CC BY
98
Андрей Михайлович Сергеев
Кандидат экономических наук, доцент, заведующий кафедрой экономической теории Уральской государственной юридической академии
ВЗАИМОСВЯЗЬ ОСНОВНЫХ КАТЕГОРИЙ НЕОИНСТИТУЦИОНАЛИЗМА
Новая институциональная экономическая теория представляет собой «одно из наиболее перспективных и продуктивных направлений экономической науки, сформировавшееся во второй половине ХХ - начале XXI вв.»
[1. С. 24]. Изучение генезиса и логической взаимосвязи базовых понятий (концепций) неоинституционализма позволяет наиболее полно выявить особенности его предмета и методов, осуществить согласование структурных элементов теории, выяснить сравнительные преимущества и определенные методологические проблемы данной исследовательской программы.
Становление неоинституционализма проходило на основе неоклассической теории [2. С. 6], в фокусе анализа которой, как известно, находится
определение экономическими субъектами наилучшего направления использования ограниченных ресурсов. В своей Нобелевской лекции (1986) Дж. Бьюкенен отмечал: «В экономической науке человек - это индивид, определяющий ценность благ, делающий выбор и участвующий в какой-либо деятельности. Поэтому отправным пунктом анализа всегда является выбор или решение избрать одну из имеющихся альтернатив. В центре внимания экономиста находится процесс индивидуального выбора, не зависящий от сложного институционального механизма его реализации» [3. С. 105].
Неоклассическая трактовка индивидуального выбора предполагает наличие у потребителя последовательного ряда относительно устойчивых эндогенных предпочтений, которые можно рассматривать как имеющую количественные значения функцию. Алгоритм действия потребителя в ситуации выбора состоит в однозначном определении из всех возможных вариантов экономического поведения того, который обеспечивает максимум критериальной функции. Аналогично модель поведения фирмы исходит из определения при заданных производственных возможностях целевой функции, т.е. того, что именно фирма стремится максимизировать (как правило, это прибыль). Любое ее действие трактуется как результат выбора по конечному множеству известных альтернатив максимизации прибыли при определенных внешних ограничениях, налагаемых структурой рынка. Тем самым поведение экономических субъектов объясняется при заданных ограничениях, потенциальных возможностях и целях в терминах рационального выбора, а критерием принятия решений выступает максимизация полезности (прибыли).
Максимизационные модели традиционной неоклассики, предполагающие возможность точного сопоставления всех заранее известных альтернативных вариантов использования ресурсов и однозначно определенных предпочтений экономических субъектов, не учитывают такую существенную характеристику экономической действительности как неопределенность, т.е. незнание полного набора возможных событий в будущем и вероятности их наступления.
Обычно считается, что вопрос о несоответствии реальности принятого в экономической теории положения о полном и всеобъемлющем знании, которым обладают экономические субъекты, был поставлен Ф. Найтом [4], что позволило выделить и исследовать специфическую роль предпринимателя и определить соответствующую форму его дохода. Вместе с тем независимое исследование проблемы неопределенности, ставящее под сомнение возможность использования неоклассических моделей принятия индивидуальных решений, основанных на принципе максимизации, было предпринято и Дж.М. Кейнсом. Подчеркивая то обстоятельство,
что результаты экономической деятельности достигаются в сравнительно отдаленный момент времени, он писал: «Я обвиняю классическую экономическую теорию в том, что она, являясь одной из прелестных, изящных концепций, пытается заниматься настоящим, абстрагируясь от того факта, что мы очень мало знаем о будущем» [5. С. 107].
Для снижения неопределенности экономической среды требуется информация. Анализируя роль последней в определении рыночной цены, Дж. Стиглер отмечал, что в экономической науке в значительной мере «ее игнорируют: наилучшая технология считается уже известной; соотношение между товарами и предпочтениями покупателей предполагается заданным» [6. С. 507]. Фактически же информация обладает свойством редкости, а ее получение всегда сопряжено с издержками. Чем сложнее экономическая система, тем больше информации требуется для принятия оптимального решения в ситуации выбора и тем выше затраты на ее получение.
В некоторых максимизационных моделях были предприняты попытки учесть ограниченность информации и соответствующую неопределенность (см., например, [7]). При этом прежде всего оценивается вероятность реализации принимаемых решений в конкретных заданных условиях. В отношении каждой альтернативы выясняется, насколько полезной она может оказаться для достижения цели, и одновременно определяется вероятность ее реализации. Тогда каждая альтернатива может быть охарактеризована произведением соответствующих полезности и вероятности. Из совокупности этих произведений (ожидаемых полезностей) выбирается такой вариант, который позволяет добиться оптимального значения целевой функции.
Между тем нельзя не согласиться с мнением Р. Нельсона и С. Уинтера о несостоятельности дальнейшего развития данного подхода вследствие необходимости принятия все большего числа достаточно абстрактных допущений или нереалистичных качеств, которыми должны обладать экономические субъекты для обеспечения полной рациональности своего поведения в условиях неопределенности. Они отмечают: «В теоретических описаниях проблем, стоящих перед субъектами экономики, по мере того как возрастают практическая сложность и признание неопределенности значений переменных, соответственно растут и приписываемые этим субъектам дар предвидения, мастерство расчета и ясное понимание ставок в игре» [8. С. 28].
Проблема неопределенности или неполноты информации, на основании которой индивид принимает решения, отражена в концепции ограниченной рациональности, разработанной основателем поведенческой экономической теории Г. Саймоном. По его мнению, при сложности и изменчивости внешних условий, непредсказуемости ожиданий и поведения других людей ярко проявляется ограниченность интерпретативно-калькулятивных способностей человека, включающих как элементы качественного анализа ситуации экономического выбора, так и определение количественных зависимостей, позволяющих сделать точный расчет оптимального варианта. Он пишет: «Ограниченный ресурс - это вычислительные способности, т.е. интеллект. Возможность человека решать сложные задачи и объем средств, которые необходимо мобилизовать для их решения, зависят от эффективности использования именно этого ресурса, человеческого интеллекта» [9. С. 35].
Подчеркивая роль познавательных способностей индивида в процессе принятия экономических решений, Саймон писал: «Классическая теория - это теория человека,
выбирающего из фиксированных и известных альтернатив с известными последствиями. Но когда восприятие и знание посредничают между принимающим решение и его окружением, эта модель оказывается неадекватной. Нам необходимо такое описание процесса выбора, при котором осознается, что альтернативы не являются данными, а должны быть найдены, и которое принимает в расчет почти невыполнимую задачу определения последствий каждого выбора» [10. С. 64]. В этом случае решение проблемы экономического выбора представляет собой не определение максимальной полезности, а поиск более или менее удовлетворительного варианта.
Ограниченная рациональность означает потенциальное стремление индивида к достижению максимума полезности при невозможности его достичь из-за недостатка информации (знаний) и несовершенства способов ее обработки. Эта категория фиксирует то обстоятельство, что человек действительно стремится максимизировать полезность, но его экономические решения обычно бывают неоптимальными. Чтобы собрать всю информацию, необходимую для принятия объективно наилучшего решения, пришлось бы понести слишком большие издержки. Поэтому человек довольствуется решениями, которые только субъективно представляются ему оптимальными. С введением данного понятия в экономическую теорию в число ограниченных ресурсов попадают интеллектуальные возможности человека, его способность воспринимать и преобразовывать информацию.
Из концепции ограниченной рациональности, учитывающей такие фундаментальные характеристики экономической деятельности, как неопределенность (наличие множества факторов, которые индивид не способен знать и учитывать при принятии решений) и неравномерное распределение (асимметрия) информации, следует, что человеческое поведение рационально лишь в намерении. Поскольку интеллект (калькулирующие способности) и внимание являются ограниченными ресурсами и человеческий разум не способен учесть все факторы, влияющие на принятие экономического решения, точная максимизация заменяется подбором удовлетворительного варианта. Саймон замечает: «Поиск максимума целевой функции крайне сложен, если вообще возможен, и индивиды преследуют стратегию поиска удовлетворения, и ищут решение, удовлетворяющее наперед заданным ограничениям» [9. С. 26].
Рациональность человека ограничена: проблема принятия решений в реальной
действительности слишком сложна, чтобы можно было ее охватить полностью. Поэтому индивиды в принципе не могут максимизировать полезность на множестве всех возможных альтернатив. В качестве руководства к действию ими принимаются относительно простые правила и процедуры принятия решений. Их нельзя считать «оптимальными» в смысле соответствия результатам гипотетического сверхсложного расчета, принимающего во внимание информационные издержки. Однако эти правила и процедуры могут быть вполне удовлетворительными и соответствующими разумной достаточности.
Новая институциональная теория заимствует у Саймона понятие ограниченной рациональности, в соответствии с которым субъекты стремятся действовать рационально, но в действительности обладают этой способностью лишь в ограниченной степени. О. Ульямсон подчеркивал: «Экономическая теория трансакционных издержек признает, что рациональность человека ограничена, и утверждает, что обе части определения являются существенными. Стремление к рациональности означает ориентацию на экономное использование ограниченных ресурсов, а признание ограниченности познавательных способностей служит стимулом к исследованию институтов» [11. С. 41].
Ульямсон выделяет, вообще говоря, три уровня рациональности. Рациональность в строгой форме определяется как неукоснительное следование индивидов принципу максимизации. В менее строгой (полусильной) форме рациональность трактуется им как ограниченная. По сути дела, это означает признание того факта, что информация (знание) имеет цену. Индивиды не владеют полной информацией о предпочтениях других, и более того, они нередко не отдают себе полного отчета в своих личных предпочтениях. Поэтому их экономическое поведение далеко не всегда направлено на точную максимизацию полезности. Рациональность в слабой, или органической, форме преполагает, что индивиды в действительности могут и не стремиться к максимизации своего благосостояния, но институциональная среда все равно рационализирует их экономические взаимодействия.
В рамках неоинституционального подхода Ульямсон вводит вторую ключевую концепцию, интерпретирующую поведение человека: концепцию оппортунистического эгоизма. Само слово «эгоизм» при этом употребляется без какой-либо моральной оценки; эгоистическое поведение означает просто следование своим предпочтениям, ориентацию деятельности на собственный интерес.
Ульямсоном определены три уровня эгоистического поведения: «Самая сильная форма, к которой обращается экономическая теория трансакционных издержек - это оппортунизм. Простое следование своим интересам является полусильной формой. Наконец, слабая форма (означающая на деле отсутствие следования своим интересам) - это послушание» [11. С. 43].
Слабая форма эгоизма представляет собой случай полного отождествления интересов субъектов с целями организации. Мотивационная предпосылка простого, или открытого, следования своим интересам фактически принята в неоклассической экономической теории и означает, что рыночные сделки заключаются на условиях, полностью отражающих исходное положение сторон. При этом последние могут быть в случае необходимости полностью и честно раскрыты, все сведения являются точными, а «неправильное» поведение индивидов, т.е. отклонение от общепринятых норм, исключается.
Сильную форму эгоистического поведения, к которой обращается новая институциональная теория, Ульямсон характеризует следующим образом: «Под оппортунизмом я понимаю
следование своим интересам, в том числе обманным путем, включая сюда такие явные формы обмана, как ложь, воровство, мошенничество, но едва ли ограничиваясь ими. Намного чаще
оппортунизм подразумевает более тонкие формы обмана, которые могут принимать активную и пассивную форму, проявляться ex ante u ex post» [11. С. 43].
Оппортунизм ex ante определяется как неполное или искаженное предоставление одним из контрагентов другому информации о своих намерениях, реальном положении дел, обстоятельствах, которые могут осложнить реализацию сделки, «особенно когда речь идет о преднамеренном обмане, введении в заблуждение, искажении или скрытии истины или других типах
запутывания партнера» [11. С. 43]. Он обусловливает возникновение информационной асимметрии между контрагентами. Оппортунизм ex ante порождает оппортунизм ex post, когда участники сделки начинают нарушать условия заключенного договора, общепризнанные правила для того, чтобы увеличить свою выгоду. Оппортунистический эгоизм приводит к такой форме трансакционных затрат, как издержки оппортунистического поведения.
К двум распространенным формам оппортунистического поведения относятся явления неблагоприятного отбора и субъективного (морального) риска. Поскольку реальным взаимоотношениям экономических субъектов практически всегда присуща информационная асимметрия и не существует специальной защиты того, кто менее осведомлен, то возникает такой вид предконтрактного оппортунизма, как неблагоприятный отбор: более информированные субъекты, стремясь максимизировать свое благосостояние, совершают действия, которые негативно сказываются на благосостоянии остальных участников взаимодействия.
Так называемый субъективный риск представляет собой разновидность постконтрактного оппортунизма и возникает из-за возможного несоответствия стимулов контрагентов в сочетании с асимметрией информации. При этом один из участников сделки сосредоточивается лишь на тех аспектах деятельности, которые формально прописаны в контракте, не чувствуя себя скованным какими-либо моральными ограничениями.
В рамках стандартного неоклассического дискурса максимизирующее поведение индивидов само обеспечивает эффективное функционирование рыночной системы. Вследствие абстрагирования от фактора неопределенности частные планы и действия экономических агентов полностью согласовываются, нет надобности в урегулировании конфликтов интересов, поскольку оппортунизм контрагентов отсутствует. Признание ограниченной рациональности и оппортунистического поведения обусловливает необходимость введения в экономическую теорию институтов, понимаемых как совокупность формальных и неформальных правил, а также механизмов, обеспечивающих их соблюдение. Под последними (механизмами контроля) подразумевается набор приемов идентификации нарушителя правил и применение к нему санкций, обусловливающих дополнительные издержки.
Такого рода трактовка понятия «институт» принадлежит Д. Норту, который писал: «Институты - это правила, механизмы, обеспечивающие их выполнение, и нормы поведения, которые структурируют повторяющиеся взаимодействия между людьми» [12. С. 73]. Важно подчеркнуть, что в своем исходном определении институты здесь понимаются именно как правила поведения и способы их поддержания, а не как некие абстрактные установки (идеальные стандарты поведения) или обобщенные нормы морали в духе традиционного институционализма. Сами правила представляют собой регулятивные принципы, обеспечиваемые легитимными правовыми и/или социальными нормами. Эти формальные, или обычные, регулятивные принципы так или иначе обусловливают все экономические действия и позволяют экономическим субъектам совершить выбор.
«Задача институтов, - подчеркивает Норт, - обеспечить определенность человеческих взаимоотношений, а достигается эта определенность благодаря сложившимся правилам и нормам. ...Снижение неопределенности создает условия, необходимые для регулярных взаимодействий между людьми» [12. С. 79]. Но институты являются не только средством обеспечения координации между экономическими субъектами в условиях неопределенности. Их функционирование определяет и распределительные эффекты, которые обычно оказываются асимметричными, поскольку закрепление или расширение прав одного индивида, как правило, является ограничением прав другого, в том числе на получение дохода.
Институты формируют стимулы экономических действий людей, обеспечивают определенность и стабильность их взаимоотношений, поскольку унифицируют индивидуальное поведение и делают его понятным и предсказуемым для других. Тем самым они уменьшают затраты ресурсов, возникающие в ходе координации экономической деятельности. Поэтому
главный путь снижения трансакционных издержек - уменьшение неопределенности экономической среды с помощью устойчивых правил поведения.
В отличие от неоклассики с ее саморегулированием рыночной экономики и установлением спонтанного порядка институциональный подход существенно расширяет круг исследуемых взаимодействий между государством и экономикой, правовыми и экономическими процессами. С точки зрения неоинституционализма государство является важной частью рыночной системы, без которой она просто не могла бы существовать. Государственная экономическая политика во многом сводится к формированию таких институтов, как права собственности, договорное право, арбитражная система и т.д.
Стабилизирующая роль институтов, по Норту, проводит четкую грань между аналитическим подходом новой институциональной теории и традиционной неоклассической [12. С. 79]. Анализ проблемы экономического выбора в условиях неопределенности позволяет исследовать понятийные и концептуальные основы неоинституционализма.
Литература
1. Шаститко А. Предметно-методологические особенности новой институциональной экономической теории // Вопросы экономики. 2003. № 1.
2. Нуреев Р.М. Институционализм: вчера, сегодня и завтра // Олейник А.Н.
Институциональная экономика. М.: ИНФРА-М, 2002.
3. Бьюкенен Дж. Конституция экономической политики // Вопросы экономики. 1994. № 6.
4. Найт Ф.Х. Риск, неопределенность и прибыль. М.: Дело, 2003.
5. Кейнс Дж.М. Общая теория занятости // Вопросы экономики. 1997. № 5.
6. Стиглер Дж.Дж. Экономическая теория информации // Вехи экономической мысли: В 3 т. / Сост. и общ. ред. В.М. Гальперина. СПб.: Экономическая школа, 2000. Т. 2. Теория фирмы.
7. Фридмен М., Сэвидж Л.Дж. Анализ полезности при выборе среди альтернатив,
предполагающих риск // Вехи экономической мысли: В 3 т.
/ Сост. и общ. ред. В.М. Гальперина. СПб.: Экономическая школа, 2000.
Т. 1. Теория потребительского поведения и спроса.
8. Нельсон Р.Р., Уинтер С.Дж. Эволюционная теория экономических изменений. М.: Дело,
2002.
9. Саймон Г.А. Рациональность как процесс и как продукт мышления // THESIS. 1993. Т. 1. Вып. 3.
10. Саймон Г.А. Теория принятия решений в экономической теории и науке о поведении // Вехи экономической мысли: В 3 т. / Сост. и общ. ред. В.М. Гальперина. СПб.: Экономическая школа, 2000. Т. 2. Теория фирмы.
11. Ульямсон О.И. Поведенческие предпосылки современного экономического анализа // THESIS. 1993. Т. 1. Вып. 3.
12. Норт Д.К. Институты и экономический рост: историческое введение // THESIS. 1993. Т. 1. Вып. 3.
