CC BY
11
ности и выделение трендов развития, а скорее на трансформацию этой реальности и формирование новых трендов.
Подводя итоги, можно сказать, что изучение пятидесятни-чества неотрывно от изучения проблем африканского общества. Пятидесятнические церкви рассматриваются исследователями как один из институтов гражданского общества. Сквозь призму исследования пятидесятничества рассматриваются проблемы и вызовы обществ африканских стран, а от пятидесятнических церквей африканские исследователи ожидают непосредственного участия в решении этих проблем.
Библиография / References
.Захаров И. А. География религий. М.: ИАфр РАН, 2020.
Мосейко А. Н. Харитонова Е. В. Афро-христианское самосознание и аф-рохристианская идентичность
в Африке и США // Человек. 2019. № 3. C. 124-144.
Afolayan, A., Yacob-Haliso, Ol., Falola, T.
(eds) (2018) Pentecostalism and Politics in Africa: African Histories and Modernities. Palgrave Macmil-lan.
Anderson, A. H. (2018) Spirit-Filled World. Religious Dis/Continuity in African Pentecostalism. Palgrave Macmil-lan.
Biri, K. (2020) African Pentecostalism, the Bible, and Cultural Resilience. The Case of the Zimbabwe Assemblies of God Africa. University of Bamberg Press.
Jenkins, Ph. (2012) The Next Christendom: The Coming of Global Christianity. London: Oxford University Press.
Kaunda, Ch. J. (ed.) (2020) Genders, Sexu-alities, and Spiritualities in African Pentecostalism: "Your Body is a Temple of the Holy Spirit". Palgrave Macmillan.
Moseiko, A. N. Kharitonova, E. V. (2019) "Afrokhristianskoe samosoznanie i afrokhristianskaia identichnost' v Afrike i SShA" [Afro-Christian Identity and Afro-Christian Identity in Africa and the United States], Chelovek 3: 124-144.
Zakharov, I.A. (2020) Geografiia religii [Geography of Religions]. M.: IAfr RAN.
Wilhite, D. E. (2017) Ancient African Christianity. An Introduction to a Unique Context and Tradition. London: Routledge. — 426 p.
DOI: https://doi.org/lO.22394/2073-7203-2022-40-3-293-299
Среди вышедших за последнее десятилетие монографических исследований, посвященных истории античной Африки, рецензируемый труд Дэвида Уилхай-
та, безусловно, занимает особое место. Исследователь охватил огромный период истории от проникновения христианства в Северную Африку (в ее рим-
ском понимании, то есть территории к западу от Египта) в II в. до арабских завоеваний в VII в., когда африканские христиане «умолкают». Кроме того, исследование отличает новый методологический подход. Автор ставит в центр внимания проблему идентичности (или точнее иден-тичностей) африканского христианского населения в условиях иноземного завоевания (римлян, вандалов, арабов). При этом Уилхайт, стремясь отойти от подхода Питера Брауна, который рассматривал позднеантич-ное Средиземноморье как нечто единое, утверждает, что можно выделить черты, которые делали христианство в Северной Африке явлением уникальным (р. 84). В результате ключевым вопросом всей книги, как это определяет сам автор, становится выявление того, что делало христиан Северной Африки «африканцами» и что в них было «африканского» (рр. 10, 33).
Несмотря на то, что сам автор определяет в качестве целевой аудитории своей книги всех, кто интересуется историей христианства в Африке вне зависимости от профессионализма и стремится сделать работу доступной в том числе для неспециалистов (р. 10), в основе ее лежит серьезное многолетнее исследование. Еще в 2007 г. Уилхайт опубликовал посвященную Тертуллиа-ну монографию, написанную
на основе докторской диссертации и выполненную в рамках постколониальных исследований и социальной антропологии. Рецензируемая работа является продолжением и своего рода завершением поисков, начатых автором в нулевые годы XXI века.
Исследование разбито на двенадцать разделов, в которых автор сначала объясняет избранную им методологию (главы 1-2), а затем последовательно рассматривает судьбу христианского населения Северной Африки с середины II в., когда можно обнаружить первые свидетельства христианского присутствия в этой части средиземноморского мира, до прихода арабов (главы 3-11), затрагивая, таким образом, и период вандальского завоевания Африки (глава 8), и время византийского владычества (глава 9).
Объясняя свои методологические принципы в первых двух главах, автор показывает преимущества для своего исследования тех новаций, которые возникли еще в конце XX в. под влиянием «антропологического поворота» и позволили посмотреть на изучаемые общества «снизу» (history from below), то есть глазами современников и сквозь призму их чувств, переживаний, мыслительных стереотипов, привычек и проч., отраженных в языке, религиозных практиках, искусстве. Уилхайт справедливо указыва-
ет на то, что привычные категории «римлян» и «африканцев», «цецилианцев» и «донатистов», «ортодоксов» и «еретиков» недостаточно объясняют то, как отдельные люди и группы идентифицировали себя и объединялись (p. 278). Но и ключевое для данного исследования понятие «идентичности» создает немало проблем, всякий раз заставляя автора пояснять, что человек обладает одновременно несколькими «идентичностями»: он мог быть африканцем по рождению, но римлянином по гражданству; христианином по религии, поэтом по профессии и т. д. (p. 31). Поэтому Уилхайт изначально отказывается от расовых определений идентичности, от смешения этнической и культурной принадлежностей и от «константности» идентичности (p. 30).
Обращаясь к начальному этапу истории христианских общин Северной Африки, Уилхайт говорит о том, что в них уже на рубеже II-III вв. обнаруживаются те черты, которые будут отличать «африканское христианство» поздней античности, прежде всего особое почитание мучеников, рассказы о которых, по мнению автора, следует рассматривать не только как свидетельства о конфликте христиан и нехристиан, но и в контексте конфликта коренных африканцев и римских колонизаторов. Несмотря на то, что память о мучениках
играет важную роль в христианстве вообще, в Африке она выступала в качестве идеологического фундамента, на котором строилась вся более поздняя традиция или, как называет ее автор, «школа» (р. 97), первым учителем которой стал Тертулли-ан. Исследователь рассматривает этого первого христианского богослова, писавшего на латинском языке, не только в качестве создателя нового словаря, формировавшего последующую богословскую традицию, но и в качестве мыслителя, сформированного африканским контекстом (р. 108).
Анализируя тексты Тертул-лиана, Уилхайт представляет первого латинского богослова как писателя с ярко выраженной африканской идентичностью, выступавшего против власти Римской империи над Карфагеном. При этом автор привлекает внимание читателей к (не) намеренному переиначиванию Тертуллианом слов Священного Писания, в результате чего «царица Юга» (Мф 12:42) превращается в «царицу Карфагена», что отсылало читателей к истории Дидоны, также понятой в нетрадиционной трактовке: Дидо-на, стремившаяся избежать навязчивых ухаживаний Энея, покончила с собой ради спасения целомудрия и чести своего города (р. 124). Подобное прочтение «царицы Юга» как «царицы
Карфагена» или «царицы Африки» закрепится и у донатистов, и у Августина (р. 125). Столь же примечателен список героически погибших женщин, примерами которых Тертуллиан стремился укрепить дух ожидавших казни мучениц: в нем не оказалось ни одной мученицы, но упомянуты Лукреция, Дидона, Клеопатра, чьи истории укладываются в рамки антиримского дискурса. Все это свидетельствует о том, насколько взгляды и язык Тер-туллиана были сформированы неримским наследием и выдают в нем именно африканца (р. 126).
Особое место в формировании т.н. «африканской школы» христианства автор отводит III веку, вполне ожидаемо делая центральной фигурой Киприана Карфагенского, выходца из латинизированных слоев африканского населения, но сохранявшего африканскую идентичность. Уилхайт показывает, как забота о вселенской Церкви сочеталась у Киприана с признанием независимости каждого епископа (ибо каждый из них является наследником Петра), а потому и независимости африканских общин от Рима (р. 152). Чтобы показать вклад Киприана в формирование «африканской школы» христианства, Уилхайт специально останавливается на анализе отношения Киприана к отступникам и «повторному» крещению (рр. 144-145).
Вполне ожидаемый после этого переход к донатистскому расколу, в котором вопрос о повторном крещении занял центральное место, автор предваряет обращением к писателям начала IV в., Лактанцию и Арнобию, которых, по его мнению, нельзя вырывать из африканского контекста (170). Оба автора обладали гибридной идентичностью: воспринявшие через школу римскую литературу, они тем не менее относились к римлянам как к «другим». Уилхайт без труда обнаруживает у Ар-нобия антиримские высказывания и признает, что главной его аудиторией было неримское население Африки, которое могло разделить его неприязнь к имперской политике Рима (р. 180). Что же касается Лактанция, то исследователь не только указывает на осмеяние этим христианским апологетом римской истории и римских традиций (р. 184), но и стремится представить его в качестве защитника африканской церкви перед лицом Константина в ходе разразившегося донатистского кризиса (рр. 186-187).
Все предшествующие рассуждения естественным образом вели Уилхайта к выводу о том, что донатизм лишь оформился в начале IV в., но был подготовлен длительной предшествующей традицией. Говоря о дона-тистах, автор подчеркивает, что
в них нельзя видеть исключительно индифферентных к вопросам веры африканских сепаратистов, лишь облачавших свой социальный протест в христианские одежды (р. 198). Многие из них апеллировали к римскому государству и его законам, и точно так же многие цецили-анцы не отказывались от своей африканской идентичности (рр. 203-210). Тем не менее Уил-хайт призывает рассматривать феномен донатизма в рамках африканского контекста, выделяя три сферы, связывающие дона-тистов с Африкой: пунический язык (рр. 218-220), понимание своей избранности на основании интерпретации Священного Писания, например, слов о «народе полудня» в Песн 1:6 (рр. 220221), и восприятие цецилианцев как проримской партии, а себя — как антиримской (рр. 221-225).
Августин, традиционно воспринимаемый в качестве ведущего католического теолога, чье учение формировалось на основе полученного в Италии опыта, и блистательного латинского писателя, чье влияние не ограничивается ни периодом поздней античности, ни африканским континентом, также получает у Уилхайта более нюансированную оценку. У Августина, решительно противостоявшего изоляционистской позиции донатистов (р. 247), он находит немало черт, делающих знаменитого отца цер-
кви «африканцем», на чем автор стремится сосредоточить внимание именно потому, что этим аспектом традиционно пренебрегали ученые. В исследовательский фокус при этом попадает семья Августина (рр. 250-251), восприятие Августина его адресатами, видевшими в нем африканца (рр. 252-253), а также его самопрезентация (рр. 253-257). Последнее обстоятельство крайне важно именно потому, что анализ самопрезентации Августина показывает, как он, искавший поддержку римских властей в борьбе с донатизмом, оставался «сыном Африки», в «Граде Бо-жием» максимально дистанцируясь от Рима (рр. 255-257).
Несомненной новацией Уил-хайта стало рассмотрение вандальского периода африканского христианства с учетом предшествовавшего ему «донатистского кризиса», то есть выявление преемственности этих двух периодов африканской истории. Автор настаивает на том, что неверно предполагать, будто донатисты перед лицом общего врага (вандальского арианства) объединились с цецилианцами, так же как утверждать, что донатисты солидаризировались с вандалами, тоже требовавшими «повторного крещения» (рр. 269-270). Уилхайт обращает внимание на то, что источники продолжают отдельно идентифицировать «римлян» и «пунийцев», а неко-
торые поэтические произведения содержат элементы «локальной ксенофобии» (localized xenophobia) (p. 276). К тому же не следует забывать, что многие районы (обе Мавритании), где донати-сты были традиционно сильны, не контролировались германцами, что позволяло донатистам сохранять свою независимость. Безусловно, вандалы сделали общую картину более сложной: с одной стороны, они успешно внедрялись в романо-африкан-ское общество, а с другой, сохраняли собственную идентичность, что отражалось в использовании германских имен и ношении германской одежды (p. 278). Но они продолжали составлять меньшинство и потому без труда были заменены византийцами.
Исследование Уилхайта показывает, что на протяжении всего византийского периода африканские христиане сохраняли свой особый характер, выразившийся в стремлении к автономии (p. 289), и отказывались подчиняться «римскому» богословскому влиянию (p. 294). Автор подробно рассматривает участие африканской церкви в спорах о «Трех главах», в ходе которых она в лице некоторых своих епископов выступила против вмешательства императора в дела церкви и готова была поддерживать римского епископа лишь до тех пор, пока видела в нем сторонника традиционного африканско-
го богословия (рр. 295-301). Переписка папы Григория Великого с африканскими епископами также убеждает, что, хотя многие христиане Африки сохраняли общение с Римом, дух независимости оставался у них весьма сильным (рр. 302-308), что проявилось и в их оппозиции моно-фелитству (рр. 308-311).
Наконец, касаясь арабского завоевания Северной Африки, исследователь показывает, что христиане не исчезли бесследно с приходом мусульман и искали способы сохранить свою самобытность: завоеванные не были «пассивными реципиентами новой культуры, религии и политического порядка», но выступали «активными агентами» в решении вопроса о «теологическом синкретизме» (рр. 347-348). Уилхайт настаивает на том, что историю «ис-ламизации» Северной Африки следует пересмотреть с тех же позиций, с которых пересмотрена в постколониальных исследованиях история ее «романизации» (р. 347).
Подводя итоги, следует еще раз обратить внимание на то, что Уилхайт в своей книге стремится доказать, что можно выделить характерные черты, делавшие древнее африканское христианство «исключительным». К ним относятся особое почитание мучеников и понимание избранности Африки в Божием домо-
строительстве, критика римского прошлого (особенно заметная у Тертуллиана и Августина); «ригоризм» (прежде всего у Тертул-лиана, Киприана и донатистов); влияние экклезиологии Киприана Карфагенского на всю последующую богословскую мысль и практику (особенно заметное в стремлении африканских церквей к автономии). Автор показывает, что древнее африканское христианство (в том числе его теология) не может быть до конца понято без учета этих характеристик.
Рассматриваемая работа написана на основе огромного
и разнообразного источнико-вого материала, включающего апологетические, полемические, теологические трактаты, деяния соборов, письма, надписи, археологические памятники, что позволяет автору сделать свои выводы и предположения более убедительными. Впрочем, как он сам неоднократно признает, многие вопросы, поднятые в книге, еще требуют более углубленного анализа, а потому само исследование можно рассматривать как приглашение к дальнейшей дискуссии.
Вл. Тюленев
Kolapo, F. J. (2019) Christian Missionary Engagement in Central Nigeria, 1857—1891. The Church Missionary Society's All-African Mission on the Upper Niger. Cham: Palgrave Macmillan. — XVII, 301 pp.
DOI: https://doi.org/lO.22394/2073-7203-2022-40-3-299-305
Профессор истории Африки в канадском Университете Гуэльфа Феми Дж. Колапо в 2019 г. опубликовал монографию, ставшую важной вехой в деле изучения роли протестантских миссионеров в процессе взаимодействия различных культур и цивилизаций на территории Западной Африки в XIX в. Данная книга является логичным итогом изучения автором различных аспектов деятельности христианских проповедников на черном континен-
те, нашедших отражение в целой серии научных статей, а также глав в коллективных трудах1.
1. Kolapo, F. J. (2000) "CMS Missionaries of African Origin and Extra-Religious Encounters at the Niger-Benue Confluence, 1858-1880", African Studies Review 43 (2): 87-115; Kolapo, F. J. (2000) "The 1858-1859 Gbebe Journal of CMS Missionary James Thomas", History in Africa 27: 159-192; Kolapo, F. J. (2005) "Christian Missions and Religious Encounters at the Niger-Benue Confluence before Colonization", in A. Ogundiran (ed.) Precolonial Nigeria, Essays in Honour of Toyin Falola,
