CC BY
157
УДК 94(470.316)
Кочешков Геннадий Николаевич
доктор исторических наук
Ярославский государственный педагогический университет имени К.Д. Ушинского
kocheshg@mail.ru
Аграфонов Петр Геннадьевич
кандидат исторических наук Ярославский государственный педагогический университет имени К.Д. Ушинского
ppeter@yandex.ru
ЯРОСЛАВЛЬ - ГОРОД «ТЕРЕМНОЙ» ИЛИ «ТЮРЕМНЫЙ»? ССЫЛЬНЫЕ И ПЛЕННЫЕ ИНОСТРАННЫЕ ГРАЖДАНЕ НА ТЕРРИТОРИИ ЯРОСЛАВСКОГО КРАЯ (Х^Х1Х ВВ.)
Ярославль и Ярославский край в ХУ-Х1Х вв. оказался местом ссылки иностранных подданных, сюда же направляли пленных иностранцев. В статье впервые собраны материалы о подданных иностранных государств, оказавшихся в плену или сосланных на территорию Ярославского края в ХУ-Х1Х вв. Раскрываются причины, по которым они оказались в Ярославле или городах Ярославского края, показаны условия их содержания, говорится об отношении местного населения к пленным и ссыльным. Первые известные нам сведения о пленных в Ярославле - ими были правители Югорской земли - относятся к концу ХУ в. Наиболее известными пленниками в Ярославле были Марина Мнишек, жена Лжедмитрия I, и фаворит императрицы Анны Ивановны - герцог Бирон. Статья написана на основе аналитического обзора документального материала, в том числе архивного, впервые введенного в научный оборот.
Ключевые слова: Ярославль, пленные, ссыльные, Марина Мнишек, Бирон, условия пребывания, причины ссылки, ХУ-Х1Х вв.
Ссылка - один из самых распространенных видов наказания за политические и иные преступления. Ярославль и Ярославский край с XV в. служил местом ссылки для «особо важных персон» - как русских, так и иностранных. Здесь обретались и противники существующего режима, и неугодные Москве представители знати. Не столь близко к Москве, а затем и к Санкт-Петербургу, но и не так далеко, как Сибирь, - такое выгодное местоположение Ярославля сделало город привлекательным для ссылок и заключений самых именитых узников российской истории [19, с. 23].
В конце XV века группа пленных (50 князей и 1000 воинов) из Югорской земли размещалась в Ярославле. С 1506 г. по приказу Ивана III томился в ярославской тюрьме султан Каданкул, сын казанского хана Мухаммед-Амина. От тюрьмы его освободило принятие христианства. После крещения он получил прозвание Петра-царевича [49].
В 1560 году по указу Ивана Грозного в Любим был сослан ландмейстер Тевтонского ордена в Ливонии Иоганн Вильгельм фон Фюрстенберг, попавший в плен во время взятия крепости Фел-лин. Условия его содержания, по-видимому, были нестрогими. Во всяком случае, в письме из Ярославля, где ему царем была пожалована земля, своему брату Фюрстенберг пишет, что «не имеет оснований жаловаться на свою судьбу». Последним официальным сообщением о Фюрстенберге стало прошение ордена о его освобождении от 2 января 1568 г. [51, S. 33-38].
Пленные, захваченные в Дерпте, Феллине и Нарве во время Ливонской войны, были поселены, в частности, в Угличе [24, с. 36; 34; 45, с. 35; 46, с. 101]. Кроме того, немалое количество насильственно перемещенных ливонцев (до нескольких
сотен) появились в Переславле-Залесском, Ростове, Ярославле с уездами. Самыми крупными, по мнению Т.А. Опариной, были депортации 1558-1560, 1564-1565 и 1577-1578 гг. [26, с. 252, 255-256].
Иностранцы нередко отмечают случаи жестокости по отношению к пленным, в том числе со стороны лично Ивана Грозного. Так, Альберт Шлихтинг сообщает: «Тиран разослал своих телохранителей и по другим крепостям, а именно в Ярославль, Переславль, Ростов, Кострому, чтобы побросать в воду всех пленных» [45, с. 35; см. также: 47, с. 141].
Один из самых известных авторов сочинений о России - Джером Горсей, проживший здесь в качестве коммерсанта и дипломата почти полтора десятилетия - с 1573 по 1591 гг. Несмотря на особый, исключительный статус Горсея при московском дворе, в конце 1587 - начале 1588 г. ему было предъявлено обвинение по факту больших долгов перед казной и, что еще более серьезно, нарушения ограничений, наложенных на торговлю английских купцов. Последствий избежать не удалось - в мае 1589 г. Горсей был взят под стражу и выслан в Англию. Тем не менее благодаря покровительству высокопоставленных лиц в 1590 г. королева вновь посылает его в Москву. На этот раз, как и следовало ожидать, Горсея ждал крайне холодный прием, и в результате он был сослан в Ярославль как неблагонадежный представитель. В 1591 г. Горсею удалось выехать из России навсегда [37, с. 18].
В 1601 году по приглашению Бориса Годунова в Россию приехал наследный шведский принц Густав. Не согласившись стать политической марионеткой царя, он попал в немилость и был сослан в Углич, где ему было пожаловано номинальное удельное княжество. Уделом управлял назначенный царём дворянин, а Густаву лишь доставался
24
Вестник КГУ № 4. 2017
© Кочешков Г.Н., Аграфонов П.Г., 2017
доход. Жизнь Густав вел скромную, занимаясь чтением книг и своей любимой алхимией; обладая познаниями в медицине, он лечил местных жителей. Принц знал пять языков и, в общем, по словам современников, был «образованный и ученый человек». В 1605 году, после смерти Годунова, Лжедмитрий I приказывает перевезти Густава в Ярославль и содержать как пленника. Умер Густав в монастыре в Кашине, куда его отправили из Ярославля [18].
В эпоху Смуты Ярославский край стал местом ссылки многих польских пленных. С 1606 года в Борисоглебском монастыре находился католический монах Николай де Мело, имевший переписку с женой Лжедмитрия I Мариной Мнишек. В ссылку его за миссионерскую деятельность отправил царь Василий Шуйский. В «Обиходнике» монастыря под 1607 годом значится запись: «Латинянин Николай поп услан в пустынь Спасскую».
В 1606 году в Ростов правительством Шуйского был сослан краковский дворянин Станислав Не-моевский с товарищами. В своих знаменитых «Записках» он описал пребывание польских пленных в этом городе. В том же году в Ярославль была сослана «на жительство» Марина Мнишек. Основной массив информации о жизни пленных в Ярославле и Ярославском крае содержится в так называемом «Дневнике Марины Мнишек».
Значительный польский отряд, сопровождавший пленную царевну и ее отца, насчитывал, согласно «Дневнику», 375 человек [14, с. 80]. Они разместились на нескольких дворах «в предместье за валом, а именно четыре двора, в которых приказано остановиться панам: три вместе, а четвертый поодаль. В одном остановился пан воевода с небольшим числом слуг, рядом, в другом, - царица со свитою своею, в третьем, напротив, - пан староста луковский и саноцкий. А в дальнем - пан староста красноставский с сыном и со всею челядью. А другим дали дворы поблизости, в соответствии с числом их людей» [14, с. 70].
Поляков, сосланных в Ростов, так же как и в Ярославле, «разместили в четырех смежных дворах; наших лошадей приказали поставить в государеву конюшню - просторный сарай» [15, с. 124]. Позже к пленным присоединились еще «остатки челяди различных перебитых господ -одних, что уже вылечились от ран, других еще слабых, которые только едва стали приходить в себя... человек 30» [15, с. 127]. Пленным, содержавшимся в Ярославле и Ростове, запрещено было общаться между собой [14, с. 72; 15, с. 124].
Положение поляков, сосланных в Ростов, было хуже, чем жизнь тех, кого отправили в Ярославль. Если в Ярославле Юрий Мнишек мог позволить сделать местным приставам дорогие подарки [14, с. 80], то ростовские пленные в челобитной пишут: «голод и скудость нас удручают, содержание дур-
ное и тяжелое. гнетет нас нужда, и настолько, что не только мы лично испытываем лишения, но не имеем, во что одеть наших слуг ввиду суровой зимы» [15, с. 131-132].
Неоднократно делались попытки отобрать у пленных поляков оружие. Из Москвы поступали противоречивые указания, которые усиливались постоянными слухами [14, с. 79-80; 15, с. 129, 133]. В «Показаниях Ивана Садовского» говорится, что в Ростове «многие паны» спрятали лучшее оружие, чтобы не сдавать его властям [27, с. 374]. Поляков охраняли более сотни стрельцов, причем охрана часто менялась и постоянно усиливалась [14, с. 81]. Она была сформирована не из ярославцев. Возможно, это было сделано из-за негативного отношения местного населения к пленным. В «Дневнике» постоянно упоминаются стычки поляков с ярославцами. Иногда причинами столкновений становилось само поведение пленных. Их вспыльчивый характер [14, с. 82], чванливость [14, с. 76, 89], стремление сохранить оружие [14, с. 82] приводили к неоднократным конфликтам.
И все же изоляция не была полной. В «Дневнике Марины Мнишек» говорится, что польские девушки - все, бывшие в ссылке, - не вернулись на родину, так как вышли замуж за ярославцев [14, с. 112]. Да и позже автор «Дневника» пишет: «позволили нам прогулки по-над Волгой и на торг» [14, с. 114]. Последнее было очень актуально для голодающих пленных, так как на рынке можно было купить съестное: «Столовое серебро продали, и то с великими трудностями, ибо платили только за гривну по 6 ф. 20 (так!). А продать позволили, когда немного раздобрились» [14, с. 85].
Еще в конце XVI в., при завоевании Сибири, некоторые лица из семейства сибирского царя Кучума были взяты в плен и как живые трофеи покорённого царства привезены в январе 1599 г. в Москву. В 1620 г. некоторые из них переселены со своей свитой на житьё в Ярославль, где и содержались под строгим надзором. Из «Сметного списка царей, царевичей, князей и разных служилых людей за 1631 год» видно, что в Ярославле жили тогда следующие пленники: «царь Алей Кучумов, царевич Алжанай Кучумов, царевич Юргенской, царевич Касимовской, царевич Алеев сын Кучу-мов, 8 человек мурз поместных, 2 человека мурз кормовых, 7 человек татар кормовых, новокрещён один человек поместный» [39, с. 30]. «Царь Алей Кучумов», правильнее - Али бин Кучум, получил в удел дворцовое село Василево в Ростовском уезде (1 342 чети).
Михаил Федорович в грамоте ярославскому воеводе Ивану Федоровичу Наумову и дьяку Васи-лью Юдину от 4 сентября 1626 года писал: «Бил нам челом сибирский царь Алей Кучумов: по нашему-де указу велено ему жить в Ярославле. а в деревню де без нашего указу ехать не смеет,
и вы его без нашего указу не отпустите же; а нам бы его пожаловати велети из Ярославля, для запасу и для его нужи, отпускать в поместную его деревню в Ярославский уезд, и о том бы велети вам приказ учинити. И как к вам сия грамота придет, а царь учнет в деревню проситься, и вы бы его отпускали в деревню для пашенного времени и для всяких его нужд и запасу для, с приставом недели на две, а иногда и на месяц, а отпускали б его не часто, коли доведется, смотря по мере, чтоб ему безопасну не быть» [40, № 75].
В Ярославле жил младший сын Али бин Ку-чума - Култуган бин Али, а в 1638 г. хан упросил Михаила Фёдоровича отпустить к нему на поруки в Ярославль старшего сына Хансюера. Кроме того, в Ярославле жил внук Кучума - Култуган бин Али. В 1641-1642 гг. Али переселился в Касимов, где и умер [35, с. 290].
В документах из архива Министерства юстиции «о переведенцах и выходцах» говорится о том, что пленные литовцы приводились в Москву и рассылались отсюда по разным местам, например «в Ярославль и другие внутренние города» [25, с. 406-408].
После первых крупных побед русского оружия в Северной войне в центральные регионы страны были направлены шведские пленники. Так, в 1710 г. первые отряды пленных прибыли в Ярославль и Ростов (а также в Новгород, Владимир, Муром и Тулу).
Однако годом раньше, в 1709 г., на территории Спасской слободы в Ярославле разместили 5 шведских ткачей, взятых в плен под Полтавой. По приказу светлейшего князя А.Д. Меншикова для них построили бараки, а ярославские власти получили задание наладить с помощью шведских мастеров выделку широких полотен. Правительство отпускало пленным шведам от себя содержание, которое на первых порах оказалось для них недостаточным. Ярославский комендант Коровин в донесении князю Меншикову 1711 года писал: «Июля в день били челом великому Государю оные шведы. жалованья им даетца по присланному окладу из монастырского приказу, кормовых денег по 3 деньги на день человеку, и тем де им кормитца нечем, также и платьем обносились».
По этому челобитью добавлено было шведам кормовых денег, да выделено «по их скудости» на платье по рублю с человека. «Да им же к прежним кормовым деньгам велено давать за полосьмины муки ржаной по 5 алтын на месяц человеку из Ярославской Земской избы» [12, с. 153]. Но мастерство пленных ткачей оказалось явно не на высоте. В своем донесении ярославский комендант Коровин отмечал, «что полотенные мастеры сказали, что они полотен белить и чистить, а также и скатертей и салфеток делать не умеют». Поэтому, несмотря на понесенные затраты по обустройству
производства для шведских мастеров, от их услуг вскоре пришлось отказаться.
В 1710 году в Ярославле был создан Оружейный двор. Это было крупное для своего времени предприятие. В качестве рабочей силы использовались также пленные шведы, в большом количестве попавшие в Россию после Полтавской битвы. Есть указания, что некие «пленные шведы» строили дороги-валы через болотистую местность в районе деревни Дунилово к северо-западу от Большого Села [13, с. 257]. Во время Северной войны в плен попал шведский полковник Андэш Аппельгрем. Спустя некоторое время он оказался среди прочих ссыльных в Воскресенском монастыре в Угличе. Там у него началось какое-то заболевание глаз, и он обратился к начальнику охраны майору Андрею Ушакову с просьбой отвезти его Москву для лечения. Просьба была удовлетворена; на время лечения его поселили в Немецкой слободе под охраной семи человек, что, однако, не помешало ему со слугой в ночь на 11 ноября 1715 года бежать [44, с. 47].
Любопытные сведения приводит, опираясь на архивные данные, борисоглебский краевед С.А. Лапшина. В XVIII веке зажиточные ярославские крестьяне ездили в Петербург за беглыми шведами. В столице существовали специальные конспиративные квартиры, где ярославцы вербовали беглецов за большие суммы. Деньги уходили родственникам в Швецию, а шведов крестьяне прописывали у себя в сельском обществе, чтобы их можно было сдать в рекруты вместо крестьянских сыновей-работников. И бывало, что те после службы возвращались назад в «свои» ярославские деревни [10].
Степень тяжести ссылки во многом определялась дальностью поселения. Наиболее выгодным было положение ссыльных в городах европейской части страны. Тем не менее и здесь качество жизни обитателей могло очень различаться: крупные города - такие, как Ярославль или Архангельск, -предоставляли несравненно более комфортабельные условия, чем захолустные Солигалич или Пус-тозерск [1].
В эпоху дворцовых переворотов Ярославль на долгие 19 лет стал местом ссылки опального герцога Бирона. Его положение мало напоминало положение ссыльного. Герцог получал по 15 рублей в день из местных таможенных доходов (немалая сумма для того времени). Из Петербурга ему выслали библиотеку, мебель, посуду и даже два сундука с нарядами. Бирон имел право отъезда от Ярославля на 20 верст, вести переписку и принимать гостей [21, с. 365]. Когда дом герцога сгорел, Бирон заявил, что настаивает на строительстве нового жилья на том же месте [21, с. 383].
В то же время Бирон страдал от самодурства воеводши Бобрищевой-Пушкиной, которая, как в 1743 г. писал он в своих челобитных императрице
Елизавете, «хочет меня и мою фамилию крушить, мучить и досаждать» [31, с. 526-528].
Почти одновременно с Бироном - с 1750 по 1753 гг. - в Угличе находился лейб-медик императрицы Елизаветы граф Лесток. Хотя ему разрешили взять с собой книги и инструменты, в Угличе его содержали очень строго и скудно. Есть сведения, что Лесток содержал семью на деньги, которые выигрывал в карты у благоволивших к нему местных начальников [33].
Среди документов канцелярии Ярославского генерал-губернатора от 13 августа 1788 г. - 3 сентября 1790 г. есть «Дело о... поселении пленных шведов в Ярославской губернии, с приложением списков» [8]. В 1800-1801 гг. русским правительством был задержан экипаж английского корабля, команда которого подозревалась в контрабанде и незаконных торговых операциях. Пленных англичан отправили «на пребывание» в Пошехонье, где они и находились до отправки на родину [11]. В Ярославской тюрьме в 1802 г. находились некоторые участники восстания Тадеуша Костюшко [3, с. 106].
В 1808 г. в Ярославль была направлена группа офицеров, попавших в плен в ходе русско-шведской войны 1808-1809 гг. Один из них - прапорщик Берндт Юлиус фон Брейтхольтц - оставил любопытные мемуары, в которых он описывает жизнь в Ярославле, быт и нравы местного общества.
Отношение к шведам у верхушки ярославского общества было весьма благожелательным [4, с. 4]. А вот отношение к военнопленным со стороны простых ярославцев было иным. Брейтхольтц, описывая крещенское водосвятие на берегу Волги, замечает, что едва остался жив, «потому что русский фанатик так сильно толкнул меня в спину за то, что я не снял шляпу перед богами в шкапчиках, которые несли мимо нас, и я полетел кубарем» [4, с. 4]. Чрезвычайно интересен рассказ Брейтхоль-тца о запуске в Ярославле бумажного воздушного шара, который был принят мужиками за «летящее чудовище, которое спускалось в лес и вскоре, охваченное пламенем и дымом, упало на землю. Из всего этого они вывели заключение, что сам архи-диавол в нем путешествовал» [4, с. 4].
Начавшаяся в1812 году война России с Францией привела к высылке из столицы этнических французов, даже занимавших до этого высокие посты. В Ярославль, а затем в Пошехонье были сосланы сотрудники Корпуса инженеров путей сообщения - математик, ставший впоследствии директором Корпуса, Пьер-Доминик Базен [36], инженер, профессор математики Шарль Мишель Потье [29], генерал-майор Корпуса Александр Яковлевич Фабр [42].
Среди судеб оказавшихся в Ярославле пленных французов одна представляет особый интерес. Жан-Батист Николя Савен провел год в лаге-
ре для военнопленных под Ярославлем и решил остаться в России. Он переехал в Саратов, преподавал в местной гимназии, увлекся живописью, открыл художественную мастерскую. Савен прожил 126 лет и считался последним из оставшихся в живых французских офицеров наполеоновских войн, [6, с. 109-114].
В 1812-1814 гг. Ярославль служил по преимуществу перевалочной базой на маршруте отправки пленных наполеоновских солдат и офицеров вглубь России. В Государственном архиве Ярославской области на этот счет имеются материалы, включающие статистические данные. Архивные материалы дополняются сведениями, содержащимися в мемуарах военнопленных, - польского врача Самуила Пешке [54] и французского лейтенанта Шенка [55].
Из архивных материалов следует, что по 15 февраля 1813 года включительно на территорию Ярославской губернии въехали 3 генерала, 8 штаб-и 88 обер-офицеров, а также 8 949 нижних чинов. Выехали из губернии 2 генерала, 7 штаб- и 62 обер-офицера соответственно, а также 6 726 нижних чинов. По данным на 15 февраля 1813 г., в Ярославской губернии находились: 1 наполеоновский генерал, 1 штаб-офицер, 21 обер-офицер и 19 солдат [9, л. 110].
По документам, сохранившимся в канцелярии ярославского губернатора, можно реконструировать и маршруты пленных. Они побывали во всех уездах губернии, кроме Пошехонского [9, л. 12]. Подавляющая часть пленных проходила через Ярославский уезд. В Ярославль они попадали из Угличского и Ростовского уездов, а также из Романовского уезда, куда прибывали из Рыбинска. Шенк описывает ужасные квартиры в пустующих домах, кишащие паразитами, в которые их поселили по прибытии [55, s. 146]. Отношение простых людей к иностранцам также стало иным. Они «смотрели на нас, словно мы были дикими зверями, упавшими с Луны», пишет Пешке [54, s. 26]. Позже он добавляет, что это власти подбивают против них жителей [54, s. 26]. Эти заявления могут быть оспорены.
Известно, что губернатор Голицын по мере сил старался изменить ситуацию. И Шенк, и Пешке пишут, что после обращения к нему отношение к пленным изменилось к лучшему [54, s. 26; 55, s. 145]. Большую роль в гуманном обращении с пленными сыграл и тверской, новгородский и ярославский генерал-губернатор принц Георгий Ольденбургский. Он сообщал императору, что при осмотре партии пленных, прибывших в Ярославль, обнаружено, что «они босы, оборваны, одним словом, в рубищах, которые дают им более вид нищих, нежели пленных».
Кроме того, Ольденбургский заметил, что в партии много больных, и узнал, что пленные не
получили ни денег, ни провианта, а «кормились они на пути единственно тем, что обыватели из жалости им уделяли». Он потребовал от подчиненных ему новгородского, тверского и ярославского гражданских губернаторов строжайшего соблюдения правил препровождения пленных и «возложил сие на непосредственную и неминуемую их ответственность» [23, с. 148].
О сострадании простых ярославцев к пленным говорится, в частности, в мемуарах Натальи Нарышкиной, дочери московского генерал-губернатора Ф.В. Ростопчина: «Каждый раз, как обоз с пленными появлялся на площади, можно было видеть, как тот же час со всех сторон туда устремлялись разного рода люди с корзинами, наполненными провизией и одеждой. Богатые помогали деньгами, бедные предлагали, что могли. Некоторые обыватели получили разрешение кормить пленных в своих домах» [30, с. 17].
Пешке в Ярославле встретил множество пленных, пришедших туда ранее. Среди них были и такие, кто, сменив религию, вступил в российскую службу.
В 1812 году в России был известный прусский государственный деятель Карл фон унд цум Штайн. Он предложил сформировать на территории России «немецкий» легион, в состав которого должны были входить добровольцы. Александр I одобрил этот план и поручил организацию легиона комитету по немецким вопросам. Командовали легионом немецкие офицеры-эмигранты, служившие в России. Самый известный среди них - будущий знаменитый военный теоретик Карл Клаузевиц, обобщивший в научных работах свой практический офицерский опыт. В состав этого соединения вошли и ярославские пленные. «Из присылаемых и проходящих через Ярославль пленных и дезертиров неприятельского войска здесь составляли легион под названием русско-немецкого», - писал очевидец [22]. Легион, сформированный к концу 1812 года, участвовал в боях с французами в северной Германии и Голландии.
В Государственном архиве Ярославской области есть также несколько любопытных документов, связанных с деятельностью комиссара Генриха Мейера - «ганноверской службы поручика». После завершения войны 1812 года Мейер получил от нескольких германских правительств задачу розыска немецких военнопленных в России. При поддержке министра полиции графа Вязьмитинова Мейер собирал информацию о немцах, умерших, отправленных на родину или принявших русское подданство после событий 1812 года.
По мнению Мейера, Ярославский край был среди «тех губерний, в коих, по предположению моему, полагал я, что военнопленные разных бывшего рейнского Союза наций в наибольшем числе находились». В рамках своей миссии Мейер методично
прослеживал судьбу пленных, объединяя сведения различных источников. В том числе государственных, юридических и медицинских документов. В итоге Мейер составил поименные списки с данными о немцах, состоявших до того, как они оказались на положении пленных, на французской и вестфальской службе [9].
В конце 1830 года в Варшаве вспыхнуло национально-освободительное восстание, охватившее все польские земли в пределах России. Восстание было подавлено лишь в октябре 1831 года. С этого года в Ярославль начали прибывать ссыльные -«бывшие генералы и полковники Войска Польского», как их именовали в официальных документах. Среди них был князь Михаил Гедеон Радзивилл -один из предводителей восстания [2], Граф Ян Стефан Круковецкий, занимавший в 1830 году пост генерал-губернатора Варшавы [20, с. 459-468], генералы Прондзинский и Желтковский [48].
К польским генералам, содержавшимся в Ярославле в 1831 году, городское общество тоже относилось весьма лояльно. Жили они хотя и под пристальным надзором, но свободно посещали театр, балы и маскарады, а в 1840 году некоторые из них даже поступили на казенные должности. Однако простой люд смотрел на иноземцев косо. Местная полиция по ложному доносу спровоцировала дело о намерении поляков сжечь Ярославль и Кострому, но проведенное следствие не дало результатов.
Польская община нашего города пополнялась и за счет высылки в Ярославль «неблагонадежных лиц». Так, 28 марта 1854 г. в Ярославль были высланы «титулярный советник Терлецкий, дворянин Сузинович, помещик Петр Грабовский с женой». Все ярославские поляки находились под негласной опекой жандармерии [5].
Крымскую войну нередко называли «последней рыцарской войной». Действительно, контакты в небоевой обстановке явили многочисленные примеры человечности и взаимного уважения. В полной мере это касается отношения противоборствующих сторон к пленным. В ноябре - декабре 1853 г. Николаем I через военного министра были сделаны первые распоряжения по поводу военнопленных. «Высочайше утвержденным 16 марта 1854 года Положением о военнопленных Турецкой службы» и последовавшими за ним Высочайшими повелениями для местопребывания военнопленных были определены конкретные губернии. Ярославская и Пензенская предназначались для нижних чинов.
18-26 ноября 1855 года пленных партиями отправляли вглубь России (Курск, Смоленск, Орел, Ярославль, Суздаль) [32]. В ярославском архиве сохранилось «Дело по предписанию Министерства внутренних дел о назначении на жительство в г. Ярославль 65 человек пленных турецких нижних чинов от 27 авг. 1854 - 11 авг. 1855» [11].
Любопытно, что в апреле 1856 г., то есть еще во время войны, жандармский генерал-лейтенант Перфильев докладывал шефу жандармов генерал-адьютанту графу Орлову, что «один из пленных, Магомет-Осман, желая принять христианскую веру и присягнуть на верноподданство Государю Императору, остался на постоянное жительство в Ярославле» [7].
В ходе Кавказской войны Ярославле на положении ссыльных находились пленные предводители кавказских горцев [16, с. 135].
Во время польского восстания 1863 г. архиепископ Варшавы Зигмунт Щенсный Фелинский направил Александру II письмо, в котором призвал его положить конец репрессиям и дать Польше политическую автономию. В результате в том же 1863 г. Фелинский был сослан в Ярославль. Здесь он провел почти 20 лет без права выезда за пределы города. Сноситься с Польшей ему было запрещено под страхом ссылки в Соловецкий монастырь. Отсылка писем санкционировалась полицией.
В Ярославле Зигмунт Фелинский занимался организацией мер по поддержке товарищей по несчастью - сосланных поляков, а также основал католический приход и вел в нем службы. В первые годы ссылки ему было особенно нелегко с материальной точки зрения, приходилось часто менять место жительства. Лишь в 1872 г. ему удалось купить дом на улице Зарядье (ныне Пушкина). На первом этаже домовладения была устроена часовня.
Во время ссылки Фелинский написал несколько трудов. В 1880 г. Александру II предложили освободить Фелинского из ссылки, но император ответил: «Еще слишком рано». Только в 1883 г. Фе-линскому разрешили вернуться в Польшу. 11 октября 2009 г. папой Бенедиктом XVI Фелинский был причислен к лику святых [56].
В ходе русско-турецкой войны 1877-78 гг. тысячи пленные турок были направлены в Ярославскую губернию. В Ростов они начали прибывать с 14 ноября 1877 г. Многие из них были больны и массами поступали в земскую больницу и специально созданный турецкий лазарет [41, с. 67]. Направлялись пленные турки и в Углич. Вопрос об их размещении решался на заседаниях Угличской городской управы [43].
От надзора не спасали ни чины, ни занимаемые должности. Так, серьезному расследованию подверглась деятельность командира 137-го пехотного Нежинского полка полковника Адамецкого, который «пропагандирует тайно с проживающим в городе Ярославле Бискупом Гринивицким между поляками, сочувствующими польскому делу» [5]. Кароль Гриневецкий - римско-католический и польский государственный деятель, назначенный папой Львом XIII в 1883 г. вильнюсским епископом, был сослан в Ярославль в 1885 г. за сопротивление русификации [53].
Первым фотографом в Переславле-Залесском, делавшим фотопортреты и снимавшим виды города, архитектурные памятники и произведения искусства, был Игнатий Валентинович Войшицкий. В бытность студентом Московского университета он был уличён в связях с организаторами Польского восстания 1863-1867 годов и сослан в Сибирь. Помилованный по манифесту 15 мая 1883 г., переехал с семьей на родину жены - в Переславль-За-лесский. Ателье, открытое им в 1884 г. и просуществовавшее до 1896 г., было первой фотографией в Переславле [28].
В памятной записке ярославского полицмейстера о деятельности социал-демократических кружков на Ярославской большой мануфактуре в 1899 г подробно описывается революционная деятельность «высланного из Петербурга за агитацию среди рабочих великобританского подданного, статистика местного земства Спенсера Тикстона [49, с. 41-43].
Все сказанное выше вряд ли позволит согласиться с высказыванием Н.М. Карамзина о ссылке: «это ...счастливый способ искоренять преступления людей без душегубства, оставляя жизнь и злодеям, безвредно и ещё не бескорыстно для государства населять ими пустыни, их руками, от уз свободными, извлекать сокровища из недр земли и нередко исправлять сих злосчастных к утешению человечества» [17, с. 166].
Библиографический список
1. Анисимов Е. Русская пытка. Политический сыск в России XVIII века. - СПб.: Норинт, 2004. - 86 с.
2. Большая энциклопедия Южакова. Т. 16. - 1904.
3. Бородкин А.В. Ярославские диаспоры до 1917 года. - Ярославль, 2008. - 151 с.
4. Брейтхольтц Б.Ю. фон. Из дневника шведского прапорщика. 1808-1809 гг. // Военный сборник. - 1906. - № 3. - с. 3-16.
5. Верой и правдой: ФСБ. Страницы истории / А.Р. Хаиров и др. - Ярославль: Нюанс, 2001. - 526 с.
6. Военский К. Из воспоминаний о последнем офицере армии Наполеона I: (К портрету Н.А. Са-вена) // Русская старина. - 1896. - Т. 86. - № 4.
7. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). - Ф. 109. - Оп. 28. - Д. 359. - Ч. 1. - Л. 29.
8. Государственный архив Ярославской области (ГАЯО). - Ф. 72. - Оп. 1. - Д. 1562.
9. ГАЯО. - Ф. 73. - Оп. 1. - Д. 853.
10. ГАЯО. - Ф. 100. - Оп. 7. - Д. 311, 510, 574.
11. ГАЯО. - Ф. 497. - Оп. 1 - Д. 102.
12. Головщиков К.Д. История города Ярославля. -Ярославль: Типо-литография Г. Фальк, 1889. - 131 с.
13. Гузанов Л. Родная деревня Дунилово // Летопись Ярославских сел и деревень. - Рыбинск: Рыб. подворье, 2004. - 373 с.
14. Дневник Марины Мнишек. - М.: Дмитрий Буланин, 1995. - 204 с.
15. Записки Станислава Немоевского (16061608) // Записки Станислава Немоевского (16061608). Рукопись Жолкевского. - Рязань: Александрия, 2006. - 496 с.
16. История Ярославского края с древнейших времен до конца 20-х гг. ХХ века / А.М. Пономарев, В.М. Марасанова, В.П. Федюк и др.; отв. ред. А.М. Селиванов. - Ярославль: Ярославский государственный университет, 2000. - 368 с.
17. Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 9. - Калуга: Золотая аллея, 1993. - 592 с.
18. Коваленко Г.М. Кандидат на престол: Из истории политических и культурных связей России и Швеции Х-ХХ веков. - СПб., 1999. - 208 с.
19. Коузова Анна. Место ссылки - Ярославль // Ярославский регион. - 2010. - № 31 (11 августа).
20. Круковецкий Я. Отчёт о служении генерала Круковецкого / Я. Круковецкий // Русский архив. -1879. - Кн. 3. - Вып. 12.
21. Курукин И. Бирон. - М.: Молодая гвардия, 2006. - 432 с.
22. Лествицын В.И. Ярославские афишки 1812 года // Ярославские губернские ведомости: неофициальная часть. - 1873 (8, 22 марта).
23. Миловидов Б.П. Военнопленные в Ярославской губернии в 1812-1814 гг. // Отечественная война 1812 года и российская провинция: События. Люди. Памятники. - Малоярославец, 2003. - 249 с.
24. Ниенштедт Франц. Ливонская летопись // Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края. Т. 3-4. - Рига, 1880-1883.
25. Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции. Кн. 4. - М., 1884.
26. Опарина Т.А. Проблема депортаций ливонских пленников в Россию // Балтийский вопрос в конце XV-XVI вв. - М.: Квадрига, 2010. - 512 с.
27. Показания Ивана Садовского о пребывании Стадницких в Московском государстве // Сборник Императорского Русского Исторического общества. Т. 137. - М., 1912.
28. Попов А.П. Российские фотографы (18391930). Т. 2. - Коломна: МРФ, 2013. - 815 с.
29. Потье К.И. Русский биографический словарь: в 25 т. - СПб.; М., 1896-1918.
30. Пребывание в г. Ярославле семьи графа Ф.В. Ростопчина осенью 1812 г. по описанию Н.Ф. Нарышкиной, рожденной графини Ростопчиной. - Ярославль, 1912. - 23 с.
31. Прошения и письма Бирона и его сыновей // Архив князя Воронцова. - М.: Типография А.И. Мамонтова и Ко, 1871. - Кн. 2. - 652 с.
32. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). - Ф. 1. - Оп. 1. -Д. 21249. - Л. 80-81.
33. Рудаков В.Е. Лесток, Иоганн Германн // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: в 86 т. - СПб., 1890-1907.
34. Рюссов Б. Ливонская хроника // Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края. Т. 2. - Рига, 1879.
35. Сабитов Ж.М. Генеалогия Торе. - Алма-Ата: Астана, 2008. - 328 с.
36. Санкт-Петербург. 300 + 300 биографий: биогр. словарь. - М.: Маркграф, 2004. - 318 с.
37. Севастьянова А.А. Джером Горсей и его сочинения о России // Джером Горсей Записки о России. XVI - начало XVI в. - М.: МГУ 1990. - 288 с.
38. Сергеевский Н.Д. О ссылке в древней России. - СПб., 1887.
39. Сметный список 139 году // Временник императорского Московского общества истории и древностей российских. Кн. 4. - М.: Университетская типография, 1849.
40. Собрание государственных грамот и договоров. Т. 3. - М., 1822. - 391 с.
41. Степанов К.А. Деятельность Ростовского земства Ярославской губернии во второй половине XIX - начале XX вв. - Ростов Великий: Ремдер, 2008. - 476 с.
42. Фабр Александр Яковлевич // Русский биографический словарь: в 25 т. / изд. под наблюдением А.А. Половцова. - 1896-1918.
43. Филиал ГКУ ЯО ГАЯО в г. Угличе. - Ф. 2. -Оп. 1.
44. Шебалдина Г. Заложники Петра I и Карла XII: Повседневный быт пленных во время Северной войны. - М.: Ломоносовъ, 2014. - 202 с.
45. ШлихтингА. «Краткое сказание о характере и жестоком правлении Московского тирана Васильевича», начала 70-х гг. XVI в. // Новое известие о времени Ивана Грозного. - Л.: Изд-во АН СССР, 1934. - 62 с.
46. Штаден Г. Записки о Московии. - М.: Древлехранилище, 2008. - Т. 1. - 584 с.
47. Штаден Г. О Москве Ивана Грозного. - М.: М. и С. Сабашниковы, 1925. - 192 с.
48. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: в 86 т. - СПб., 1890-1907.
49. Эстафета поколений: сб. документов и материалов. - Ярославль, 1965. - 280 с.
50. Ярославские губернские ведомости: газета. - 1859. - № 7.
51. Ярославские губернские ведомости: газета. - 1873.
52. Fürstenberger Skizzen - Streifzüge durch 700 Jahre westfälische Familien und Landesgeschichte. -Arnsberg, 1995.
53. Krasowski K. Biskupi katoliccy II Rzeczypospolitej. Slownik biograficzny. - Poznan: Bene Nati, 1996.
54. Peszke S. Moj pobyt w niewoli rosyjskiej w r. 1812. - Warszawa, 1913.
55. Schenk C.Ch.L. Mitteilungen aus dem Leben franzoesischen Oberstleutnant. - Celle, 1829.
56. Ks. Hieronim Eug. Wyczawski. Arcybiskup Zygmunt Szcz^sny Felinski, 1822-1895. - Warszawa: Akademia Teologii Katolickiej, 1975.
