CC BY
307
ВОПРОСЫ ЧАСТНОГО ПРАВА И ЦИВИЛИСТИКИ
© 2003 г. А. В. Климович
ВЗЫСКАНИЕ НЕОСНОВАТЕЛЬНОГО ОБОГАЩЕНИЯ В СТРАНАХ ОБЩЕГО ПРАВА
В праве Англии отношения из неосновательного обогащения (unjust enrichment) до недавнего времени традиционно рассматривались как квазидоговорные.1 Это объясняется, прежде всего, историческими причинами (тесной связью с договорным правом различных случаев взыскания недолжно полученного) и особенностями английской правовой системы (её прецедентным характером и отсутствием чёткой классификации обязательств).
Первоначально различные случаи, подпадающие под традиционное для юриста континентальной Европы понятие неосновательного обогащения, регулировались с помощью сосуществующих, но при этом вполне самостоятельных исковых форм, служивших одновременно как для договорных, так и для внедоговорных отношений. Наиболее ранними из них (время возникновения - XIV-XV в.) можно назвать иск о денежном долге (action of debt) и иск об отчётности (action of account). Первый из названных исков давался для взыскания определённой денежной суммы из самых различных оснований (это могла быть сумма займа, денежный штраф или сумма, присуждённые судом, а также сумма, уплаченная истцом по договору, а затем истребуемая из-за отпадения встречного удовлетворения)2. Второй - для взыскания исполненного по ошибке или на основании недействительного договора по причине отсутствия встречного удовлетворения. Для процедуры судебного рассмотрения этих исков в силу их древности свойственно то, что ответчик мог освободиться от обвинения путём присяги в присутствии лиц, подтверждающих правдивость его показаний.
Позднее (XVI-XVII в.) в дополнение к указанным искам, сложным с процессуальной точки зрения, была разработана и стала также применяться к регулируемым ими отношениям более простая и гибкая форма иска об убытках из неисполнения простого договора3 (action of assumpsit). Сфера его действия, постепенно расширяясь, с отношений, вытекающих из договора, распространилась на отношения, основанные на подразумеваемом обязательстве (когда обещание должника оплатить долг не было прямо высказано, но вытекало из обстоятельств дела).
Эта последняя исковая форма - об убытках из неисполнения подразумеваемого обязательства (indebitatus assumpsit) - по мнению зарубежных авторов, стала источником для постепенной типизации в её рамках различных групп правонарушений, в частности:
- деньги уплаченные истцом ответчику по ошибке, под угрозой или во исполнение недействительного договора, истребовались с помощью иска о неосновательном обогащении (action for money had and received);
- если ответчик получил товары или услуги истца, не согласовав их цену, последний мог предъявить иск о справедливом вознаграждении за выполненную работу (action for quantum meruit или for quantum valebat);
- для случаев, когда истец уплатил деньги третьему лицу в пользу ответчика, применялся иск об уплаченных деньгах (action for money paid).4
Серьёзных усилий разработать единую основу для перечисленных типов исков не предпринималось, а единичные попытки сделать это, опираясь на принципы естественной справедливости,5 не увенчались успехом. Главным же препятствием в выработке единых правил явилась (и является поныне) характерная для английского прецедентного права возможность сосуществования различных исковых форм, схожих по своему целевому назначению.
Таким образом, в ряду прецедентов общего права постепенно наметился круг оснований (практически все из которых признаются современным правом), по которым суд в каждом конкретном случае неосновательного получения ответчиком какой-либо выгоды мог принимать решения о её возврате. При этом фикция о подразумеваемом обязательстве по возврату денег первоначально рассматривалась как процессуальный инструмент, позволявший удовлетворять требования из неосновательного обогащения с помощью иска об убытках из неисполнения простого договора (action of assumpsit). Однако исторически сложившаяся в праве Англии связь исков о неосновательном обогащении с договорным правом оказалась настолько прочной, что эта фикция, получившая со временем название «подразумеваемый договор» (implied contract), с середины XIX в. стала рассматриваться как действительное основание для исков об истребовании неосновательного обогаще-ния.6
Вместе с тем, начиная с середины XX в. право Англии стало постепенно отходить от традиционной квазидоговорной характеристики исков о неосновательном обогащении. И в связи с тем, что обязательства из неосновательного обогащения можно характеризовать как реституционные по своему содержанию, в настоящее время общее право Англии исходит из существования общего принципа необходимости возврата неосновательного обогащения, на котором
основывается самостоятельное право реституции (law of restitution), отличное как от договорного, так и от деликтного права. В подтверждение разумности такой трактовки некоторые английские авторы, в частности, указывают на существование законных исков, таких, как требование о погашении части задолженности
(claims to contribution), которые, находясь за пределами квазидоговорных отношений, основаны, тем не менее, на принципе неосновательного обогащения.8
Современная английская доктрина и судебная практика всё более склоняются к признанию того, что любые реституционные иски прецедентного права основаны на едином принципе, согласно которому выгода, полученная ответчиком за счёт истца и которую было бы несправедливо оставлять за ответчиком, представляет собой неосновательное обогащение, подлежащее возврату. При этом принцип недопустимости неосновательного обогащения предполагает:
во-первых, обогащение ответчика путём получения выгоды,
во-вторых, получение её за счёт истца, в-третьих, неправомерность удержания её ответчиком.9
Вместе с тем процесс такого склонения права к единому принципу вряд ли можно считать завершённым ввиду традиционного консерватизма английской правовой системы, строящейся на множестве порой очень древних и малоиспользуемых, но при этом вполне сосуществующих прецедентов.
В США правовая доктрина пришла к тому же праву реституции, но несколько иным путём. Там сразу отказались от попыток обосновывать обязательство возврата недолжно полученного наличием договора, подразумеваемого в силу закона (contract implied in law). В частности, ещё в 1913 году Вудвард в своей монографии определил квазидоговорные требования из неосновательного обогащения как «законные обязательства должника, возникающие помимо его воли и согласия в результате получения им выгоды, удерживать которую он неправомочен, и предписывающие ему осуществить реститу-цию».10 Далее, в 1937 году, вышел Свод законов о реституции (Restatement of the Law of Restitution)11, который свёл воедино судебную практику о реституции по различным искам из неосновательного обогащения не только по общему праву, но и по праву справедливости. На основании проделанной работы в США был сформулирован общий доктринальный принцип, воспринятый судебной практикой, согласно которому неосновательное обогащение одного лица за счёт другого подлежит реституции.
Как в Англии, так и в США правовая доктрина классифицирует основные правонарушения, по которым возбуждаются реституционные иски (суть - кондикционные иски), на различные группы и подгруппы в зависимости от источника получения ответчиком выгоды: первую группу составляют иски об истребовании выгоды, полученной ответчиком в результате действий самого истца, вторую - в результате противоправно-
го поведения ответчика, третью - в результате действий третьей стороны.12
Первая группа является наиболее многообразной и поэтому, в свою очередь, включает ряд подгрупп. Одну из них составляют, прежде всего, иски, которые В. Ансон называет «о деньгах, имевшихся у ответчика и полученных им в интересах истца». Это наиболее распространённое требование о реституции, охватывающее собой многочисленные случаи, когда право признаёт, что одно лицо получило деньги в интересах другого и потому обязано их ему уплатить. Основными такими случаями являются следующие:
1) Уплата истцом ответчику денег вследствие фактической ошибки. Несмотря на возможные трудности в разграничении, весьма важно, чтобы ошибка касалась именно факта, но не права. При этом правовая ошибка (mistake of law) предполагает неверную правовую оценку обстоятельства, побудившего произвести недолжный платёж, а фактическая (mistake of fact)
- заблуждение в наличии или отсутствии этого обстоятельства. Речь здесь идёт о таком факте, который, если бы он имел место, юридически обязывал бы истца произвести платёж, причём именно обязывал бы, а не создавал простую желательность. Платёж, совершённый добровольно не может быть истребован. Примечательно, что судебная практика в данном случае придаёт юридическое значение не только правовой, но и моральной обязанности («дело чести»), не рассматривая её как добровольную.13
В праве Англии с 1802 года (ведущий прецедент - дело Bilbie v. Lumley) действует общепризнанный принцип, согласно которому не подлежит возврату недолжно уплаченное в пользу ответчика, если он, добросовестно заблуждаясь, потребовал у истца вернуть несуществующий долг, а тот, признав обстоятельства уплаты этого долга справедливыми, неверно оценил их с правовой точки зрения и ошибочно посчитал себя обязанным его погасить. В судебной практике США этот принцип также воспринят (§ 45 Restatement), хотя и с некоторыми исключениями (§ 46 Restatement).14
2) Уплата истцом ответчику денег по соглашению, которое было изначально или оказалось впоследствии недействительным. Важно, чтобы эта недействительность была вызвана определённой причиной, с которой конкретный судебный прецедент связывает возможность обращения к праву реституции. Такими причинами, в частности, могут быть заблуждение или недееспособность одной из сторон, изменившиеся обстоятельства, нарушение договора, противоречие соглашения закону или публичному порядку и др.15
Вместе с тем, судебной практикой общепризнанно, что иск о возврате недолжно исполненного отклоняется в тех случаях, когда истец в большей или равной степени виновен в правонарушении.
3) Уплата истцом ответчику денег под влиянием принуждения, физического воздействия, неправомерного родственного влияния или незаконного представительства, притом, что
истец знал об отсутствии со своей стороны обязанности их платить. В данном случае принуждение или физическое воздействие могут и не составлять действительного правонарушения, достаточно, чтобы они стали причиной недобро-вольности платежа. Наиболее частой формой такого ненадлежащего влияния является захват или угроза захвата имущества истца путём ареста или залога. Незаконное представительство охватывает собой незаконное использование полномочий и т.н. colore officii16.
Помимо этого, к первой группе относятся иски, названные В. Ансоном «о деньгах, уплаченных истцом в интересах ответчика». Здесь основными являются следующие случаи.
1) Освобождение в силу правовой обязанности истцом ответчика от ответственности, первоначально возложенной на последнего. Например, при поручительстве, когда поручитель, оплатив долг основного должника, вправе требовать с него уплаченное, или при наличии нескольких содолжников (сопоручителей), когда один из них, оплатив долг в большей части, чем ему полагалось, получает право возврата излишне уплаченного к другим.
При этом для применения реституции необходимо несколько условий:
во-первых, ответчик должен быть обязан правом уплатить деньги, и уплата их истцом освобождает его от этой обязанности,
во-вторых, истец должен быть обязан уплатить деньги на законном основании (добровольная уплата денег за ответчика не даёт ему права на иск о возмещении),
наконец, услуга произвести платёж не должна быть навязана истцом ответчику (например, принятие на себя роли поручителя без ведома основного должника не даёт в последующем права на возмещение).
2) Освобождение под влиянием правомерного принуждения истцом ответчика от ответственности перед третьим лицом. В этом случае действует правило: если под угрозой судебного иска, наложения ареста на имущество или под влиянием иного признаваемого правом давления истец был вынужден погасить чужой долг перед третьим лицом, он получает право требовать от лица, за которого погасил долг, возмещения уплаченного. Однако судебная практика несколько уточняет это правило, устанавливая, что истец не должен явно подвергать своё имущество риску наложения ареста, например, размещая его у ответчика, которому грозит арест имущества за просрочку арендных платежей.
3) Совершение истцом платежа третьей стороне по просьбе ответчика. Произведённый истцом платёж может быть совершён вполне добровольно, т.е. не являться следствием юридической обязанности или принуждения. Кроме того, такой платёж истца может и не освобождать ответчика от какого-либо обязательства.
В этом случае действует правило: лицо, уплатившее деньги или иным образом исполнившее обязанность на основании прямо выраженной или подразумеваемой просьбы другого
лица, вправе получить от этого другого лица возмещение понесённых расходов или иного исполнения. Здесь, как в отношениях доверителя и агента, подразумевается наличие договора, согласно которому первый гарантирует второму возмещение любого ущерба, понесённого при осуществлении его деятельности. Это даёт такому подразумеваемому агенту возможность применения вышеупомянутого иска об убытках из неисполнения простого договора (action of assumpsit). Однако если по какой-либо причине такое средство не может быть использовано, судебная практика позволяет истцу предъявить требование о возмещении в виде реституции.
Всё к той же первой группе, объединяющей правонарушения, в которых выгода на стороне ответчика появляется в результате действий истца, относятся иски о quantum meruit17. Такое требование возникает при поставке товаров или оказании услуг одним лицом другому при обстоятельствах, когда он имеет право на возмещение этим другим лицом своих расходов в виде уплаты разумной цены или вознаграждения. Обстоятельства могут быть различными.
Иски о quantum meruit могут быть договорными. Например, когда истец оказал ответчику услугу при обстоятельствах, указывающих на существующее между ними понимание о её оплате, хотя конкретного вознаграждения согласовано не было, или когда истец, нарушая договор, исполнил его только частично, а ответчик принял такое исполнение.
Иски о quantum meruit могут представлять собой требование о реституции. При этом право возникает независимо от наличия соглашения. Основные случаи предъявления такого требования следующие.
1) При нарушении договора таким образом, что его можно считать прекращённым, потерпевшая сторона может предъявить этот иск за исполненную по договору работу в качестве альтернативы иска из договора о возмещении убытков. Договор прекращён его нарушением, и требование о возмещении возникает на основании реституции.
2) Когда вещь предоставляется лицу, которое вследствие недееспособности не может заключить договор о её оплате, право возлагает на такое лицо оплатить их разумную стоимость.
3) При исполнении работы или оказании услуги на основании соглашения, которое вопреки предположению не является обязывающим договором, право возлагает обязательство оплаты выполненной работы или оказанной услуги.
4) Согласно Закону о реформе права 1943 года, если договор стал тщетным (frustrated contract18) и одна из сторон предоставила другой во время тщетности договора существенную выгоду, она может требовать взамен сумму, не превышающую размера предоставленной выгоды, если суд найдёт это справедливым.
5) Хотя, по общему правилу, выполнение услуги без согласия или одобрения услугополу-чателя не влечёт для него обязанности её оплаты, лицо, улучшившее чужие вещи, считая их своими, может претендовать на возмещение понесённых расходов.
Вторая группа в классификации В. Ансона объединяет случаи получения ответчиком выгоды в результате его противоправного поведения, выразившегося, прежде всего, в незаконном использовании чужого права (в том числе, исключительного) или в незаконном распоряжении либо пользовании чужой вещью.
Общее право признаёт такое вмешательство в чужие права гражданским правонарушением, деликтом (tort), но в подобных случаях потерпевший имеет возможность вместо деликтного иска предъявить иск об изъятии у ответчика всей экономической выгоды, полученной им в результате использования чужого права или вещи. Если истец избирает второй вариант, то он, как говорят, «отказывается от правонарушения» (waive the tort). При этом «отказаться» можно только от такого правонарушения, в результате которого ответчик получил определённую иму-
19 II
щественную выгоду. Но и здесь нет единого принципа: во-первых, в каких случаях «отказ» возможен, во-вторых, должен ли правонарушитель платить, если своим нарушением он не причинил ущерба потерпевшему - судебная практика ставит ответ на эти вопросы в полную зависимость от обстоятельств каждого конкретного случая и наличия соответствующего ему судебного прецедента.
«Отказ» от tort, в частности, допускается в случаях присвоения имущества (conversion), нарушения владения землёй или вещами (trespass to land or goods), обмана (deceit) либо вымогательства денег путём угроз (extorting money by threats), нарушения исключительных прав на объекты патентного или авторского права, торговые марки, коммерческую тайну и т.п., неправомерного использования ответчиком имени или изображения истца в коммерческих целях и др. Вместе с тем, «отказ» не может иметь места, например, в случаях клеветы (slander), угрозы физическим насилием (assault) и т.п.20
Очевидно, что такой «отказ» представляет собой лишь право истца выбрать один из двух имеющихся альтернативных средств защиты: либо деликтный иск о покрытии убытков, либо иск о возврате денег, полученных правонарушителем без должного правового титула. Критериями, определяющими такой выбор, могут быть различные обстоятельства как материального, так и процессуального характера: размер предполагаемого возмещения, уровень суда, в который предъявляется иск, правовой статус ответчика, срок исковой давности, особенности установления причинных связей.21
Третью группу классификации В. Ансона составляют случаи получения ответчиком от третьей стороны выгоды, за которую он должен нести ответственность перед истцом. Например, когда истец, оплатив долг ответчика перед третьим лицом, наделяется правом требовать с ответчика всего уплаченного по принципу суброгации. Такое право возникает также, в частности: у поручителя перед должником, долг которого он погасил, у страховщика перед лицом, ответственным за причинение вреда, ставшего страховым случаем.
В континентальной правовой доктрине в подобных случаях право требования третьей стороны в отношении ответчика переходит к истцу посредством установленной законом цессии (§§ 774, 1143, 1225 Германского гражданского уложения; ст.ст. 1251, 2029 Французского гражданского кодекса). При этом как бы остаётся в стороне тот факт, что цессия, по сути, служит лишь законной гарантией регрессного требования истца в случае погашения им чужого долга, основанием же для такого требования является неосновательное обогащение ответчика, запрет которого в подобных случаях, как правило, законом чётко не прописан. В отличие от этого в английском праве применение принципа суброгации судебная практика оправдывает, прежде всего, идеей запрета неосновательного обогащения ответчика, которое в приведённых примерах будет иметь место. Поэтому регулирующие такие ситуации нормы прецедентного права рассматриваются как проявление принципа недопустимости неосновательного обогащения.
Нормы англо-американского права о реституции относятся преимущественно к общему праву (common law). Однако и право справедливости (equity law) содержит некоторые средства правовой защиты, в основе которых лежит реституция. Помимо уже упомянутого требования по принципу суброгации (doctrine of subrogation), к числу наиболее важных относятся иски, в основе которых лежит доверительная собственность в силу закона (constructive trust) или залоговое право по праву справедливости (equitable lien), характеризуемые как вещные средства защиты.
«Доверительная собственность представляет собой добросовестно и добровольно принятое на себя обязательство, но которое закон принуждает выполнять, если оно уже принято, -а именно - добросовестно владеть и управлять собственностью в интересах другого лица или других лиц»22. Как в случае прямо выраженной доверительной собственности (express trust), так и при доверительной собственности в силу закона (constructive trust), которая и интересует нас в рамках данной статьи, выгодоприобретатель наделяется в отношении имущества, переданного в доверительную собственность, квази-вещным правом (quasi in rem), позволяющим ему требовать у доверительного собственника (trustee) выделения в свою пользу определённой вещи из доверительной собственности или доходов от неё в случае банкротства доверительного собственника.23
Вещное право возможно только в отношении индивидуально-определённой вещи. Однако если для истребования имущества по общему праву оно должно быть индивидуализировано (т.е. не смешано с другим), то по праву справедливости оно должно хотя бы быть способным к индивидуализации (например, путём выдела доли даже из смешанного фонда). Это позволяет реализовать вещное право, даже если деньги, являющиеся частью доверительной собственности, смешаны с деньгами доверительного собственника на его счету или используются им в совокупности со своими собственными для покупки земли. В последнем случае у выгодоприобрета-
теля возникает залоговое право (equitable lien) в отношении банковского счёта или земельного участка на причитающуюся ему сумму из доверительной собственности. Наличие такого права бывает особенно важно в случае банкротства доверительного собственника, поскольку подлежит преимущественному удовлетворению перед другими кредиторами.
В ряде случаев третье лицо может рассматриваться в качестве такого доверительного собственника в силу закона по отношению к оказавшемуся у него имуществу истца, что позволяет предъявить к нему реституционный иск как к неосновательно обогатившемуся. Например, если ответчик получил в управление имущество истца от доверительного собственника, передавшего это имущество в нарушение своих обязанностей, или если истец по ошибке передал ответчику какую-либо определённую вещь, и её ещё можно выделить из всей имущественной массы последнего. Когда исполненное истцом стало результатом неправомерного давления, разработанная правом справедливости конструкция доверительной собственности в силу закона позволяет аннулировать юридически порочное распоряжение имуществом, и посредством реституции истребовать исполнение.
Необходимо, однако, иметь в виду, что вопрос о том, является ли ответчик доверительным собственником в силу закона (constructive trust) того имущества, возврата которого требует истец, по-разному решается в судебной практике Англии и США. В Англии считается, что доверительная собственность в силу закона может возникнуть только на основе отношений особого доверия (fiduciary relationship). Так, доверительным собственником в силу закона может быть адвокат по отношению к своему клиенту, исполнитель завещания - к ближайшим родственникам завещателя, директор акционерной компании - к этой компании, агент (при определённых условиях) - к своему принципалу. В США для признания доверительной собственности в силу закона такого характера отношений не требуется. Там указанная конструкция используется в качестве вспомогательного процессуального инструмента во всех случаях, когда ответчик должен вернуть находящиеся у него во владении индивидуально-определённые вещи на том основании, что они могут послужить его неосновательному обогащению (§160 Restatement).24
Судебная практика как Англии, так и США одним из оснований для полного или частичного отказа в возврате истцу неосновательного обогащения ответчика считает изменение положения ответчика, являющегося добросовестным приобретателем, настолько, что было бы несправедливо требовать от него полного возращения обогащения.25
Таким образом, в странах англоамериканской правовой системы для взыскания неосновательного обогащения использует самые разнообразные формы и конструкции. Соответствующие им средства защиты могут быть как обязательственного, так и вещного характера, они могут опираться на прецеденты как судов
общего права, так и судов права справедливости, и даже на законодательные нормы. Однако объединяющим моментом для всех исков о взыскании неосновательного обогащения в настоящее время является то, что все они основаны на праве реституции, вытекающем из общего принципа недопустимости неосновательного обогащения. Этот принцип гласит: выгода, которая получена ответчиком за счёт истца и которую было бы несправедливо оставлять за ответчиком, представляет собой неосновательное
обогащение, подлежащее возврату.
Характерной чертой для стран Общего права является также возможность конкуренции иска об истребовании неосновательного обогащения как с деликтными, так и с договорными исками, допускаемая судебной практикой в определённых случаях в интересах истца.
□ □ □ □ □
1 См.: Гражданское и торговое право капиталистических государств: Учебник / Отв. ред. К. К. Яичков. М., 1966. С. 450 (автор - К. К.Яичков).
2 Примечательно, что древнеримские кондикции были направлены на возврат определённой денежной суммы или вещи (вещей) также независимо от того, шла ли речь о займе, сти-пуляции (торжественном обещании) или о недолжно уплаченном (об этом см.: Климович А.В. Учение о кондикции в римском частном праве// Сиб. юрид. вестник. 2002. № 2. С. 29).
3 Простым в английском праве называется договор, не оформленный документом «за печатью».
4 См.: Цвайгерт К., Кётц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права. Т. 2. Договор. Неосновательное обогащение. Деликт/ Пер. с нем. Ю. М. Юмашевой. М., 1998. С. 304.
5 К. Цвайгерт и Х. Кётц в качестве примера такой попытки приводят прецедент 1760 года Moses v. Macferlan. В нём судья Мэнсфилд квалифицировал иск о возврате денег (полученных ответчиком вопреки своему обещанию не предъявлять истцу как индоссанту векселя регрессных требований) как иск о неосновательном обогащении и, исходя из соображений естественной справедливости, удовлетворил его. В последующем это решение подверглось серьёзной критике, а судебная практика пошла по пути недопустимости удовлетворения требований из неосновательного обогащения, основанных на недействительном обязательстве (см.: Цвайгерт К., Кётц Х. Указ. соч. С.304-306).
6 О том, как юридические фикции в английском праве используются для преодоления архаических и малоэффективных норм Общего права см.: Романов А. К. Правовая система Англии. М., 2000. С. 87-91.
7 К. Цвайгерт и Х. Кётц cвязывают это с выходом в свет в 1966 году новаторской, по их мнению, книги Гоффа (Goff) и Джонса (Jones) «The Law of Restitution» (См.: Цвайгерт К., Кётц Х. Указ. соч. С. 302.)
8 См.: Ансон В. Договорное право / Пер. с англ. М., 1984. С. 405.
9 См.: Цвайгерт К., Кётц Х. Указ. соч. С. 307.
10 Цит. по: Цвайгерт К., Кётц Х. Указ. соч. С. 307.
11 Здесь нельзя не учитывать значение и роль подобных Сво-
дов законов. Они являются частными кодификациями прецедентного права и принимаются на федеральном уровне для обеспечения единообразия судебной практики штатов в спорах, касающихся различных правовых институтов (для примера можно привести: Restatement of the Law of Contract, Restatement of the Law of Agency, Restatement of the Law of Trust и т.д.). Несмотря на то, что формально эти кодификации не являются источниками права, они имеют большой авторитет и широко используются судами при рассмотрении конкретных дел (см. об этом: Гражданское и торговое право капиталистических государств: Учебник. 3-е изд./ Отв. ред. Е. А. Васильев. М., 1993.
С. 55).
12 См. об этом, например: Ансон В. Указ. соч. С.406-425; Цвайгерт К., Кётц Х. Указ. соч. С.307-316.
13 См.: Ансон В. Указ. соч. С. 410-411.
14 См.: Цвайгерт К., Кётц Х. Указ. соч. С. 323.
15 Там же. С. 309.
16 (Лат.) Создание видимости должностных полномочий. См.: Англо-русский юридический словарь. 2-е изд. М., 1998.
17 (Лат.) Справедливое вознаграждение за выполненную работу. Там же.
18 Тщетный договор; договор, цель которого стала недостижимой. Там же.
19 Ведущим прецедентом, по мнению Ю.Г.Матвеева, здесь служит дело 1818 года Lightly v. Clouston, где ответчик неправомерно использовал в услужении ученика истца. Последний вместо иска за ущерб, причинённый ему лишением права пользоваться услугами ученика, предъявил иск о выплате вознаграждения, которое полагалось бы за оказание услуг при
наличии договора найма (см.: Матвеев Ю.Г. Англо-
американское деликтное право. М., 1973. С.34).
20 См.: Матвеев Ю. Г. Указ. соч. С. 33-34; Цвайгерт К., Кётц Х. Указ. соч. С. 312.
21 См.: Матвеев Ю. Г. Указ. соч. С. 29-31.
22 Дженкс Э. Английское право/ Пер. с англ. Л. А. Лунца. М., 1947. С. 318.
23 См.: Цвайгерт К., Кётц Х. Указ. соч. С. 313.
24 См.: Цвайгерт К., Кётц Х. Указ. соч. С.314-315. Из работ современных отечественных учёных об институте доверительной собственности в праве Англии и США см.: Михеева Л. Ю. Доверительное управление имуществом. Комментарий законодательства/ Под ред. В. М.Чернова. М., 1999.
25 См.: Ансон В. Указ. соч. С.413; Цвайгерт К., Кётц Х. Указ. соч. С. 346.
