CC BY
461
ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ КУЛЬТУРНОЙ СРЕДЫ
ЯПОНИЯ ЭПОХИ ЭДО. «ЗОЛОТАЯ ЭРА» СТРАНЫ ВОСХОДЯЩЕГО СОЛНЦА*
Целое столетие с 1478 по 1577 г. в Японии бушевала страшная война, получившая название Сэнгоку дзидай (Эпоха воюющих провинций). Местные удельные князья - даймё воевали друг с другом, выясняя кто сильнее, и не обращали внимания на то, как разрушается и так довольно хрупкое японское государство. От окончательного хаоса страну спасли три выдающихся полководца: Ода Нобунага, Тоё-томи Хидэёси и Токугава Иэясу. Последний завершил то, что начали первые двое: разбил армии остальных даймё и объединил истекающие кровью провинции.
Токугава захватил власть, но теперь необходимо было ее удержать. Японский император, который «царствовал, но не правил», пожаловал Токугаве Иэясу титул сёгуна - верховного главнокомандующего. Новый сёгун разбил остатки оппозиции, а вольных дайме превратил в полностью зависимых от него губернаторов, отвечающих за мир и спокойствие на своих землях. Оставив старую столицу Хэйан (Киото) императору, Токугава перенес собственную резиденцию в бурно развивающийся торговый город Эдо (Токио). Поэтому 264-летний период правления клана Токугава получил название «эпоха Эдо».
В 1637-1639 гг. сёгунатом было принято решение, определившее судьбу государства на долгие годы: испугавшись растущего влияния иностранцев на подданных и крупного восстания японцев-христиан в
* Япония эпохи Эдо. «Золотая эра» Страны восходящего солнца // История моды. -М., 2017. - № 34. - С. 52-98. 146
одной из провинций, Токугава Иэмицу закрыл страну для остального мира. Под страхом смерти японцам запрещалось покидать острова, а иностранцам (гайдзинам) - появляться где-либо, кроме порта Нагасаки. Такая самоизоляция сильно ударила по экономике, но еще сильнее -по прогрессу. Япония словно застыла в Средневековье, не развиваясь и не модернизируясь.
К первой половине XIX в. Страну восходящего солнца поразил тяжелый кризис, политический, экономический и социальный. В это время Запад потребовал открыть границы. Сопротивляться давлению извне у неэффективного, морально устаревшего правительства сил не осталось. Власть перешла к молодому и решительному императору Мэйдзи, а последний сёгун из клана Токугава отрекся от титула. С его уходом закончилась и эпоха Эдо.
Два с половиной века жители Страны восходящего солнца варились в собственном соку, ревностно оберегая себя от любого иностранного влияния. Страшась неизвестного будущего, японцы искали утешения в прошлом, а именно в эпоху сёгуната Токугава. Все старое, проверенное веками, было объявлено образцовым, а все новое и неизвестное вызывало недоверие и страх. Традиции возводились в культ, любое отступление от ритуала порицалось и даже сурово наказывалось.
В эпоху Эдо общество было окончательно разделено на четыре класса - воинов, крестьян, ремесленников и торговцев, а модель поведения каждого человека была определена от рождения до смерти, менять социальный статус запрещалось законом. Особую нишу в этой жесткой иерархической структуре занимали император со своими придворными, синтоистские и буддийские священники, актеры, гейши и куртизанки, и именно они зачастую становились проводниками культурной жизни в стране. Главной целью в творчестве стало стремление к идеалу: мастер мог всю жизнь оттачивать один художественный прием, добиваясь в нем совершенства.
В конце XVII в. и XVIII в. все большую силу набирает городская культура. Благородное сословие относится к ней презрительно, но для простолюдинов она становится единственной отдушиной в жестко регламентируемом мире, где даже думать «не по уставу» было запрещено указом сверху.
Несмотря на сложное иероглифическое письмо, с грамотностью в Японии дело обстояло лучше, чем в тогдашней Европе. В школы (а они часто открывались при храмах и монастырях) ходили дети не только самураев, но и представителей других сословий. Было развито книгопечатание, и довольно-таки дешевые бумажные книги бойко раскупались. Наибольшим успехом пользовались развлекательные жанры: «романы о чувствах», «повести о действительных происшествиях» и «комические романы».
Среди поэтов того периода прежде всего, конечно, нужно назвать Мацуо Басё, наделившего комический жанр трехстиший - хокку -глубиной и лиризмом и поднявшего его на новую высоту.
Майских дождей пора.
Будто море светится огоньками -
Фонари ночных сторожей.
(Перевод Веры Марковой)
Одним из самых широко распространенных и любимых видов городского искусства были гравюры в стиле укие-э (дословно - «картины плывущего мира», но название можно перевести и как «картины мира мимолетных наслаждений»). Основал этот стиль в первой половине XVII в. художник Иваса Матабей. Сначала гравюры были одноцветными, подкрашенными вручную тушью, потом - двухцветными, пока не стали многокрасочными, создаваемыми в сложной технике многоцветной печати.
«Звездой» укие-э раннего периода считался Тории Киёнобу (16641729), основатель «школы Тории», который разработал уникальный стиль театральных афиш. Китагава Утамаро (1753-1806) прославился портретами красавиц, а среди пейзажистов стоит назвать Кацусику Хокусая (1749-1860) с его «36 видами горы Фудзи».
В начале XVII в. у кормила власти прочно встал самурай (т.е. профессиональный военный), и по всей стране быстро распространился культ воинов. В самурае японцы того времени видели идеал мужчины: развитый физически и духовно, всецело преданный своему господину, живущий по строгому кодексу чести. Он казался героем из древних легенд. Кодекс воинской чести бусидо («путь воина») дикто-
вал самураю всегда быть готовым к смерти и, не колеблясь, совершить самоубийство (сэппуку), если того потребуют обстоятельства.
Портрет идеальной японки эпохи Эдо довольно противоречив. С одной стороны, ей предписывалось быть скромной, целомудренной и кроткой, как можно реже покидать пределы женской половины дома и занимать приличную позу даже во сне. Японский «Домострой» («Он-на дайгаку») воспевал три традиционные добродетели: покорность отцу до свадьбы, мужу после свадьбы и сыну во вдовстве. Дочерям и женам самураев традиция также предписывала следовать воинскому кодексу бусидо и учиться владеть оружием, чтобы при случае уметь защитить себя и домочадцев.
С другой стороны, реальность была намного сложнее книжных наставлений. Женщины, разумеется, выходили из дома. Они служили в чайных домиках и в домах богатых горожан, шили, наравне с мужчинами убирали рис и торговали в лавке. Была еще такая социальная категория, как гейши и куртизанки, впрочем, отличавшиеся друг от друга. Гейши появились в Японии только в XVII столетии, и прежде всего как артистки развлекательного жанра. Считалось, что они не оказывают никаких других услуг, кроме пения, танцев, игры на музыкальных инструментах и приятной беседы. Куртизанки самого высокого ранга (таю) слагали стихи, знали придворный церемониал и могли поддерживать беседу с самыми высокопоставленными гостями. Однако совсем немногим куртизанкам удавалось сделать карьеру таю и обрести богатых покровителей. Еще меньшему числу - выйти замуж, открыть свой чайный дом или просто жить на скопленные деньги.
Японцы очень чистоплотный народ. В романе Джеймса Клавелла «Сёгун», действие которого происходит во времена Токугавы Иэясу, попавшие в страну английские моряки удивляются странной прихоти японцев - постоянно мыться, а самураи шокированы «вонючими варварами».
Такая чистоплотность объясняется отчасти жарким климатом, отчасти - синтоистскими ритуалами, основанными на очищении тела и духа. Грязный человек, по мнению японцев, человек порочный, злой и одержим демонами. В японском обществе, как и в индийском, существовала каста неприкасаемых под названием «эта» («оскверненные»). Они занимались забоем скота, выделкой шкур, работали му-
сорщиками и золотарями, т.е. в силу профессии ходили грязными. Эта жили в особых поселениях и носили специальную одежду, чтобы остальные японцы могли обходить их стороной.
Ритуалы омовения рук и ног были повсеместной практикой, тщательно следили и за чистотой лица. Малейшее пятнышко грязи могло, что называется, лечь несмываемым позором на человека благородного происхождения.
В сельской местности держать себя в чистоте было просто: крестьяне набирали в кадку воды из колодца и, скинув кимоно, тут же и мылись. В домах самураев были устроены специальные банные комнаты с большими бадьями.
А в густонаселенных городах с водными процедурами возникали проблемы: мыться на улицах запрещал закон, а иметь дома бадью, да еще и греть для нее воду могли позволить себе только самые богатые горожане. Выручали общественные бани. Они появились еще в 1591 г. Вода и уголь для ее нагрева стоили дорого и потому раздельные бани для мужчин и женщин просуществовали недолго. Мылись все вместе, голышом, стараясь не глазеть на соседей. Открыты бани были с утра и до позднего вечера, чтобы вернувшись домой после рабочего дня, горожане успели ополоснуться и чистыми ложились спать. Мыться старались ежедневно.
В Японии не принято было строить каменные жилища - из-за постоянных землетрясений такой дом мог превратиться в гробницу для всей семьи. Поэтому из камня возводили крепостные стены, караульные башни и нижнюю часть замков (верхние этажи достраивали уже из дерева). В таких замках не жили, а спасались от врагов. Самураи жили в просторных резиденциях, целиком выстроенных из дерева и окруженных по периметру высокой оградой. Торговцы и ремесленники побогаче также обзаводились деревянными домами, но забор им уже не полагался. А бедняки (в основном крестьяне) строили себе жилища из распространенного и дешевого материала - бамбука, тростника, глины и бумаги. Такой дом получил название «минка» - дословно «дом людей». Минка в подавляющем большинстве строили одноэтажными (какое-то время правительство запрещало крестьянам возводить второй этаж) и небольшими по размеру. Дом делили на две части: в одной пол оставался земляным - там готовили на открытом
огне и держали скотину, в другой, с деревянным полом, находились жилые помещения. Раз в год проводили генеральную уборку, снимая внутренние перекрытия, меняя по необходимости в них бумагу, вычищая скопившуюся копоть и грязь. Полы же мыли каждый день, так что доски постепенно приобретали лаковый блеск, хотя на самом деле их не лакировали.
Европейцам, впервые зашедшим в японские жилища, они показались пустыми, почти нежилыми: ни столов со стульями, ни кроватей, ни шкафов и комодов, лишь темное отполированное дерево, еще более белая по контрасту бумага и бежевые циновки. Японский интерьер действительно отличается предельным лаконизмом, а нагромождение вещей и особенно беспорядок считаются зримым отражением распущенности и лени хозяина дома. Но японский дом отнюдь не пуст! Просто все ненужное хитроумно убрано подальше от любопытных глаз.
Сердце традиционного японского дома - очаг - ирори, обустроенный в левой половине дома в углублении в деревянном полу. В период Эдо в нем постоянно поддерживали огонь (гасили его только в дни траура), а вечерами вокруг ирори усаживались всей семьей, чтобы погреться и насладиться беседами. В богатых домах жилую половину дома застилали толстыми тростниковыми циновками, в бедных - доставали их для гостей и по торжественным случаям. Стулья и диваны японцам были не нужны - с детства их приучали подолгу сидеть на коленях, не испытывая неудобства.
Культура эпохи Эдо во многом сформировала классический облик «старой Японии», какой ее представляют по всему миру: суровые самураи, отчаянные ронины (самураи, потерявшие хозяина), обворожительные гейши, бедные сборщики риса... Яркие, притягательные образы прочно вошли из времен Токугава в современную массовую культуру - книги, картины, компьютерные игры и конечно же кино.
Э. Ж.
