должно идти соответствующими методами познания - методами традиционного языкознания с привлечением методов лингвистического эксперимента и корпусной лингвистики. Такое изучение направлено на выявление семантических компонентов (чаще всего культурно обусловленных), общих или идентичных для единиц разных языковых уровней и проверку того, исчезают ли эти компоненты в зависимости от конкретного (сугубо языкового!) контекста.
И ЯС, и ЯКМ носят вероятностный характер, что позволяет говорить лишь о больших или меньших тенденциях, но никогда не об однозначных их характеристиках. Однако в случае ЯКМ это определенные тенденции в языковом материале и данных лингвистического эксперимента, не предполагающих человеческого фактора, в случае ЯС - в данных психолингвистического эксперимента, всецело учитывающих человеческий фактор.
Два проанализированных понятия не противопоставлены друг другу уже в силу того обстоятельства, что фиксируемые в них явления не исключают друг друга. Но они не являются и совместимыми, поскольку онтология фиксируемых в них языковых явлений и соответствующая методология различны. Два понятия являются взаимодополняющими, поскольку наиболее полное понимание некоторого образа в языке (скажем, образа, стоящего за словом «учитель») возможно только при изучении особенностей его репрезентации как в языковом материале, так и в сознании пользующегося языком человека.
Список литературы
Василюк Ф. Е. Структура образа // Вопросы психологии. 1993. № 5. С. 5-19.
Выготский Л. С. Психология. М.: Эксмо Пресс, 2000. 1008 с.
Залевская А. А. Психолингвистические исследования. Слово. Текст: Избранные труды. М.: Гнозис, 2005. 543 с.
Залевская А. А. Значение слова через призму эксперимента: Монография. Тверь, 2011. 240 с.
Зиновьев А. А. Логика науки. М.: Мысль, 1971. 279 с.
Зинченко В. П., МамардашвилиМ. К. Проблема объективного метода в психологии. 1977. URL: http://psylib.org.ua/books/_zimamar.htm (дата обращения 28.01.2017).
Леонтьев А. Н. Лекции по общей психологии. М.: Смысл, 2001. 511 с.
Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. СПб.: Питер, 2012. 288 с.
Сеченов И. М. Элементы мысли: впечатления и действительность / Под ред. К. Х. Кек-чеева. 2-е изд. М.: Либроком, 2011. 224 с.
Щерба Л. В. О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании // Языковая система и речевая деятельность. 2-е изд., стереотип. М.: Едиториал УРСС, 2004. 432 с.
Яковлев А. А. Терминологическая репрезентация научной картины мира в языковом сознании студента // Вопросы когнитивной лингвистики. 2016. № 3. С. 62-68.
Яковлев А. А., Манхирова В. В., Случаева Е. К. Репрезентация наименований некоторых профессий в языковом сознании русскоязычных студентов // Слово и текст: психолингвистический подход. Тверь, 2015. Вып. 15. С. 102-108.
Яковлев А. А., Манхирова В. В. Элементы обыденной картины мира в языковом сознании студента по данным ассоциативного эксперимента // Экология языка и коммуникативная практика. 2017. № 1. С. 39-50.
Материал поступил в редколлегию 13.03.2018
Andrey A. Yakovlev
Siberian Federal University 79 Svobodny Ave., 660041 Krasnoyarsk, Russian Federation
mr.koloboque@rambler.ru
COMPATIBILITY OF THE TERMS «LINGUISTIC CONSCIOUSNESS» AND «LANGUAGE WORLDVIEW»
The paper discusses the terms «language worldview» and «language consciousness» defining the first as a linguistic phenomenon, and the second as a psycholinguistic one. The author claims that such a conceptual distinction is apt to lead to a more consistent study of images fixed in the language system and material (L. Shcherba), on one hand, and the same images regarded and approached anthropocentrically, on the other. The elaborated concept of the language consciousness unit includes five elements: object, personal sense, meaning, emotion, sensuous fabric. Based on a number of largely accepted, classical ideas of linguistics, psychology and philosophy, it is shown that the suggested language consciousness definition is applicable to revealing the consciousness inner structure. The application is illustrated by the associative experiment material. From the methodological point of view, the language consciousness implies, in contrast to the language worldview, the consideration of the methods and ways of its studying as well as the 'speakers' attitude to the world as expressed in speech and language. The language consciousness is thus represented in a «non-classical» way, i.e. as a complex of transitions from the interior (reflected in consciousness images) to the exterior (that is through speech actions), and vice versa with the theoretical generalization and interpretation of the transitions products.
Keywords: linguistic consciousness; language worldview; psycholinguistic terms; psycholinguistic methodology.
References
Leont'ev A. N. Lektsii po obshhej psikhologii [Lectures on general psychology]. Moscow, Smysl, 2001, 511 p. (in Russ.)
Rubinshtejn S. L. Bytie i soznanie [Being and consciousness]. Saint Petersburg, Piter, 2012, 288 p. (in Russ.)
Sechenov I. M. Elementy mysli: vpechatlenija i dejstvitel'nost' [Elements of thought: impressions and reality]. Ed. by K. Kh. Kekcheev. Moscow, Librokom, 2011, 224 p. (in Russ.)
Shcherba L. V. O troyakom aspekte yazykovykh yavlenij i ob eksperimente v yazykoznanii [On threefold aspect of language phenomena]. Yazykovaya sistema i rechevaya dejatel'nost' [Linguistic activity and speech activity]. Moscow, Editorial URSS, 2004, 432 p. (in Russ.)
Vasilyuk F. E. Struktura obraza [Image structure]. Voprosypsihologii [Questions of psychology], 1993, no. 5, p. 5-19. (in Russ.)
Vygotskij L. S. Psihologiya [Psychology]. Moscow, EKSMO Press, 2000, 1008 p. (in Russ.)
Yakovlev A. A. Terminologicheskaya reprezentatsiya nauchnoj kartiny mira v yazykovom soznanii studenta [Scientific worldview through the linguistic terms in the student's mental lexicon]. Voprosy kognitivnoj lingvistiki [Questions of cognitive linguistics], 2016, no. 3, p. 62-68.
Yakovlev A. A., Mankhirova V. V. Elementy obydennoj kartiny mira v yazykovom soznanii studenta po dannym assotsiativnogo eksperimenta [Everyday worldview elements in the student language consciousness through the associative experiment]. Ekologiya yazyka i kommunikativnaya praktika [Language ecology and communicative practice], 2017, no. 1, p. 39-50. (in Russ.)
Yakovlev A. A., Mankhirova V. V., Sluchaeva E. K. Reprezentatsiya naimenovanij nekotorykh professij v yazykovom soznanii russkoyazychnykh studentov [Representation of certain profession names in the language consciousness of the Russian students]. Slovo i tekst: psiholingvisticheskij podkhod [Word and text: psycholinguistic approach]. Tver', TSU Press, 2015, no. 15, p. 102-108. (in Russ.)
Zalevskaya A. A. Psikholingvisticheskie issledovaniya. Slovo. Tekst: Izbrannye trudy [Psycho-linguistic researches. Word, text: Selected works]. Moscow, Gnozis, 2005, 543 p. (in Russ.)
Zalevskaya A. A. Znachenie slova cherez prizmu eksperimenta [Word meaning through the experiment prism]. Monograph. Tver', TSU Press, 2011, 240 p. (in Russ.)
Zinchenko V. P., Mamardashvili M. K. Problema ob'ektivnogo metoda v psikhologii [Objective method in psychology]. 1977. URL: http://psylib.org.ua/books/_zimamar.htm (30.10.2016).
Zinov'ev A. A. Logika nauki [Logic of science]. Moscow, Mysl', 1971, 279 p. (in Russ.)
For citation :
Yakovlev Andrey A. Compatibility of the Terms «Linguistic Consciousness» and «Language Worldview». Vestnik NSU. Series: Linguistics and Intercultural Communication, 2018, vol. 16, no. 2, p. 57-69. (in Russ.)
DOI 10.25205/1818-7935-2018-16-2-57-69
